Seven Devils all around me
Каждый день нас преследуют дьяволы, скрытые в образах. Они поджидают нас в самых неожиданных местах. Как преданные псы ждут своего часа и нападают неожиданно, но цепко зацепляя в свои противные мерзкие руки, утягивая на дно… Люцифер с его гордостью превозносят нас среди простых людей. Заставляют смотреть на окружающих, как на низших. Будто бы мы… мы лучше, чем кто-то. Будто бы… В этом мире нет победителей, нет проигравших. Мы все звенья, которые соединяют одну цепь. Что отличает нас от других? Учёные бы сказали, что отличий очень много. Начиная культурой, традициями, социальным статусом в обществе и заканчивая какими-то расовыми принадлежностями. Но разве культуру и все эти соотношения придумали не те же люди? Тогда получается, что все мы равны? Уэнсдей бы так не считала. Она всегда думала, что она выше всего, что происходит с обычными людьми. Девушка никогда не понимала, а уж тем более не хотела испытывать того, что присуще каждому подростку. Каждому человеку. Но всё изменилось, когда директриса Уимс представила ей светловолосую девушку, больше похожую на чудо. Аддамс оттолкнула её, один раз, затем второй, третий… Но разве можно оттолкнуть то, что внутри? Как справиться с собственным сердцем, которое явно не собирается слушать здравый смысл. И уж тем более не собирается потакать глупым убеждениям брюнетки, которые та считает поистине верными. Дьяволов семь. Грехов семь. Страхов же куда больше… Жадность, заложенная в некоего дьявола. Маммон представляет грех богатства и наживы. Олицетворение смертного греха, греха Жадности. Жажда наживы и не умение делить с миром то, что имеешь. Нельзя думать о скупости, когда нечего отдать взамен. Человек, не имеющий ничего материального, со всей силы старается потопить, закопать в себе и всё внутреннее. Но не получается. Блондинка откапывает эти шесть футов и упорно старается достать всё то, что Уэнсдей так отчаянно прячет, не имея желания делиться этим с окружающими. А с окружающими и не нужно. Да, сейчас речь идёт именно о возникших чувствах, теплых чувствах, которые испытывает брюнетка, глядя в такие прекрасные голубые, словно океан глаза. Они улыбаются, а девушка даже не поднимает уголки губ. Она может смеяться глазами, а Уэнсдей скупится подарить ей хотя бы одну свою эмоцию, кроме раздражительности и грубых ответов, на которые Синклер более не обижается. Не может. Она поняла, узнала, а самое главное — приняла Уэнсдей даже такой. Призналась бы, что в её душе и мыслях далеко не «глупый, но милый», по её словам, мальчик-горгон. Да, её голову заняла эта неприступная, холодная и черствая фигура по имени Уэнсдей Аддамс. Сатана и его гнев. Энид и её обида. Да, она справедливая, их ссора весьма оправдана, ведь Аддамс буквально подвергла девушку риску смерти, а вместо нормального отношения получила лишь «я же уже извинилась, на этом всё». Синклер не стерпела, не смогла противостоять этому дьяволу, который сидел на её плече, а затем, словно по щелчку, проник в самое сердце, заставляя Энид показывать другую себя. Не те эмоции, которые привыкла видеть Уэнсдей. Сейчас перед ней не та белокурая девчонка, не та сияющая соседка. Перед ней волк, злой, выпускающий свой гнев, волк. Она кричит и только так может успокоиться, а глаза Аддамс мокреют. Она не может сдержать слёз. Ей больно. Сердце разбивается, когда блондинка, задевая её плечом, покидает их совместную комнату, громко хлопнув дверью. Аддамс сопоставила эту дверь с той, что могла бы открыть сердце Энид и это стало настоящим ударом. Уэнсдей сидела на той самой разделительной полосе и думала, что она самая настоящая идиотка, если смогла сделать такое с той, которая ей не безразлична. А ведь так и было. Энид действительно стала таковой. Заняла особое место в душе и сердце этой ранее на всех наплевавшей брюнетки. Было уже не так раздражительно слушать глупые песни и подпевающий в унисон с исполнителем голос. Энид сидела в ноутбуке и стучала ручкой по столу, когда делала домашнее задание, грызла наконечник и упирала его в лоб, судорожно выдыхая, когда ничего не приходило в голову. Она дёргала ногой, когда нервничала и перебирала ту же самую ручку, когда чувствовала напряжение. Энид иногда поскуливала по ночам. Первые ночи Уэнсдей не знала, что с этим делать. И злилась. Но никогда не будила девушку. Вместо этого она подумала, что та может бояться темноты и из-за этого ей снятся кошмары, поэтому она починила неисправный, как говорила сама Энид, ночник и включала его по ночам, когда слышала такие звуки. Скулеж прекращался и Уэнсдей возвращалась в свою кровать. А когда наступало утро, она выключала прибор, будто бы ничего и не было. Энид не нужно было знать, что Аддамс заботится о ней, ведь это не так. Брюнетка же не заботилась о ней, не переживала, она всего лишь хотела выспаться. Да, именно так и было. Ведь так? Дальше на очереди была бы Лень воплощённая через дьявола по имени Бельфегор. Но разве можно сказать, что кто-то из них ленив? Да, каждому по утрам хочется провести больше времени в постели или не выполнять обязанности дежурного. Многие не хотят делать домашние задания, списывая ответы с уже готовых учебников или сайтов в Интернете, а кто-то и вовсе оставляет всё на произвол судьбы. Но Аддамс считала, что Лень — это стимул. Каждый человек стремится сделать так, чтобы его организм тратил меньше энергии на те или иные действия и именно поэтому одни списывают, а другие — заводят не один будильник. Ленивый человек не будет делать какой-то сложный процесс настолько сложным, насколько это показано или описано уже известными правилами. Аддамс решает задачки не тем способом, который объясняет учитель, ведь он долгий и глупый. Она знает как проще, знает и делает именно так, за что потом получает выговор учителя. Но ей плевать. Её лень делать долгий алгоритм стала двигателем её мыслей, позволяя найти другое, по-своему верное движение. И именно поэтому она гордится собой. Поэтому ей всё равно на замечания преподавателя. Они ничего не знают, их в университете научили одному шаблону. Ведь каждый знает, что два плюс два равняется четырём. Это так. Это закон математики. Но этот же закон не отменяет того, что три плюс один тоже даст нам заветную четвёрку. И плевать, что решение другое: ответ один. Понятно, что брюнетке плевать почти на всех, поэтому и чувство зависти ей недоступно. Она всегда была лучше всех. Во всём, за что бралась. Но кто может завидовать Уэнсдей Аддамс? На чьем плече сидит дьявол по имени Левиафиан? На каждом? Уэнсдей Аддамс — холодная и не показывающая своих эмоций. Она не скорбит по ушедшим и не высказывает слова сострадания родственникам. Она не терпит чужих объятий, не выносит глупых разговоров школьников и современных технологий. Она робот. Но у каждого робота есть свое предназначение. И в чем же предназначение брюнетки? Она должна защитить академию, любыми путями и любой возможностью. Смотря на этот факт, сейчас смотря на рисунок матери Роуэна. Зная, что перед ней враг, которого нет в живых. Она не понимает как, но знает, что будет бороться. Люди завидуют её героизму и самоотверженности. Завидуют её знаниям и умениям мыслить. Но при этом, больше всего, они завидуют именно её возможности не чувствовать боль. Бьянка, которую Аддамс задевает своими колкими, но правдивыми фразами. Она ревнует её к Торпу. К своему бывшему возлюбленному, но разве у него есть шансы? Конечно, нет. У него никогда не было шансов, стоило брюнетке было увидеть ту самую улыбающуюся фигуру, чуть выше неё ростом. Она перекатывалась с пятки на носок и приветствовала её в своей манере. Той, которая принадлежит только ей одной. Сердце делает явно не один переворот, сотрясая сердечно-сосудистую систему, когда она видит Энид на Вороньем балу. Это милое, невинное белое платье и взгляд голубых глаз. Они вновь улыбаются, когда девушка подходит к ней. Они улыбаются, говоря, что Энид здесь, чтобы приревновать Аякса и остатки сердца, которое всё ещё пыталось биться, сейчас падают куда-то в пропасть. Она больше не чувствует того приятного скрежета внутри, вместо этого скрипит зубами, стискивая челюсти. Она знает, что не имела права даже претендовать на такое прекрасное, ангельское создание вроде яркой блондинки, но точно не собирается отдать её в руки тупого горгона, которому Энид явно не подходит. Чревоугодие внутри Вельзевула раскрывается как чрезмерное пристрастие к угождению плоти, которое становится для человека выше и важнее Бога. Оно не приходится по душе ни одному из участников этого действия. Этот дьявол сидит где-то в углу и ждёт своих жертв, он знает, что кто-то сорвётся, кому-то будет нужно заедать проблемы и накопившийся стресс. Он знает и именно тогда придет, чтобы забрать очередную жертву в свои руки. Только тогда он выйдет из тени, а сейчас, он ждёт… Ждёт, когда Энид сорвётся, узнав, что Уэнсдей пошла на свидание с Тайлером. Узнает и вернётся в их совместную комнату. Да, она вернётся, чтобы увидеть, действительно ли счастлива брюнетка, действительно ли она влюблена? Дьявол будет ждать её, когда блондинка саморучно отправит Аддамс на свидание. С болью в душе и разбитым сердцем. Осколки впиваются в плоть, не давая сделать даже вдох, но она улыбнется и скажет, что Тайлер сегодня работает до поздна. И Аддамс будет поджимать губы, опуская голову в пол. Она думает, что Энид любит Петрополуса и сейчас это что-то вроде дружеского жеста поддержки, но как же блондинка не чувствует, что Тайлер совсем не её человек? Как не понимает, что влюбленность в кудрявого парня — это ничто иное как способ избежать суровой реальности. Избежать своих собственных, настоящих чувств. Они скрыты за семью замками, дьяволами, ждущими своих новых жертв… Пока дьяволы и их грехи ждут своего часа, Аддамс получает новые вызовы со стороны страхов. Эти мелкие существа, которые пожирают её изнутри, заставляют не спать по ночам. Она играет на виолончели по приезде. А затем откладывает это занятие. Ей не до этого. Твари-страхи мешают сосредоточиться, заставляют смычок дрожать, а пальцы на грифе соскальзывают, выдавая фальшивые ноты. Она не может ничего с собой сделать. Она вспоминает о своем поступке, вспоминает, что Энид ушла от неё и больше никогда не вернётся. Вспоминает, что та накричала на нее, обвиняя во всем. Да, она делала это справедливо, но разве страхам есть до этого дело? Они убивают осознанием того, что это конец. Аддамс не спит ночью, больше не играет на виолончели. Пытается писать роман, расследовать преступления, но… маленькие чудовища подбираются всё ближе. Они, своими лапами и мерзкими пальцами, карабкаются по сердцу брюнетки, впиваясь в него с новой силой, ползут по горлу и сжимают его в тиски, а Уэнсдей больше не в силах сдерживаться. Она бы хотела кричать, но не может, хотела бы признаться… Да, она скучает. И даже Вещь, который видит с какой теплотой Уэнсдей поднимает лак, который буквально утром искала Синклер, всё понимает. Он все понимает, и Аддамс тоже. Но только вот вторая явно не стремится к принятию этого. Не сейчас, не в тот момент, когда в её расследовании что-то продвинулось. Блондинка возвращается к ней, Аддамс отказывается от ленты, разделяющей комнату и Энид усмехается подобным изменениям. «Неужели Уэнсдей теплеет» говорит она и в ответ слышит уже привычный холодный тон и слово «никогда» резко вырывается из груди брюнетки. Но в этот раз Энид слышит его по-другому. Нет. Это уже не тот голос, от которого по коже идёт дрожь, а в голову не приходит ничего, кроме убийств и смерти. Сейчас этот голос отдавал теплотой. Совсем немного, на одно лишь мгновение Синклер чувствует это. И сердце вновь очень больно пылает в осознании того, что именно приносит такие изменения. Тайлер. Брюнетка влюблена, а как известно, влюбленные часто творят глупости, они меняются и идут на всё. Вот и Аддамс поменялась, поддаваясь в эти чары любви. Вот только привлекает её далеко не кудрявый парень-бариста и не высокий длинноволосый одноклассник, который сейчас сидит за решеткой. Нет. Энид слышит по голосу, Аддамс рада тому, что она нашла монстра. Справилась с ним. Но и она ошибается. Энид тоже ошибается, отправляя брюнетку к Тайлеру, к которому, как она думает, у Аддамс есть чувства. Страх порождается внутри, но она терпит, скрывает его. Она привыкла. Она скрывает все свои плохие чувства и эмоции, показывая только маску беззаботной блондинки, маленькой девочки, которая верит в розовые мечты и видит радужные сны. Но если Барби мечтает о Кене, как принцесса о принце на белом коне, то Синклер мечтает о холодной королеве. О её взгляде. Таком проницательном, уверенном в себе, серьезном, собранном и всегда устрашающем взгляде карих глаз. Этот омут поглотил её полностью, не давая даже выступить за линию и отвести взгляд. Всегда. Она всегда будет искать эти глаза повсюду, ведь только для неё они менялись. Только она могла видеть тлеющий огонек в глубине темной радужки. И она полюбила этот огонь. Он маленький, но при этом такой мощный, согревающий все вокруг. Не всё. Нет. Только блондинку, только её. Этот огонь с его энергией был предназначен только ей. *** Энид бежит по лесу, Вещь становится свидетелем первого обращения блондинки. Она падает на листву, кости ломает, девушка ощущает это, ощущает изменения в себе. Она пугается, поддаваясь процессу, а затем… затем все меняется. Теперь от нее прежней остались только покрашенные кончики на шерсти. Обоняние улучшилось, а зрение позволяет ориентироваться в темноте. Энид, как собака, принюхивается и, ощутив запах крови, срывается с места. Она бежит, не думая ни о чем. Старается не думать о худшем, но как это обычно бывает — стараясь не думать, мы ещё больше уделяем этому внимание, и поэтому Энид набирает скорость, перед этим кивая головой из стороны в сторону, смахивая глупые мысли. Она цепляется за мелкие ветки, но сейчас её это не волнует. Деревяшки и сухие листья шуршат под её лапами и Синклер замирает, когда наблюдает открывшуюся картину. Не долго думая, она наносит хайду первый удар, накидываясь на него сбоку. Она боится, боялась, будет бояться за жизнь своей соседки. И сделает все, чтобы та выжила, даже рискнув ценой своей собственной жизни. Уэнсдей стоит в оцепенении. Из её рта вырывается лишь жалко произнесенное хриплым голосом имя блондинки. Не может даже пошевелиться, наблюдая, как Синклер и Тайлер, сцепившиеся в схватке, не отпускают друг друга. Смотрит, а затем в её голове срабатывает переключатель: она должна спасти академию. Крэкстоун ожил и она должна убить его снова. Её и саму уже почти убили, она поняла, что такое смерть и, на удивление, ей не захотелось отдаться в лапы старой приятельницы, которую раньше Аддамс уважала. Фигура с косой сделала много шагов назад, растворяясь в тени, когда появилась Гуди. Этот дух, её родственница, оживила её и теперь Уэнсдей должна выполнить последнюю волю этой странноватой девушки. Берет меч, у которого есть своя история, построенная на любви, лжи, боли и страхах. Но сейчас он поможет ей и вот, спустя неудачный бой и сломанное оружие, она пользуется моментом, который любезно подкинула Бьянка и встрямляет кончик ножа в самое сердце пилигрима, который растворяется в пепле, оставляя за собой лишь ночь и пустоту. Бьянка выдыхает, кивая Уэнсдей и та плавно опускает подбородок в ответ. Казалось бы, все победили. Добро, в котором неожиданно нашла себя Уэнсдей, победило. Она стала добром, она победила. Но не всех. Ей никогда не победить в борьбе со своими чувствами, никогда не захватить сердца блондинки. Не успевает Аддамс об этом подумать, как из-за спины слышит голос Торнхилл, а обернувшись — видит рыжеволосую женщину с пистолетом в руках. Неплохая получилась история. Интересная, весёлая, порой немного грустная, а главное — поучительная… но нет. В тот момент, когда Аддамс усмехается снаружи, выплевывая колкие фразы, и прощается со всеми внутри, её друг… Юджин спасает ситуацию, переводя брюнетку в строку победителей вновь. Всё. С врагами покончено. Уэнсдей всех победила. Она была не одна. Сама бы не справилась. И сейчас идёт в сторону ворот вместе с Бьянкой и Юджином. В голове миллион мыслей и она боится. Вновь боится. Ведь, она не знает, что произошло на том поле битвы. Смотрит в толпу и не видит там лица девушки, которая одной своей улыбкой, одним взглядом могла вытворять с ней невероятные вещи, показывая даже самой брюнетке, что та может чувствовать. Она может. Она хочет. Должна сейчас вновь почувствовать запах ванильного геля для душа и смородинового шампуня, иначе всё было зря. Иначе она должна была бы остаться в том склепе, умирая на холодном полу. Нет. Блондинка не оставит её. Не сейчас, когда Уэнсдей, будучи на грани смерти, решила, что поговорит с Синклер во что бы то не стало. Да, она сделает это, вот только… Компания доходит до ворот и Уэнсдей незаметно для всех прикрывает на мгновение глаза и спокойно, но глубоко выдыхает, когда видит подлетающую к ней фигуру в одном лишь розовом пальто. Аддамс отдаляет от себя блондинку, чтобы просто посмотреть в её глаза, которые были видны лишь благодаря полной луне. Она прижимает её к себе так сильно и блаженно вдыхает аромат тела и ванили. Аромат смородины и приятный цитрусовый аромат парфюма. Никто не узнает, как Энид могла носить на себе столь приятные ароматы после того, что она пережила, но это сейчас и не волновало Уэнсдей. Аддамс лишь думала, что готова отдать душу каждому из дьяволов лишь бы они никогда не лишали её этого. Только бы всегда стоять вот так, прикрывая глаза, ощущая руки на своей спине. Ладони, что чуть больше её собственных, сжимают ткань черного пиджака в полоску и Энид также выдыхает. Они не считают времени, но момент разрыва объятий должен наступить, они не могут стоять здесь вечно… — Нам нужно обработать твои раны, — шепчет Аддамс и опускает голову вниз. Они идут вместе по тропинке. Их оставили одних. Сейчас так нужно. Аякс хотел пойти за ними, но Йоко вовремя схватила его за рукав, отрицательно покачав головой, и парень кивнул в ответ, оставшись наблюдать за спинами двух девушек. Всем нужно пережить то, что произошло, ведь после этого жизнь точно не окажется прежней. Теперь жизнь каждого неверморца поделена на до и после и остаётся лишь смириться и продолжать дальше. — Не нужно, Уэнсдей, я же оборотень, ну, наша регенерация, знаешь, — она немного поникает, тем временем девушки уже поднимаются в свою комнату. Вещь, отправленный Аддамс заранее, уже достал аптечку и всё необходимое из неё. Он видел момент объятий издалека, но и Уэнсдей его видела. Они родственники, они понимают друг друга без слов. — Иди в душ и аккуратно смой с себя грязь. А я подготовлю всё необходимое, — голос такой же строгий, но при этом от него так и веет заботой и теплом. Энид чуть улыбается и кивает, скрываясь за дверью в ванной. Там осматривает себя и приходит в ужас от того, что видит в отражении зеркала. Щека начала ныть сильнее и Энид, сняв с себя пальто, зашла в душевую кабину. Открыла кран и приятная вода ополоснула молодое тело, большими каплями стекая по щекам, шее, груди, животу и громкими каплями разбиваясь о пол. Девушка вышла спустя какое-то время, за которое Аддамс разложила все необходимые колбочки, достала ватку и бинт. Увидев Энид в своей широкой черной футболке, её брови подскочили наверх. — Я не взяла с собой одежду, а в ванной лежала твоя футболка. Ты же не против? — Синклер пыталась улыбаться, проходя к своей кровати, возле которой уже собрался целый медицинский пункт. — Не против, — выдыхает и шепчет брюнетка, отворачиваясь к столу. Открывает пузырек с антибактериальным средством и заливает ним кусочек ваты, а затем поворачивается к уже сидящей девушке, прислоняя ватку. Энид на мгновение шипит, сцепляя зубы, а затем выдыхает, когда Уэнсдей, приятным прохладным воздухом, подула на рану. Она увидела на теле Синклер мурашки и остановилась. — Всё в порядке? — шепчет Аддамс, а под кивок, продолжает свои манипуляции, заканчивая со щекой и приступая к рукам. Берет чужую кисть в свои ладони и аккуратными движениями проводит по ним медицинской ватой, смоченной одной из жидкостей, которая стояла на столике в колбе. Повторяет то же самое и с другой ладонью, легонько дует, когда слышит, как блондинка шипит. Энид же завороженно смотрит за действиями Аддамс и лишь изредка бросает взгляд на её сосредоточенное и обеспокоенное лицо. Закончив с процедурами на руках, Уэнсдей одну ногу ставит на колено, опускаясь на пушистый разноцветный ковер, и поднимает глаза, ведь Энид начинает говорить. — Ты никогда не была так добра ко мне. — Ты никогда не спасала мою жизнь, — в ответ шепчет Уэнсдей и не смеет разорвать возникнувший зрительный контакт. — Позволь мне… осмотреть тебя… всю, — Энид неловко поджимает губы и кивает, приподнимая футболку, тем самым оголяя свой торс. Взгляд девушки падает на живот, на котором тоже есть пара царапин, которые Аддамс с легкостью обрабатывает, меняя вату. Холодными пальцами скользит по торсу, вызывая мурашки. Она очерчивает каждую царапину своими пальцами после того как проводит все медицинские действия, отбросив вату в сторону стола. Внутри скребут кошки. Нет, скорее тигры или львы, ведь девушке невыносимо больно видеть то, что пережила её соседка. Она не может сделать ничего, кроме как быть рядом и благодарить. По-своему. — Мне нужно осмотреть спину, — разрывает брюнетка тянущуюся тишину, отрывая свои пальцы от чужого торса, и Энид тихо выдыхает. — Ты и так сделала много, там ничего серьезного, спасибо, — Синклер пытается улыбаться и кладёт свою ладонь на плечо брюнетки, чуть сжимая. Старые раны были излечены с помощью амулета и её дальней родственницы, но есть новая, полученная от стрелы. Она защитила Ксавье, ведь тот буквально чуть не сгнил в тюрьме из-за неё. Она не чувствует, что обязана кому-то. Никогда. Но вот чувство вины появилось в ней сравнительно недавно. Это было машинальное действие. Она лишь увидела стрелу, летящую в парня, и подставила своё плечо. Уэнсдей тихо шикнула, ведь блондинка сжала то самое раненное во дворике плечо. — Что с тобой? — обеспокоенно говорит блондинка и Уэнсдей поднимает взгляд в чужие глаза. Девушка сейчас… переживает? — Всё нормально, — отнекивается, садясь на кровать, тем самым побуждая девушку повернуться к ней спиной. И Энид подчиняется, приподнимая футболку. Она в одном лишь комплекте нижнего белья, которое по случайности оказалось лежать в ванной. Синклер шумно выдыхает, когда кожа на спине становится влажной от средства, которое Уэнсдей распределяет по всей площади. Сначала что-то антибактериальное, а затем какая-то приятная прохладная мазь. Девушка своими изящными тонкими пальцами втирает смесь в кожу, а Энид закусывает губу. — Уэнс… — она выдыхает, — что это? — Рецепт моей бабушки, — спокойно и невозмутимо отвечает Аддамс. — Она поможет твоим способностям оборотня быстрее восстановиться и завтра ты будешь в норме. — Спасибо, — шепчет Синклер и устремляет взгляд в свои руки, лежащие на кровати. Аддамс заканчивает, аккуратно опуская чёрную футболку, закрывая эти ужасные царапины, скрывая их от глаз всего мира. Они не ужасны сами по себе. Аддамс даже сказала бы, что они невероятны и ей бы очень хотелось касаться этих отметин вечно. Ведь именно они и есть доказательством смелости и самопожертвования. Есть поводом для гордости и уважения. Но она чувствует, что стала причиной боли этой девушки и именно поэтому эти раны кажутся ей… неправильными? Энид поворачивается и они молчат. Просто смотрят друг на друга, не желая разрывать этот момент. Вещь ушел сразу же, как только девушки зашли в комнату. Луна светила всё так же ярко, а легкий ветерок просачивался сквозь приоткрытое окно. — Энид, я… — девушка пытается прекратить эту тишину, начиная свой монолог. — Когда я лежала в том склепе с ножом в животе, — и глаза блондинки расширяются от страха. — Что ты сказала? Что с тобой? — она быстро осматривает сидящую девушку и Аддамс выдыхает, снимая пиджак. Откидывает его на пол. Принимается расстегивать первую пуговицу рубашки, затем вторую, третью, а Энид не может отвести взгляд, наблюдая как ловкие пальцы избавляются от белой ткани. Уэнсдей отодвигает рубашку в сторону, демонстрируя, что всё в порядке. Да, она могла бы просто сказать, но блондинка должна была знать, должна была видеть своими глазами. — Гуди сделала это, используя амулет, который я получила от матери. Вот взгляд Синклер лишь мельком скользит по торсу девушки, который абсолютно чист и здоров, а затем цепляется за окровавленную ткань плеча. Энид вопросительно смотрит, но Аддамс отрицательно качает головой. — Я в порядке, Энид. — Тогда дай я посмотрю, — блондинка не унимается и Аддамс знала это. Но и она упрямая, не даст кому-то повод думать, что она слабая. Её страхи всегда говорили ей, что она слабая, что она не сможет долго быть не такой как все. А она доказывала им обратное. Притворялась, будто бы она может всё. Стреляет из лука, говорит на разных языках, вскрывает замки, хороша в фехтовании и скрывании своих чувств. Хотя на самом деле брюнетка думала, что у неё их нет, поэтому и скрывать нечего. Она считала, что она такая. И ей суждено быть такой всегда. Гуди сказала это. Она и сама знала. А её страхи добивали своим существованием. Эти мелкие твари душили её, не давая спать по ночам. Когда девушка увидела голубые глаза и блондинистые волосы, существа подступили ближе. Они давили, шептали за спиной. «Ты недостойна», «Ты сдалась», «Ты стала как все», «Ты ничем не отличаешься от них всех». А Уэнсдей только бежала вперед, в пустоту, но только чтобы подальше от этого шепота. Она закрывала дверь, оставляя тварей ждать за пределами комнаты с её яркой, разноцветной соседкой. Она ослепляла их своей добротой и те были вынуждены прятаться. Вот и сейчас они прячутся. Ведь это Энид. С ней они не могут давить на брюнетку, не могут влиять на неё. Синклер стала барьером, который огородит девушку от всего. Уэнсдей еле заметно кивает, будто бы самой себе, и подчиняется словам блондинки и аккуратно скидывает рубашку с одного из плеч и Энид ахает от увиденной картины. Отверстие, из которого ещё немного сочилась кровь, было не самым приятным зрелищем, от которого она зажмуривает глаза. А затем открывает и переводит их на Аддамс. Она смотрит долго, изучая карий омут, но Уэнсдей не поддается. Энид глазами просит разрешение и брюнетка кивает. Энид вновь улыбается глазами. Берет в руки перекись, наливая немного на ватку, а затем толкает Уэнсдей в другое плечо, заставляя коснуться головой подушки. Аддамс хотела бы сопротивляться и уже собиралась подняться на локтях, как её придержали за здоровое плечо. Энид строго покачала головой и Уэнсдей выдохнула, сняв рубашку совсем. Она держалась крепко и стойко, когда Синклер проводила по её ране ватой. Аккуратно, плавно и медленно она обводила кожу вокруг и промокала сверху самого повреждения. А Уэнсдей терпела. Она отворачивалась, когда было особенно больно и Энид замечала это, останавливаясь и давая девушке секунды перевести дух. Затем в ход пошел бинт, которым Синклер сделала перевязку. Как знала, как умела. Всё же не зря она пыталась слушать учителя, когда речь зашла о ранениях и оказании первой помощи. Точно знала, что ей это пригодится. Когда со всем было окончено, Уэнсдей приподнялась, спиной упираясь о холодное металлическое изголовье кровати. Она собиралась что-то сказать, вдыхая перед этим небольшое количество воздуха, но не могла. Она лишь шумно выдыхала. — Ты хотела что-то сказать? — Энид сидит рядом с бедром брюнетки и смотрит ей в точно в глаза, не смея даже отвести взгляд. Так будет всегда. — Спасибо, — спустя долгую минуту шепчет Аддамс. — Да не за что, — её глаза вновь улыбаются, а в карем омуте загорается огонек. Он подпитывается положительными эмоциями именно этой блондинки. Он существует только благодаря ей и горит только для неё. — Я знала, что умения на уроках оказания первой помощи мне пригодятся, — и по-доброму усмехается. — Я не об этом, Энид. — И вновь видит взгляд голубых глаз. Они настолько красивы, что не грех в них даже утонуть. — Когда я лежала в склепе, последнее о чем я подумала, прежде чем мне казалось, что всё… — слова даются с трудом. Аддамс не привыкла выражать свои эмоции. Да что там говорить, она вообще не предполагала, что располагает стольким спектром разных чувств, — …когда это было… последнее, что было в моей голове… — она проглатывает ком в горле, заставляя всех тварей-страхов уползти вниз, глубоко внутрь её организма, — …это была ты, Энид. Я… — Я люблю тебя, Уэнс, — выпаливает Энид и теперь видит свои любимые глаза в новом свете. Они расширяются от удивления, а затем теплеют. Энид могла бы поклясться, что сейчас видит улыбку на чужом лице. Уголки губ растянуты и они точно выражают улыбку. Блондинка уверена в этом. — Я бы не сделала ничего того, что смогла для тебя. Ни для Аякса, ни для кого-либо ещё. Потому что я люблю тебя, Уэнсдей Аддамс, — Энид улыбается, но совсем недолго, ведь её за локоть притягивают к себе. Чужие губы трепетно касаются её собственных. Уэнсдей не спешит, она всё ещё не уверена в том, что всё это реально, она касается Энид везде, куда только может достать, скользит по шее, притягивая ближе, затем спускается руками на плечи и тянет девушку за собой, заставляя лечь на себя. Не разрывая поцелуй, залазит руками под футболку, касаясь каждого доступного участка. Страхи отпустили. Они упали куда-то в неизвестность и никогда не вернутся. Уэнсдей теперь знает, что не одна, она знает, что её любят. Её любит та, ради которой Уэнсдей сделает всё возможное и невозможное. Она рядом. Сейчас, когда брюнетка меняет их местами нависая сверху. Сейчас, когда проводит влажными слегка потресканными губами по коже на шее, а затем, обдавая обжигающим дыханием, спускается ниже. Слегка прикусывает и получает еле сдерживаемый стон. Оставляет багровый, чуть фиолетовый, след и отрывается. Тяжело дышит, всё ещё не осознавая происходящего. Её сны начали сбываться? Или это очередное сновидение в коллекцию? Грани стёрты, сопротивления нет, а значит можно продолжить, стянув с девушки её же черную футболку. Она хочет её, хочет всю полностью и без остатка. Эта холодная девушка сейчас просто хочет слышать стоны своей… соседки? подруги? Они явно поговорят об этом позже, ведь Уэнсдей уже снимает бюстгальтер, оставляя на невинной коже немного грубые, но полные чувств отметины… Похоть сидит в углу, воплощенная через дьявола по имени Асмодей. Он наблюдает за этой картиной, этим слиянием двух тел, так отчаянно жаждущих друг друга. Они любят, они желают, чтобы этот миг не заканчивался. Сладостные стоны резко срываются с губ блондинки. Чувство эйфории не отпускает её, а Уэнсдей уже точно съехала с катушек. Ею овладевает всё то, чего она так долго не могла даже представить. А сейчас воплощает это наяву. Асмодей сидит и радуется своему успеху. Его задача выполнена. Он заставил девушку поддаться на эмоции, заставил выйти из своего образа. Её маска валяется где-то на полу. Теперь она чувствует себя собой и неважно, что будет потом. Все эти дьяволы ничто, когда на ринг выходит одно лишь чувство, способное как погубить, так и воскресить. Это чувство открывает в людях самые потаенные страхи, заставляя с ними бороться, а не откладывать в неизвестный черный или радужный ящик. Заставляет столкнуться с реальностью своих чувств. К их принятию и ответственности за это. Чувство, которое каждый описывает по-разному. Кто-то теряется в словах, не имея возможности подобрать нужных эпитетов своим ощущениям, а кто-то же и не собирается описывать всё это словами. Ведь действия говорят сами за себя. Ученые считают, что это чувство, свойственное человеку, глубокая привязанность и устремлённость к другому человеку или объекту, чувство глубокой симпатии. Оно включает в себя ряд сильных и позитивных эмоциональных и психических состояний, от самой возвышенной добродетели и до самого простого удовольствия. Уэнсдей же считает, что это ощущение чужой головы на своем плече. Легкие, почти невесомые касания пальцев, которые обводят её рану на плече. Обжигающее дыхание в шею и тихий шепот. Это значит поглаживать её блондинистые волосы, приводя их в порядок после того, что произошло минутами ранее.И имя этому чувству
любовь...
— Я люблю тебя, Энид, — шепчет она в макушку, — теперь ты навсегда моя…