Под глазами его синяки. Он молил тебя о помощи, но ты лишь водил пальцами по застарелым жëлтым пятнам на сгибах локтей. Он брал в руки иглу и вводил в зелëные вены зло, растворявшееся в красной крови. Помоги ему.
— Хм, — задумчиво тянет студент, расставляя магниты на нужные цвета. Другие ребята в компании оглядываются и видят, что Венти, кажется, начинает сливаться оттенком кожи со стенами вокруг. — Это акцент аналогия… Но под очень странным углом, почти тетрада. — Да, это акцент аналогия, — свет начинает мерцать, и несколько парней вскрикивает, когда все оборачиваются. Барбатос, ни жив, ни мëртв, прижимает руки к груди, видя, что мертвецки синие глаза смотрят из-под полностью скрывающей лицо маски ровно на него. Он видит краем глаза, как Тигнари пытается протиснуться к нему, но того загородил собой Кэйа с воодушевлëнной улыбкой. — Так же, как и в схеме, в этих словах есть аналогия. Ну, как, аналогия… — актëр жутко посмеивается, показывая пальцем на Барбатоса. — Но точно акцент. Прошу в следующую комнату. Свет гаснет, и слышится скрежет. Затем кто-то снова испуганно кричит, что-то с грохотом падает, а потом слышатся какие-то успокаивающие слова и лëгкие всхлипы. Тяжëлый шаг. Второй. Третий. Звук, будто ножом по стеклу ведут. Снова крик. Гнетущая темнота. И снова грохот. Гробовая тишина. Через пару минут включается свет, и Кавех в ужасе вскрикивает, смотря на стену с надписью. В неë воткнут шприц, на игле которого запëкшаяся кровь и пучок тëмных волос. Под этим всем сидит Венти, которого к себе прижимает Тигнари, что-то успокаивающе нашëптывая. Того бьëт крупной дрожью. Рядом с ними на тумбочку опирается аль-Хайтам, и взгляд его немного потерянный. Там, где до этого стоял актëр, на полу сидит Кэйа, прижимая колени к груди и хватаясь за волосы. Он в клетке с кодовым замком. Дилюк рядом выглядит слегка напуганным, но к студенту близко не подходит. Сайно и Сяо слегка ошалело оглядываются, ещë не привыкнув к свету. Барбатос поднимает голову и верещит так, будто увидел нечто до омерзения ужасное. Он подскакивает с пола и несëтся к двери, через которую они сюда вошли, дëргая за ручку и прося выйти, он рыдает и скатывается по двери вниз, не зная, куда себя деть. Алатус немного скованно подходит к пареньку, садится рядом и начинает гладить по голове. — Тише, это же квест, — студент озирается по сторонам и не знает, что делать. Он пытается выискать камеру на потолке и машет в неë руками, показывая на Барбатоса. — Откуда… Откуда они… — Венти прижимается к парню, обхватывая одну его руку ладонями, сбивчиво шепчет, не в силах хоть что-то сказать. — Они не могли… Они не могут… — Вен, тише, — Тигнари размеренно приближается к своему другу, присаживаясь на колени. — Это просто совпадение, не переживай. — Да… — парень утирает слëзы рукавом, неловко отстраняясь от Сяо, который, внезапно, тянется обратно за прикосновением, после чего неловко потирает затылок, — да, ты прав. Это совпадение. Это же просто квест. Кавех подходит к своему другу в клетке. Тот выглядит испуганно. Студент знает, что Альберих боится замкнутых пространств: коробок, шкафов, кладовых. Но не уверен, из-за чего конкретно, но это точно было что-то из детства. Он смотрит на замок. Шесть цифр и ни одной подсказки. Спрашивать у друга бесполезно. Как только успели его в эту клетку посадить? — И что за код? — будущий архитектор бубнит себе под нос, пытаясь найти подсказку. Может, числовой код какого-то цвета из схемы? Но как узнать? Телефонов-то нет. — Вторая загадка, а уже просить подсказку? — Дверь открыта, кстати, — равнодушно говорит Рагнвиндр и приближается к проëму, немного взволнованно смотря на клетку и поднимающего кулаки Кавеха. Поза выглядела как… Он помнил, как в детстве приехал с отцом в церковный приют, где находился Кэйа. Там также наказывали воспитанников. Очень странное совпадение. Внезапно, где-то в комнате раздаëтся скрежет динамиков. — Ну что ж, у вас два варианта выхода из ситуации: идти в следующую комнату без вашего друга, либо же воспользоваться шансом его освободить, — снова этот лукавый тон администратора. — Что ж, если вы готовы, то вот вам подсказка: цифр шесть, их знают двое неразлучных раньше братьев; тот что в плену греха не может дать подсказку остальным, так что решать судьбу должен брат, забывший долг; шесть цифр, что несут в себе сакральное значение: первое преступление павлина. Снова скрежет и голос замолкает. Кэйа смотрит на Дилюка испуганно и хватается за свои плечи, в попытках обнять самого себя, весь дрожит и, кажется, понимает, к чему клонят. Рагнвиндр сам выглядит так, будто его ударили по затылку тяжëлым тупым предметом. Он отходит от двери и садится перед клеткой, смотря на смуглые худые запястья. Кажется, раньше они такими худыми не были. Остальные переглядываются, а Барбатос начинает раскачиваться взад-вперёд, обняв колени. Дилюк выглядит подбитой птицей, когда нерешительно тянется к кодовому замку, но так и не прикасается к нему. — Подсказки странные, — выдаëт аль-Хайтам, подходя к шприцу и надписи, внимательно всë осматривая, — такие, как будто… — Как будто они о нас всë знают, — выпаливает Сайно, начиная напряжëнно топать ногой. — Мне это не нравится. Либо это охуеть какое гениальное совпадение, либо… — Так, ребят, мы же не в каком-нибудь хоррор фильме вроде «Острова проклятых», — посмеивается Кавех, но по нему видно, как тот начинает нервничать, закусывая губы. — Ну не может же быть такого, чтобы какой-то мутный тип следил за нашими жизнями, чтобы потом нас напугать? — аль-Хайтам, Сайно и Дилюк нервно переглядываются. — Верно же? — Да, конечно, — Сайно потирает двумя пальцами переносицу, после чего осматривает людей вокруг. — Не могу избавиться от профессиональной привычки. Я полицейский просто. — он смотрит на Рагнвиндра, который всë ещë не может решиться открыть замок. — Долго будешь сиськи мять? Не думал, что ты настолько обмудок, чтобы не помочь человеку. Неужели, ненависть перевешивает разум? — Завали ебальник! — громко выпаливает парень, ударив по прутьям клетки кулаком, отчего Альберих вжимается в страхе в угол, накрывая ладонями голову. Кажется, от страха он вот-вот потеряет сознание.— Ты блять не знаешь, что сотворил этот выблядок… — Что же он такого сотворил? — Сайно щурится, грозно наступая на Рагнвиндра, скрестив руки на груди. — Убил кого-то блять, или что? Повисает гробовая тишина, после которой Кэйа внезапно прижимает ладони к лицу, громко всхлипывая. Кавех подлетает к нему с одной из сторон клетки, обнимая сквозь прутья руками, поглаживая по плечам и волосам. Все замерли, как пришибленные. — Косвенно, — Рагнвиндр отводит взгляд, презрительно поджав губы. — Нет! — Альберих громко вскрикивает, дрожит всем телом и плачет громче. — Я не виноват! Я не виноват! Психотерапевт сказал, что я не виноват! Крепус сказал, что я не виноват! — Не произноси своим мерзким ртом его имя, — Рагнвиндр подскакивает и бьëт мыском обуви по клетке, отчего та пошатывается. Раздаëтся звонкий шлепок. Дилюк медленно моргает, пытаясь что-то осознать, а напротив него стоит Кавех, пышущий злобой, с занесëнной для второго удара рукой. Он бьëт ещë раз, да так сильно, что голова парня мотнулась в сторону. — Закрой. Свой. Рот, — чëтко и яростно проговаривает студент, сильно дëргая Рагнвиндра за руку вниз, отчего тот падает на колени точно перед кодовым замком. — Сейчас же вводи блядский код, иначе я тебя изобью, клянусь. Не смей такое ему говорить. Каким бы врагом, или братом, или ëбырем ты ему ни был, ты не имеешь права его судить. Ты не судья блять. А ещë существует презумпция невиновности. — Дилюк мешкается, глядя на судорожно рыдающего Альбериха в углу клетки. — Я непонятно выразился что ли? Кавех уже готовится снова дать звонкую пощëчину, но его перехватывает аль-Хайтам, прижимая руками поперëк груди к своему торсу и что-то говоря на ухо. Сяо поторапливает Дилюка, и тот дрожащими от злобы пальцами вводит код, после чего распахивает клетку, из которой пулей выскакивает Кэйа, которого тут же обнимает Алатус. Кавех заметно успокаивается, но всë ещë глядит на Рагнвиндра так, будто готов перегрызть ему горло при первой же возможности. Тигнари выходит в центр комнаты, упирая руки в бока и обводя всех суровым отеческим взглядом. – Мы пришли на квест, где нужно действовать в команде! – раздался грозный, но тихий голос, отбиваясь эхом от стен. – Любой спор можно решить за пределами этих стен! А сейчас мы должны действовать сообща. Некоторые напуганы, и, в первую очередь, мы должны им помочь. Угомонитесь все. Дилюк перевëл взгляд на Альбериха, которому будущий архитектор что-то успокаивающе шептал на ухо, а рядом сидел уже чуть взбодрившийся Венти, лепеча что-то смешное. Когда-то ведь он, Дилюк Рагнвиндр, для Кэйи делал... Неважно. Прошлое в прошлом, они уже давно не те. Молча все принимают решение выдвигаться в следующую комнату. Стоит только Сайно последнему переступить порог, как тут же гаснет свет. Отовсюду начинает слышаться шипение рации и коды: десять семнадцать, десять двадцать четыре, десять восемьдесят. Свет включается, по помещению с грязно-серыми стенами раскиданы зиплоки с различными вещами: от чьих-то волос, до непонятных порошков и таблеток. Снова скрежет динамиков. – Найдите то, что не является истинным вещдоком, а то, благодаря чему подставили невиновного, – смешливые интонации Итэра начинают напрягать. – После этого положите главному блюстителю закона в карман и можете идти дальше. После скрежета динамиков Сайно сильно сжимает челюсти. Нет, они ведь... Это же не... Он же не знал, что... Полицейский оглядывает комнату в попытках зацепится за что-то, чтобы не пасть жертвой истерики. Ребята смотрят на него исподлобья и сочувственно. Всë кажется чертовски плохим сном. Для достоверности он щипает себя за запястье, но ничего не меняется. Те же стены, те же зиплоки, те же люди. Его потрясывает. Аль-Хайтам как-то по-отечески сжимает его плечо рукой, и этой немой поддержки хватает, чтобы прийти в себя. Он оглядывает пол и подходит к пуле в зиплоке. Берëт еë в руку и кладëт в карман. Дверь медленно, с тягучим противным скрипом открывается. За ней стоит актëр с пистолетом. Несмотря на маску, Сайно уверен, что тот хищно улыбается, направляя дуло тому в лоб. – И какого это, чувствовать себя на месте того несчастного паренька, офицер? – снова мерзкий смех, актëр хватается за живот, а глаза у него пустые, мëртвые. – Ты можешь хоть двести раз оправдываться тем, что был молод и глуп, что ничего не решал, но от правды не уйдëшь. Это ты виноват, – актëр кидает пистолет себе за спину и исчезает в дверном проëме. – Заходите, гости дорогие. Все молча переглядываются и, сглатывая, заходят в соседнюю комнату. В темноте раздаëтся детский смех. А затем, со всех сторон, давя на голову, звучит: "Мелкий сиротка, что погубил свою мать, какого это, быть одному?" "Правильно твой папа сделал, что выкинул тебя, кому такой как ты нужен". "Мелкое дьявольское отродье! Ни один человек не возьмëт тебя отсюда! Ты такой жалкий, зачем ты ударил того мальчика? Ах, он тебя оскорбил? Он сказал правду. Сейчас я научу тебя, как слушать правду!" Слышится громкий звук плети и загорается свет. На серых стенах множество фотографий детей, то одних, то в группе, то с воспитателями, но лицо только одного ребёнка выжжено сигаретами везде. Сяо отступает к стене и прикладывает руки ко рту. Его позорно выворачивает в углу этой пыльной комнаты, когда остальные стараются не смотреть на него, лишь бы не смущать того сильнее. Кислый запах начал распространяться по помещению, а Барбатос подхватил ослабевшего парня под руки, посадив на старую и пыльную кровать. Актëр рассмеялся громко, подталкивая в сторону Алатуса пистолет. Тот поднимает на синие глаза измученный взгляд, весь подрагивая. – Помнишь, что ты сотворил в тот день? Ты лишил паренька возможности ходить и говорить на всю жизнь, – актëр смотрит на людей вокруг и вздëргивает руки к потолку, захлëбываясь мерзким гоготом. – У тебя есть выбор, – он указывает себе за спину, где на стене прибита плюшевая кукла, так похожая на того паренька из детства Алатуса, – ты можешь либо выстрелить в куклу, чтобы получить подсказку для перехода в следующую комнату, либо выстрелить в себя, чтобы все остальные могли уйти. Свет вновь гаснет. А когда загорается, из всех динамиков раздаëтся какая-то детская песенка. Сяо прикладывает руки к лицу и весь сжимается, становится меньше и беззащитнее. Кавех возмущëнно топает ногой и злостно наворачивает круги по комнате, пока его за локоть не перехватывает Тигнари, аккуратно поглаживая предплечье. Алатус берëт в дрожащие руки пистолет и тянет к виску. Венти испуганно вскрикивает, направляя тот в куклу. – Нет! – паренëк крупно вздрагивает, а в глазах его животный страх и что-то такое, будто видел уже подобное. – Ни за что я не выйду отсюда ценой чьей-то жизни! Мы выйдем все вместе, слышишь меня? – А я бы вышел ценой кое-чьей жизни, – тихо произносит Рагнвиндр, почти себе под нос, но из-за гробовой тишины слышат все. Альберих обхватывает свою руку и шкребëт пальцами по затянувшимся полосам, сглатывая ком в горле. Внезапно в лицо Дилюка прилетает кулак. Он поднимает взгляд вверх и видит аль-Хайтама, потирающего костяшки пальцев и встряхивающего рукой, а в глазах Кавеха настоящие гордость и удовлетворение. – Ты мой друг, и мне на тебя не похуй, – мужчина склоняется ниже, снова сжимая пальцы в кулак. – Но он блять живой человек. Он твой брат, пусть и сводный, ебать тебя через колено. А всë, что ты можешь, застилая глаза слепой ненавистью, даже не пытаться его выслушать. Не веди себя как кусок говна. Мы все в одной лодке. – Я нет, – Рагнвиндр встаëт, потирая уже вторую ушибленную щëку. – Я не такой как он. – Кто блять в этом мире без греха, пусть первый кинет в меня камень, – аль-Хайтам опирается спиной на стену, тяжко вдыхая. Кому-то нужно сохранять спокойствие. Все нервничают, боятся и злятся. Он должен быть спокоен. – Даже мать Тереза была грешна, что уж о тебе говорить. Только вот не пизди всем в глаза, окей? Раздаëтся выстрел. Из дырки куклы валится пух, а Сяо безмолвно плачет, пока Венти утирает ему своим рукавом слëзы. Сайно подходит к плюшевому изделию и достаëт оттуда коробочку, внутри которой лежит записка:Ты помнишь, во сколько лет ты сказал "папа"?
Ты помнишь, во сколько лет ты лишился семьи?
Ты помнишь, во сколько лет ты лишил его будущего?
Ты помнишь, во сколько лет ты осознал свой грех?
Алатус медленно подходит к двери и вводит код, после чего та открывается. Он выглядит постаревшим лет на десять и пустым, будто все кости и эмоции из него вынули. Как будто лишили всех красок. В следующей комнате свет не гаснет, но дверь очень громко захлопывается. Комната разделена на две зоны: слева стоит три могильные плиты, от которых Дилюка начинает мутить, а Кэйа съезжает по стене, кажется, всë-таки теряя сознание. На одной из плит нет имени, только фамилия: Рагнвиндр. И дата смерти: его день рождения. На второй плите написано "Крепус Рагнвиндр" и дата смерти: день его двадцатидвухлетия. И третье, от которого его, кажется, сейчас вывернет наизнанку. "Кэйа Альберих". Дата смерти: сегодня. Кэйю пытаются привести в сознание, но тот практически не реагирует. Тигнари, чертыхаясь, достаëт из поясной сумки нашатырь и ватку, которую смачивает, и подставляет Альбериху под нос. Тот морщится, вздрагивает и открывает глаза, которые ему тут же закрывает рукой Дилюк, сам мелко подрагивая и сдерживая рвотные позывы. На правой стороне комнаты надгробие лишь одно, с коротким именем и запиской: "Тами, я знаю, что ты меня не любишь, и в таком мире я жить не хочу. Прощай, будь счастлив. Навеки с тобой, Ни..." Хайтам крупно вздрагивает, оборачиваясь на Сайно. Тот только таращится испугано и пожимает плечами, пытаясь не начать истерически хохотать. В углу комнаты стоит актëр, но уже с двумя другими пистолетами, которые бросает под ноги мужчинам, что стоят в сильном ступоре. – В этой комнате вам нужно выбрать: либо убить тех, кто вас любит, чтобы все оставшиеся могли уйти отсюда, – актëр злобно хихикает, переводя взгляд на Дилюка. – Кажется Вам, юный господин Рагнвиндр, будет сделать это проще всего. Вы говорили, что готовы ценой его жизни спастись, – синий мëртвый взгляд перемещается на аль-Хайтама, который непонимающе изгибает бровь. – А вот тебе ещё только предстоит выяснить, у кого в этой комнате внезапно вспыхнули к тебе тëплые чувства. Хотя, я и сам не уверен, правда ли это. Но, это не так уж и важно. Второй же выход: вы запихиваете тех, кто вас любит в эти ящики и оставляете в них на пять минут, после чего дверь в другую комнату откроется. Актëр исчезает вновь в погаснувшем свете, а парни крупно вздрагивают. Сайно начинает понимать, что его догадка вовсе не догадка, но пока не спешит делиться своим открытием. Все вокруг и так на взводе. Кэйа шагает вперëд и даëт пистолет в руки Рагнвиндру, который роняет его дрожащими пальцами на пол, испуганно глядя Альбериху в глаза. – Давай, Дилюк, – студент почти что плачет, улыбается устало и вымученно, а кожа у него отливает нездоровой серостью, – я знаю, ты хотел сделать это шесть лет назад, ты хочешь сделать это сейчас. Ты выйдешь из этого пиздеца, а я, наконец, буду свободен. Давай. – Нет! – Рагнвиндр отбрасывает ногой пистолет в сторону и глядит на свою ногу так, будто она чумная. Он загнанно дышит, практически задыхается, и не слышит, как Кэйа зовëт его, как трясëт за плечи и опускает на пол. – Нет! Я не... Нет! Я просто... Я не серьёзно... Я бы никогда не сделал такого! – Тише, Люк, тише, – Альберих гладит его беспорядочно, по волосам, по щекам, лбу и носу; Рагнвиндр сваливается к нему на плечо головой и почти задыхается, – давай, Люк, дыши со мной. Вдох-выдох, давай, ты умница. Постепенно тот приходит в себя, отстраняясь и стыдливо краснея щеками. С другой же стороны помещения аль-Хайтам в ступоре обводит взглядом присутствующих, буквально закипая от непонимания. – И кого мне класть в сраный ящик? – сокрушается предприниматель, пытаясь осознать себя в пространстве. – Это прикол такой или что? – Ну вообще... – Кавех сделал нерешительный шаг в сторону ящика, смотря на Альбериха. Того сильно трясло лишь от мысли, что ему придëтся попасть внутрь. – Я бы не сказал, что влюбился в тебя с первого взгляда, но с нашей встречи ты поднялся у меня в рейтинге на несколько пунктов. – И кого же я обогнал? – мужчина скептически оглядывает студента, сдерживая смешок. – Моего препода по философии, которому мне пришлось пересдавать экзамен восемнадцать раз, – парень открыл крышку ящика и невесело усмехнулся: ни фонарика, ничего. Только кромешная тьма и замкнутое пространство, – а также парочку таких парней, как Тед Банди и Джон Гейси. – То есть, ты поставил меня в один ряд с самыми страшными преступниками, – аль-Хайтам тяжко вздыхает, следя взглядом за дрожащим Кэйей, подходящим к своему небольшому месту заключения. – Так, подожди, ты и препода своего с ними в один ряд поставил? – Ну да, – студент усмехается, начиная потихоньку залезать в коробку, – он так оттрахал мой мозг без моего согласия, что я ещë месяц чувствовал себя ходячим мертвецом, – кое-как уместившись на дне ящика в позе эмбриона, Кавех испуганно вздрагивает, нервно хихикая. – Надеюсь, я засчитываюсь. – После твоего рейтинга, я не очень в этом уверен, – смешливо произносит Венти, помогая Альбериху также занять своë место. Дрожащий Рагнвиндр садится рядом и берëтся рукой за крышку... Его взгляд падает на могильную плиту. Мерзкий холодный пот стекает по спине. Нет, это не гроб, Кэйа будет жив. Они уйдут отсюда все вместе. Как только обе крышки захлопываются, слышен скрежет динамиков и насмешливый голос администратора: "Таймер запущен. Кто выберется раньше, тот подвергнет смерти одного из своих товарищей". Из одного из ящиков слышится задушенный всхлип. Альберих зажимает руками голову. Всë это давит, стенки коробки будто пульсируют и сжимаются на каждом его вдохе. Воздуха катастрофически мало, и кажется, что мир сыпется песчинками. Или же это он задыхается от страха. Кровь шумит в ушах, сердце бьëтся так гулко, что от этого ещë страшнее. По ту сторону коробки какой-то голос. "Ты блять туго соображаешь или что? Ещë хоть один писк и я выкину тебя вместе с сундуком в озеро". А, нет... Не этот голос. Это что-то более родное, что-то не из такого мрачного прошлого. Альберих делает несколько судорожных вдохов, пытаясь прислушаться, разбирая лишь отдельные обрывки фраз. – Кэйа!.. – очень глухо, стенки заглушают звук почти полностью. – На счëт! Ды... На счëт! Он вспоминает психотерапевта, к которому его долгое время водил приëмный отец. Приëмный отец, который... Которого... Альберих задыхается, он сжимается в комок и скулит, задерживая дыхание. В голове спокойным голосом флегматичного взрослого раздаëтся: "Как только чувствуешь, что начинаешь задыхаться, найди якорь: звук или предмет. А затем дыши на счëт: вдох на четыре, задержка дыхания на четыре и выдох на четыре". Кэйа пытается успокоить себя, чтобы зацепиться за что-то. В кромешной тьме получается сфокусировать своë внимание только на голосе бра... Да. У него получилось. А теперь дыхание на счëт. – Блядство, сколько времени прошло? – Сяо начинает ходить кругами, смотря, как Дилюк пытается разговаривать с человеком внутри коробки, из которой слышатся всхлипы и судорожные хрипы. – Не больше минуты, – задумчиво тянет Сайно, смотря на аль-Хайтама, который перебирает пальцами по второму ящику. Кэйа, наконец, осознаëт себя и пространство, начиная успокаиваться. Он слышит какие-то странные предложения Рагнвиндра, абсолютно бессвязные, будто у того шизофазия, от этого даже становится смешно. – Эй, Люки, со мной уже всë нормально, – задушено хихикает Альберих, пытаясь хоть как-то размять затëкшие конечности, – ну, почти... – Ты придурок блять, – Рагнвиндр бессильно обнимает ящик, загнанно дыша. – Клянусь, я тебе дам такой подзатыльник, когда ты оттуда выберешься... – И я тоже рад, что с тобой всë хорошо, – смеëтся Кэйа, чувствуя, как от стресса накатывает сонливость, после чего он слегка щипает себя за бедро. Сейчас не время засыпать, чëрт тебя дери! Нервозность окружающих передалась и Кавеху, который в замкнутом пространстве совершенно не понимал обстановку снаружи. Руки его мелко тряслись, а негромкий стук по крышке начинал выводить из себя. – Перестань, твою мать! – громко кричит Кавех, и аль-Хайтам отдëргивает руку. – Я и без этого нервничаю. – Да ладно, я же не Тед Банди, – какие-то игриво-мурчащие нотки в низком голосе заставляют тепло осесть внизу живота. Удивительно, как легко расслабить будущего архитектора. Хотя, может быть это из-за отсутствия страха замкнутых пространств. Но, кажется, он теперь у него появится. – И даже не твой преподаватель философии, хотя философию я любил. Удивительная наука, столь объемлющая и... – Замолчи, прошу, – взвывает Кавех, хватаясь за голову. – Я от твоей духоты тут задохнусь. – Почему есть аль-Хайтам, но нет аль-Хайтута? – с непроницаемым выражением лица выдаëт Сайно, после чего Кавех нервно прыскает в коробке, а Тигнари очень сильно старается не засмеяться во весь голос. – А ты говорил, я шучу не смешно. – Это нервное, – тянет Нари, после чего достаëт из поясной сумки телефон, вглядываясь в часы. – Кажется, недолго вам здесь сидеть осталось... Все, кто на свободе, разом утыкаются в него взглядом тяжëлым, будто бетонная плита. Тигнари вопросительно обводит всех взглядом. – Что? – Нари! – Барбатос подскакивает, возмущëнно шлëпая друга по плечу. – У тебя всë это время был телефон, и ты молчал? Предатель! – Связи всë равно нет, так что какая разница, – жмëт парень плечами, после чего слышится скрежет динамиков. – Можете выпускать своих друзей и идти в следующую комнату, – голос замолкает, и ребята быстро вынимают товарищей из коробок. Кавех и Кэйа, разминая конечности, последними входят в новое помещение. Всë оно заставлено какими-то длинными горшками с кустами в них, а весь свет исходит от фиолетовых ламп. Тигнари бледнеет, пока все осматриваются. За одним из рядов стоит актëр с ножницами, крутя их на одном пальце в раскрытом виде. – Иные сами смерть себе несут и своему добру; зато так больно себя же в среднем поясе клянут, – актëр втыкает ножницы в мягкую землю, осматривая присутствующих. – Ваш выбор: либо привязываете здесь Тигнари, написав ножницами на нëм слово "грех", и выбираетесь отсюда, либо ищете в земле подсказку, что поможет вам перейти в следующую комнату. После мигания ламп актëр исчезает. Сайно, что сейчас был самым собранным из всех, хватает с небольшого столика перчатки и начинается рыться в земле. Вскоре к нему присоединяются Тигнари с Сяо, первый в это время роняет слëзы и закусывает губы, стараясь побороть чувство тошноты. И желание. – Я не понимаю: почему же он всë время предлагает нам бросить кого-то, чтобы покинуть квест? – Венти осматривает стену, возле которой исчез актëр. Он надеялся, что у него получится найти секретный лаз, а уже потом взломать его, чтобы выбраться наружу. Чëрт с ними, с деньгами за сломанное оборудование, он хочет выйти. – Проверяет, – мрачно выдаëт Дилюк, смотря на Кэйю, у которого, кажется, появилась седая прядь в чëлке. – Многие люди – трусливое мудачьё, что готово подставить и убить другого, лишь бы спастись самому. – И мы не оправдываем надежд, да? – саркастично тянет Сяо, кажется, что-то нащупав и продолжая разрывать. – Надеюсь, нас за это здесь не ëбнут. – Сплюнь, мелкота борзая, – шипит Кавех, помогая Венти прощупать стену. – Я старше тебя! – взвивается Алатус, всë же доставая небольшую коробочку. В ней опять записка.На каком кругу тебе суждено грех свой искуплять? Столько раз поверни ручку на двери в направлении своего греха.
Тигнари подходит к двери, делая семь оборотов влево. Дверь слишком уж сильно распахивается, будто говоря компании поторапливаться. И вновь кромешная тьма. Играет какая-то колыбельная. "Папа, папа! Ты опять уходишь? Папа!" "Мама говорила, что ты отказался от командировки, ты не должен, папа! Ты же так любишь командировки!" "Мама, а почему папа не вернулся домой? Мама?" Кавех падает на колени посреди комнаты, что обставлена как детская. Везде игрушки и кубики, несколько наборов лего с домами, прямо как... Он качает головой из стороны в сторону, зажимая уши, лишь бы не слушать эту мелодию. Кто-то хватает его за плечи, кто-то гладит по голове, но он не понимает. Он пытается забыть, он почти что визжит, когда перед ними падает стопка чертежей с подписью в углу: "Только любимый и любящий сын узнает ответ". Все чертежи точь-в-точь как... Только, будто, какие-то элементы отсутствуют. Кажется, кто-то даëт ему воду и таблетку. Он практически не замечает, как дрожащими руками кладëт себе в рот лекарство и запивает, проливая почти половину на себя и пол. Щëки влажные, руки трясутся, а губа прокушена насквозь, даря мерзкий металлический привкус. Зрение фокусируется. На него смотрят аль-Хайтам и Тигнари. Первый положил ему палец между ровных зубов, видимо для того, чтобы тот в приступе не прокусил себе что-то ещё. Из узловатого длинного пальца сочится кровь. Кавех плачет, обхватывая крепкую ладонь двумя руками, и беспорядочно и бессвязно извиняется, пока его не шлëпают по щеке. Не сильно, но достаточно, чтобы прийти в себя. Он ошалело смотрит в изумрудные глаза перед собой и кивает, разжимая мëртвую хватку своих ладоней на чужой. – Ты в порядке? – слышится голос Сяо откуда-то из-за спины. – Мы минуты две не могли до тебя дозваться... – Я... – голос сиплый, как будто он кричал не меньше получаса, поэтому Кавех прокашливается, пытаясь встать на дрожащие ноги. Аль-Хайтам ему в этом помогает. – Сейчас да... Я... Он хватает в руки чертежи. Он знает их наизусть, потому что в детстве много раз перерисовывал в свой альбом. Каждую линию и чëрточку, каждую цифру. Листы сменяют друг друга, пока Кавех быстро складывает в голове комбинацию цифр, которую вводит на кодовом замке, и дверь с жутким скрипом приоткрывается. – Первый этап вы прошли, – с отвратительным скрежетом вылетает из динамиков. – Дальше же истинное искупление. Дверь за ними захлопывается, и вот они вновь в кромешной темноте около пяти минут. Кто-то начинает нервно топать ногой, кто-то щëлкает пальцами, кто-то негромко переговаривается. И вот над их головами загорается небольшая тусклая лампа, в свете которой понятно лишь то, что они в каком-то коридоре, который начинает резко сужаться. Сайно начинает аккуратно двигаться вперëд, пытаясь высмотреть хоть что-то, как внезапно замирает вместе с остальным. – Ребята, а где Венти?