It's the terror of knowing what this world is about
Watching some good friends screaming, «Let me out!»
Pray tomorrow gets me higher
Pressure on people, people on streets
* * *
Маргарита Мельникова всегда была девочкой послушной и покорной, особенно если речь о семье шла. Беспрекословно следовала всем словам да просьбам отца. Думала, что тот прав всегда, без исключений. И даже после рокового дня доверие её не подорвалось — раз отец сказал, что аборт это грех, значит это правда. Значит нельзя Маргарите избавляться от нежеланного ребёнка; значит нужно Маргарите рожать в шестнадцать. И всё же в душе, где-то под сердцем, отдавалась у неё сильнейшая тревога по этому поводу. Понимала она, скорее на подсознательном уровне, что не кончится это дело добром. Но в который раз лишь чувства эти заглушила, с отцом и матерью на УЗИ поезжая. Лишь после этого, в доме родительском, с лицом слёз полным стоя да вещи в чемодан закидывая под громкий детский плач, начала Маргарита думать, что, возможно, отец её и сам не хороший человек. Начала думать, что стоило ей интуицию свою слушать почаще. Начала думать, что стоило бы ей иметь своё мнение. Но ведь воспитывали её совершенно не так — нельзя её таким образом про отца своего думать. Даже когда он из дому её выгнал, стоило ему запах табака да спирта от дочери услышать. Даже когда бросил её, ещё даже несовершеннолетнюю, на произвол судьбы с годовалым ребёнком. Даже когда вдолбил в её голову ненависть к самой себе. Сидя в полупустой квартире, что за пару лет так в дом и не превратилась, Маргарита всё ещё продолжает оправдывать отца. Сжимает серебряный, крошечный крестик висящий на шее, в своей ладони, да голову к коленям согнутым поджимает. Думает, что Боженька как-то помогать ей совершенно не спешит. И что «лужайки» ей никто так и не дал. Устаёт уже бояться каждого мужчину, что ближе чем на метр к ней подходит; устаёт уже саму себя ненавидеть, за то, что вообще когда-либо посмела девушку полюбить. И всё же ненавидеть продолжает — потому что желания эти, к представительницам женского пола, не уходят никак. Заглушает это в спиртных напитках, замывая один грех другим. И на дочери отыгрывается. Потому что напоминает она ей обо всём. Маргарита Мельникова всегда была девочкой послушной и покорной. Но Маргарита Мельникова устала таковой быть. Ей хочется просто немного свободы.* * *
Просыпаться без запаха табака, что уже в стены её квартиры въелся, было непривычно; просыпаться без головной боли после выпитого алкоголя — ещё непривычнее. И уж тем более просыпаться выспавшейся, достаточно бодрой и, на удивление, с приподнятым настроением было для Маргариты чем-то на грани фантастики, на ряду с межгалактическими кораблями да инопланетянами. Но Маргарита проснулась именно так, и из-за этого даже смогла поверить в существование Асгарда. Осматривается по сторонам, замечая, что одноклассницы её спят всё ещё, а затем на часы смотрит. Не было и шести утра — ровно пять сорок пять. Хмурится немного, пытаясь к внутренним чувствам и ощущениям своим прислушаться, а затем осознаёт, что чувствует она себя прекрасно. Улыбка медленно растекается по лицу, когда Маргарита на ноги поднимается, даже найдя в себе силы и желание кровать застелить, а затем идёт в душ. Никогда ещё Маргарита не думала, что просыпаться ей будет приятно; что не будет она жалеть о том, что не умерла во сне. Маргарите даже дочку обнять свою захотелось, лишь спустя мгновение с лёгкой грустью вспоминая, что вряд ли сможет увидеть её в ближайшее время. Буквально спустя пару минут после её пробуждения слышит она крики — не такие, какие люди на американских горках издают, и не такие, как жертвы перед смертью от рук маньяка в фильме ужасов кричат. Злые, желчью наполненные крики, будто бы кто-то драться вот-вот начнёт. Выглядывает Маргарита из двери комнаты, осознавая, что крики эти доносятся из спальни второй группы девочек. Морщится неприятно, уже было обратно зайти желая, но глупое любопытство в смеси с совестью разъедать начинают. Маргарита под нос себе матерится, а затем выходит в коридор, поправляя зелёную, шёлковую пижаму. Дверь в комнату их была открытой. Операторов поблизости не было, что странным казалось, и Маргарита тихонько внутрь заглянула. Удивления, что зачинщицей этого Мила оказалось, не было — Маргарита так и думала. Но присутствие здесь молоденькой девушки из редакции как раз таки удивило. Что происходит? Мила кричала на Машу, как-то её обзывая, а Маша лишь глаза закатывала, молча в сторонке стоя, стараясь на Милу внимания особого не обращать. Маргарита перевела взгляд на редакторшу, что вообще непонятно как здесь появилась; та, что-то в телефоне своём быстро напечатав, попыталась тихо уйти из комнаты, но голос Милы остановил её. — Да стой, блять, я не закончила, — Мила словно с подружкой своей разговаривала. Рукой как собачку поманила, из-за чего девушка та нахмурилась и слегка поморщилась. Маша снова сказала что-то, недостаточно громко, чтобы другие расслышать смогли, но достаточно, чтобы Мила на неё замахнулась. — Эй, бабы, чё за хуйня! — и именно в этот момент Маргарита о своём присутствии объявить решила, в комнату вбежав и Машу за предплечье потянув; та отшатнулась, не ожидая этого, и на Маргариту взгляд хмурый кинула. Пока Мила на других отвлекалась, редакторша всё же из комнаты вышла шагом быстрым, номер чей-то начав набирать, но Грац внимание на неё уже не обратила. — Бля, ты меня заебала уже, Зелёнка, честное слово. Хватит не в своё дело лезть, — и казалось бы говорила Мила правду, которую даже сама Маргарита прекрасно понимала: она и вправду лезет туда, куда ей не следовало бы. Может сидела бы она тихонько, и отношение к ней лучше было бы. Но Маргарита тихонько уже в доме родительском насиделась. Ей хватило. — А ты хватит до всех подряд докапываться, может тогда и меня видеть перестанешь, — Маргарита на груди руки сложила, глаза прищурив, и прямо на Милу сверху вниз смотрела. Рядом с той Даша встала, точно с такой же неприязнью, почти презрением смотря на Маргариту. Та подавила в себе желание дать заднюю и убежать обратно, ведь понимала прекрасно, что сразу с двумя девушками подраться у неё не получится — сразу на скорой увезут. — Хватит из себя лидера строить. Тебя никто не боится, — Маша же сторону Маргариты принимает, снова вперёд немного выходя, кепку на голове поправляя. Маргарита даже задумалась о том, что Романова, наверное, и спит в ней. Мила кулаки сжала, челюсть плотно вместе стискивая, почти до скрежета зубов. Но до драки дело не дошло. Та девушка редакторша за охраной выходила, — слава богу, что без операторов всё обошлось, — и сейчас всех четырёх девушек в разные стороны оттащили. Маргарита из чужой комнаты вышла, продолжая неприятно морщиться, явно понимая, что ей стоит переставать занозой в заднице быть. Заходит обратно к себе, тут же взгляд светлых глаз на себе поймав. Света, сонная и неряшливая, ближе подошла, молча, но с вопросом в глазах на Маргариту глядя, и та покачала головой. — Да Мила идиотка, — ответила коротко, но Света, в целом, всё поняла, легонько кивая головой и поправляя короткие, сиреневые волосы, чей цвет уже вот-вот смоется. Маргарита снова на кровать свою села, прикрывая глаза, и с горечью поняла, что от прекрасного утреннего настроения не осталось и следа.* * *
Через некоторое, не особо долгое время, когда камеры уже были включены и записывали происходящее, всех участниц проекта отправили на второе на неделе задание. Сказали, что надевать школьную форму не обязательно, позволив девочкам как-либо самовыразиться, и посадили на автобус, что довёз их до не особо большого на вид здания. Заходя в указанную комнату, первым делом на глаза Маргарите попался подиум — большой, в тёмных тонах, как для настоящих модных показов. По спине пробежался табун мурашек от осознания, что сейчас именно они по этому подиуму ходить и будут. Расселись по стульям, перед подиумом поставленным, и взор на выходящего из-за кулис человека устремили. Маргарита вверх брови подняла, в этом человеке Лауру Альбертовну узнав, и к аплодисментам присоединилась. Кто-то из девочек засвистел, кто-то выкрикнул не особо цензурный комментарий в сторону директрисы, а Маргарита просто нашла в походке Лауры что-то очень эстетичное, так и зависнув без слов. Когда директриса остановилась, с улыбкой к ученицам поворачиваясь, аплодисменты поутихли. — Здравствуйте, девушки. Спасибо за столь лестный комментарий в мою сторону. Особенно мне понравилось «соска нереалка», — одновременно с упрёком и улыбкой произнесла Лаура Альбертовна, складывая ладони вместе, и некоторые девочки, в основном те, кто это и выкрикивал, стыдливо усмехнулись. — Я вас поздравляю, девочки. Ведь сегодня вы сделаете свои первые шаги к новой жизни. Именно с шагов сегодня начнётся ваше обучение.Синхрон Маргариты:
— Ну бля, как я и думала. Щас нас по подиуму этому заставят дефилировать. Лишь бы не подвернуть ногу и не упасть кому-то на лицо, — скрещивает пальцы и неловко смеётся.
— Походка человека — это первое, что бросается в глаза. И сейчас я хочу вас познакомить с человеком, который сделал всё в fashion-индустрии, — Лаура Альбертовна взмахнула рукой куда-то в сторону, за подиум, откуда вышла высокая, взрослая женщина со светлыми волосами и длинными ногами. Модель. — Юлия Точиленкова! Снова аплодисменты, более сухие. Маргарита чуть вытянула шею, женщину внимательно рассматривая. В голове промелькнула мысль о том, что высокие девушки выглядят горячо, но Маргарита тут же себе подзатыльник мысленный дала, прийдя к выводу, что это лишь эстетическая красота, а горячими выглядят все высокие люди. Юлия предложила девочкам, — как Маргарита и предполагала, — по подиуму продефилировать, и большая часть участниц проекта тут же тяжело вздыхать начали напрягаясь. Сама Маргарита лишь надеялась, что им не дадут каблуки, хотя бы сейчас. Все прошли за сцену, где что-то на подобии гримёрной находилось, пусть никому подбирать одежду или поправлять макияж не было необходимости. И начали девочки по одной выходить, пока оставшиеся перешептывались да обсуждали что-то, тихо смеясь. Маргарита заглянуть было хотела, но её остановили, и редакторы, и Карина, что за руку её схватила. Маргарита опустила на неё взгляд. Карина вообще девочкой низкой была, ниже абсолютно каждой ученицы Школы Леди, и Маргарита порой некомфортно себя чувствовала, особенно рядом с ней стоя. Макушка Карины ей до плеча-то еле-еле доходила, что комично весьма выглядело, и заставляло Маргариту всегда корпус вниз слегка наклонять. — Там люди будут, да? — задала скорее риторический вопрос Карина, чуть неловко, даже смущённо поджав губы, смотря в сторону выхода на подиум, куда только что ушла Айыллаана. Маргарита пожала плечами. — Не знаю. Скорее всего. А ты стесняешься? — подняла одну бровь вверх, явно немного удивлённо; ей казалось, что Карина более самоуверенная. — Немного… Наверное. Может быть, — та улыбнулась натянуто, сложив на груди руки, а затем вздохнула и, кажется, чуть успокоилась. — Я просто уверена, что там оскорбительное что-то говорить будут, а я не люблю когда меня комментируют. — Да ладно тебе. Вряд ли там все будут именно это думать. Сценарий, — Маргарита махнула рукой, выпрямляясь, и взгляд перевела Айыллаану, что обратно вернулась и ближе подошла. Та их заметила, именно к ним и приближаясь, сложив на груди руки и чуть вздохнув. Карина тут же голову повыше подняла, глазками карими вопросительно на неё смотря. — Провоцируют? — Провоцируют. Там, видимо, главное не ударить никого, — Айыллаана поджала губы и руки на груди сложила, взглянув в сторону Сёминой, что следом выходить собралась. Карина вздохнула, а Маргарита легонько плечами повела, кончиком языка облизнув губы. Суть задания была ясна, как день: сдержать свои эмоции. И Маргарита надеялась, что она сможет свой язык за зубами удержать, не дав словам злосчастным, как обычно вырваться. Маргарита начала идти по не самому узкому, чёрному и подсвеченному лампочками подиуму, над походкой особо не стараясь — хотя даже если бы она старалась, вряд ли получилось бы что-то толковое. Следовала каким-то коротким указаниям Юлии, что среди зрителей сидела; то подбородок подняла повыше, то спину выровняла. Ноги в тёмно-зелёных брюках с тонким, кожаным коричневым ремнём достигали пола, скрывая даже кеды, и Маргарита, немного не рассчитав, о подол штанин запуталась, почти вперёд улетев. Умудрившись восстановить равновесие, она повернулась к людям, что рассмеялись, что-то не особо приятное сказав, и улыбнулась широко, в шутливый реверанс присаживаясь. Натянула на кисти рук рукава полосатого свитера, в тёплых оттенках связанном, и поклонилась низко, обратно уходя. Какие-то комментарии про «клоунизм» или про отсутствие женственности Маргарита мимо ушей пропустила — первое она за действительность не считала, а ко второму она просто привыкла. Заходит обратно к остальным, проводив взглядом ушедшую сразу после неё Свету, и обращает внимание на Айыллаану, что за рукав её ближе потянула. Тихо прыснула, хмурое, даже недовольное лицо якутки заметив, а затем и вовсе рассмеялась, когда та такой же хмурый взгляд в неё вперила. Айыллаана отвесила Маргарите слабый, совершенно безболезненный подзатыльник, заставляя её ойкнуть и надуться, излишки смеха сдерживая. — Ты слишком весёлая для человека, которого только что унизили, — Айыллаана руки на груди скрестила, продолжая хмуриться; козырёк её кепки был слегка опущен, почти закрывая её глаза, но этот недовольны, почти обиженный взгляд Маргарита заметить всё же умудрилась. — Прости. Могу зарыдать, если так хочешь моих слёз, — беззлобно усмехнулась Маргарита в ответ, за спиной руки в замок сложив, и наклонила голову набок, абсолютно невинно улыбаясь, глазами похлопав. — Ну разве тебя действительно задело то, что они говорили? — Может быть, — Айыллаана сделала глубокий вдох, а затем облизнула губы, сразу после этого растянув их в лёгкой, едва заметной ухмылке. — А что тебе говорили? Потому что я сомневаюсь, что про такую горячую штучку можно сказать что-то плохое. Выражение лица Маргариты тут же поменялось. Сначала она удивлённо смотрела на собеседницу, словно не совсем доверяя своего слуху, а затем поморщилась. Выпрямилась, сглотнула вязкую слюну, что во рту накопилась, и достаточно громко фыркнула. Голос её тоже изменился — более низким, тихим стал, почти презрительным, ядом наполненный. — Хей, ты чего? Это комплимент был. Ну, флирт. Без обязательств, я… — та тоже слегка нахмурилась, реакцию одноклассницы не до конца понимая, и ладони вперёд выставила, стараясь улыбкой атмосферу сгладить. Договорить она не успела. — Не флиртуй со мной. Никогда. Я не из этих, — Маргарита делает небольшой шаг назад, за которым ещё один следует, затем ещё и ещё. Она кусает нижнюю губу, тревожа едва зажившие ранки, и, морщиться продолжая, закатывает глаза. — Мерзость. Маргарита кидает короткий взгляд за спину Айыллааны, в сторону Светы, что по подиуму прошла очень быстро и уже вернулась. Выпрямляется гордо, почти как лань в степи проходя мимо Айыллааны, легонько плечом её толкнув, и к Свете подходит, молча рядом становясь. Света непонимающе хмурится, пытается выведать что-то, про состояние и настроение спрашивает, но Маргарита молчит. Чувствует спиной взгляд Айыллааны, явно удивлённый, поражённый, слегка обиженный. Чувствует, как в сердце вбивают миллионы заточенных ножей. Чувствует уже привычную за пару дней тошноту. Чувствует, что больше не хочет ничего чувствовать.* * *
В каком либо употреблении пищи отказали, оправдав это тем, что выполнять последующее задание на полный желудок будет очень неудобно. Лишь дали девочкам пол часа на отдых, сказав, что после этого сразу же съёмки продолжат. Маргарита села на пол, облокотившись о стену из тёмного кирпича, и сжала в руке горлышко бутылки воды. Закрыла глаза, снова выполняя матушкины дыхательные упражнения, вот только они не помогали больше — лишь хуже сделали из-за воспоминаний об этой самой матушке. Маргарита поморщилась, отпивая немного прохладной воды с эмблемой их проекта на этикетке, — даже сюда умудряются это внедрять, — а затем открывает глаза. Айыллааны рядом не видно, что определённо в плюс шло, но зато рядышком Света опустилась, ноги под себя поджимая. Света смотрит на Маргариту пару минут, а затем легонько пихает её плечом. — Чё случилось? — спрашивает, бестактно абсолютно, зато с искренним любопытством и даже лёгким оттенком беспокойства. Ладони на коленки свои кладёт, покачивая ими слегка, словно упражнение «бабочка», как в садике, выполняя. Маргарита пару мгновений молчит, думая о чём-то, и лишь потом отвечает. Света ей нравилась; она хорошим человеком казалась, да и Маргарита её уже с дочерью своей сравнивать начала, что лишь больше хорошее впечатление укрепляло. Довериться ей хотелось. Но довериться ей, по какой-то причине, было страшно. Маргарита поморщила нос и покачала головой из стороны в сторону, ещё сильнее волосы зелёные взлохматив. — Ничего. Забей, малая, — улыбнуться пытается, Свете подмигнув, желая, чтобы та допрашивать её не продолжала. Но Свету такой ответ не устроил: она же видит, что случилось что-то; видит, что что-то определённо было не так. Тоже откидывается назад, о стену спиной опираясь, и хмурится. — Расскажи. Тебе Оел что-то сказала? Обидела как-то? — Света продолжает сидеть с этим недовольным выражением лица, пытаясь как можно более злой выглядеть, но Маргарита сравнивает её с лёгкой, особенно из-за взгляда. Вздыхает, но продолжает молчать, так ничего и не ответив. Света, явно обиженно, фыркает и отворачивается в другую сторону. Но на ноги она не поднимается, не уходит. Продолжает рядом сидеть. Маргарита тоже сидит. Тишиной это не назвать — тут и там перед глазами маячили сотрудники «Пятницы» или другие участницы проекта; кто-то сидел совсем неподалёку, точно также организм водой пополняя да друг с другом переговариваясь. И этот жужжащий шум, что казался Маргарите чем-то совершенно далёким, помогал ей в свои мысли не уплыть. Помогал ей не упасть в очередной приступ самобичевания да ненависти к себе. Правда помогал не сильно.* * *
— Я искренне надеюсь, что Вы нам поможете. Мы готовы отдать любые деньги, взять кредит, лишь бы Вы смогли помочь нашей девочке излечиться, — со слезами на глазах почти умоляет невысокая женщина, руки в молитвенном жесте вместе сложив, на мужчину перед ней смотря. Мужчина тот был высоким, полноватым, в чёрные облачения одетый, кои все священнослужители носить обязаны были. Типичная чёрная поповская ряса, под которой наверняка точно такой же чёрный подрясник скрывался. На голове — чёрная камилавка с золотистым вышитым крестом посередине. Священник — самый обыкновенный, коих на свете миллионы было, в самом стереотипном его проявлении. Мужчина этот у юной Маргариты вызывал лишь тревогу; о никаком доверии и речи идти не могло. Маргарита вообще не хотела ехать сюда. Но Отцу она перечить не могла — никогда не могла — и вынуждена была на неопределенный срок сюда отправиться. Взгляд в асфальт вперила, разглядывая разноцветные камушки; дышала глубоко, чувствуя, как лёгкие запахом ладана наполняются. Запах этот настолько сильным был, настолько до костей проедающим, что даже за пределами самой Церкви был слышен. Слёз в глазах уже давно не осталось, лишь убивающее чувство вины где-то в грудной клетке: она подвела свою семью. Она опозорила их. Она действительно больна? Отец сказал, что это так — Отец сказал, что это самая страшная, грязная болезнь, которую лишь Батюшка в Церкви вылечить сможет. Но разве любить это болезнь? Теперь, после долгого монолога её Отца, ей казалось, что это так. Что это мерзко, неправильно, отвратительно. Что она действительно серьёзно больна. — Конечно, сестра наша. Мы не можем оставить столь невинное дитё без помощи. Тем более в такой пренеприятнейшей ситуации. Храни Вас Господь, — мужчина коротко поклоняется, перекрестившись, на что мать Маргариты таким же поклоном ему отвечает, действия его повторив. Сама Маргарита лишь крестится, — Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй Ваше Дитё. Аминь. — Аминь.* * *
После окончания перерыва девушек завели в помещение, похожее на студию для танцев. Встретили их вешалками с одеждой, кирпичные стены и Юлия, та самая модель, что смотрела на их первое и, если быть честным, совершенно провальное дефиле. Юлия дождалась, пока все девушки встанут в уже привычный всем строй, а затем слегка улыбнулась. — Девушки, сегодня я научу вас красиво и уверенно ходить, — сказала она с улыбкой, складывая вместе руки, и среди учениц Школы Леди пронесся тихий шёпот. Все без изменений надеялись, что происходить это будет не на каблуках. Или хотя бы не на высоких каблуках. — Перед этим я бы попросила вас переодеться. Маргарита перевела взгляд на вешалки с черными футболками и длинными юбками, и слегка поморщилась. На самом-то деле испытание занимало лишь малейшую часть её мыслей прямо сейчас — она всё ещё вспоминала о Матушке и Отце; вспомнила о том, из-за чего её в Церковный Пансионат и отдали; думала о том, что она, возможно, всё ещё может быть больна. И её это пугало. Пугало слишком сильно, чтобы Маргарита переживала из-за того, что пройдёт как-то неправильно, хотя, чисто теоретически, именно это и было её главной целью — исправление. И пускай возможно умение красиво ходить не улучшит жизнь ей и её дочери, то хотя бы из Школы Леди её выгнать не должны. Маргарита вместе с остальными взяли свою одежду, отходя от камер, чтобы переодеться, а затем вернулись. Тесная футболка слегка давила, а длинная, почти в пол, юбка казалась совершенно безвкусной — в целом, Маргарите всё понравилось. И как только все встали на свои места, Юлия начала объяснять и инструктировать каждой из девушек о том, как именно нужно ходить, что делать с осанкой или подбородком. А затем началась практика. Почти всё это время Маргарита ловила на себе взгляды. Сначала это были взгляды Светы, всё такие же вопросительные, слегка требовательные, но всё ещё щенячьи — ждала ответа на свой вопрос. А Маргарита пока и не думала ей отвечать, по крайней мере правду. После Светы Маргарита поняла, что смотрит на неё ещё и Айыллаана. Не так, как раньше — сейчас это была смесь подозрения, осуждения и вместе с этим лёгкой вины. Маргарита поморщилась сильнее, старательно зрительного контакта с ней избегая — вины в чужих глазах видеть не хотелось. Осуждение — ещё больше. Стояла в стороне, где-то позади всех, что ей, к слову, несвойственно было, в пол глядя и в пол уха наставления Юлии слушая, пока одноклассницы её начали по очереди дефилировать, стараясь «научиться ходить». И лишь когда имя своё услышала, Маргарита голову подняла, тут же улыбку, не особо искреннюю, на лицо натянув. Она была либо злюкой-провокатором, либо дураком-шутом, никак не грустной, апатичной дамой. Образ свой ей терять не хотелось: ни один из двух. — Давай, Марго, подбородок повыше, плечики назад, — кивнула Юлия, но как только Маргарита пошла вперёд, снова слегка сгорбившись, отрицательно покачала головой, подходя ближе. Женщина слегка нажала на её поясницу, заставляя выровняться. Это повторилось ещё два раза, до тех пор, пока Маргарита не застонала устало, под громкие смешки одноклассниц — в отличие от остальных Маргарите пришлось идти таким образом целых три раза, хотя остальным понадобился лишь разочек. Юлия провела ладонью по лицу и снова помогла Маргарите встать в нужное исходное положение. — Давай, леди должна это уметь. — Я вам что, Зендея чтобы всё уметь? — снова почти простонала, но старалась спину максимально ровно держать, голову тоже высоко приподняв, держа подбородок параллельно полу. И, вроде как, в третий раз она прошла уже лучше. Юлия даже приобняла её, провела ладонью по спине, и Маргарита улыбнулась. И кажется лишь Света заметила, что улыбка эта была натянутой, ненастоящей. Света впервые видела, чтобы Маргарита не по-настоящему улыбалась — она ей весёлым, светлым человеком казалась, — если, конечно, все ситуации с Милой исключить, — но после того разговора с Айыллааной в Маргарите словно переключатель переменили. Маргарита Мельникова больше не была душой компании, человеком, который готов слабых защищать или той, кто любит доводить людей до края их эмоций. Маргарита Мельникова снова была лишь маленькой, испуганной девочкой.* * *
А после данного урока все девочки должны были продефилировать перед учителями, а также перед теми самыми людьми, что ещё в начале их «провоцировали». Маргарита вздохнула, когда визажисты закончили её тон кожи слегка обновлять, и едва заметно вздрогнула, когда её кто-то за плечо потряс. Повернулась в сторону этого человека и не удержалась от того, чтобы закатить глаза. — Ещё не готова рассказать? — Света поднимает вверх одну бровь, поправляя длинную юбку, а затем снова смотрит на одноклассницу. Слишком напористая. Маргарите это почему-то очень понравилось. — Нет. Долгая история, — Маргарита снова отказывается, головой качает, а затем на ноги встаёт со стула, уступая место остальным девочкам. Берёт Свету под локоть, в сторонку её уводя, а затем вздыхает. — Потом, хорошо? Света щурится, слегка подозрительно, и пару минут думает, взвешивая все варианты. Не особо верит, что Маргарита ей что-то да расскажет. Но соглашается. Кивает легонько, едва заметно, и отводит взгляд в сторону, продолжая об этом раздумывать. В голове её уже тысячи теорий были, и Света с нетерпением признания Маргариты ждала, чтобы узнать, угадала ли она хотя бы в одном из этих предположений. Всех девочек собирать заканчивают, все, вроде как, подготовленные и заряженные сделать всё идеально, чтобы пред директрисой не опозориться. Выходят одна за другой, долго на подиуме не задерживаясь; даже Маргарита умудрилась ровно пройти, перестав хотя бы на пару минут горбиться. После этого встали все на этом самом подиуме, с улыбками слушая аплодисменты и комплименты; затем получая цветы и поздравления от Лауры Альбертовны. Сказала та, что это были первые шаги в их новую жизнь. Вот только Маргарита за этот день поняла, что наоборот в далёкое прошлое своё шагнула, раны старые разрывая, заставляя новым потокам крови течь. Маргарита поняла, что она действительно всё это время из родительского дома-то и не уходила никуда: Отец в голове её живёт до сих пор. И Маргарита понадеялась, что эти самые шаги в новую жизнь позволят от этого избавиться. Маргарита надеялась, что Бог за болезнь её простит. Что не подведёт она саму себя снова. И что доченьку свою не подведёт.Аминь.