Вирт просто так не сдается.

Кажется, шутки Дево4ки про то, что виртовский — ЧБЧГ яндере Æ, оказались не шутками... И именно слово "яндере" и смущало. Все знали о, хочется подчеркнуть, безответных чувствах Вирта к тексту. О том, что его любовь немного нездорова, стало понятно с того момента, когда даже после нескольких отказов Курсива виртовский не остановился. А домогательства и попытка изнасилования, несмотря на то, что у Курсива уже есть тот, кого он любит, уже окончательно ломали границы дозволенного. Вирт был больным ублюдком. Однако никто не ожидал, что все дойдет до такого... Текст знал, что, судя по письмам на точечном и китайском языке, которые ему присылали, виртовский жив. Странно, а Виктор говорил обратное... Видимо, виртовские тоже живучие существа. Особенно насильники. Где он вообще был все это время? Зачем вернулся? Хотя, ладно, глупый вопрос. Его цель — Курсив. Никто, кроме него, ему больше не нужен. Но насчет предпочтений недоагрессивного текста никто не спрашивал. Да, конечно. Курсив не мог назвать себя тревожником, но в последнее время только одно упоминание Вирта вводило в панику и некий страх. Своими письмами, чаще всего любовными, он не давал забыть себя. Ну, наверное, только этого сам виртовский и добивался. Его прикосновения, которых недоагрессивный текст ну уж точно не желал и слова не вызывали буквенных бабочек в животе. Все было с точностью да наоборот. Тянуло блевать. Однако Курсиву хотелось верить, что Вирт, рано или поздно, но сдастся. Да текст не рассчитал одного: виртовский не любит проигрывать. Особенно когда дело касается собственного счастья. Но сам он плевать хотел, что это самое "счастье" будет несчастливо с ним. Вирт обещал, что Курсив будет его. И он явно не шутил... *** Ну что ж... Начало этой трагедии можно описать так же, как и "жизнь монстров тоже непроста" в свое время: внезапно все живое исчезло из-под ног. Правда никакой яркой белой вспышки не было. А жаль... Сейчас бы Курсив предпочел оказаться в каком-нибудь отеле с монстрами, чем быть тут... С настоящим чудовищем, который носит имя "Вирт". Недоагрессивный текст не проснулся, как это часто бывает в фильмах, привязанным к стулу с кляпом во рту или просто связанным. Он лежал на кровати, но, увидя в пару метрах от себя виртовского, явно наблюдающего за ним, Курсив подумал о том, что быть одному в темной комнате, когда у тебя скованы руки и ноги — не так уж и плохо. Всяко лучше, чем происходящее сейчас. Голова болела, но в целом соображать было можно. Текст не помнил, что произошло, и как он тут оказался, но обрывки воспоминаний начали всплывать. Его, кажется... Несли на руках..? Да... Он еще пытался вырываться (жалкая попытка на агрессию), но через время ослабел и вовсе отключился. Странное ощущение дежавю... Только тогда была виновата Курсав. А ведь Курсив чувствовал, что что-то произойдет... Но почему именно с ним?! Почему именно Вирт?! Насколько сильно он поехал головой со своей любовью за это время? Хотя, если брать в расчет то, что виртовский, черт возьми, буквально украл Курсива для каких-то своих целей... Тут нельзя говорить об адекватности, если она вообще когда-то была. Но не суть важно. Сейчас имеет значение совершенно другая вещь... Курсив и его зад явно не в безопасности. — курсив. любовь моя. ты очнулся. — проговорил виртовский, улыбнувшись так, словно это не он украл бедный недоагрессивный текст. Так и хотелось стереть с его лица эту улыбку. Слишком противно. Вирт слишком радостный. — Что... Что произошло..? — Курсив медленно поднимается и задает вполне логичный вопрос, даже несмотря на то, что он уже и сам обо всем догадался. Ну... Как грится: "надежда умирает последней". Вирт выпрямился и медленно пошел к Курсиву. — теперь ты в безопасности. вместе со мной. тебе больше ничего не угрожает. Стало не на шутку страшно: они тут одни и в случае чего текст сбежать не сможет. Глупо будет надеяться на то, что дверь, ведущая сюда, не заперта, верно? Вирт, возможно, и сумасшедший, но точно не тупой. Хотя в некоторых аспектах та же Дево4ка будет умнее него. — Что ты собираешься делать со мной? — Курсив увидел потянувшуюся руку Вирта в свою сторону, от которой поспешил отклониться. — Зачем тебе я? — ох. курсив. ты даже не представляешь насколько я люблю тебя. и я обязательно тебе покажу это. — рука виртовского остановилась в пару сантиметрах от лица текста, отчего второй облегченно выдохнул. — ох. прости мне это. ты наверняка хочешь пить после всего этого. подожди пару минут. — он, не спрашивая Курсива, развернулся и пошел в сторону двери. — не скучай. я быстро. — после того, как Вирт вышел, послышалось 2 щелчка и только потом удаляющиеся шаги. Превеликий Марк... Точно заперли... А молитва самому себе не поможет..? Теперь-то паника начала накрывать. Стало приходить осознание происходящего. Сердце забилось сильнее. Курсив не знал, что ему делать, но оставаться тут ему определенно не хочется. А как же Виктор и дети? Нет-нет-нет... Текст не может их оставить... Надо сбегать от этого ослепленного любовью мудака как можно быстрее... Иначе последствия могут оказаться слишком плачевными. Неясно, был ли это намек на агрессию, которой практически не осталось, или что-то еще, но взять себя в руки и в коем-то веке включить именно голову, а не голову через к удалось. Ладно, на самом деле, мысли о семье сдаваться не давали. И нет, в эту самую "семью" Курсав однозначно не входит. Пусть потеряется где-нибудь в канаве. Если сестра как-то замешана в этом похищении, то Курсив не удивится. Пока Вирта нет, у недоагрессивного текста есть немного времени, чтобы осмотреться и привести мысли в порядок. И морально подготовиться к тому, что может быть... На единственном окне в этой комнате была снята ручка. То есть открыть его не получится. И сбежать, значит, тоже... Дерьмо. Виртовский просчитал и это. Он не отпустит Курсива. Не даст ему уйти. Больше нет. Единственным выходом отсюда являлась дверь, которая, как известно, тоже была закрыта. И...  И все. Тупик. Вот теперь стало точно не смешно. Стало страшно. Недоагрессивный текст не знал, где находится, как сюда попал и насколько он далеко от своего дома и в СЕКП ли вообще. Энтузиазм Курсива пропал сразу же, как он услышал шаги за дверью, а после и щелчки замка. Ладони вспотели. Дыхание вместе с сердцебиением участилось. Для полной картины не хватало еще расплакаться. Но нет. Нельзя. Вирт может этим воспользоваться, да и слезами горю не поможешь... Нужно держаться. Ради Виктора. Ради того, кого он действительно любит всем своим сердцем. — надеюсь что тебе нравится эта комната. она теперь твоя. я старался над ней. вкладывал частичку себя. — Вирт вернулся со стаканом воды в руках. "Неужели ты настолько пустой?" — пронеслось в голове у Курсива, пока он оглядывал голые стены и кровать со столом. Кроме этого тут больше ничего не было. И вправду пустой. — Зачем тебе я?  — недоагрессивный текст не сдается и повторяет свой вопрос. — как зачем. ты до сих пор не понял. я спас тебя. и до тебя обязательно это дойдет со временем. рядом со мной будет любовь и ласка. — Вирт бы наверняка продолжил свою речь, если бы не вспомнил про стакан в своих руках. — держи. выпей. — он протянул стакан тексту. Во рту действительно было сухо, но, начитавшись и повидав всяких разных вещей в фанфиках Попы Енота, за что в коем-то веке ей спасибо, Курсив понял, что что-то пить и есть тут — идея так себе. Проверено на собственном опыте. — Нет, спасибо, я не хочу. — оказался Курсив. — Оставь меня в покое. Виртовский усмехнулся, но настаивать не стал. — ты все еще боишься меня. — он опустошил стакан сам. — странно. а должен бояться этого говнюка виктора. он бездушная тварь которая абьюзит тебя но при этом ты любишь его а не меня. но ничего. я открою тебе глаза на правду. — Что ты такое говоришь?! — возмутился Курсив. Недоагрессивная агрессия дала о себе знать.— Виктор — не абьюзер, и мы любим друг друга, а ты просто... — до текста все-таки дошло, что он не в том положении, чтобы пререкаться. — Ты просто не хочешь принимать мои "нет" и слышать меня, — прекрасно выкрутился, молодец. Вирта, судя по тому, как он внезапно изменился в лице, задели за живое. Виртовский сжал стеклянный стакан в руках, а через секунду он вообще бросил его куда-то в стену, отчего предмет разбился. Курсив испугался громкого звука и такого... Эмоционального Вирта. В эту минуту пришло понимание того, что текст — жертва, а виртовский — хищник, и при любой удобной возможности этот самый хищник может наброситься на жертву, и тогда все. Считай пропало. — эта скотина совсем тебе мозги запудрила. — Вирт пошел на Курсива, из-за чего второму пришлось попятиться назад и, как это часто бывает, врезаться в стену. — как ты не понимаешь. он использует тебя. я же вижу что тебе плохо с ним. не ври хотя бы самому себе. Недоагрессивный текст еле сдержался от того, чтобы сказать что-то вроде: "значит плохо видишь", но после этого ему может очень сильно не поздоровиться... Поэтому произнес другое: — А дети, по-твоему, у нас тоже рождены в нелюбви? Что ты скажешь на это? — Курсив решил переключиться на новую тактику и попытаться возвать виртовского к здравому смыслу. Да вот только незадача: это то же самое, что и убеждать Марка Персона в том, что жизнь стоит жить. — такое тоже происходит. а может он тебя изнасиловал и не дал тебе сделать аборт. такое в его стиле. — Вирт остановился в метре от Курсива, и при этом он говорил так уверенно, словно все это чистая правда. Недоагрессивный текст уже не удивлялся, он откровенно ахуевал: да кто его еще изнасиловать пытался?! По коже пошли мурашки от не самых приятных воспоминаний. Однако будет страшнее, если то, что было, повториться вновь. У Вирта сейчас нет ограничений в действиях. И это пугает. Превеликий Марк, помоги... — По твоей логике, раз ты меня украл, Виктор должен переключиться на детей, и тогда в опасности уже они. Даже если и они, как ты говоришь, были рождены в насилии, то они по-прежнему дети. Мои дети, — текст был крайне недоволен тем, что сюда каким-то образом приплели и буквят. Но этот разговор помогал узнать больше Вирта, чтобы, если что, надавить на нужное место и, конечно же, оттягивать неизбежное. — ну значит я их тоже заберу и мы будем жить счастливо все вместе. подальше от этой гадины отвравляющей всем жизнь. — виртовского не смущало ни наличие детей, ни чье-то несогласие. Вряд ли он будет хорошим отцом. Если бы это была бы какая-то другая ситуация, то Курсив бы обязательно рассмеялся: Вирт совсем не знает, сколько лет Акимато и Егору. А учитывая то, что у первого вообще уже есть жена... Да, им определенно стоит жить всем вместе под одной крышей, и Егор точно даст себя украсть и "воспитывать". — Ты хотя бы знаешь, сколько им лет? Хотя бы их имена? — недоагрессивный текст хотел застать Вирта врасплох. Виртовский помолчал пару секунд, явно копаясь в своей памяти. Но, в конце концов, проигнорировав данный вопрос, он, переводя тему, сократил расстояние между ними. — курсив. прошу тебя. дай мне шанс. я докажу тебе свою любовь и то что виктор мудак который тебя не заслуживает. — Вирт, можно сказать, прижал текст к стене. Паника возросла до небес. Даже каблуки Курсива не помогут ему вырваться из этой "хватки". Очередной тупик. Но нельзя выдавать свои эмоции. Нужно контролировать свой голос. Вирт не должен ничем воспользоваться. — Но это не значит, что меня надо красть и буквально отбирать у меня работу и семью! — сказал громче обычного Курсив. Все же слегка не сдержался. — тише. счастье мое. — виртовский приложил свой палец к губам текста. Второй, скривившись, попытался уклониться от этого. — тебе не нужно работать. а твоя семья это я. я в разы лучше этого жалкого ничего не стоящего абьюзера. и ты это поймешь и полюбишь меня так же как я люблю тебя. — Нет. Я люблю и буду любить Виктора. Он и есть моя семья. А с Марком Персоном еще не покончено. Попа Енота не справится без меня. — тексту было плевать, что говорит Вирт. Он продолжал стоять на своем. — я сказал тихо. — уже строже сказал виртовский, на секунду изменившись в лице. Вирт поднял Курсива за подбородок, не давая ему отвернуться. — курсив. мальчик мой. я люблю тебя. ты можешь больше не бояться. я защищу тебя. я не дам тебя в обиду. со мной ты будешь счастлив. Как же Курсиву были противны эти прикосновения, эти слова... Тянуло блевать, хотелось пройтись по всему телу мылом несколько раз, чтобы смыть с себя все это. Вирт не должен касаться текста. Никаким образом. Так может делать Виктор. Только Виктор. Курсив впадает в отчаяние окончательно, когда Вирт, закрывая глаза, наклоняется к губам недоагрессивного текста. Он даже пошевелиться не может, что уж говорить о том, чтобы оттолкнуть. Мерзко. Грязно. Ужасно. Курсиву противно от себя. Он никак не может избавиться от ощущения, словно он предает и себя, и Виктора. Словно Курсив изменяет ему, хотя любит его больше жизни. За что им все это..? Вирт целует недоагрессивный текст, не чувствуя, что ему отвечают. Но виртовский не сдается и в ход пускает руки. Ясно одно: он хочет закончить начатое. Плакать все так же нельзя. Перед глазами Курсива всплывает образ Виктора, рядом с которым сейчас и хочется оказаться. Но, к сожалению, в данный момент перед текстом лишь виртовский, пытающийся его изнасиловать. Если секс и произойдет, то в нем не будет никакой любви. Как глупо... Курсив ведь даже отбиться не может. И сбежать тоже. Но единственное, чего боится текст сейчас, так это того, что Виктора он видел в последний раз. Возможно, Вирт и победил.