***
— Романофф, где тебя черти носят? — печатаю я ей сообщение левой рукой, нервно поглядывая на висящие на стене часы. А все потому, что эта рыжеволосая бестия должна была уже как пятнадцать минут назад стучаться в мою дверь. — Прости, крошка, катастрофически неотложные дела случились, — её ответ заставляет меня впасть в легкую панику, так как сердце чует недоброе, а именно то, что она все-таки не приедет. — Нат, какого хрена? Ты же знаешь я сама могу не справиться? Справиться я не смогу с домашними делами, с поездкой к врачу и со многими запланированными на сегодня задачами, по причине того, что последняя наша общая миссия закончилась для меня переломом правой руки. За это надо сказать «спасибо» Стиву, который уж больно неудачно кинул свой щит так, что он, срикошетив от стены не в нужном направлении, прилетел четко по моей руке. Вердикт врача: перелом, гипс, и кучу недель покоя и ощущения себя абсолютно беспомощной, потому что левша из меня получается никудышная. Грел душу тот факт, что Наташа клятвенно пообещала Роджерсу похоронить его под его же щитом, если подобное повторится. Ей, видите ли, нужна живая и здоровая подруга, и, желательно, не собранная по частям. — Крошка, все под контролем, я послала тебе замену. Все, не могу больше писать. Целую. Какую еще замену? Из всех возможных вариантов, я могла согласиться только исключительно на помощь Ванды, как единственной оставшейся представительницы слабого пола на данный момент в этой команде. Но, кто бы меня спрашивал, особенно, если за решение дел берется моя любимая подруга. Услышав робкий стук в дверь, начинаю открывать, параллельно гадая, кто там. Старка я отмела сразу — нет в этом мире такой награды, за которую он согласился бы побыть нянькой. Стива, по словам Наташи, она не подпустит теперь ко мне даже на пушечный выстрел. Остается не так много кандидатов. — Джеймс, ты? — удивленно хлопаю ресницами, осматривая его. Синие джинсы, белая футболка, и чуть рассыпавшиеся по плечам волосы. Мне редко удавалось увидеть его в обычной, повседневной одежде, не обвитым кожаными ремнями, магазинами с патронами и гранатами. И я бы заметила, что он безумно милый в таком виде, если бы не была зла как фурия, от того, что все чуть не пошло наперекосяк. — Романофф сказала, что тебе нужна моя помощь, — он продолжает стоять, не решаясь войти без приглашения. — Вообще-то мне нужна была ее помощь, — нервно отвечаю я, но, глядя в его глаза, понимаю, что злиться я могу на кого угодно, но только не на него, — Прости, проходи. — Как ты себя чувствуешь? — Барнс легким кивком головы показывает на мою сломанную руку. — Честно? Не очень. Я никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Каждое обычное действие, на которое раньше никогда не обращала внимание, делая их на автомате, сейчас превращается в пытку. — Не переживай так сильно, ты привыкнешь. Я привык, — тихо отвечает он, мимолетным взглядом пробегаясь по своей левой руке. — Тем более у тебя это не навсегда. А сейчас мы тебе поможем. Что нужно делать? — Для начала мне нужно съездить к врачу, сделать новый снимок. Подожди, я переоденусь, и поедем. Ухожу в свою комнату, прикрыв дверь за собой, и с удивлением смотрю на свои разложенные на кровати вещи, предусмотрительно вытащенные мной из шкафа чуть ранее: синие джинсы и белая футболка. Мило улыбаюсь еще одному неловкому совпадению между нами, но тут же мысленно отмахиваюсь от этого легкого, словно перышко птицы, чувства нежности, тронувшего моё сердце. Сейчас моей главной первостепенной задачей является сложный процесс самостоятельного переодевания, ведь раньше мне с этим помогала Наташа. Кое-как, левой рукой, чертыхаясь, как сапожник, вытаскиваю из домашней пижамы правую руку в гипсе. Надо будет купить на пуговицах или молнии, иначе эти вытаскивания самой себя через горловину одежды сведут меня с ума. Пытаюсь стянуть ее с себя через голову, и даже какое-то время у меня получается это сделать, пока в определенный момент она не останавливается в своем движении, а я чувствую резкую боль в ухе. Вот какого, спросите вы, лешего, я не сняла сережки перед тем, как переодеваться. Дурная голова рукам покоя не дает, вот почему. Сейчас я ощущаю себя, словно Винни-Пух, застрявший в норе. А хуже всего то, что я не могу стащить ее так, чтобы хотя бы видеть окружающее пространство. Пижама застряла, четко опутав мою голову вокруг плотным шаром мягкой ткани. Попрыгав несколько раз на месте, и окончательно убедившись, что самой мне с этим недоразумением не справиться, скрепя сердце, принимаю решение просить помощи. — Джеймс! — зову я его из недр своего пижамного глобуса на голове. Но плотная ткань прекрасно глушит мой голос, да и прикрытая дверь в комнату не оставляет надежд на то, что он меня услышит. Идти к двери наощупь я бы смогла, если бы не мои прыжки на месте, сбившие мое ощущение сторон света так, что я не только не понимаю, в какой стороне дверь, так еще и в какой конкретной точке своей спальни я нахожусь. — Барнс! — рявкаю я из всех сил, вкладывая в этот крик кажется последний воздух из легких. — Чего? — откликается он, но я все равно еле слышу его и не понимаю, с какой стороны доносится звук. — Помоги мне! Я застряла! — продолжаю вопить словно футбольный фанат на трибуне, когда его команда забила решающий гол. — Где?! — даже в таком тихом ответе, я слышу, как он удивлен, но моё воспитание не позволяет ответить ему в рифму, поэтому я молчу в надежде, что Барнс догадается прийти, иначе если я продолжу орать из пижамы что со мной случилось, мне придется попрощаться еще и с голосовыми связками. Слышу спасительный стук в прикрытую дверь в комнате. — Заходи уже, вытащи меня отсюда, — еле сдерживая эмоции, хнычу я. — Как ты в нее завернулась то? — наконец-то я понимаю, в какой стороне он стоит, делаю пару шагов на звук и утыкаюсь в Баки. И тут понимаю, что пижаму то я подняла достаточно высоко, чтобы она уже не скрывала верх нижнего белья. — Получилось так! Только не смотри никуда, — возмущенно очерчиваю я личные границы приличной девушки. — Куда никуда? А как я тебя вытаскивать должен? На ощупь? — Вот черт, ладно, смотри, только быстро, пожалуйста, мы опаздываем, — сдаюсь я, потому что на ощупь для меня это еще более неприемлемо, чем простые взгляды. Барнс аккуратно запускает руку сверху в этот самодельный клубок из пижамы и моих волос, и что-то там легонько тянет, но это приводит лишь к тому, что я снова ощущаю тянущую боль в мочке уха от этой проклятой сережки. Непроизвольно дергаюсь немного назад, на что Баки обхватывает мою талию рукой, притягивая к себе: — Не дергайся, пожалуйста, иначе будет больнее. Я сейчас все исправлю. Но слава богу, мне не пришлось наощупь искать пристанище и опору для своих рук на теле Джеймса, потому что я искренне боялась наткнуться на что-то более неуместное в данной ситуации. — Готово, — облегченно выдыхает он, стягивая с меня эту злосчастную пижаму. — Что одеваем вместо? — Футболку, — выдаю я на автомате, и тут же отрицательно мотаю головой, — но я справлюсь без тебя. — Нет уж, я вижу, как ты сама справляешься. Не дай бог, ты опять покалечишься — так меня Романофф четвертует за тебя. Один и так уже в черном списке. Я не хочу там же оказаться, — Он берет футболку с моей кровати, подходит ближе, — В смысле я хотел сказать, что переживаю не за то, что Нат меня убьет, а за то, чтобы с тобой все было в порядке. От той заботы и немного неуклюжей нежности, с какой он одевает на меня одежду, меня накрывает огромным облаком спокойствия и ощущения того, что он всегда будет рядом тогда, когда мне нужна будет помощь. И когда я уже полностью переоделась, в гостиной раздается звонок моего мобильного телефона. Звонит ассистентка моего врача, с извинениями, потому что хирурга вызвали на срочную операцию, и наш сегодняшний прием придется перенести на завтра. — Ну вот, — обреченно развожу рукой, — зря мучались, никуда ехать не нужно. Можно было тебя и не дергать сюда сегодня. — Какие глупости, — отмахивается Баки, выходя из спальни. — У тебя есть продукты? Давай что-нибудь придумаем на ужин? — Ты умеешь готовить? — удивляюсь я такому повороту событий, но иду за ним на кухню, чтобы своими глазами увидеть все то, что будет там происходить. То, что с ножом он управляется как бог, это мы все знаем. Но распространяются ли его способности на огурцы и помидоры, а не вооруженных до зубов врагов, нападающих со всех сторон. — Нет, но надо когда-то начинать. Тем более вряд ли ты сейчас готовишь лучше меня, — эта зараза еще и подшучивает надо мной. Вывалив на стол все ингредиенты для овощного салата, а именно огурцы и помидоры, этот конкурент Гордона Рамзи в течение почти десяти минут упорно пыхтел над ровной нарезкой. Но ему мешало то, что мелкая моторика, к сожалению, не очень комбинировалась с его бионической рукой. — Мне кажется топором бы и то было ровнее, — прислоняюсь к столешнице около него. — Лучше бы помогла, чем язвить, — обиженно отвечает он, — можешь подержать с одной стороны. Гляжу на наш тандем, одетый в одинаковые вещи, и думаю, что из нас двоих, в принципе, может получиться один неплохой повар. Кулинарный Франкенштейн двадцать первого века: моя левая рука и его правая вполне сойдут за пару. Жалко только мозг у нас у каждого свой, и с синхронизацией придется поработать. — Двигайся, — легонько толкаю его, и становлюсь перед ним, между его рук. — Только пальцы мне не отрежь. — А ты не шевелись, — его нежный тихий шепот окутывает мою шею и щеки, а бионическая рука ложиться сверху на мою, спускаясь от локтя к запястью, и в конечном итоге его ладонь накрывает мою. Выворачиваюсь из этого теплого кольца рук, нервно покусывая губы: — Давай лучше что-нибудь закажем? — И что-нибудь посмотрим? — подхватывает он довольно. — Ну если ты никуда не торопишься? — однозначно не хочу, чтобы он уходил, но и не хочу чувствовать то, что он делает это из вежливости. — До следующей миссии я совершенно свободен.***
Через час, с довольными лицами встретив доставку еды, мы плюхаемся на диван, включив какой-то совершенной легкий фильм, не несущий особого смысла. Спустя несколько минут моих попыток поудобнее устроиться на диване с больной рукой, Барнс тянет к себе: — Облокотись на меня, так будет удобнее. Прислоняюсь к нему спиной, он пропускает обе свои руки под моими и кладет их мне на живот, снова окутывая невидимой заботой и вниманием, от которых, кажется, мир вокруг перестает существовать, и все сжимается до пары метров и одного дивана. Нашу идиллию прерывает звук пришедшего сообщения. Баки дает мне телефон, и я вижу сообщение от Романофф: — «Не стоит благодарности, пупсики ❤️ ❤️ " Недоуменно поворачиваю голову к Джеймсу, показывая ему этот текст, на что он еще с более непонимающим видом жмет плечами. Я откладываю телефон, снова прислоняясь к нему. Чувствую как он нежно прижимается губами к моим волосам, и еле слышно, практически на грани моего слуха произносит: «Да нет, Нат, теперь я твой должник»