***
Ответственно заявляю, что это самая бессонная ночь за последнее время. И нет, причиной тому является вовсе не мило спящий рядом со мной любимый, а скорее то, что он, как чуткий и заботливый муж, принес сегодня вечером домой. Торт, красивый словно крылья ангела, источающий аромат шоколада, несколько слоев бисквита, пропитанные райской амброзией в виде сметано-орехового соуса. И что в этом такого, спросите вы? Да вот только проблема в том, что я, увидев утром на весах один лишний килограмм, чуть ли не под расписку у нотариуса поклялась не есть сладкое в ближайшее время. По крайней мере до того момента, как мы с этим новым килограммом не попрощаемся навсегда. Недолго мучилась старушка, как говорится в народе. Вечером Том принес этот шедевр кулинарного искусства, полностью преисполненный чувства гордости от того, что нашел идеальный торт, о котором я прожужжала ему все уши за последние дни, увидев его у одного из фуд-блогеров в социальных сетях. И надо было видеть его ошарашенный вид, когда я чуть ли не со слезами на глазах рассказывала о том, что с утра решила сесть на диету. Том, как истинный джентльмен, твердо решив, что в таком случае не доставайся же ты никому, спрятал этот злосчастный торт в холодильник, подальше от моего голодно-обиженного взгляда. И все бы ничего, вот только я уже почти пару часов ворочаюсь в кровати, словно уж на сковородке, потому что стоит только закрыть глаза, как я вижу его. В конце то концов, у всех же зависимых бывает прощальный вечер. Последняя сигарета. Последняя рюмка. Ну что же, у меня будет последний торт. — Мой сладкий, я иду к тебе, — шепчу я еле слышно, и, словно ниндзя, практически бесшумно, выползаю из-под одеяла. — Милая, ты куда? — сонно бормочет Том, протягивая руку в мою сторону. На секунду замираю от неожиданности, но мой ответ уже не нужен, так как он, повернувшись на другой бок, снова засыпает. На цыпочках подхожу к Тому, накрывая его одеялом, которое я благополучно стянула с него, пока ворочалась все это время, нежно целую его в щеку, почти не касаясь кожи, и, тихо, извиняющимся тоном, шепчу: — «Прости, любимый, но я должна его слопать.» До кухни добираюсь в полной темноте, изредка подсвечивая себе путь фонариком от телефона. И наконец-то вот она - конечная цель моего пути — наш огромный холодильник, в недрах которого покоится моя прелесть. Мысль о том, что нужно бы взять вилку или чайную ложку, я сразу отбрасываю. Если я начну рыться в ящиках, где лежат столовые приборы, а тихо я это делать не умею, на шум придет не только Том, но и продавец магазина, где он купил торт. Открываю дверцу и завороженно застываю, глядя на это произведение незнакомого мне кондитера, дай бог ему здоровья. Сколько же бедных женщин, съев такое, потом будут с ужасом выбрасывать весы в окно, следом за половиной своих вещей, ведь остановиться на одном кусочке — это преступление против всех сладкоежек этого мира. Задержав дыхание, по сантиметру поднимаю вверх коробку, которой он накрыт, и, становясь на носочки, аккуратно забрасываю ее на верх холодильника. Трясущимися пальцами вытаскиваю один из кусочков, благо он уже изначально был разделен на них, иначе без ножа мне пришлось бы тяжко. Нет, это абсолютно бы меня не остановило, но боюсь, что Том узнал бы кое-что новое о своей второй половине. Вдыхаю этот бархатный, ласкающий рецепторы, аромат бельгийского шоколада, и словно в тумане, откусываю такой себе приличный кусок. Но мой так и не начавшийся гастрономический оргазм был бесцеремонно отложен из-за еле различимых шагов, которые с каждой секундой становились все отчетливее. Понимаю, что муж проснулся, и сейчас я буду застукана с поличным, не придумав ничего лучше, пальцем нажимаю в холодильнику штуку, которая считает, что я закрыла дверь, и гасит в нем свет. — Милая, ты думаешь, я не заметил, что у верхней дверцы холодильника вдруг выросли ноги? Вот черт, все-таки спалилась. Эх, в шпионы меня явно не возьмут. С виноватым видом вылезаю из-за дверцы, держа в одной руке недоеденный кусок торта. У входа в кухню стоит Том, одетый только в пижамные штаны, сонно улыбаясь, сложив руки на груди. — Прости, я не удержалась, — в такие моменты главное изобразить максимальное раскаяние. Внутри меня скребется совесть, уже почти сточив все когти об мою душу. Я терпеть не могу ему врать, за чем, собственно говоря, никогда раньше и не была замечена, но тут. Он подходит ко мне, и с каждым его шагом, я почему-то перестаю чувствовать себя виноватой. Потому что знаю, что Том никогда меня не осудит. — Тебе не за что извиняться. Не понимаю, почему ты решила что я как-то не так отреагирую на это? — Потому что я обещала сесть на диету, потому что я потолстела на целый килограмм, и вообще я стану толстая и ты меня разлюбишь, — прорвало меня на примитивные женские манипуляции, но куда же без них в семейной жизни. — Знаешь, если вдруг того, что я люблю больше всего на свете, станет на один килограмм больше, я буду только рад, — он нежно проводит пальцем по моей щеке, стирая шоколадный крем с уголка рта. — Поэтому предлагаю толстеть вместе, — теперь Том слизывает со своего пальца крем, хитро мне подмигивая. — Тогда еще пару кусочков? — расплываюсь я в улыбке, от осознания того, что с этим человеком я могу и в огонь и воду, и пару тортов умять в два часа ночи. Слопав вдвоем добрую половину этого шоколадного искушения, я облегченно выдыхаю:— «Ладно, завтра с утра на пробежку, и, черт с ней, так уж и быть, строгая диета на ближайшие пару недель. Побежишь со мной? Тебе ведь тоже придется теперь сжигать все то, что было благополучно схомячено за последние полчаса» — Ты знаешь, у меня есть другой, более приятный способ сжечь калории, — Том подхватывает меня на руки, и кивком указывает в сторону спальни, — Что думает по этому поводу, моя любимая сладкоежка? — Сколько мы в итоге кусков съели? — картинно задумываюсь, обвивая его шею двумя руками, — Кажется, спать мы сегодня больше не будем.***