The heart wants what it wants

…Если бы Мо Жаня однажды спросили, кого он был бы рад увидеть в любое время дня и ночи, он бы незамедлительно назвал имя куратора Чу. Даже смотреть на Ваньнина было приятно, не говоря уже о том, чтобы слушать или принимать как гостя. Однако представить, что он окажется без предупреждения в первом часу ночи на его этаже, Мо Жань уж соврешенно точно не мог. Проснувшись от настырных звонков в дверь и толком не протрезвев, он смутно осознавал, что его всё ещё могут искать люди, приходившие днём, а потому как-то даже не задумался, чтобы поторопиться открыть дверь чужакам. В конце концов, им же наверняка в какой-то момент надоест его терроризировать — так к чему спешить? Между тем, дверной звонок словно заклинило — противный звук продолжал терзать его сонные барабанные перепонки, заставляя жалеть об отсутствии беруш. И, пропорционально длительности звонка, нарастала злость Мо Жаня. “Да где вы, суки, взялись такие настырные?!” Мо Жань, в конце концов, сдался и, вооружившись бейсбольной битой, помятый, полуголый и хмельной, направился встречать непрошенных гостей. В темноте коридора кое-как нашарил замок и, щёлкнув механизмом, распахнул дверь: — Какого хрена звоните в такой час?!. — в подъезде было установлено сенсорное освещение, так что первые несколько секунд слишком яркий свет резанул по глазам не хуже лазера, превращая весь окружающий мир в сплошной сварочный аппарат. Мо Жань потёр брови, злобно щурясь на размытый силуэт в неброском свитере, который по некой необъяснимой причине казался знакомым. — Значит, ты дома… Хорошо. Я пойду. Мо Жань, всё ещё заторможенный после сна и не совсем понимающий, что происходит, мгновенно отреагировал на голос и смутно знакомый тонкий аромат яблони. Выбросив руку вперёд, он практически вслепую перехватил мужчину за плечо и с силой потянул к себе. Ещё мгновение — и оба они оказались в тёмном коридоре квартиры, а входная дверь с грохотом захлопнулась. — Что ты делаешь?!.. — Чу Ваньнин запоздало попытался сбросить со своего плеча руку Мо Жаня, отступая назад — и наткнулся спиной на защелкнувшуюся ручку. — Куратор Чу?.. — Мо Жань был все еще нетрезв, а потому туго соображал. Вместе с именем Чу Ваньнина в голове его словно замкнуло, а сердце его сделало потрясённый кульбит, качая кровь с утроенной силой совсем не в мозг. — Это в самом деле ты? — Что за вздорный вопрос?! Конечно я — это я… Что с тобой не так? — Чу Ваньнин, между тем, кажется, был рассержен. — Ты не отвечал на звонки, а твой сосед сказал, у тебя неприятности. — То есть, ты беспокоился обо мне, и потому приехал? — Мо Жань неожиданно почувствовал облегчение. Очевидно, Чу Ваньнин не собирался его ни в чём упрекать. Он действительно проделал весь этот путь, будучи простуженным и практически раздетым, потому что переживал — подумать только… — Ты мог попасть в беду, — пробормотал Чу Ваньнин несколько ошарашенно. — Что мне оставалось делать? Твой сосед не собирался возвращаться, так что у меня не было выбора. — Я понял, — Мо Жань надеялся, что тон его голоса не звучит слишком уж легкомысленно. К счастью, он так и не включил свет, а потому Чу Ваньнин, скорее всего, не мог наблюдать его самодовольную улыбку от уха до уха. — Так, значит, ты теперь заночуешь у меня? — Разумеется, нет… Ай! — куратор Чу вскрикнул, когда ладонь Мо Жаня прошлась по его волосам, стряхивая тающий снег. Мо Жань отлично знал, какими гладкими и тёмными были волосы Ваньнина, однако ему редко представлялась возможность прикасаться к ним. Сейчас же, не совсем контролируя себя, он поддался искушению и запустил пальцы в шелковистые пряди. Гладить Чу Ваньнина по голове было похоже на поглаживание пушистого кота, который в любой момент мог выпустить когти и, нашипев, сбежать. — Что… что ты делаешь? — Чу Ваньнин продолжал сыпать настороженными вопросами, но Мо Жань мог чувствовать жар, исходивший от его лица, а его уши горели так, что, казалось, об них можно было обжечься. Вероятно, он был смущён, однако прикосновения ему нравились. — Всего лишь поправляю твои волосы, — Мо Жань слегка охрип после сна, а потому теперь, говоря вполголоса, практически беззвучно выдыхал слова. — Ты так чудесно пахнешь — что это? Гель для душа? — Мыло… наверное, — Чу Ваньнин резко втянул воздух, словно пытался уловить запах. — Я ничего не чувствую. — Нет?.. — Мо Жань медленно провёл большим пальцем за ухом Ваньнина, а затем шагнул ближе, склоняя голову. — Я чувствую запах едва распустившихся цветов яблони, и влажность ночной росы… — От тебя тоже странно несёт, — Чу Ваньнин дёрнул головой, уклоняясь в сторону, так что в следующую секунду в пальцах Мо Жаня оставался лишь воздух. — Пахнешь, словно выгоревшая сажа и дешёвый одеколон… — А ты тот ещё мастер комплиментов, оказывается, — Мо Жань склонился ещё ближе, так, что лицо его оказалось напротив лица куратора Чу, и их дыхание смешивалось теперь в единый поток. Чу Ваньнин стоял практически вплотную к двери, однако за его спиной оставался небольшой зазор, чем Мо Жань и воспользовался, просунув руку между ним и глухой поверхностью. Теперь он буквально удерживал Чу Ваньнина, блокируя ему пути к отступлению, но при этом делал это совершенно ненавязчиво. — Ты, что, пил? — Ваньнин, похоже, наконец понял, что за запах он принял поначалу за неудачный парфюм. — Ты… пьян? — Немного, — усмехнулся Мо Жань, и, когда Ваньнин попытался отпрянуть, подался вперёд, не давая ему выскользнуть. — Что не так? — Ты хоть понимаешь, что творишь?!.. — голос Чу Ваньнина теперь звучал вправду раздражённо. — Зачем тебе бита? Что ты собрался делать?.. На мгновение Мо Жань прикрыл глаза, позволяя жару знакомого голоса увлечь себя, словно тёплому источнику. Голова немного кружилась, а сердце стучало гулко и часто, будто невидимый барабан, набирающий ритм. Он обнаружил, что, чем дольше находится рядом с Ваньнином, тем жарче ему становится, несмотря на то, что от куратора Чу веяло сыростью и ледяной прохладой дождя. По телу распространялось сладостное жжение, и прекращать всё это не хотелось. — Я не ждал гостей, — Мо Жань понизил голос, намеренно опуская лицо ниже, так, что губы его почти касались уха Ваньнина. — Но тебе я всегда рад. Чу Ваньнин вздрогнул, жилы на его шее непроизвольно вздулись, когда он осознал, что губы Мо Жаня задевают его подбородок. — Ты пьян, — он снова уклонился в сторону. — Мо Жань, прошу. Ты же знаешь, мне не нравятся мужчины… — Но разве тебе не нравлюсь я? — Мо Жань опустил биту, но при этом продолжал стоять к Ваньнину вплотную, так близко, что его обнажённую кожу покалывало от грубого шерстяного ворса свитера. — На что ты рассчитывал, когда решил явиться ко мне среди ночи без предупреждения, вот так? Чу Ваньнин застыл, словно не совсем понимая, о чём речь. Мо Жань отчетливо слышал, как замерло его дыхание. — Да брось, — Мо Жань мягко улыбнулся. — Мы же оба знаем, что ты меня хочешь. Ответом на его слова послужило ошеломлённое молчание, за которым последовал хлёсткий удар по лицу и толчок в грудь. Мо Жань покачнулся и был вынужден выставить руки вперёд, чтобы не упасть. Пальцы его в темноте вслепую вцепились в плечи Ваньнина. Секундная резкая боль отступила, оседая металличеким привкусом на случайно задетой чем-то твёрдым губе. Он шумно вздохнул, позволяя запаху собственной крови смешиваться в легких с ароматом яблоневых соцветий. — Невыносимо слышать правду? Ещё минуту назад он был не уверен, как себя вести, однако теперь, заведённый реакцией Чу Ваньнина, не собирался отступать. Ваньнин дышал так беспокойно, что его грудь напоминала кузнечные меха. Он буквально сгорал от смущения, к которому примешивалась бессильная злость. Гремучее сочетание стыдливой агрессии заводило не хуже самых изощренных любовных пилюль, отдаваясь в Мо Жане ответным предвкушением. Что бы Чу Ваньнин ни делал, он не мог отрицать, что тело его было подобно раскаленному добела металлу, наполненному жаром и сохраняющему видимость спокойствия только благодаря тугоплавкости и выдержке. Его выдавали его молчание, подрагивающие поджатые губы и запах кожи, который становился слаже и горячей с каждой секундой. Мо Жань, и без того хмельной, терял голову от одного лишь факта, что человек, которого он так долго и мучительно желал, которого считал для себя недосягаемым, сам пришёл к нему, и находился прямо перед ним, распалённый и злой, отчаянно пытающийся удержать фасад приличий, тогда как внутри от него уже не было камня на камне. — Давай, — Мо Жань перехватил руку Ваньнина, когда тот попытался оттолкнуть его снова, и вжал кулак в свою грудь, — прикоснись ко мне, если так хочешь. — Мо Жань!.. — Чу Ваньнин попытался вырваться, его тонкое запястье проскользнуло в рукаве, и Мо Жань едва успел ужесточить хватку, чтобы удержать его. — Да что с тобой такое?! Его голос, обыкновенно глубокий и мягкий, дрожал. — Сейчас глухая ночь, — Мо Жань продолжал сжимать руку Ваньнина так крепко, что в какой-то момент тот был вынужден разжать кулак, расслабляя пальцы. — Не говори, что не думал о том, что будет, когда я тебе открою. Неужели не представлял, как я раздену тебя прямо здесь, в коридоре?.. Не думал, чем мы можем заняться, пока никого нет?.. — Я приехал, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке! — Чу Ваньнин практически кричал, но при этом голос его казался хриплым. — Ты… ты меня вообще слушаешь?!.. В следующее мгновение Мо Жань потянул его ладонь ниже, вдоль своих напряжённых мышц пресса и пояса наспех натянутых домашних брюк, открыто наслаждаясь этой лаской. Ваньнин попытался убрать руку, но в итоге сделал это так резко, что пошатнулся. — Я хочу тебя, — повторил Мо Жань вполголоса, не отступая. — Схожу с ума по тебе. Я не в порядке уже несколько недель. Думаю о тебе каждую ночь. Каждый день. Желаю тебя. Чу Ваньнин растерялся, не зная, как реагировать. Он застыл на месте, словно кролик в свете автомобильных фар. Где-то на задворках его сознания промелькнула мысль, что, возможно, он уже пересек черту, и Мо Жань уловил тот самый момент, когда он впервые осознал, что, возможно, происходящее — не какая-то неудавшаяся шутка. — Это невозможно между нами, — ещё раз повторил он всё ту же заезженную фразу, которую твердил и раньше, но голос его теперь растерял всю прежнюю твердость. — Мы не должны так поступать. — Но ты уже здесь, — Мо Жань нахмурился. — Мы здесь одни, и никто ничего никогда не узнает. Не говори, что не думал об этом. Я же видел это в твоих глазах раньше… ты хочешь этого, разве нет? И, поскольку Чу Ваньнин поражённо молчал, он продолжил уже уверенней: — Ты можешь говорить, что угодно. Ты был со мной рядом эти несколько месяцев. Я тебе небезразличен — иначе с чего бы кому-то вроде тебя беспокоиться о студенте-второгодке? Никому до меня нет дела. Даже мой сосед не вернулся, узнав, что у меня неприятности. — Это не так… — Чу Ваньнин теперь казался всерьёз взволнованным. Неожиданно он замолчал, а затем, когда Мо Жань уже не думал услышать ответ, продолжил. — Ты прав. Возможно, ты мне нравишься. Но… Он выставил руку вперёд, как будто предчувствовал, что будет дальше, и пытался оградиться, но было уже лишком поздно. Пальцы его натолкнулись на воздух, а в следующее мгновение Мо Жань накрыл его губы своими, вжимаясь в него всем телом, упиваясь возможностью целовать от неожиданности полуоткрытый рот, заглушая языком все последующие слова, которые могли бы разрушить только что сорвавшееся признание. Слова Чу Ваньнина привели его в состояние, близкое к экстазу — всё, что он имел смелость лишь предполагать, внезапно стало реальным. Чу Ваньнин действительно был к нему неравнодушен — и он более не пытался это отрицать. Его сбитое дыхание щекотало Мо Жаню лицо, его руки более не пытались оттолкнуть — казалось, Ваньнин сам не знает, куда их деть, не решаясь инициировать прикосновение, как если бы боялся обжечься, и все же не сопротивляясь. Мо Жань чувствовал его возбуждение — его свидетельство отчётливо упиралось ему в бедро. Он ощущал, как горит Ваньнин, как дрожат его губы и мягко перекатывается его кадык. Его ладонь тут же легла Ваньнину на бедро, сокращая расстояние, направляя его пах на себя, позволяя ему двигаться в такт, создавая трение. — Ах… — стон Ваньнина был заглушён поцелуем, тогда как Мо Жань продолжал направлять рукой его бёдра. Сам он давно перестал соображать, а потому толком даже не заметил, когда Чу Ваньнин вдруг весь задрожал, откидывая голову назад и шумно дыша. Кожа его покрылась испариной, припухшие горячие губы жадно хватали воздух. — Мо Жань… — он впился Мо Жаню в плечи так цепко, словно боялся потерять контроль. — Мо Жань, ах… стой… я… Мо Жань опустился ладонью под пояс его брюк, и собирался уже забраться под белье, но Ваньнин остановил его, вдруг вывернувшись, словно уж. — Нет… не надо, — его голос звучал сбито и хрипло. — Пожалуйста. — Ваньнин?.. — Мо Жань нахмурился, пытаясь сообразить, что не так. Затем запоздало его мозг наконец сложил внезапную стыдливую реакцию и странную горячую влагу, ощущавшуюся даже сквозь ткань. Он всё понял. — Ты кончил? — Да… кажется, — Чу Ваньнин постепенно приходил в себя. — Я могу воспользоваться твоей ванной комнатой? — Без проблем — первая дверь направо, ты уже был там… сейчас включу свет, — Мо Жань облегченно выдохнул, и уже даже потянулся к переключателю, но Ваньнин остановил его. — Не надо, я так дойду, — он оттолкнул Мо Жаня в сторону и на негнущихся ногах отправился в указанном направлении. Мо Жань упёрся пылающим лбом в дверь, пытаясь собраться, потому что сам он был далёк от финиша, и член его продолжал настойчиво требовать внимания. Он всё ещё не верил, что всё случившееся было реальностью — казалось, всё это лишь пригрезилось ему, и, если бы ни шум воды в ванной, он бы наверняка всё списал на своё больное воображение и алкоголь. С минуту он простоял, стараясь привести себя в чувства, пытаясь решить, стоит ли постучаться к Ваньнину и попроситься принять душ вместе с ним под каким-нибудь предлогом, но в итоге понял, что это дурная идея. Очевидно, Чу Ваньнин был смущен, что финишировал так быстро, и, если он впрямь никогда не имел опыта с мужчинами, ему сейчас было явно не до продолжения вечера. Мо Жань решил, что лучше дождаться куратора Чу в гостиной, а потому отправился на диван и принялся ждать. По мере того, как шли минуты, тело его понемногу расслабилось, а самого его снова начало безостановочно клонить в сон.