Абсентом

Если бы об этом узнала мама, она бы точно не одобрила. Пожалела бы, прижала к груди и помогла с поступлением в другой, не менее престижный университет, чтобы получить приличный диплом, а затем и профессию, в которой достаточно было лишь перекладывать бумажки и, в то же время, иметь достойный статус. И чтобы смотрели как на человека, обретали мысли о внутреннем мире, заглядывали в её познание и уже познанное, а не выглядывали преимущества, как в куске женского тела. Женя думала об этом первые несколько месяцев своей жизни: наверное, действительно пошла не туда, куда нужно, перевернула всё в себе, и из малышки, некогда милой и открытой, превратилась в непонятно что. Единственное неизменное — любимица всех и вся вокруг, притягивала жаждущие и не очень взгляды к роскошным изгибам своего тела и распущенным тёмным волосам, что щекотали плечи. Это и заставило остаться. Женя призналась себе, что в определённом смысле ей это нравилось. При условии, которое неизменно обеспечивали: никакие мужчины и близко не могли оказываться рядом с ней — ультиматум, и, казалось бы, за такое нужно вышвырнуть, но одними своими танцами девушка настолько поднимала прибыль клуба, что её просьба была принята без долгих обсуждений. Так и осталась свободной и абсолютно не тронутой. Поначалу была скована тем, как на неё смотрели, но по прошествии месяцев перешла в стадию «плевать, делаю для себя». Отсюда и раскрепощённость, и заигрывание с посетителями, в пределах разумного, ведь этот клуб посещали не только молодые люди, но и женатые мужчины.

***

Не влюбляться. Не влюбляться. Поэтому здесь всегда приглушён свет и много алкоголя, чтобы точно не кануть в эту бездну. Среди девочек — довольно частые случаи, но меньшая часть из них доходила до своего счастья — великое исключение. Женатые мужчины не были готовы променять свою «что-то типа семью», а юноши, от которых веяло ветреностью и импульсивностью, ответственности иногда боялись: что об этом скажут люди? Жене, допустим, было абсолютно похуй. Не могла понять, когда очерствела в аспекте морально-этического восприятия своего занятия. Изначально не считала его постыдным, чтобы не прокручивать в голове каждую проведённую ночь в клубе и не задаваться вопросом: «Правильно ли это?». Потом эта мысль аккуратно преобразилась в то, что танцы — это искусство, и как оно может быть лишено внимания? Что на неё смотрит чёрт пойми кто — обозначила не своей проблемой, не она приводит женатых мужчин в такие места, и решать чьи-то трудности в семейной жизни предстоит не ей. Женя танцует, потому что просит душа. Удачно посвятила танцам и хореографии большую часть своей жизни, но была вынуждена покинуть это пространство из-за накопившихся дел по учёбе и развивающихся проблем со здоровьем. Родители решительно оградили дочь от этого, ссылаясь на то, что жизнь должна быть перенаправлена в другое русло. Не получилось. Женя думала, что её тянет сюда из-за отсутствия самореализации в танцах. Скорее всего, так оно и было, но теперь никто не мог запретить ей этого. Кто стащит палитру с тенями из гримёрной? Кто снимет специальное, сияющее в свете платье и скажет: «Женя, что ты творишь?». Кто теперь указывает ей, как жить? Никто. У Жени сегодня хорошая ночь: купюры за купюрами и настроение высшего класса. Это когда стоишь у пилона и думаешь: «Жить буду». Ближе задерживается у женской половины сегодняшнего вечера: какая-то девушка, чьё лицо сложновато рассмотреть досконально при приглушённом свете, так и сверкает взглядом, и Женя не может ей отказать. Заигрывает, да так, что это переходит грани обычного танца: позволяет этой умилительной девчонке коснуться её тонкой талии, когда Женя практически нависает над ней, чем вызывает возгласы восторга. Как быстро появляется рядом, так же быстро удаляется назад с небольшой возвышенности почти посередине клуба, где танцевали и другие девочки. Страсти в Жене достаточно, она заводит и заводится сама, в некоторых случаях сгорает от обжигающего внизу живота возбуждения. Кто бы мог подумать, что за этим стоит на самом деле? Например, любовь Жени к словами. Но многое ли она слышала, кроме ночной пьяной речи после того, как станцует? Множество однотипных комплиментов, предложения уехать куда подальше отсюда и продолжить там или заказать приватный танец, казалось, безобидный, где возможен только просмотр со стороны гостя, но Женя всё равно отказывает. Однако про секс может мурчать какому излишне разгорячённому посетителю. Основной блядушник — через дорогу, там ждут тех, кто достаточно насладился красотами женского тела и как раз хочет довести своё тело до исступления продолжением. Одна из функций танцовщиц — напоминать об этом клиенту, за что тоже даются средства к существованию.       — Эй! Ну-ка иди сюда! — главный в этом баре-клубе-рассаднике болезней от насморка до ВИЧ, сидящий в окружении женщин, машет ладонью. Женя сходит с танцпола чуть раньше, чем следовало.       — Да?       — Ты же лесбуха? Женя хмурится, перехватывая бокал с приготовленным ей алкогольным коктейлем. О своей ориентации ни с кем не говорила — не считала, что кто-то из находящихся в окружении достоин погружения в столь сложную для самой девушки тему. Неравнодушное отношение к женщинам заставило пройти Женю все пять стадий, от отрицания до почти принятия (больше равнодушия), и чем ближе она приближалась к своим двадцати, тем сложнее воспринимала себя в необычайном интересе. Пробовала приблизиться к юношам, вдруг что недооценивает в них, и если найдёт «того самого», который раскроется, то закончится всё нетипичное, но никак не подбирался к её жизни такой человек. Продолжала уповать на возраст, если в шестнадцать выделяла в себе любовь к женщинам как ярчайшую черту, необычность в восприятии в мира, то в двадцать, конечно, относилась спокойней — раз любится, то пускай любится. Не считает себя особенной в этом вопросе, не выделяет и уже даже не думает. Здесь позволяет решить судьбе, кем же будет её человек и будет ли он вообще — Женя готова к любым вариантам и пройти всё, чтобы была любовь. Потому что в любовь верит. Как ни во что другое. Подозрения на неспокойное отношение к мужчинам у Жени показалось в ультиматуме и закрепилось на том, что это условие не распространялось на женщин. Всем неинтересно — лишь бы приносила деньги, а там пусть делает, что хочет. Однако однажды произошло то, что перевернуло жизнь Жени, а в клубе это обсуждалось в перешёптываниях и косых взглядах под ухмылку что девочек, что руководителей клуба. Просьба на приватный танец от девушки поступила не неожиданно. Частенько приходили и те, кто желал получить внимание от молодых танцовщиц без лишних глаз, но чаще всего получали отказ — девочки отказывали и имели на то полное право. Клуб — не закрытая клетка, а спрос был не таким большим, чтобы рисковать из-за него работоспособностью персонала. Однако пришедшая тогда клиентка предлагала заплатить в пять раз дороже за этот танец, если его станцует именно Женя — здесь и сейчас. Тоже могла отказать, даже когда эта девушка повеяла перед ней и одним из руководителей купюрой, но, услышав за спиной голос: «Иди, идиотка», поняла, что выбора и нет. Пока дошла, подумала: «Почему бы не попробовать?». С прилично выглядевшей девушкой, чуть старшее неё, в широких брюках палаццо и сверху накинутым тёмным пиджаком, под которым виднелась только футболка. Она располагается на диване, и Женя держится напротив, не сводя взгляда с той, которая смотрела прямиком в глаза. Никогда ещё не ощущала такого взгляда на себе, в нём сосредоточилось всё: и похоть, и желание, и страсть, и обожание. Женя не помнит, чтобы её желали в такой мере, без единого движения и волнующейся перед первым таким выходом. Она и не обижалась. Поднимается с дивана и скрепляет Женю в объятиях, и затягивает её губы в страстный поцелуй. Женя в свою очередь теряется, но вырываться и не хочет — грубость и настойчивость этой дамы повышала температуру тела и внизу живота вызывала такую бурю, какую ни с кем не испытывала прежде. Ладони касались всего, чего могли, поцелуи мазались на открытых участках, а волосы терялись в плену цепких длинных пальцев. Жене так это нравилось, что она не могла описать своё удовольствие, не думала ни о чём, даже когда притянула её к себе, дабы заглянуть в глаза — карие, точно шоколад. Целует в тот момент, чуть сбавляя этот пыл, неумело нежно в попытке насладиться, но такая невинность вызывает у гостьи ухмылку и пресекается — ладонь хватает грудь и чуть сжимает, доводя возбуждение до самых пределов. Для Жени это всё в первый раз, пытались быть взаимно тихими, и на высочайших, почти пиковых точках чужая рука сжимала губы, придавливая выходящий протяжный и громкий стон. Мычала от удовольствия, выгибалась и умоляла не останавливаться, когда язык коснулся слабых точек. Женя мечется на кровати и выгибает спину, когда всё доходит до своего «слишком», и после — дышит тяжело и ощущает себя как не в этой реальности, ибо кружится голова, а пространство расплывается. Дают пять минут, прежде чем рука только отдавшей себя наслаждению девушки пробирается к тому, что заслуживает своего окончания. Эти тяжёлые придыхания в шею и лёгкие укусы для Жени — особенно и неповторимо, что заводило опять по цепной реакции в пучину. Прикусила сильнее, когда задрожали ноги и сильнее сжали чужую руку, девушка в ответ зашипела от боли, но извиняющийся поцелуй излечил эту непутёвую ранку. Гостья встала с дивана и спешно надела на себя костюм, на Женю не посмотрела и даже не обернулась; достала купюру, положила на стол и вышла из комнаты. Молча. Женя и не надеялась, что они обменяются контактами, но что попрощаются — точно. Об этой девушке было невозможно не думать. О влюблённости не признавалась — всё перечеркнул поганый и неуважительный уход, — но всё на то указывало: не могла не вспоминать руки, касания губ, переплетающиеся ноги и покусывания в шею. Эта дама — настоящая леди, украла сердце, очаровав, но ещё беспощаднее ударила по танцовщице. Женя думала о тех эмоциях, какие получила от такого тесного контакта, когда вы взаимно хотите расширить рамки вашего взаимодействия и соприкоснуться с трепещущим. Однако попадаться на прежние грабли не хотела — несмотря на весь интерес, она всё равно будет не более, чем танцовщицей, и вот так терзать душу — несправедливо по отношению к самой себе.       — Короче, там одна заказала приват. С девушкой. Никто идти не хочет. Сама понимаешь, не наш профиль, кроме того случая, какой был с тобой. Только эта платит ещё больше, и никакого интима. Просто телом подвигаешь, и всё. Ещё и уговаривают. Женя ведётся на слова коллеги и про деньги, и про интим, идёт и трясётся — второй раз не менее волнительней первого. Вдруг снова понравится, опрокинет на диван, и Женя снова окажется бессильной перед возникшими наступлениями — тогда точно из ранга танцовщицы перейдёт в другой. Однако потребовала от себя — только танец, если что, позовёт охрану, и всё. На другое надеяться нельзя и не хочется. Своего бесстыдства не выдерживает. А та, которая сидит в кресле, не бесстыдница? По возрасту — лет на десять-пятнадцать старше, взрослая женщина, раскрепощённая некоторыми дозами алкоголя. Внешне необычайная: тонкие пшеничные волосы завивались в кудри и тянулись до самых плеч, скулы чётко виднелись на щеках и тонкие губы межевали от улыбки до усмешки. Раскинула руки на мягкую ткань дивана, уже другого, откинула голову назад в ожидании. Только Женя не поняла одного. Повязка закрывала глаза незнакомки. Что-то новое. Как с этим работать, если танец — это про видеть, улавливать движения взглядом. Женя опешила, пытаясь продумать дальнейший план своих действий, что-то же от неё хотели.       — Надеюсь, ты там переодеваешься, — голос с хрипотцой напоминает Жене о необходимости оправдывать своё присутствие. Незнакомка начинает первая: всё-таки ничего её не смущает.       — Я уже здесь, — отвечает девушка и не сходит места. Так и не знает, что делать. — Ленту снять же нужно? — спрашивает Женя и рискует потянуться руками к лицу и почти касается скул. Женская ладонь сразу отводит попытку девушки, грубо и молниеносно, от чего танцовщица робеет сильнее.       — Нет. Тебя это ебать не должно. Ни мой возраст, ни моё имя, ни эта лента. Твоё дело — касания и никакого секса. Ясно? Нет зрительного контакта, значит, используй руки? Для Жени такой запрос в первый раз, и опять та же шальная мысль: почему бы не попробовать? Гладь, сжимай, забирайся на бедра, царапайся и властвуй до позволения, а эта незнакомка позволяет почти что всё. Женя безобидно и нежно, как бы проверяя, касается предплечья и скользит подушечками пальцев к локтю. У женщины это место — чувствительная зона, слышит по томному выдоху и заметному расслаблению мышц во всём теле.       — Какая ты нежная, — усмехается посетительница, и Женя подозревает, что делает всё правильно. Это и не назовешь танцем. Поднимает ладони и чуть сжимает забитые плечи, осторожно массируя их, и уже это вызывает неодобрение в первую очередь из-за неприятного ощущения; тогда Женя сглаживает свою провинность тем, что поднимает пальцы к шее и щекочет её. Для удобства заводит волосы на правую сторону, на ту же сторону незнакомка наклоняет шею, давая больше пространства для прикосновений. Женя пробует эту бархатную светлую кожу всеми путями: уводит пальцы и касается её губами, да так невесомо, что женщина рядом с ней дёргается по случайности. Тело снова как напряжённая струна, вторая рука от ключиц и перехватывает шею, и чуть сжимает, фиксируя, но Женя улавливает, что последний подход мало оценен. Такие танцы вообще существуют? Женя не понимает, как женщина ориентируется в пространстве и почему она с такой легкостью притягивает к себе, усаживая на бёдрах. У Жени что-то на уровне флешбеков, колющих воспоминаний, и она убежала бы отсюда, будь возможность посмотреть в глаза — тогда простроила бы всю цепочку того дня заново и стала прибитой мыслью об отторжении. Отторгнутой будет и здесь, но тут происходил иной контакт — вела Женя, она не заложница своих же чувств, однако приятно не менее, чем с той дамой. На действие незнакомки: в горле — воздух, ком, стон, и у Жени выходит всё сразу. Держится за плечи.       — Можешь расстегнуть рубашку. Дают зелёный свет. Женя следует пуговка за пуговкой — губы проходили по ложбинке вслед за расстёгнутой линией, но пришлось остановиться на самом верху, потому что с коленей никто не отпускал. Ограничение интересное — сотворить что-то без губ, ими можно только дразнить — приближаться к лицу так близко, чтобы обжигать дыханием, возможно, соприкоснуться самыми кончиками, но не войти в состояние самого поцелуя. Женя боится, что не выдержит, внутри у неё всё пылает таким пламенем, что она не знает, куда деться. Пытается сосредоточиться на работе, ладонь опускает на грудь и чуть сжимает — эффект есть, но скромный; куда лучше, когда пальчики забираются под чашку лифчика и хватают чувствительное, чуть пощипывают и поглаживают. Женя хочет спуститься ниже, но крепкие руки продолжают держать на коленях без возможности перебраться в другие положения. Тогда не находит ничего другого, как пересесть на одно бедро и прикоснуться коленом до момента, который заставляет дрожать и прикусывать губы. У незнакомки сильная хватка на губы, не рассчитывает — и пара капель выбирается наружу; у Жени на это срабатывает внутреннее, она женщина, показавшаяся ей суровой и стальной, дрожит от неё и травмируется, потому осторожно наклоняется и собирается коснуться губ, но внезапный шлепок по ягодицам стал проводником в другую реальность. Эта лента на лице мешала. Женя чувствовала, что творили эти руки, но не видела, как её видят глаза. Важнейшее для неё — считала, что без взгляда невозможно никакое взаимодействие. В такие моменты — точно, когда вы доводите друг друга до таких состояний, что осталось только взвыть от их непереносимости. Однако девушка нашла в таком сложении вещей большой плюс — она всегда недооценивала касания. Что случилось в первый раз, было давно, и больше травмирующее потом, чем произошедшее сейчас. В прошлом была другая цель, которая была достигнута, а в этой комнате происходила игра, где ни одна, ни вторая не собиралась уступать первенство. Женя в откровенном костюме, и когда чужие руки скользят со спины до ягодиц и сжимают их, то сложно не пройтись ноготками по бокам, царапая. Это заводит и переводит танец в другое состояние — от нежности и изучения к страсти и похоти. Женя трётся передней частью тела, чуть двигая бёдрами, на что получает одобрительный кивок, а руки всё-таки находят застёжку костюма и отбрасывают его в сторону. Касание к груди взаимное, только у Жени получается грубее, но не менее приятно.       — Какая же ты сексуальная, — мурчит на ушко незнакомки девушка, как чувствует руки внизу своего живота. Обводит его и бёдра по линии влажного нижнего белья, но ни миллиметром выше или ниже. Женя рухнула на женщину, пытаясь сжать её руку бедрами, — пожалуйста.       — Нет, — голос снова обжигает, и Женя принимает это как вызов. Никакого секса, ведь так? Сама тянется к брюкам женщины, путается в ремне, и это позволяет перехватить её руки, — тут тоже нет. Женя не знает, что сделать ещё: так возбуждена, что тело подкидывает ещё и ещё сил. Поворачивается спиной и садится между разведённых ног женщины — загнала себя же в ловушку, потому что так ей проще касаться; опять грудь, бока, но вольность в одном доходит до пика сегодняшнего вечера — обводит ободок белья и запускает несколько пальцев всего на пару секунд, после чего снова обращается к груди.       — Искусительница! — недовольным восклицанием характеризует женщину Женя.       — У тебя отличная фигура. Красота, — она впивается в шею грубоватым взаимодействием, от которого у танцовщицы спина становится дугой. Не упала, потому что держали крепкие руки, но стадия истощения начинала виднеться на пути — возбуждение превысило все пределы, вымещать его некуда, а доводят до такого, что тело отказывается быть под контролем. Женщина коварна и эгоистична, но свой пылкий нрав останавливает — последние два поцелуя в шею служили как обозначение окончания совместного вечера. Выпускать из своих рук почему-то не спешила, не видела эту девчонку сейчас, но слышала её сбитое дыхание, даже чувствовала поблизости. Это дыхание растворилось, когда губы скрепились в поцелуе. Женя не могла не закончить тем, чем начала — вложила не погашенное возбуждение в нежность, исходящую из неё по свойству, по воспитанию. Не умела по-другому относиться к людям, даже если они поступали с ней нехорошим образом: как с той гостьей была открыта, так и с ней давала свою душу. За время их взаимодействия того не показывала, хранила до завершающей точки, когда поцелуй, произошедший по её воле, проговорил: «Мне было хорошо». Незнакомка не отвечает на такой жест девушки. Неудивительно, и Женя уже не обижается. Встаёт с дивана и ещё пару секунд смотрит на неё: вдруг хоть подожмёт губы, нахмурится, или дрогнет что-нибудь, что выдаст эмоции. Ничего, это проявленное со стороны девушки не значит и внимания, потому нужно уйти. Подавить в себе огорчение, признать никчёмность и отсутствие дальнейшего развития событий после встречи — это такие простые истины, но она не справляется с ними. Женя не успевает слезть с колен, как её берут за руку и разворачивают лицом. Резко, не спрашивая, девушка едва успевает удержаться. Или случайно, или так было задумано, но бордовая лента с лица падает на ключицы. Женя замирает. На взгляде. Тёмно-карих глаз, никогда не видела подобных в своей жизни. Здесь яркий свет. Разглядывает. И разглядывают её. Не влюбляться?