Короткая программа девочек определяет победителей этапа. Пьедестал по традиции последних лет останется за российскими фигуристками, которые отстают от соперниц более чем на пятнадцать баллов. Овации срывались на выступлении девушек, единственных практикующих на льду четверные прыжки в произвольной программе и тройной аксель. Женя не сомневалась ни в одной ученице Этери, отточенная техника и поразительная стабильность создавали уверенность и позволяли наслаждаться целостным исполнением — постановки у штаба потрясали вложенными смыслами, передаваемыми в плавных движениях и парении над льдом. Успех соотечественниц поддерживал общее приподнятое настроение, но волнение касалось острыми кончиками всего самого светлого; увидеть Этери так близко на спортивной арене — интригующе.
— Мне нужно отойти на время всего перерыва.
— Куда? — невзначай, без напора спросил Дима. Куда можно уйти на всех перерыв в круговом соревновательном комплексе. Взор касательно подходит к Лизе, намекая, с какой целью нужно покинуть их компанию и на ком будет возложена ответственность за совместное времяпровождение в ограниченном варианте. Лизе остаётся это принять, но она ничего не имела против.
— Надо. Давай без лишних вопросов. Я скоро приду.
Женя подходит к входу в подтрибунное помещение, как приходит сообщение: «
Иди до конца. Там будет дверь с табличкой «тренерская». Жду». Найти дверь несложно. Сложно не думать: не слишком ли рискованно проводить встречи в скоплении любопытных фанатов и случайных коллег? Можно переживать, паниковать, испортить прекрасное веяние чувств, но Женя решилась довериться Этери. Раз она предложила такой вариант, то оценила все возможные риски и исключила их. Надо успокоиться и просто довериться. Перед входом в «тренерскую» девушка даёт себе пару секунд: глубоко вдыхает и выдыхает, дрожь в ладонях и коленях от предвкушения встречи наедине, её Женя и пыталась безуспешно утихомирить. Перестаёт делать на этом акцент, насовсем включается от того, что находилось за
их пределами — Этери стояла у стола, услышав, как щёлкнула дверь, убрала телефон в карман и рукой изобразила невидимое обращение с ключом с намёком, что нужно её закрыть. Женя слушается, перепроверяет и только тогда с непоколебимым убеждением в безопасности с широких шагов останавливается в сильных обнимающих её руках. Это совсем не то, с чем они столкнулись в коридоре, сдержанность и скромность не теряли своего веса, но границы бледнели в последующей романтической развязности.
Первые минуты стояли так: молча, в кольцах рук, слушали стук собственных сердец в обмене энергией на неосязаемом уровне. По чувствам — ближайшее, оставляющее в тебе силы и делающее саму жизнь в восприятии другой; никогда не чувствуешь себя живым, как не повторяешь на возможных уровнях:
«Как же я её люблю», поглаживаешь спину и трёшься носом о ткань пальто и макушку головы, вдыхая родной неповторимый запах. Женя — маленький котёнок, просится на ручки и пригревается на них, и Этери так проникается, преисполняется ласковыми порывами, что не может не потрепать касанием подушечками пальцев розоватые щёки, но девушка в этом откровении меняется. Медовый взгляд в тягучей сладости полон обожания и любви, которую Этери продолжает видеть только в исполнении Жени, это льстит и, конечно, находит взаимность — невозможно не любить, не оберегать, не желать поцеловать и обнять. Суховатые губы сменяют пальцы и по месту прикосновений ведут спутанные дорожки, реакция на новые раскрытые грани ни в коем случае не терпит сдержанности: кислород из лёгких выходит слышимым вздохом, приоткрытый рот и малоамплитудные повороты головой в ожидающем поиске апогея этой линии. Этери видит и не препятствует: поворачивает голову и дарит поцелуй, от которого кружится голова и подкашиваются ноги, за разлукой стояло время, заточившее ответы на некогда постоянную близость. Не прерывая её, женщина обхватывает ноги Жени чуть ниже ягодиц и приподнимает, чтобы усадить на стол. По уровню сравнялись, весомое удобство, особенно для Жени, которая подсела ближе; её холодноватые ладони обхватили лицо Этери, разгорячённые щёки и притянули к себе для продолжения терзания губ. Женщина сократила расстояние, встав между разведённых ног, одной рукой продолжала обнимать, а второй держала свой вес в упёртой в стол ладони. Разгорающаяся страсть собиралась в конгломерате, знакомая и манящая, но незатуманенный разум тормозил и давал отчёт о месте нахождения.
— Я так скучала по тебе.
— И я по тебе, солнышко.
Не поднимали разговоров ещё пару минут, пока не подошли к этому миру. Успокоились и в наслаждении касались друг друга, поглаживая.
— Ты завтра тоже будешь? — шепчет на ухо Этери без возможности отстраниться на малейший сантиметр. Женя потёрлась кончиком носа о щеку женщины и в той же зоне оставила поцелуй.
— Конечно. Не могу же я пропустить, как весь пьедестал займут российские фигуристки. И знаешь, смотреть на тебя вживую мне нравится больше. Ходишь вся такая королева, все на тебя смотрят и восхищаются… Особенно мужчины. Ты специально в штаб одних мужчин набрала? Которые от тебя ни на шаг не отходят, кроме одного.
Очевидно, ревность Жени игрива и потешна; знает по себе, как сложно не очаровываться этой женщиной, но реакция Этери не доводила до возбуждения жалящего недоверия и желания обладать. Сейчас по-особенному невозможно и припомнить смотрящих коллег и испытать от этих мыслей что-либо — именно Женя тонула, а не кто другой, сидела на столе в любимых руках, выслушивая высокие комплименты и признания, которые не были представлены другим. Потому и доверяла в случаях больше, чем себе.
Ошибочный ход мыслей.
— Вижу, у кого-то зубки ревности прорезаются, — усмехается она. — И кто же удовлетворил тебя по отношению ко мне?
— Допустим, Слюсаренко, — продолжает в увеселительной манере Женя и отклоняется назад, — не разговаривал, не подходил, только смотрел. Ты его тоже игнорировала. Меня такое устраивает.
От упоминания одной только фамилии у Этери начинала говорить совесть. Когда услышала Женю, холодок по спине обошёл выступившие мурашки, в горле — неясно откуда взявшееся давление в парализующем виде. Женя упоминает о Паше. Слишком близко к мрачному и непростительному прошлому, поступкам, не знающим оправдания, и Этери впервые лбом приникла к мысли: что будет, если обо всём станет известно? Что связывало с Пашей — та часть прошлого, раскрывающая возможную мерзость её характера и личности, крайность, до которой она способна дойти. Измена — болотная вязь, не назвать другую подлость, живущую в отношениях и их разрушающую; Этери поклялась бы, что никогда не допустит подобного ещё раз, изгонит из себя ту толкающую силу, но можно ли в том заверить Женю с верой в исключительно светлую любовь?
Этери хочет быть для Жени только светом. Прижать к себе, начать щекотать бока и ловить губами озорной звонкий смех.
— Ну Тери-и-и!
От её «Тери» слёзы раскаляют веки.
Этери прильнула вплотную к девушке и уткнулась носом в её плечо. Слова на грузинском оглушены и сдавлены губами о ткань пиджака, Женя слышит их неразборчивой сцепкой, которую нарочно прячут, закрывают и оставляют полумерой; будь сказано это на знакомом им обеим языке, оберегающе тихо, но внятно, они без сомнений и догадок стали бы самыми счастливыми среди всех, вместе переступив необходимый порог их отношений. Однако Этери не ступает, для себя задерживается в настоящей точке, шатается неприбитым маятником, но на что хватает смелости — на слабо выученный грузинский и прятки с самим собой.
— Что? — Женя не оставляет неизвестное таковым, но осмотрительность очень важна, с Этери — десятикратно. — Тери?
Спасительно оттягивает перспективный разговор звонок телефона женщины. Достаёт из кармана, на экране — имя, обладателю которого она всегда будет отвечать в любое время.
— Дишенька? Привет. Что-то случилось?
Этери отходит, Женя уже слезла со стола и поправляла пиджак с язвительной мыслью, почему же ей никто ещё не названивает; не подумывала мешать разговаривать по телефону, догадалась, что за Глеб и почему Этери так быстро приникла к общению, но незначительное отвлечение друг от друга продолжало веять и усиливать тоску. Не хотелось больше быть поодаль. В одной комнате — тоже. Женя приближается со спины, последующее объятие повторяется в постоянстве, когда Этери занята. Не мешает, стоит сзади, скрещивая пальцы в хилый замок немного ниже солнечного сплетения, и трётся носом о шероховатую ткань пальто. Телефонный разговор продолжается, а Женя просит время сбавить свой спешный ход; стать неспешным вровень с ладонями, гладящими предплечье обнимающих рук, в таком положении находились до последнего слова Дианы, после него Этери завершила звонок и медленно развернулась к Жене.
— Липучка! — восклицает она, целуя девушку в уголки губ. — Нам нужно прерваться, Диана уехала гулять с друзьями и забыла здесь зарядку с повербанком. Глеб сейчас подойдёт и заберёт её, потому что я буду очень недовольна, если у Диши сядет телефон и она мне не позвонит, когда будет возвращаться домой.
Этери в глазах Жени казалась хорошей мамой. Про «недовольна» говорила правду, но очевидно, что подразумевала не злость, а обычное родительское волнение; сейчас Женя нашла в себе желание приблизиться к этой грани жизни дорогого человека — увидеть, как Этери обращается с Дианой, какие отношения между ними, как они любят друг друга и преодолевают случающиеся трудности, без которых прожить не представляется возможным. Однако от таких «хочу» девушка себя отводила, потому что даже заглянуть за плотный занавес домашней жизни Этери — это недопустимо на нынешней стадии отношений. Рано, но об эту тему придётся столкнуться, и проглядывалось развитие спокойного, мирного знакомства, общения, возможно, дружбы и взаимопонимания, но для Жени это выглядело туманно-идеально. Не было поводов думать, что знакомство с Дианой переродится в конфликтную точку, где уступки и компромиссы станут односторонней прихотью против подросткового «нет» в движении максимализма. От представленного сюжета в собственных мыслях Женя вздрогнула. Каким это станет испытанием для Этери, выбор между дочерью и потенциальным партнёром сделан женщиной по рождению Дианы, но нельзя избавиться от мук, которые нитями изуродуют душу, наполненную любовью и к другому человеку тоже. Решительное «я буду делать всё, чтобы не допустить такое» — очень в стиле Жени. Не ради себя, а ради Этери, сияющей и довольствующейся особенным чутким неравнодушием от самых-самых дорогих; ни за что нельзя это погубить.
— Прерваться? Прости, а что это такое? — встав на носочки, Женя накрывает своими губами чужие.
— Это значит, что я сейчас тебя привяжу к стулу, — Этери в недовольство только играла. Знала, что Женя отойдёт, в её мыслях и нет намерения так нагло раскрыть отношения перед Дианой.
— Это угроза? Тогда я тебе сейчас на шею сяду, — Женя развела руки и шагнула назад, но за перевод «угрозы» в двусмысленную шутку женская ладонь хлопнула по ягодицам. — Ай! И вообще: наверное, мне нужно пойти? А то сейчас же Диана придёт…
— Если ты, конечно, хочешь провести вечер без меня, то можешь уйти, — иронично говорит женщина. — Ты думаешь, Диана запоминает всех тренеров, фанатов и работников Мегаспорта? И я хочу вас немного познакомить. Скажу, что ты моя фанатка, с которой я сегодня познакомилась, и всё.
— И что всё? — Женя поддерживала флирт тихим кокетливым голосом; её ладони поглаживали плечи Этери, разглаживая ткань пальто.
— Не могу больше никуда деться. В хорошем смысле.
Этери услышала шаги в коридоре и повернулась к двери, которую прежде открыла. Поняла правильно — через секунду в тренерскую зашла Диана вместе с Глебом; у Жени самая непредсказуемая реакция — почему-то ступор, под грудью что-то кольнуло, когда девушка взглянула на незнакомку, и они пересеклись взглядами. Медведева ожидала, что Диана не посмотрит на неё, пока не обратит внимание Этери, но с первого шага Диша не смотрела ни на маму, ни на Глеба. В голове у Жени загорелись красные сигнальные лампочки, шум в ушах как сирена кромсал спокойствие и прочную надежду, что с дочерью Этери сложатся хорошие отношения. Почему убеждается в обратном, не понимает и не осознаёт, в том и очаг напряжения, закручивающий разум до недееспособного вида; в первой ознакомительной реакции Дианы нет отвращения или злости, но то было более уместным, чем изумление и врезающейся интерес. Сошло бы за неправильную трактовку впечатление Диши, не имей Глеб идентичное, но с меньшим контрастом. У Этери необыкновенность пассивного поведения дочери не ушла от внимания, следила сосредоточенно, дабы не терять контроль в спонтанной встрече, но она не знала, что потеряла его, как только Диана и Глеб увидели Женю.
— Вот твой повербанк, — Этери протянула переносную зарядку, решаясь продолжить: — Познакомьтесь, это Женя, наша фанатка. Сегодня случайно познакомились.
Фанатка. Сегодня. Случайно. Познакомились.
Диана отпустила из-под крючков Женю и взглянула на Этери. Пыталась вспомнить: было ли в их отношениях, чтобы любимая мама так плавно врала? Это удивляет, но чудовищная ломота в сердце не пробиваема ничем; конечно, принимается за поверхностный поиск источника столь острого угла поворота их гармоничных и доверительных отношений, ищет или страх, или растерянность, или, наконец, сожаление о несправедливом и беспощадном поступке по отношению к единственной и любящей дочери. Что просится у Диши изнутри — слёзы, раз нет причин в Этери, значит, они где-то внутри неё, несносного подростка, недавно губительно подорвавшего доверие. Сдерживается только потому, что здесь незнакомый человек, устраивать разговоры и разводить влагу перед загадочной Женей не считала уместным, как и не давала высказаться накипающая обида. Этери, признаться, в замешательстве: не упускает ни одной эмоции своей девочки, сначала они менялись быстро и непоследовательно, а теперь смешались вовсе, что разобраться — дело невозможное.
— Я Диана. Он Глеб, — девушка берёт своего спутника под руку без права что сказать, — жаль, не можем пообщаться подольше. Мы очень спешим. Домой буду к семи, как договаривались. Пока.
Ушли так быстро, безапелляционно, что у Этери не было и секунды для короткого ответного «пока». Увиденное Женей через секунду поражает и добирается до непробурленных глубин души. Влага держалась на веке у наливающегося кровью глаза, плотно сведённые губы сдерживали дрожь. Ситуацию нельзя отнести к критичным и нерешаемым, но неозвученные нацеленные друг на друга острия молний всё же задели и посекли, раня на первый раз не слишком масштабно. Женя возводит прочный, непробиваемый щит от назойливых разборок с самой собой: вдруг причина в тебе, клином застревающая в жизни женщины; не позволяет таким умозаключениям распутаться до абсурдных единиц, потому что ни одной из этих мыслей нет подтверждения и весомого объяснения. О романе Диана не знала и не могла догадаться, возможно, у них с Этери уже возникали проблемы, поэтому у девушки остались неиспаримые претензии. Первым делом нужно поддержать и побыть именно с Этери, что делает Женя — обнимает и поглаживает затылок, чуть давит на него подушечками; так она, наклонившись, утыкается лбом в родное плечо.
— Поехали ко мне. Побудешь до шести, и, если будет желание, поговорим. Моя Тери, — невесомые поцелуи посыпают тёплые щёки, и Этери признаёт: от них и ласковых касаний рук легче.
***
Всю прогулку Диана не отпускала сегодняшнее недавнее знакомство. За минуты отсутствия мамы разобрала свои чувства по категориям и полочкам: что касается Жени, ни за что не относилась к ней плохо. Она тут — невинный, но значимый персонаж этой истории, однако Медведева не вызывала неприязнь, негатив и другое что отрицательное. Как запомнила: Женя была обескуражена не меньше, боялась произнести и слово, сложно поверить, что она могла потакать лжи Этери или стать её первопричиной, но исключать этот вариант Диана не могла. Раз возникло в голове — имеет своё законное развитие в жизни.
Большой и бездонный блок эмоций, чувств и мыслей был посвящён Этери. Иногда получалось успокоить себя, отвлечься и отпустить, иногда застревала так прочно, что еле могла сдержать слёзы. Всё кружится вокруг того же, обида и боль, грусть и самобичевание, желание разобраться и обнять любимую маму — из этого рождалось противоречие. Поговорить сразу или помолчать, чтобы дать себе ещё время на осмысление? Последнее, за чем хотела приходить к Этери, — за ссорой и ещё большим надломом их монолитной связи. Ребята, идущие рядом, не так проникновенны и увлечены состоянием своей подруги. Кроме Глеба. Для него была очевидной надобность поговорить и прояснить ситуацию, но подходящего эпизода не находилось, так решил дождаться, когда все разойдутся, и они останутся наедине, однако момент нашёл их сам. Небольшая компания остановилась в кафе, чтобы выпить чай и перекусить после прохождения пешего маршрута в довольно холодную погоду. Просто встала из-за стола, сказала, что нужно отойти, и, спешно покинув компанию, направилась в туалет. Глеб не стал ждать и отпросился следом, вызвал тем подозрения, но о чём думал в крайную очередь — это о мнении друзей.
Он зашёл в общий туалет, где перед входом в кабинки стояла Диана; не плакала, но слёзы находились совсем близко, резали горло и давили на глаза. Диша всегда так эмоциональна и эмпатична во времена разладов и недопонимания с мамой, даже самую мелочь переживала как большую трагедию. Конечно, нужен был рядом человек, способный и поддержать, и успокоить, и объяснить, что с Этери всё решаемо, она в жизни дочери — точно тот единственный человек, который сделает всё больше своих возможностей, только бы наладить отношения и сделать их комфортными для любимой девочки. Диана об этом не забывала, не могла и секунду сомневаться в любви мамы, которая показывала это всеми возможными способами и не забывала, когда появлялся момент, говорить. Сейчас находилась на противоречии и распутье: с одной стороны, продолжала сильно любить, этого не изменить, и, по правде, хотела домой, чтобы побыть рядом, потому что всю череду нескончаемых соревнований очень скучала, но с другой стороны, обида прожигала и темнила рассудок очень сильно, до желания молча сидеть в комнате в одиночестве. Понимала, как неразумно себя вести как маленький ребёнок и лишний раз нагружать маму, не меньше переживающую за сегодняшнее знакомство, но Диана считала, что имеет право злиться, пока ещё была на сплошном эмоциональном пласте без подбора аргументов и объяснений в «защиту» Этери.
— Диана? — вошедший в комнату Глеб подошёл к девушке и спиной облокотился о стену. — Ты всё ещё переживаешь?
— Мама мне врёт, Глеб! Такого никогда не было! Так ещё врёт о какой-то незнакомой девушке, которая появилась хрен пойми откуда! Я не позволю, чтобы наши отношения портились из-за непонятно кого! А маму, видимо, всё устраивает! — Диша говорила громко, размахивая руками; щёки порозовели от нахлынувшей злости — больно, очень.
— Не говори так. Этери Георгиевна очень тебя любит и ни за что не хочет потерять с тобой хорошие отношения. Но давай справедливости ради вспомним, что мы залезли в телефон твоей мамы без её разрешения. Так тоже нельзя было делать, — девушка отвела взгляд: Глеб был абсолютно прав. До сих пор стыдно. — Мы не знаем, что это за Женя. Тебе нужно поговорить с Этери Георгиевной. Понимаю, тебе тоже обидно, есть на что так реагировать, но я уверен, она всё объяснит. Любой человек может что-то скрывать и в чём-то запутаться. Твоя мама переживает расставание, её жизнь кардинально изменилась за несколько месяцев. Нужно всё разложить по полочкам. Возможно, она банально не успела поговорить с тобой, поэтому не переживай, Диша. Всё наладится.
Глеб обнимает, и напряжение падает ещё более стремительно. Точно успокаивает и позволяет взглянуть на ситуацию по-другому: Диана действительно упустила из вида обстоятельства, связанные с Пашей, хоть Этери и не страдала и стала инициатором расставания, но выбросить из своей повседневности человека оставляет значимый отпечаток. Вдруг та самая Евгения помогла Этери пережить этот период в такой незаурядной форме? Была рядом, тоже обнимала, находила правильные слова, и за это нужно порадоваться, но Диану, естественно, трогает укол ревности. Какой-то Жене доверяет, на неё полагается, а родная дочь остаётся в неведении.
— Очень мутная история. Мама так резко рассталась с Пашей, хотя никаких предпосылок для того я не видела. Он же хороший. Ещё этот Евгений, след которого простыл! Зато появляется некая Евгения! Что за игры?!
— Вот об этом и спросишь. Я ничего не могу тебе об этом сказать, так как не знаю всей ситуации. Но я убеждён: есть веские причины для таких… Интриг. Ничего не случилось такого, чтобы у твоей мамы не было шанса объясниться.
Это то самое, что Диана хотела услышать сейчас. Возможно, слова Глеба были похожи на оправдательную речь, но они выправили до приемлемой формы отношение девушке к маме. Не отпускала ни ревность, ни ощущение несправедливости, однако теперь могла попытаться держать себя в руках, несмотря на то, что это давалось с трудом. Диша обнимает Глеба, и в мыслях ещё одна прекрасная и трепещущая мысль: «Как мне с ним повезло».
***
Женя планировала провести первую спокойную встречу с Этери по другому сценарию, но внезапно поменявшиеся обстоятельства диктовали другое развитие. Приехали в одинокую квартиру (Лиза предупредила, что останется у Андрея), прошли на кухню, заварили чай и сидели в тишине. Женя наблюдала за Этери, совершенно не представляя, как себя вести и что говорить, вообще начать ли разговор первой или подождать, пока женщина не оттает сама. На первые минуты решила оставить обсуждения и побыть рядом просто так, заодно подумать, чем можно ответить на все размышления о неоднозначной ситуации. Для Этери самое страшное, как казалось Жене, — это натянутые отношения с дочерью, недосказанность, непонимание причин и следствий, и хорошо было бы их восполнить, но девушка верно предполагала о недостаточном обладании информацией. На что решила сделать ставку — убедить поговорить и быть максимально честной с Дианой. Видела, как «правда» являлась важнейшей частью их контакта, и пошатнувшееся положение этого пазла даёт такие неприятные последствия, сопутствующие эмоциональной встряске и задетым внутренним стержням. В вопросе с Дишей Этери теряла силу и стойкость, была не похожа на себя: поникший взгляд, бесконечно изучающий консистенцию чая, прикусанные губы, иногда дёргавшиеся в горькой ухмылке, и усталые яркие вздохи.
Этери пыталась разобрать ситуацию и проанализировать её, но через полчаса поняла, что не хватает недостающих деталей. Чего-то не знает. Соответственно, нужно восполнить пробелы и уже работать с ними, а без Дианы это невозможно сделать. К такому выводу пришла быстро, остальное время потратила на проживание переживаний — терзающий страх потерять не только Дишу, но и любимую Женю. Что, если Диана откажется принимать новые отношения? Поставит перед выбором? Очевидным выбором, у Этери дочь — выше всех остальных, но это не лишит её переживаний и, как она думала, едва терпимых терзаний и страданий. Уже любила Женю и была достаточно привязана к ней, без иронии не представляла, как могла жить без неё и не хотела о том вспоминать. Её Женя, сидящая напротив и желающая если не помочь, то быть рядом: подсаживается чуть ближе и кладёт ладонь поверх чужой, большим пальцем успокаивающе поглаживает, обозначая своё присутствие. Этери это наполняет жизненно необходимым теплом и возвращает со дна в реальность — сжато улыбается, но переворачивает свою руку и вкладывает в неё ладонь Жени. Сжимают их, некрепко, однако неразрывно, ни за что не отпустят друг друга, и Этери сделает всё, дабы сохранить в своей жизни и любимую дочку, и не менее любимую девушку.
— Тери, — лепечет Женя в своей привычной ласковой манере, — всё образумится.
Женщина ничего не отвечает. Раскрывает руки для объятий и приглашает в них Женю, и от этого нельзя отказаться. Девушка садится на колени, обнимая Этери за шею и чувствуя, как холодая ладонь касается тёплого бедра и поглаживает, а рука обхватывает талию — так удерживает и прижимает ближе к себе.
— Это моя вина. Нужно было раньше обо всём рассказать Диане. Я дура.
Чего точно не могла допустить Женя — это самобичевания и веры в исключительную вину.
— Нет, ты не дура. Не надо говорить такие слова, — подушечки пальцев невесомо рисуют контур скул, — о таком сложно рассказать. Ты была не готова, и это совершенно нормально, Этери. Ещё не поздно признаться во всём. Диана отнесётся с пониманием, уж очень сильно она тебя любит. Сегодня получилось что-то непонятное, но, слушай, может, и к лучшему? Обозначились проблемы, которые вы сядете и порешаете?
— Откуда ты такая умная? — Этери поражала рассудительность Жени, то, как она умела понимать и успокаивать. Точно признавала, что соскучилась и по таким беседам, и по взрослым самодостаточным высказываниям, которые не встречала прежде. — Но этих проблем можно было бы избежать, будь я смелее.
— Ну Тери, — пальчики опускаются на подбородок и аккуратным нажатием поднимают голову женщины, чтобы она посмотрела на Женю, — давай не будем с тобой рассматривать альтернативные варианты? Вот реальность, твоё поведение логично и объяснимо. Но сейчас перед тобой стоит задача во всём разобраться вместе с Дианой, и у вас это получится. Ты хорошая мама.
Женя касается поцелуем уголка губ, потом — щеки, кончика носа, лба, от чего у Этери в душе образовывается абсолютный штиль, а не разыгрывается новый вал. Успокоилась, потому что нет никакого лукавства и трагедии, разговор будет давящий, каждое слово — шаг из зоны комфорта, через себя, где-то придётся встать на глотку и сердце, но оттягивать нельзя. Этери благодарна Жене, в поцелуе выражает это с любовью, кончиком языка обводя разгорячённые припухшие губы. Перейти бы на ступень выше, но сегодня пребывала не в том настроении, что Женя улавливала и ни на чём не настаивала. От себя предложила перейти в комнату, полежать, пообщаться, посмотреть какой-нибудь фильм, и Этери следует за девушкой на кровать, предварительно познакомившись с новым жителем их квартиры.
— Он кусается, поэтому на руки брать не советую. Андрею все пальцы искусал, когда мы его оставляли на время отъезда.
— Крысы — это тебе не котята и щенята. Видно, парень грозный, — женщина заглянула в клетку. — Я всё хочу себе завести собаку, да за ней уход такой нужен. Не могу себе позволить каждый день выгуливать, ещё и уезжаю постоянно.
— Так почему бы не завести маленькую собачку? Которая может ходить на пелёнку и с тобой везде ездить. В переноску посадила, и всё, вроде малышей даже с собой в салон в самолета пускают.
— Женя-я-я-я, — протяжно сказала женщина. Завести питомца хотела очень давно, Диана ни за что не была против и сама просила у мамы или кота, или собаку, но Этери отмахивалась от ответственности, которая ляжет на неё. Иногда в дни особого упадничества искала варианты, смотрела объявления, останавливалась на маленьких породах, о каких говорила Женя, однако никак не решалась наконец сделать заветную покупку. Девушка невольно, точно случайно, напомнила о скрытой, но живущей жажде завести ещё одну душу, в которой расплывётся во взаимной любви. Или судьба вспомнить и подтянуться к этой идее снова? — Ты меня соблазняешь сейчас искать себе собаку!
— Правильно делаю. Диана мне спасибо скажет.
Уже в кровати обсуждали разные породы собак, Женя рассказывала о своём опыте, Этери вспоминала о прошлых питомцах. Так плавно перешли к теме поездки девушки домой, о которой она рассказывала подробно, по дням и важным событиям. Этери была мало настроена на диалог, потому повествование Жени — самая удачная форма «общения»; женщина слушала очень внимательно, перебирала тёмные прядки и целовала то в макушку, то в щёку. Очень мило. Однако их лежания на кровати продлились всего лишь около часа, и на последние пятнадцать минут Женя умудрилась заснуть, так хорошо и уютно было на родном плече, расслабляющие поглаживания как нажали на кнопку выключения. Пришлось проснуться, чтобы проводить Этери, на прощание — поцелуй и хорошие пожелания, Женя просит написать ей по приезде домой, ещё не привыкнув к тому, что женщина напишет без напоминания.
Домой Этери приехала до Дианы, успела приготовить незамысловатый ужин и занялась просмотром коротких программ. Было на что посмотреть и внести корректировки, записывала всё на листочке, которые завтра отдаст девочкам, а о самых явных ошибках сразу писала коллегам в рабочий чат, подготавливая их к завтрашней утренней тренировке. До семи вечера и прихода дочери управилась с половиной работы, но провести время с Дианой считала важнейшим делом. Сейчас особенно. Как услышала стук закрывшейся входной двери, убрала ноутбук и вышла встречать в прихожую: поздоровались друг с другом, Этери помогла повесить куртку и убрать шапку с шарфом.
— Котёнок, я покушать приготовила. Пойдём поужинаем? — они всегда проводили время вечером время вместе, общались о прошедшем дне и вообще обо всём, что может волновать. От Этери не скрывалось расстроенное и пассивное настроение Дианы, которая неохотно приняла предложение мамы.
— Я не хочу, мы в кафе поужинали, — и девушка не врёт, — я устала.
— Ну пойдём чай тогда попьём, — Этери не могла просто так отступить. Отказ Дианы останавливался у пережатого горла и болтался у воспалённых душевных участков, задевая их. Пытается быть непоколебимой, как и равнодушной, но все старания трещали извилистыми линиями, подобно тем, что появляются на разбитом стекле.
— Я хочу отдохнуть. Давай чуть позже?
Нельзя же заставлять. Сжимает зубами губы и кивает. Для Дианы такая мама — это моментальный всплеск жалости и попыток улучшить положение, но сейчас была бессильна. Знала, в чём причина, однако разговаривать была не готова с обращением к себе и своему настрою — всё ещё находилась под эмоциями и боялась ухудшить и без того очень хрупкое положение. Что позволила себе — подойти и обнять. Обязательно успокоить, показать своё базовое «я рядом и никуда не уйду», потому что, несмотря на ситуацию, соскучилась за долгое отсутствие, хотела поболтать просто так и точно бесконечно обниматься. Конечно, Этери очень нуждается в этом шаге, от мыслей и тела отпускает изначально неразвивающиеся и невозможные варианты, но тревожность обрисовывает происходящее катастрофой. Мягкие губы целуют макушку, ладони поглаживают спинку, и эта близость для Этери незаменима.
— Я люблю тебя, мам, — признаётся Диана. Должна напомнить, хоть и говорила об этом часто.
— И я тебя. Помни об этом.
