Абсентом

Этери сосредотачивалась на работе прочно с стремлением к идеалу. Первые три этапа Гран-при прошли блестяще для сборной: первые места стабильно задерживались за спортсменами её группы, безоговорочное признание, заводящее на дальнейшую работу. Из Канады — во Францию, из Франции — в Финляндию. Третий этап в Москве был возможностью расслабиться после перелётов и на неделю растянуть рабочие моменты. Если растянуть, то и найти время для себя. По приезде Этери оставалась у родителей дома, чтобы не перевозить Диану до квартиры, а потом через четыре дня возвращать обратно. Была и не против таких встреч, рядом с родными отдыхается легче и продуктивней, семейные разговоры подбадривали замученную протоколами и прыжками голову. Ещё один вид общения, ставший для женщины почти привычным, — это видеосвязь и сообщения. Прежний максимум — общение с Дианой во время соревнований, созванивались утром и вечером, списывались тоже. Сейчас для Этери виртуальное общение стало ещё более значимой частью её жизни. С Женей не виделись уже вторую неделю, она обещала приехать вместе с Лизой к следующим выходным, то есть к этапу в Москве. Для Этери планы Жени оставались нераскрытой интригой, поэтому в её понимании разлука растягивалась ещё и на выходные; разлука — физически, но в остальном она была в курсе всех событий в жизни девушки, преимущественно позитивных. Фотографии с маленькой сестрой с подписью «моя лапулька», селфи с Лизой и их совместно сделанным тортом, кружочки с прогулки на природе и видео дурачеств. Женя не скрывала того, как ей хорошо, делилась мелочами, запечатлела их в первую очередь для себя, но поделиться — доверие необычайного вида. Этери не признавалась никому: пересматривала эти фото и ролики по несколько раз, потому что искренне радующаяся Женечка, её смех и «смотри, Этери» вводили в мантру уюта, прикрывая сочащейся любовью как пуховым одеялом. Видеозвонки не были столь частыми, тоже пару раз в день, иногда и реже, но вечером всегда говорили по несколько часов. Диана и родители уже спали, незаснувшая Лиза смотрела сериал, и Женя вместе с Этери собирались на одной кухне каждая в своём доме. Делали себе чай, садились перед телефоном и общались, рассказывали уже об известном из сообщений, дополняя, показывали забавное: так Этери хвасталась подарками от фанатов и множеством букетов. Однако чего не могла перестать делать — скучать и желать побыть с Женей в эти секунды. Не страдала, не останавливала свою жизнь, не отсчитывала дни на календаре, но и не избавлялась от мысли «как хочу к тебе», доводя это чувство до желания понять себя лучше. К Жене — это что? Изучала, сравнивала с прошлым опытом, подбирала определения, коих, кажется, и не существовало. Думала, что любила прежде, связывалась с людьми и становилась заложницей этого окрыляющего чувства, но сейчас подвергала это сомнению; с Женей нет взрывных эмоций, эйфория плавная, бархатная, от неё не подкидывает в космос, а спокойно ведёт по тёплому течению без острых перебойных камней. Разлука — вещь нетипичная, но даже она никак не меняет чувств основательно. Будто Женя и рядом, не физически, но внутри — всегда.       — Тери, ложись спать. Вижу же, что еле держишься, — на часах настучал час ночи, и девушка не ошиблась: женщина, обнимая подушку с представлением, что это её Женечка, прикрывала глаза и на последних силах слушала рассказы, проваливаясь в приятное небытие. Однако услышанное обращение пробуждает и встряхивает, как дёрнулась рикошетом внутренняя струна.       — Тери? — сонно бурчит Этери и смотрит в экран, на котором — видеосвязь, Женя тоже лежала в кровати, поставила телефон так, что было видно её руки, держащие одеяло в объятии.       — Да, Тери. А что? Тебе не понравилось? — взволнованно и еле слышно проговорила девушка. Этери подвинула телефон ближе, чтобы лучше разглядеть любимую собеседницу.       — Называй меня так почаще, пожалуйста. Женя говорила «Тери» как никто. Женщина не знала, от чего вздрагивает, когда слышит, как в полусне или на повседневной ноте её имя произносят непередаваемой интонацией; любящей, признающей в имени главное сокровище жизни, и не только для Этери эта разлука стала главным свидетельством их связи. Признались бы точно, что километры притянули магнитом, потом — обвязали неразрывными нитями и дали чёткую аксимому «мы принадлежим друг другу» и закрепляли её в себе безоговорочным принятием. У Жени был ещё взгляд со стороны. Лиза — сосредоточена, но не многословна, ловила реакции своей подруги и тоже занималась самоанализом. На своих годах не видела ни себя, ни кого-либо, какой представлялась ей Женька — это не назвать озабоченностью, свешенной на глаза пеленой, когда всё оказывается на острие жизни чужого человека; она проводила время с семьёй, общалась с Лизой без отвлечений на социальные сети, да, могла сделать фото или записать какое видео, но в затяжные переписки уходила, когда оставалась одна. Разговоры про Этери — редкие, потому что всё рисовалось явным и без слов; Женя, напротив, вела себя сдержанно и осторожно, перед родственниками выстроила прочные границы в разговорах о личной жизни и лишний интерес пресекала быстро. Она любила для Лизы открыто, но предел знала, что-то должно оставаться между ней и Этери, быть сугубо личным и интимным, однако поболтать как «подружки» — тоже типичное занятие. Были лишены этого занятия на несколько дней, пока Лиза решала учебные дела, уходила рано и возвращалась поздно, что время на болтовню появилось только в совместной поездке. Женя для того и пригласила, потому что почувствовала, как теряется связь, отдаляются некритично (сложно представить то самое «критично»), но хватало, чтобы соскучиться и искать повод побыть вместе; путешествие вернуло привычные выражения дружбы ещё в дороге, а в родительском доме (что у мамы, что у папы), где девушек поселили в одной комнате, искренне представились как лучшие подруги. Лизу приняли замечательно, она сблизилась с Жанной так быстро, что Женя приговаривала: «Мамочка, у тебя появилась вторая дочь?». Вечерами, когда все расходились спать, Лиза и Женя оставались вдвоём в комнате. Болтали, попивая чай, до звонка Этери, тогда расходились по кроватям и до сна занимались своими делами.       — Этери тебя не потеряла? — шутливо проговорила Лиза, втирая крем для рук на соседней от подруги кровати.       — Нет. Я и не пряталась, — посмеялась Женя; намёк поняла — в это время они с Этери уже во всю разговаривали, но сегодня женщина попросила перенести время для общения на час. — Она занята, обещала позвонить позже.       — Ты мне, кажется, хотела что-то рассказать. Вот что я скажу, подруга: ты нагло воспользовалась моими проблемами в учёбе и совсем забыла поведать, как же так получилось, что вы с Этери вышли на новый уровень общения, — она кивнула на шею, на которой несколько дней назад ещё красовались багровые пятна. — И совета не спросила. Посмотрите, какая! Щёки Жени заалели, а у бёдер начало слабо постукивать; невозможно скрывать такое от внимательной и любознательной подруги — конечно, если бы Женя сказала, что не хочет говорить, Лиза отступила бы и оставила интригу в архиве. Однако пришлось всё же подумать, стоит ли делиться подробностями именно этой стороны отношений, как к этому может отнестись Этери, потому что для неё Лиза всё ещё оставалась совершенно незнакомым человеком. Обмолвилась о возможном обсуждении подробностей их встреч в недавнем звонке с Тутберидзе — терзалась так, что не осталось незамеченным, но позиция женщины срезала колючие шипы. «Запрещать не стану, если доверяешь, то говори. Я верю в твоё благоразумие», — ответ звучал так, будто Этери уже думала об этом. Лиза — нераскрытый персонаж, но ни за что не негативный, и внушал доверие: с её помощью состоялась первая встреча на квартире, а поддержка и понимание позволили любви существовать между ними двумя, а не затупиться о тысячи преград.       — А что спрашивать? Придумали достаточно сайтов для наглядного обучения! — за эти слова Женя получила подушкой по лицу.       — Ясно, чем ночами занималась, — Лиза упала на кровать подруги. — Как у вас дела? Ты от счастья светишься как лампочка, я вижу, но хочется узнать подробности.       — Что ты говоришь, — цокает Женя, — не знаю, и с чего начать. Во-первых, Этери купила мне коньки, и мы прекрасно покатались на катке. Во-вторых, она научила меня заваривать молочный улун. В-третьих, — девушка отвела взгляд, обдумывая, что скажет в следующую секунду, — мы встречаемся, и я люблю её. А ещё очень-очень скучаю. Хоть самой фигуристкой становиться и ездить на эти Гран-при. Лиза приобняла подругу, которая положила голову ей на плечо. На слух и вид отношения Жени с Этери выглядели идеально, как в утопическом любовном романе, не найти ни лишнего, ни недостающего; однако Лиза, обладая или природным скептицизмом, или обострённым видением будущего, так и не могла избавиться от опасений и сомнений. Нагружать переживаниями Женю не решалась: не существовало оснований, а опираться на «так чувствую» — шатко, перед глазами человека влюблённого — равно безумию. Лиза прорабатывала это внутри, без даже малейших озвученных намёков, но на что не могла найти ответ, так на причины такого внутреннего отклика. Быстро закрученные отношения, взаимная влюблённость, идеальная картина — это отброшенные триггеры, и девушка начинала злиться, вскипая на себя же, не находя ключа своих ощущений. За несколько месяцев разве что научилась удачно держаться перед Женей и не втягивать её в душевные распри; Лиза была рядом, обнимала, жалела, давала советы, но никогда не пыталась внести смуту в жизнь подруги. Мало ли что кажется.       — Кстати, о Гран-при. Знаешь, что сделал мой Андрюша? — Женя помахала головой: сложно сложить «друга» Лизы и фигурное катание воедино. — Он подарил мне билеты на этап. Ну как подарил. Он собирался, я про это узнала раньше и выбрала нам места рядом с вами. Ты же говорила, что идёшь туда, чтобы понаблюдать за, конечно же, прокатами великих фигуристов, а не за их привлекательным тренером. Моя же компания тебя не смутит? Женя очень хотела провести этот день не только с Димой, но и с Лизой. Преимущество всё же отдавала подруге, потому что без преувеличения шла на неведомый этап Гран-при ради Этери, чтобы посмотреть на неё с зрительского места и насладиться её ролью тренера. Женщина перед Женей открылась почти во всех образах, даже смогла побыть с ней на льду в роли ученицы, но сидеть на большой арене и видеть вживую, как Этери опирается руками о бортик, жестикулирует, смущается на возгласы фанатов, даёт автографы и несмело машет ручкой — новый вид понимания, ограниченный рамками камер и телевидения. Лиза же могла побыть рядом и поддержать, покивать и убедить, что Женя не сумасшедшая фанатка, а влюблённая девушка, помочь сфотографировать и признать крутость Этери среди всех остальных. Мелочь, но необходимая, Жене — жизненно необходимая.       — Это отличная новость! Спасибо, Лизок! — благодарность выражается в обнимашках и поцелуях в щёку.       — Список фигуристов, у которых я хочу взять автографы, вышлю позже. А что? Зря что ли заобщалась с Этери Тутберидзе? Её автограф я тоже хочу. Ты перед сном возьми его там осторожненько, — телефон, лежащий на тумбочке, зазвонил в приглашении на видеозвонок. — Вот и твоя дама сердца. Не буду отвлекать. Заранее спокойной ночи, — поцелуй в щёку от Лизы и начало долгого разговора на половину ночи — самые счастливые минуты.

***

Женя и Лиза приехали домой за день до начала этапа Гран-при в Москве. Желание встретиться с Этери и рассказать о завтрашнем дне росло ежесекундно, переодически Женя спрашивала себя, зачем молчать, если вероятность увидеться мала, но в ту же секунду отвечала: сюрпризы хороши внезапностью и тем делают восприятие «подарка» более эмоциональным. Конечно, не всегда оставалось убеждение, что Этери этот шаг может показаться каким-то необычным, и чем больше было таких мыслей, тем сильнее девушка давила на себя. Хватит об этом думать. Всё сделано. Женя предупредила Диму о компании Лизы и Андрея заранее; юноша, возможно, и не был рад, но в сообщениях, напротив, изъявил желание познакомиться с приятелями новой подруги. До московского Мегаспорта добирались на машине Андрея, и это больше было похоже на сюрреалистическую комедию, нежели на попытку посетить соревнования; Женя подготовила одежду с вечера, утром проснулась пораньше, чтобы перевести дух, позавтракать и накраситься — сегодня выглядела, как выразился Андрей, завораживающе, прежде такого не увидеть. Умение планировать ни за что не относилось к Лизе: переодевалась четырежды, что для её молодого человека не было новостью, и он, поднявшись к ним в квартиру, успел выпить чай с Женей, послушать про фигурное катание и морально подготовиться к двум дням нескончаемых прокатов на холодной арене. Когда же Лизу удалось поторопить, они втроём сели в машину с опозданием на десять минут, которые растянулись на тридцать из-за пробок, однако успокаивали друг друга одним: первая дисциплина — танцы, и им троим она мало интересна. В дороге Женя стала свидетелем «любовного» общения, смеялась то сдержанно тихо, то во весь голос; основная тема их комедии — попытка Лизы накраситься по ходу движения по неровным дорогам.       — Андрей, можешь поаккуратней! Я сейчас себе глаза выколю! — тушь в руке не всегда попадала по ресницам.       — Лизонька, я и так еду медленно. Нам уже сигналят, — ласково оправдывался юноша, но по его виду Женя без труда распознавала налетающее раздражение. Однако из внешнего купола развлечения от этих двоих переключалась на свой мирок: общалась с Этери, пока та не была занята ни тренировками, ни соревнованиями. Говорили, как ни привычно, о ерунде, Женя пыталась выстраивать легенду сегодняшнего дня, якобы, у мамы, но отсутствие видео и голосовых наводило на лишние подозрения. На неудобные вопросы женщины, явно начинавшей волноваться с: «Точно всё нормально?» — Женя придумала: «Мне нужно сходить с мамой в гости, отвечу позже» — и после отправления сообщения приложила ладонь ко лбу и усмехнулась. Врушка плохая, над чем уже смеялась Лиза. Опоздали на сорок минут. Остальные десять искали место для машины, но среди забитой парковки то получилось чудесным образом. Дима ждал ребят у пустого входа на арену, и что первое приметилось всем — как он смотрел на Женю: его взгляд цеплялся за красивейший наряд, подводка и тени выделили тёмно-янтарные глаза, с коих юноша не мог свести своё внимание — впервые было видно, как очарование может стать очевидным и смущающим. Пристальное разглядывание не доставляло комфорта, но на самолюбии играло умело; Женя улыбнулась Диме, на что его щёки стали ещё розовее, взгляд — мягче, а за спиной девушки послышалось хихиканье.       — Привет, — поздоровался молодой человек, — выглядишь потрясающе, Женя… — и он не смог промолчать, чем добавил неловкости.       — Привет. Спасибо большое, не зря старалась, — Медведева не продолжила, а хотела: старалась для одной женщины, надеюсь, она оценит. Так следила за Димой, и в нём, этих глазах и словах, пыталась отыскать хоть малость, свидетелем которой была у Этери. Никакой интерес не досягаем до её восхищения — влюблённая, она признавала в Жене сокровище своей жизни; лежала рядом в кровати, на диване или стояла на кухне, помогая с завтраком — неважно, они глядели друг другу в глаза и не выдерживали, что пытались передать, это не вмещалось в слова и требовало выхода на новый уровень, с чем справлялись поцелуи и касания, содеянные во взаимной нежности. — Давайте знакомиться. Дима, это Лиза, моя коллега. И Андрей, её парень.       — Приятно познакомиться, — юноши пожали руки. — Извини, что мы так опоздали. Пробки.       — Ничего страшного. Зато сейчас зайдём без толпы. Пропустить танцы не страшно.       — Ага. Скукота, — отвечает Лиза и тянет Андрея ко входу. — Простите мне это. Я больше всего люблю парное и женское! Галлямов и Мишина — мои главные фавориты. Но они выиграют.       — Тоже так думаю. Пары у нас несравнимо хороши, — Дима прервался, как и другие, на время проверки сумок и билетов: не разболтаешься во время бесконечных досмотров, однако долгий подъём после давал возможность пообщаться: — Жень, а тебе что нравится? За кого болеешь? «За Тутберидзе, и что вы мне сделаете?» — не вслух, но отчётливо про себя. Разбиралась в фигурном катании хорошо, даже лучше, чем можно представить; кроме женского одиночного, с которым её связала Этери, обращалась и к мужскому, и к парам, и к танцам. Самое шаткое — последнее, там вцело следила за Дианой и Глебом, на два последующих сезона остающихся в юниорах, больше же никто не цеплял; из мужчин не могла выбрать фаворита, фанатское «ромашки» характеризовало весь вид, от чего болеть было тяжело и больно. В парах, конечно, нет спортсменов, имеющих силу перешагнуть через мастерство Насти и Саши; ученики Тамары Москвиной не один сезон доказывают, что они — лучшие. Однако им в спину дышали Бойкова и Козловский, для Лизы и Жени тоже фавориты, но в меньшей степени, сами не знали почему; единственный же, кому приходилось отдавать отдельное предпочтение, и всё с вдохновляющих речей Димы, — это Павлу Слюсаренко и его ученикам. Женя не без влияния дружбы с Димой могла сказать, что пары под руководством этого тренера интересны и привлекательны, нравились больше, чем Саша и Дима (Козловский), но их потенциал находился на первых стадиях раскрытия. Павлу пророчат сильнейшее будущее, об этом говорят и ученики, и журналисты, и другие тренеры, что для Жени является объяснением, почему он сотрудничает именно с Этери.       — Много за кого. Из женского — за девочек из ТШТ, мальчики не знаю, а пары — Мишки и ребята Слюсаренко, — девушка сама не распознала момент, когда стала говорить фанатскими фразами. Лиза, судя по её удивлению, тоже была тому поражена.       — Прекрасный выбор среди пар, девочки. Как раз за ними и понаблюдаем после пропущенных танцоров. У нас будет двадцать минут перед прокатами.       — Это мы зря спешили, что ли? — усмехнулся Андрей, но быстро переменился от полученного удара локтем в бок и укоризненного взгляда своей девушки.       — Я сразу на арену пойду, если вы не против. Никто не был против желания Жени. Зачем пошла — думала увидеть Этери раньше соревнований. Лиза то поняла и мешать не стала, побыла с мальчиками до начала соревнований и присоединилась к подруге после окончания перерыва; Этери раньше не вышла, как и не появлялась на публике во время прокатов иностранных фигуристов, которые заняли всю первую разминку. Женя не углублялась в одно желание увидеть женщину, не уподоблялась озабоченной влюблённой, а вместе с компаньонами смотрела выступления — это, без иронии, оказалось увлекательно; через телевизор не передать того чувства, когда болеешь и поддерживаешь, падения принимаешь ближе к душе, а за получившиеся элементы радуешься пламенней. В этих переживаниях и положительных веяниях ты не одинок, вас — целая арена Мегаспорта, не аншлаг, но занятые нижние ряды кипели в своих эмоциях, добираясь до оглушительных аплодисментов и шумных вздохов. Лиза, не привыкшая к посещению таких мероприятий, наиболее явно реагировала на неудачи фигуристов: щурилась, мотала головой, шёпотом могла произнести что-то нецензурное и рассказать окружающим её друзьям, каким же великолепным был выброс прошлой пары. Женя, как и Андрей, переживала всё спокойней, но у девушки всё равно временами вырывалась чуть большая вовлечённость, особенно на идеальных и чистых прокатах, будоражащих до мурашек по телу от смыслов и льющейся зрителям энергии. Кроме поисков Этери всё-таки Женя прерывалась на ещё кое-что — Дима, сидящий рядом, тоже был в просмотре и обсуждениях, однако его внимание к спутнице несравнимо ни с чем, даже с восторгом от фигуристов. Он заботливо предлагал свою куртку, подавал воду, интересовался, не нужно ли купить еды, на что любезно отвечала только Женя, словно все предложения адресованы только ей. Смущает ли? Больше да, но опасное и требующее немедленного прекращения не назревало, Дима держал дистанцию, не надоедал и что говорил — это забота, прозрачная и правдивая, которая, наоборот, девушку подпитывала хорошими чувствами к юноше. Однако любые юноши перестали занимать хоть какое-то место в разуме Жени, когда на шестиминутной разминке к бортикам вместе со спортсменами вышел штаб Этери Тутберидзе. Видно, почему именно под именем этой женщины выступает команда лучших тренеров — властная, гордящаяся собой и элегантно поправляющая непослушные кудри, она выходит из подтрибунного помещения в контакте с коллегами и публикой. Мужчины не отходят ни на шаг, общаются, шутят, явно притянутые её харизмой и обаянием, Этери смеётся и поддерживает разговор, но что видно — держит всех на шаг от себя. Нет флирта или превышенного любопытства, профессиональное на профессиональном, обозначенное самой женщиной; но Тутберидзе определённо тает на долю времени под крики с трибун: «Этери Георгиевна, вы лучшая!» — и Женю тоже эти слова трогают. Гордится, очень гордится, без преувеличения назовёт себя самой верной фанаткой, влюбляющейся неразрывной цепью, обвивающейся вокруг сердца. Только она, Женя Медведева, знает, какой же другой бывает Этери Тутберидзе. Девушка смотрит чуть левее и, кажется, встречается глазами с Павлом Слюсаренко. Физически — невозможно, непреодолимое расстояние, но он смотрит на трибуны, прямиком туда, где сидит Женя, а она не может свести с мужчины взгляда. Этери остаётся от Павла по правую руку, и Слюсаренко — уникальный на сегодня тренер штаба, с которым общение минимально и отогнано даже от рабочей формальности. Не смотрят, не говорят, не подходят ближе десяти шагов, но Этери волнительно прикусывает губы, а Паша, опустив голову, потирает свои руки без попытки избежать компании Тутберидзе. Пары откатывают с непредсказуемым исходом. У Бойковой и Козловского завалены прыжок и выброс, что дало преимущество закрепиться на втором месте ученикам Паши за безошибочным прокатом Саши и Насти. Восемь пар — утомительно, что на перерыве Женя вышла в коридор вместе с Лизой, Андреем и Димой, но двадцатиминутная пауза обещала наполниться не только обсуждениями.       — У меня есть для вас небольшой… Э… Подарок. Если это можно так назвать. Пойдёмте.       — Дима, нас же не повяжет охрана? Я бегаю хорошо, но сегодня точно не в настроении, — подшучивая, Лиза всё же шла за парнем вместе с Женей и Андреем. Они вышли на лестницу, по ней — вниз.       — Мы что, в подтрибунку идём? Жене никто не ответил. Андрей съязвил, мол, подарок выглядит пугающим, но Дима, затеявший это, многозначно игнорировал любые словесные выпады. Беспроигрышная версия Жени окончательно подтвердилась с открытием дверей после пары брошенных фраз охраннику; подтрибунное помещение — это длинный коридор, стены которого рябили дверьми в раздевалки и гримёрные. Фигуристы выбегали, хлопая дверьми, большую суматоху переживали девочки, их выход на лёд меньше, чем через час. Расслабленные переговоры с непостоянными собеседниками были среди уже выступивших, к диалогам присоединялись иностранцы, с которыми иногда было сложно выстраивать коммуникацию: танцоры в ограниченности знания английского языка на пальцах доступно переводили предложения, и на них старания что корейцы, что американцы кивали в долгом: «А-а-а».       — Ты нас привёл в подтрибунку, чтобы мы коридор рассмотрели? Классный, — Лиза осматривает помещение и не сдерживает подкола.       — Сейчас всё узнаете. Только прошу вас: не подходите к девочкам и мальчикам, они готовятся и общаться не настроены. У Жени сердце перестало быть на месте, в висках постукивало от перенапряжения — так билось одно стойкое за несколько недель желание после разлуки увидеться с любимым человеком. На каждую открытую дверь — дрожь и неотрывный взгляд, искала среди мечущихся спортсменов, порой совсем не слушая своих друзей. Лиза быстро на то придумала вариант, как избавить Женю от лишних расспросов — стала беседовать в два раза больше, вела Андрея под ручку и останавливалась у фотографий, расспрашивала Диму как главного знатока. Никакие картинки и вопросы не представляли для Жени ценность, как и не хотела бежать за автографом Камилы или Ани, делать селфи и признаваться в симпатии. Однако Этери всё не появлялась, и её отвлекли от ожидания тем «подарком», ради которого Дима и завёл всех в недосягаемый зрителям уголок: Саша и Настя вышли из раздевалки, переодевшись в спортивную форму, и, как то было странно, шли к Диме. Рукопожатие, объятие, «привет, как дела» между собой, первые минуты на «посторонних» только поглядывали, желая познакомиться — проводником сегодняшнего знакомства и был Дима; он, обернувшись к друзьям, указал ладонью на каждого и назвал по имени.       — Вот и ваши главные фанаты, о каких я говорил.       — Приятно познакомиться, — повторяли друг за другом, пожимали ладони, Женя рядом с ними механически, сжато, с выдавленной под усилиями приличия улыбкой и непостоянством ищущего взгляда;       — Девочки у нас очень скромные, — поддерживает разговор Андрей, — не часто оказываешься в одном помещении с таким количеством фигуристов… Вы же легенды!       — Спасибо-спасибо, — Настя махнула ладонью, сплошная скромность и стеснение, перед фанатами они вели себя сдержанно, но обстановка была правда необычной, — вы же хотели с нами сфотографироваться, да? Автографы мы вот оставили вам.       — Да, очень хотели. Реплика Лизы стала первой в импровизированной фан-фотосессии, на которую она в прямом смысле подтолкнула Женю. Осторожно, касание до плеч, чтобы сделала несколько шагов вперёд к Саше и Насте; Дима попросил пару минут и куда-то отошёл, чем добавил ещё больше неловкости в первую очередь для Жени. Стояла между ними двумя и не знала, куда себя деть, окаменелая поза «солдатика» и недрогнувшие мускулы для образа огненной танцовщицы были сравнимы с болезнью. Лиза, главный фотограф, пыталась подправить неповоротливую реакцию подруги, подбивала шутки и специально по-глупому просила всех улыбаться. Для Насти и Саши — проще, чем для Жени, но мука в минуте позирования для фото окупилась ей в дорогостоящем удовольствии.       — Здравствуйте, Этери Георгиевна. Приветствие Насти — последнее, до чего дотянулся слух Жени. Что после оглушалось звонко идущим строем сердца, вместе с кровью пускающем по по телу тёплую нежность. Подкинуло подпитку то, какой она увидела Этери: подумала тоже поздороваться и пройти дальше, но, заметив знакомые лица, остановилась. Оглянула. Не показалось. Одно на видимых эмоциях — что вы здесь делаете? Однако раскат удивления растворялся, открывая под своими льдами то же тёплое и нежное, что играло на губах и плескалось в широких зрачках на янтарном ободке. Уже сравнялись — Женя наклонила голову и заулыбалась ещё в большей доле самоликования: сюрприз для Этери удался. Остальные, знающие женщину в рабочем контакте или нет, уверяли себя штампованной мыслью — такой Снежную королеву не видели никогда. Так обескуражены, что не могли подобрать догадки, самые немыслимые предположения и то не становились червями в мыслях. Самая понимающая здесь, Лиза, наощупь подбирала предел неоднозначных переглядок и громкого молчания.       — Можно с вами сфотографироваться? Если вы не спешите, — Женя переходит в приемлемый вид «кумир-фанат», такой резкий переброс лишает остальных остатков взаимного непонимания: будь Этери знакома с девушкой, точно не стал бы между ними складываться разговор о фото.       — Да, давайте. Будь опоздание действительностью, забыла бы об этом и осталась с Женей. Потому что хотела — коснуться её плеча и прижать к себе в чувстве высокой привязанности и отмирания тяжести разлуки; Женя здесь. Больше ничего не надо. Этери наклоняет голову в сторону девушки, ощущая первое прикосновение к спине, раскрытая ладонь ведёт по пояснице к талии и задерживается там в полуобъятии. Обе — вне этого коридора и окружения. Осязаемы только прикосновения, теплота рядом стоящей и одно её присутствие; отпустить друг друга — испытание, были уверены, что встретятся сегодня же, но притянулись магнитом, и Женя прикладывала все усилия, чтобы не сделать контакт ещё более тесным, не добавить вторую руку, держа её чуть ниже груди и сплетая пальчики на боку любимой. Этери это положение «нельзя» разделяет в полной мере, покусывает губу, горя желанием от мысли, что ими можно прикоснуться к макушке головы, а потом отойти меньше, чем на шаг, дабы сократить расстояние в другом положении. Добраться до сладких хаотичных поцелуев, которые фейерверком терзают кожу, заслушиваться шумным и сбивчивым спутанным дыханием и прижать к себе вплотную до давления на рёбра, чтобы больше не отпускать никуда и никогда. Однако реальность — иная. Распускают руки и отходят. От Женечки: «Спасибо-спасибо» — и демонстративное притяжение к разговору с Андреем, но через его плечо продолжала невзначай секундно смотреть на Этери, фотографирующуюся с Лизой.       — Ещё раз спасибо, — благодарит Женя в конце их короткой встречи.       — Не за что, — Этери кивает и спешит на аренду: девочки начинают свои прокаты. Видно — другой настой, стала определённо счастливей и вдохновлённей, уходила с такой улыбкой, какую нельзя было увидеть ни в эфире, ни на фото. И всё благодаря и ради одной. Дима вернулся с цветами для Саши и Насти, не мог прийти к ним с пустыми руками даже с душевными поздравлениями. За эту встречу ему сказали слова признательности все, но Женя переживала больший подъём, находилась в своём мире на недосягаемой возвышенности. Туда на настоящий момент не пропускала и Лизу, переживала сначала для себя, и чем могла делиться, обязательно рассказывала. Лиза всё понимала и за обозначенную границу не заходила.       — Так, ну мы пропустили девочек первой разминки, но вроде там никого из супер известных не было. На трибунах стало больше людей, но Женя перестала быть частью этой вселенной. Она достала из сумки телефон, где на экране уведомлением висели сообщения.       — Твой сюрприз удался, спасибо, что приехала. Это было неожиданно, но подняло мне настроение после парников. Точно могу сказать: никто сегодня мне не испортит настроение. В перерыве подходи в подтрибунку, там увидимся.