«Знакомство с тобой было
настоящей катастрофой,
но каждый день я благодарю
Джеля за эту катастрофу».
— Матиас Хельвар.
* * *
Длинные вьющиеся каштановые волосы разметались по полу. Женское фигуристое тело лежало в луже собственной крови. Голова откинута назад, а взгляд зеленых глаз устремлен в никуда. К горлу Матиаса подступала тошнота. Казалось, будто его сейчас вывернет наизнанку. Он стоял там, где-то на краю света, покачиваясь над бездной, которую люди величают отчаянием. Смотрел во тьму, поглощавшую в свой омут, не давая возможности вдохнуть кислорода. Или это он просто забыл, как дышать? Для него в тот миг перестал существовать весь мир. Будто с ее смертью умер и он сам. Однако слова эти можно в расчет и не брать, глядя на глубочайшее горе Матиаса Хельвара. В его случае, само слово «смерть» лучше не использовать для придачи живописности. Сам он дрожал, словно его бил сильнейший озноб, и крик ужаса выходил из него, что демон, заполоняя собой все пространство вокруг, наполняя его Преисподней атмосферой. Находясь в тот момент с Матиасом, ни в коем случае нельзя было встречаться с ним взглядом, ведь иначе ни одна человеческая радость больше не сможет воодушевить на великие дела. Хотя что там, получится ли вообще брать в руки зубную щетку, готовить себе завтрак, протирать пыль, если, сам и не встретившись лицом к лицу со смертью, видел, как еще живой, полный сил и энергии, увядает вместе с убитой на глазах? После такого смысл не то что жизни теряется, а вообще всего. Смысла вообще больше не существует. Нет такого понятия, как «я живу ради нее», «у меня есть высшая цель», «я добьюсь, чего желаю», нет, просто нет. И чтобы ощутить подобное, надо либо самому пережить утрату близкого человека, либо вовсе не рождаться на свет. Капитан корабля — молчаливый хмурый красавчик, который не был загадочным или обаятельным, но являлся человеком, внушающим свое превосходство над другими, сейчас бросился к телу, истекающему кровью. Убийца не остановилось на ножевом ранение в живот и, видимо, чтобы наверняка, решило еще и горло перерезать. Существо, что прикончило девушку, ни разу не обратило внимание на былой чудесный блеск ее локонов, что всегда пахли пряностями… И обладательница их имела еще и тело, намазанное словно медом, однако сейчас оно скорее походило на дешевый манекен, производителю которого не хватило денег на нормальный цвет кожи. Какой бы ты ни была красивой при жизни, после смерти все равно становишься разлагающимся трупом. Эта девушка была его коварной харизматичной любовницей, умеющей выслушать леди, способной открыться ему безо всяких на то уверений в том, что будет понята, женщиной, его будущей женой. И все эти личности были в одном человеке, вступая в симбиоз, который порождал прекрасного человека, от которого у Хельвара была зависимость. И ведь так всегда и происходит, наркоман понимает, что не может жить без запрещенных веществ только тогда, когда уже существовать без них невозможно. Но как бы романтично это нетзвучало, тогда Матиас не перебирал в голове всевозможные описания возлюбленной. Губы посинели, кожа побледнела, а кишечник начнет гнить уже завтра, распространяя этот процесс по всему телу. Он трясся над телом. Потянулся к ней рукой, чтобы притронуться к ее лицу, закрыть глаза, но не мог прикоснуться. Физически ощущал, как мозг не справляется с только что полученной информацией. Услышал, как сзади к нему кто-то приближается. Обернулся, увидел, что это Николай. Заорал на него, чтобы он проваливал, на что тот почти что шепотом обронил, что опасно находиться в такой близости к мертвому телу, ведь медика у них больше нет и нормальной медицинской помощи тоже ему больше никто оказать до конца путешествия не сможет. Но Матиас не воспринял эту информацию всерьез и, чувствуя гнилой запах, испытывая инстинктивное желание его не вдыхать, отпрянуть, все равно не поднялся. Сломанный и потерянный Хельвар все равно мог заставлять себя делать то, что считал правильным. Он должен был с ней попрощаться. Капитан корабля не смог спасти ее, но должен был… Должен был сделать хоть что-то! С закрытыми глазами Матиас притронулся своими дрожащими губами к ее устам. Ему хотелось прошептать в них: «Не умирай», — но вдруг все померкло и потеряло значение. Бескрайний космос их окружал. Он мог бы направить корабль в сторону черной дыры, и никто бы ему не смог помешать. Сдохли бы те неземные твари и он вместе с ними, и все бы закончилось. Погибли бы и оставшиеся восемь невинных людей, но во всем этом была хоть какая-то справедливость. И плевать ему было, что справедливостью это было бы только для него. А что сейчас? Она не должна была умереть. И мысль эта словно молотом била по мозгам молодого мужчины, сокрушая его без остатка. В звенящей тишине узкого, не особо большого, белого коридора Матиас закрыл врачу его космического судна глаза. А затем зарыдал. Выглядел он при этом жалко и одновременно пугающе. Когда Александр Морозов зашел в кабинку капитана сообщить им еще об одном убитом, через секунду добавив, что это была убитая, мистер Хельвар и предположить не мог, что ей окажется она. Капитан представил, что умер, и на мгновение ему полегчало.* * *
Снаружи заведения всюду сновали роботы, самые усовершенствованные, и всюду находились современнейшие технологии, радовавшие глаз. А сами они сидели в убогом кафе, которое называлось «Еще не космос, но еда — космическая». Когда Нина увидела вывеску, она рассмеялась, не стесняясь людей вокруг, и сказала, что хоть это и моветон, зато запоминающееся название. У них были деньги на место получше, но там бы они чувствовали себя не в своей тарелке. А тут были неплохие блюда, да и для места такого уровня, заведение могло похвастаться стерильностью и чистотой, хоть и немного излишней. Однако может ли чистота, вообще, быть излишней? Но сверкающий пол, видимо, помытый чем‑то, что содержало большой процент хлора навело Хельвара на мысль, что да, даже чистота приятна человеку лишь до того момента, пока от нее не начинают слезиться глаза и раскалываться голова. — Думаю, полет пройдет нормально, — без особой живости высказался он. Они уже расправились с основным блюдом и теперь приступили к горячему напитку. Сам Хельвар имел норвежские корни и родился в Норвегии, но воспитан был в американском сиротском приюте (родители его погибли в авиакатастрофе), однако русская привычка Нины пить чай пришлась ему по духу. Девушка и парень постоянно пили его. Ему уже казалось, что кроме чая не существует другого питья. Она посмотрела на него с едва сдерживаемой улыбкой и воскликнула: — Да ты прикалываешься! От ее радостной интонации у Матиаса внутри словно щекотно стало. Так приятно было видеть Зеник взбудораженной, наблюдать за тем, как глаза ее горят и сверкают, в то время как самому юноше было несвойственно испытывать какие-либо эмоции на грани их апофеоза. — Почему это я «прикалываюсь»? — спросил у нее Хельвар, не ожидая услышать внятное объяснение. — Да потому что полет будет невероятный! — под конец своей фразы она прикусила губу, пытаясь успокоиться. — Когда я чувствую, что назревает что-то невероятное, мне так и хочется объявить об этом миру… — прошептала Нина. Матиас поднес чашку чая ко рту и чуть отхлебнул. Девушка тем временем вскочила и, встав между столиками, обратилась к трем другим посетителям кафе: — Что, по вашему мнению, господа, может заставить человека умереть от счастья? Три молодых человека, возможно, находящиеся на стадии получения высшего образования, которые только что вернулись с полета на Марс (туда сейчас часто возили студентов институтов точных наук), слабо ей улыбнулись. Матиас тем временем продолжил хлебать свой напиток. Сейчас не было смысла уверять ее в том, что то, что она делает — нелепо, так что он обдумывал, что ей скажет, когда та вернется за стол. — Не знаю, может, много денег, — предположил высокий в очках с круглой оправой и синих джинсах. — Ответ может быть любым, — сказал смуглый с черными, как уголь, волосами. — Ответ неверный, — певучим голосом пролепетала та, что любила устраивать шоу на публике. Нина — особа экстравертная, иногда Хельвару даже чудилось, что останься они во всем мире одни, ей бы это далось тяжело. Конечно, глубинные чувства к нему, но... общение с обществом делало ее живой. И сейчас его особо поражало, хоть это и было обыденностью, что молодые люди ответили на ее наивный, детский, глупый, слишком поверхностный вопрос. Такие вещи не спрашивают в любое время, когда захочется. Матиас, возможно, даже считал, что чтобы озадачить подобным кого-либо, нужно тщательно его к этому подготовить. Но, вероятнее всего, это просто он придавал такое большое значение словам Зеник. — Ну давай, — поторопил ее кучерявый блондин. — Полет на экзопланету с любимым человеком! — восторженно ответила Нина. И не дожидаясь того, что скажут на это парни, вернулась к своему возлюбленному. Те же запротестовали, мол, слишком банально. Она показала им язык и повернулась лицом к Хельвару. Он вспыхнул красным цветом от ее заявления и забыл, что именно хотел предъявить, а также о своих пространственных размышлениях. — Ты покраснел, Матиас. «Ни стыда, ни совести!» — возмутился парень. — Кстати, как твой новый помощник – второй пилот? Капитан выдохнул. Хочет сменить тему — чудесно. А разговоры о том, что между ними, пускай подождут. — Он показался мне слишком напыщенным, но, кажется, он хороший человек, — ответил Матиас. На самом-то деле, Николай Ланцов — новенький в команде Хельвара, который был ему необходим, но после их разговора капитану казалось, что светловолосый русский с изысканными чертами лица заболтал его и заставил взять на работу. Многие люди, которые учат английский язык, стесняются своего акцента, однако человек, о котором шла речь, видимо, ставил больше на свою харизму и приятный голос, а не на произношение и грамотную иностранную речь. Матиаса многое смущало в этом индивиде, но вариантов было не так уж и много (их вообще не было), а без второго пилота уж совсем никак нельзя. — Интересно с Ханной, конечно, получилось, — вероятнее всего, такая резкая смена темы разговора по инициативе Нины была вызвана суховатым ответом Хельвара насчет Николай Ланцова. Ханна — это бывший член экипажа пассажирского корабля. Второй пилот и бывшая помощница капитана. Матиас не смог сдержать раздраженное фырканье. Нина закатила глаза. Ее так и тянуло за язык, чтобы сказать: «Да не спала я с ней!» А вот Хельвар не стал осторожничать. — Считай, что я ее уволил. Между ними повисло неловкое молчание. — Прости, — вместе не сдержались оба. Затем примирительный смех. — По-моему, она уволилась по семейным обстоятельствам. И за это я ее уважаю, честно, — добавил от себя Матиас. Нина ухмыльнулась. Они заплатили за свой прием пищи. Зеник предложила отправиться в номер отеля, где пара забронировала комнату. До отправления еще ночь, так что они бы успели насладиться компанией друг друга. А потом работа. Матиас — капитан. Нина — врач. И хоть в большинстве своем пассажиры и члены экипажа приходили к ней с обыкновенной простудой и головной болью, иногда случалось нечто пострашнее. Так что отлынивать она не собиралась и планировала хорошо выполнять свои обязанности.* * *
Матиас с опухшим лицом и головной болью смотрел на Николая, Александра и остальных оставшихся живых. Ближайшие двадцать минут присутствие русского или коренного норвежца за управлением судна не требовалось. Хельвар не был уверен, что этого мизерного времени хватит ему, чтобы сказать все, что он хотел. Прошло не больше двух часов с момента обнаружения трупа Нины. Его рвало изнутри от самой мысли, что сейчас он должен произнести речь в честь любимой и, здесь, среди этих людей, будет ее убийца. Этот темный силуэт, на чьей совести была смерть Зеник, словно бы оставлял отпечаток на всех собравшихся. Матиас вполне мог задаться вопросом, по какой причине сука, прикончившая Зеник, не вымазана ее кровью. — Я… — сжимая зубы, вцепился он пальцами в листок бумаги. — Капитан, может… — «потом», но Николай не стал договаривать. Он был дерганным, что не было свойственно этому высокомерному говнюку с благородной ноткой в образе мыслей и поведения. — Я любил Нину Зеник, — так он начал свою речь. Пробовал читать с листка, куда набросал пару фраз, а потом стал говорить от себя, все больше и больше обвиняя абсолютно всех в смерти своего бортврача.* * *
Нина была сверху. Капельки пота стекали с нее. Грудь оголена, а сама она еле связывала слова в предложения. — Матиа-а-… У девушки кружилась голова, а перед глазами все маняще хотело кануть в небытие. Хельвар еле успевал дышать. Он чувствовал, как все знакомые ему человеческие эмоции: стыд, смущение, наслаждение — сливаются в единый клубочек удовольствия, который теплом внизу живота разливался по всему телу. Нина взяла его ладони в свои руки и положила их себе на бедра. Ладони Матиаса были тёплые, но при этом обжигали кожу Зеник. На ней после его прикосновений наверняка останутся следы. Она была настолько увлечена процессом, что даже стук в дверь не заставил её остановиться. — Нина, — как после пробуждения ото сна проявился голос Матиаса. Зеник лишь недовольно слезла. Она знала, что Хельвару некомфортно даже обнимать её при людях, так что не стала разыгрывать сценку, как из какого-нибудь идиотского современного романтического романа. У Матиаса всё поплыло перед глазами. Обнажённый, он встал с кровати и, не оглядываясь на Нину, молча стал натягивать одежду. Нижнее бельё, брюки, футболка-поло. Быстро, оперативно — так, как учат в армии. Именно его прошлое привело его к Нине Зеник. И хоть эта мысль вызывала в нём отвращение, ведь как можно его мрачное, бессмысленное былое существование связывать с ценной, неповторимой, такой светлой, как лучик солнца, Ниной, он всё равно не отрицал этого. Являясь в прошлом участником военных действий, потеряв немало друзей на поле боя, убивая, потому что так приказывали, при этом видя нежелание сражаться во врагах, он ненавидел правительство Америки, которое заставило его отправиться на другой материк, вдаль от дома, и пока в России назревала революция с живой святой в главной роли, он должен был обстреливать с неба или же прямо там, высоко над землей, китайских солдат. Он остался живой и это уже было чудом. Как только Матиас вернулся домой и оплакал всех своих погибших товарищей, тут же продал квартиру, взял накопленные деньги (он долго обдумывал эту затею) и приобрёл небольшое грузовое судно. Стал бороздить просторы космоса, но и там ему слаще не стало. Одиночество съедало его изнутри. Решил, что если он и дальше продолжит проводить своё время один, то просто сойдёт с ума. И хоть Матиас никогда не был особо общительным, он точной такой же человек, как и все остальные. Ему нужно общение с людьми. И Хельвар, неплохо заработав с перевозки грузов, приобрёл уже пассажирское судно. — Здравствуйте, извините за беспокойство, — уставшим голосом обратилась горничная к Матиасу. Это была женщина средних лет, в темно-синих брюках, такой же жилетке и белой рубашке. Рукава закатаны по локоть, а волосы убраны в аккуратный пучок. Матиас своим кивком обозначил, что готов выслушать женщину. — Ресепшионист сказал, что внизу в холле к нему обратился некий молодой человек, не назвавший себя и попросивший передать Матиасу Хельвару, у которого забронирован здесь номер, что ему нужна с ним аудиенция. У горничной был приятный, чуть с хрипотцой голос. Когда она закончила говорить, капитан, предполагая, что женщина этого не знает, все равно задал вопрос: — И что ему от меня нужно? — Боюсь, этого мне не сказали. Из соседней комнаты раздраженно простонала Нина. Матиас поблагодарил горничную, и та ушла без лишних вопросов. Хельвар стал надевать носки, а затем и обувь. Спустившись по лестнице с пятого этажа на первый (Матиас никогда не терял возможности размять мышцы, так что редко пользовался лифтом), стал оглядываться в холле. Отель находился в тридцати минутах езды от космопорта и, в основном, останавливались там служащие космодрома или же те, кто не был еще готов вернуться в свой дом после необычайного путешествия в космос (это был самый распространенный вариант). Холл представлял из себя небольшое помещение с теплым светом, желто-оранжевыми стенами, красными диванчиками и регистрационной стойкой. С мужчиной сорока лет беседовала красиво седеющая бабулька. Больше в холле посторонних не было. Взгляд Матиаса тут же упал на парнишку, который по очереди хрустел каждым пальцем, озабоченно смотря на цветок в углу помещения. Хельвар подумал, что ему лет двенадцать и решил, что это какой-то розыгрыш. Было слишком очевидно (даже уточнять это стыдно), что, если человек не называет своего имени, скорее всего, у него явные проблемы. И скорее всего, с законом. У него были рыжевато-золотистые кудрявые волосы, бледная кожа и голубые глаза. И когда он поднял на него свои глаза, тут же встрепенувшись, Матиас перевел взгляд на мужчину и старушку у регистрационной стойки, а затем ткнул пальцем в сторону выхода. Парнишка подскочил с места, привлекая к себе внимание. — Вам подсказать что-нибудь? — учтиво и вежливо обратился к Хельвару ресепшионист. — Благодарю, ничего не нужно. Мужчина тут же потерял к нему интерес и продолжил беседовать с пожилой женщиной, которая строила Матиасу глазки. Когда он вышел на улицу, парнишка уже был там, на нем был хлопковая белая рубашка, вязаный серый жилет и бежевые брюки. Через плечо была перекинута коричневая сумка. — Что ты хочешь, малец? Уже стемнело. Рядом с ними стояло в своем величие могучее дерево. На территории хостела были расставлены белые фонари, а также сделана специальная дорожка для людей из камней. По территории в это время уже никто не гулял, так что они были предоставлены сами себе. — Мистер Хельвар, я бы хотел приобрести билет на завтрашний рейс, — певучим мелодичным голосом ответил парнишка. — Этим занимаюсь не я, а мой менеджер. Да и как-то поздновато для покупки билета, не думаешь? — Да, я понимаю это. Но… — он отвел взгляд, некоторое время помолчал, а затем продолжил, — менеджер запросил документы и… «Как глупо, можно было бы хотя бы отработать то, что собираюсь говорить» — злясь на себя, думал юноша, но на деле у него просто не было времени на то, чтобы крутиться перед зеркалом, вторя одни и те же слова, что в самом разговоре все равно бы улетучились из головы. — Ясно, — лишь и ответил Матиас. — Я не жду от Вас понимания, капитан. Но хочу лишь сказать, что душа моя чиста и сам я ни в чем не повинен. Документы я не смог показать Вашему менеджеру, потому что он должен был пробить их в базе данных, и тогда бы меня, скорее всего, нашли и… — он не смог договорить. Слишком нервничал. — И…? — И убили. — Кто тебя убить-то хочет и почему, если ты ни в чем не виноват? — Вот, — он протянул ему свой британский паспорт. Матиас помедлил, а затем принял его в свои руки. — Уайлен Ван Эк, 2207 год рождения, тебе шестнадцать, верно? Гражданство у тебя британское и что дальше? — Проблема в моем полном имени, — судорожно пробормотал Уайлен. «Ван Эк — должно быть я где-то слышал эту фамилию, возможно, это тот британский чиновник, который еще и филантроп, но тогда вообще ничего не понятно,» — у Матиаса было слишком хорошее настроение, да и этот Уайлен наверняка совершил меньше преступлений, чем Хельвар. Он был убийцей, так что пасть ниже того дна, на котором находился он, казалось ему невозможным. — Деньги есть? — Да. — Осталось место в комнате для двоих. Вообще это было не совсем правдой. Николай еще занимал комнату для двоих и при этом сказал, что не потерпит, если к нему кого-нибудь подселят, даже из экипажа. Уайлен не то что бы расстроился из-за этого, просто стал думать о возможные казусы. — Плевать, главное, чтобы я живой остался.* * *
Николай находился в рубке, когда Матиас зашёл туда, чтобы поговорить с ним. — Так больше продолжаться не может, я оповещу АПБ (агентство планетарной безопасности). — Боюсь, но это невозможно. — Ты не понял меня, Ланцов, это не вопрос. Между ними повисла напряженная тишина. Матиас три часа назад лишился смысла своего существования, и он знал, что, если бы не дурацкая миссия Николая Ланцова – символа революции в России — возможно, у инопланетян попросту не было бы возможности для совершения убийства его будущей ранее и мертвой ныне жены. От макушки до пальцев ног прошелся импульс зарождавшейся злобы Матиаса. Прежде чем ошеломить и обезоружить Николая, капитан корабля достиг предела того, сколько человек может иметь в себе боли. — НИНА ЗЕНИК УБИТА ТВАРЯМИ С ДРУГОЙ ПЛАНЕТЫ! — прокричал Матиас, падая на колени. Всё его существо рвалось навстречу ужасному и прекрасному безумию отчаяния, когда не знаешь уже, что тебя держит в этом мире. Это была констатация факта, но иногда, чтобы убедиться, что всё взаправду, люди прибегают к таким простым методам. — Я не хочу причинять тебе ещё большую боль… — начал Николай, когда подошёл и встал над Матиасом, — но ты — эгоистичный ублюдок.* * *
После разговора с Уайленом Ван Эком Матиас вернулся в номер, где уже заснувшая Нина, возвращала его своим видом в воспоминания о только что проведенном совместном времени. Ему стало так стыдно и неловко перед ней. Матиас не желал выглядеть в чьих-либо глазах, а особенно в её — похотливым качком. Но при этом он не чувствовал себя гадко, будто сделал что-то аморальное. То, что было между ними — наивысшее проявление чистоты души и мыслей. Хотя опять же… Стоящие соски Нины от возбуждения выглядели так грешно… А теплота, собирающаяся внизу живота, казалась ему словно сладкой пыткой в наказание за его грехи. Изначально на борту уже пассажирского корабля было, не считая его, два члена экипажа. Давид Костюк и Хэршоу (по сути, просто бездомный, который хотел добраться до Марса «зайцем»). Первый — бортинженер, а второй — что-то типа обслуживающего персонала. Матиас согласился предоставить ему бесплатно комнату на корабле, еду и всё то, что является жизненно необходимыми потребностями человека, если тот будет работать на него. Тот согласился. Давид же — гений инженерии, профессионал своего дела. Когда Матиас объявил о том, что готов начать проводить туристические, пассажирские рейсы — Костюк объявил, что АПБ не дадут им разрешение, если на борту их корабля не будет врача. И вот когда они летали до Марса, на тамошнем космопорте Матиас и повстречал Нину. Она была вся в слезах. Такая страдающая и обаятельная. Казалось, что в каждом её жесте и движение было нечто коварное, но на деле лишь пленительная искренность. Нина рассказала тогда ещё незнакомцу, красавцу норвежцу, бывшему американскому солдату, что с ней приключилось. И вышло всё весьма кстати. Нина — врач общей практики, была направлена в военный госпиталь, заботиться и подлечивать раненных русских солдат. При первом удобном случае она решила сбежать и отправиться в космос, а лучше на любую экзо-планету к неземным расам. Однако у неё не было денег и нечем было оплатить даже билет до Земли. Белое, тяжелое одеяло прикрывало грудь и остальное тело, видны были лишь плечи. Матиас подумал о том, как же ему повезло, а затем ощутил накатывающую усталость. Завтра рейс. Стоило выспаться. Однако он и не знал, что череда принятых им решений невозвратимо разрушит его жизнь. Ярко-красный полыхнет в своем великолепие перед его глазами и со страхом неминуемого конца наступит крах его души.