Меланхолия, свобода, память и прочие абстракции

      Не его ли тень крадется по островерхим камням? – Стоило бы заранее спросить, но проясним сейчас. Несу ли я какую-либо ответственность в случае смерти моего племянника? – шелестел сзади низкий голос, говорящий, почему-то, с моей спиной.       Соленые земли в пределах видимости, точнее место вокруг руин, было очищено мной лично, и единственно неизменной бедой здесь оставалась соль, хрустящая под ногами, взвивающаяся ветром с моря и покалывающая щеки. Вьюга и низко осевшие облака у подножия Драконьего Хребта спрятали гору, накрыли ее саваном под цвет серого неба, так что черные невыразительные скалы под ним еле видны. На подступах к руинам плескалась мутная вода. – Как бы тебе сказать, – раздался голос слева, мягкий и неуместно бодрый. – Юридически выражаясь, нет, так как ты не являешься его опекуном, однако… как неравнодушная гражданка, я говорю вам, что идея с самого начала мне не нравилась. Он же маленький.       У камня, почти в моих ногах, сидела Гань Юй, меланхолично растирая пальцами комочек мха. Когда я ослабил хватку, чтобы размять кисти, древко копья случайно ударило ее по локтю, отчего она вздрогнула. – Ой! Извиняюсь, – сказала Гань Юй, в пол оборота косясь в мою сторону.       Как по команде, засуетились и повернули голову поочередно еще трое: те, кто пришли поддержать своего друга. Поначалу шумные, болтливые, ободряющими похлопываниями по спине провожающие его – сейчас же в почти траурном молчании они сидели на траве. – Это он? – снова возникла Янь Фей, прикладывая ладони козырьком ко лбу. Она постучала носком туфли по земле и оглядела всех сидящих, деревья, камни, ползающих под ногами ящерок, но никак не линию горизонта. – Нет, не он, досадно. Как зовут его родителей, еще раз, и адрес тоже не помешало бы напомнить?       Один из товарищей, тот, что с темными волосами, что-то невнятно прохрипел, но этого оказалось достаточно: Янь Фей кивнула, а после неплодотворных поисков листа бумаги сделала пометку на запястье. Она подула на руку – «так-то лучше» – и помахала ей в воздухе, глядя, почему-то, на меня. – Все экзорцисты проходят инициацию, или же это причуда… – Янь Фей замолкает, но я догадываюсь, сколько моих громоздких титулов она перебирает в голове, выбирая подходящий моменту. – Понимаете, у каждого Адепта свой стиль. И избравшие Охотника на Демонов в учителя обязаны делать вот это. Кто знает, доводилось ли Шень Хэ проходить ту же самую инициацию? – Нет, – отвечает она, и хоть тема, потенциально, хороша для обсуждения, холодный тон Шень Хэ этот потенциал безжалостно уничтожает.       Все снова поворачивают головы. Мы, должно быть, выглядели, как подобие терракотовой армии, только партизанской: каждый стоял, как попало, или сидел, где хочет. Вот все напряженно замирают, потом – неуверенный взмах руки, волнообразное переминание с ноги на ногу, вздох, и снова замерли. Холодные тени растягивались за нашими спинами, как плащи из прозрачного тюля, но Солнце не спешило прятаться: оно тоже хотело увидеть, чем все закончится. – Он сам это предложил, верно? Чунь сказал, что попросил провести ему обряд посвящения, – непривычно серо произносит Ху Тао. – Вроде как, его не принуждали. – Верно, – сказал я. Половина находящихся здесь вздрагивает и неуверенно посматривает на меня, как будто до этого я говорить никогда не умел. Мне хотелось быть собранным, но я перестарался, из-за чего моя мрачная сосредоточенность теперь казалась комично-преувеличенной.       В волне их замешательства я скосил взгляд в сторону, туда, где из воды вырастают острые скалы, и заметил всполох белого, меня натолкнувший на вполне однозначный вывод. Это заметила и Гань Юй. Такое неожиданное наблюдение становится поделенной на нас двоих тайной: мы оба без слов поняли друг друга. Я отмахнулся от нее, мол, «я разберусь», но Гань Юй теперь взвинчена до ужаса, сидит, словно у нее копье на месте позвоночника, и, кажется, коснись я ее, она взорвется.       Я выдохнул облачко пара, потирая покалывающий нос, и кивком головы указал окружающим смотреть в сторону. Оттуда послышались крики, один отчетливый голос, и все сидящие тут же ожили, потянулись, послышался взвизг и вздох облегчения, такой тяжелый, как будто этот кто-то сдерживал дыхание все время. – Это что! – кричит Ху Тао на выдохе, отчего получается сиплый свист. – Дыхание замерзло!       Сначала влажная трава одевается в иней, а после корочкой покрывается запруда у ручья. Все мы становимся свидетелями того, как виновник мероприятия стоит на горе из камней, возвышаясь над нами, и настолько беззащитно сжимает рукоять меча, что у меня возникает неожиданное желание за него помолиться: Чунь Юнь, раскрасневшийся, с влажными и прилипшими ко лбу волосами, захохотал, уж надеюсь, не в приступе маниакального бреда, и уронил меч на землю, пока Крио энергия хаотично потрескивала в воздухе, зябко заползая под одежду.       Он позволил ораве своих поклонников и тетушке подхватить его, чуть не разорвать на памятные сувениры и даже расцеловать. С благодарностью посмотрел на Гань Юй, которая молча оттащила его меч и приветливо помахала. Что-то воодушевленно сказал Шень Хэ, и та, вот уж неожиданно, расплылась в широкой улыбке умиления, с которой взрослые обычно обращаются к капризным младенцам. Чунь Юнь обнял своего друга, чье лицо к тому моменту приняло вызывающий опасения зеленый цвет. Он словно отбросил все, что увидел, как только показался на этой скале, или же разыгрывал показную браваду насмерть испуганного парня. Но, когда Чунь Юнь вскинул кулак под вскрики товарищей, мои трактовки и интерпретации развеялись окончательно, это было по-юношески броское и наивное торжество победы.       Я понял, что и сам стою на ногах, участвуя в бурных поздравлениях чуть более чем никак и лишь кивками обозначая присутствие. В какой-то момент слова радости кончились, все, неосознанно образовав коридор, как по команде замолчали. Одни смотрели в мою сторону, ожидая, как я рассудил, напутственную речь патриарха, другие – в сторону Чунь Юня, а Гань Юй одними движениями бровей пыталась заставить того подойти ко мне за одобряющим похлопыванием по спине и заслуженной похвалой. Чунь Юнь решается, но, когда шевелится его нога, я уже стою рядом, протягивая руку с амулетом.       Обвязанный красной нитью, с моей руки свисает олений зуб, корни которого оплетены тонкой золотой нитью. Как бы я не относился к такому подарку Владыки Лун, он все же настоял. Мы заговорчески кивнули друг другу тогда и пообещали делать вид, что оба ни о чем не знаем. – Это – амулет Адептов. Зло может принять любую форму, а потому мы всегда настороже, – я медленно опустил амулет Чунь Юню в раскрытую ладонь, подрагивающую, как будто я методично кладу туда горящие угли. Чунь Юнь зажмурился, и только ободряющая рука тети на плече («Я никогда даже думать не смела, что ты не справишься») с трудом заставила его посмотреть на меня.       Солнце скрылось, наконец, за камнями руин, и все суматошной пестрой толпой отправились в сторону гавани. В обсуждение меня робко попыталась затянуть Гань Юй – я вяло реагировал на её попытки, пока не поймал себя на том, что внимательно слушаю их скачкообразные разговоры. Я горжусь тобой. Это было не так уж и трудно, особенно если сражаться у воды – просто замораживаешь всех и все. Мы хотели Синь Цю спрятать в башне, чтобы ты его спасал, но он отказался. Это был бы красивый жест в мою сторону – спасение воином, исполненным благородства, однако при таком исходе событий он бы скорее оставил меня там. Ты же шутишь? Янь Фей, бабуля просила зайти к ней сегодня, я принесу пареной рыбы, правда, без того острого соуса. Мне нужны лилии для клиента, а еще мой ассистент обещал забежать в лавку на причале, забрать заказ, а я еще и оплатить его забыла заблаговременно, как хотела, Бо Лай второй раз этого не простит. А ведь он даже не знает, на сколько моры мы договорились, я с трудом сбила цену до тридцати. Ох, я забегу после работы, передай ей мои извинения. Шень Хэ, я собиралась пригласить вас двоих на ужин в Павильон, если ты не возражаешь, конечно… Мы будем. Я пока не голоден, а у вас есть холодная лапша с бамбуком? Разумеется, не в меню, но лапшу всегда можно настоять на холоде, я отдам распоряжение шефу. Бо Лай вас не обманет, у него почти безупречные налоговые выписки, правда в предыдущем квартале он слегка напутал процент, но сознался сразу же. Забегите ко мне, сегодня у нас обновилось меню. Это было еще вчера. Я могу лапшу сам заморозить, если Сян Лин не посчитает, что я кощунственно «играюсь с едой». А, точно… – Гань Юй! – Да?       Я остановился. – Дальше идите сами. – А… да. Стоит ли мне сказать Шень Хэ? – Разумеется, нет.       Я остался ждать, когда явит себя неожиданная свидетельница. Она следила, я знал, и следит до сих пор, за передвижениями всех, кто был здесь минуту назад. Выжидала, пока их любопытные повороты головы перестанут быть видны. Она явилась не так помпезно, как могла бы: ее крылья прошелестели сзади, я повернулся, встретившись с черными пустыми глазами, знакомыми, но от этого не менее пугающими, а ветер, который Хранительница Облаков подняла, приземлившись, сдул пряди моих волос назад. Я вежливо поклонился, и те снова закрыли половину лица. – Если Властелин Камня об этом узнает, тебя ждет наказание, не знаю, насколько суровое, но я бы настаивала на высшей мере. Ты можешь просить защиты в Заоблачном Пределе, однако я не намереваюсь одаривать тебя столь щедрой милостью. Ни один из нас не заступится за тебя. – Я осознавал риск, поэтому ответственность принимаю. Ваша защита мне не нужна. – Посвящать смертных в пути Адептов. Наглость. – Времена другие, – коротко сказал я, решаясь, наконец, уйти. – Не знай я о вашем отношении к подобному, пригласил бы сюда.       Хотел бы я сказать ей, что она сама приютила смертную, взяла ее под крыло, буквально, и взрастила так, как растят Адептов. Не щадила ее и не давала поблажек, списывая все на ее смертное происхождение. С другой стороны, Хранительница Облаков может самодурствовать, как пожелает. То, что Шень Хэ в сознании людей стоит наравне со мной в фольклорной каше из домыслов и криво пересказанных легенд, мне говорит лишь о невежестве смертных. А то, что Хранительница Облаков всю вину повесила на меня, о том, что мой план работает идеально, и будет работать, только если Гань Юй, снедаемая чувством вины, все-таки не признает свое участие в произошедшем здесь.       В любом случае, их обеих я увижу завтра.