Церемония

С самого своего рождения они уже знали, какова их судьба. Запретный и невозможный союз, который привел к чему-то странному и подозрительному — появлению пары младенцев с идентичными телами и лицами, но совершенно другого, чудного для жителей этого мира происхождения. Невероятная комбинация народов дня и ночи с двумя разными результатами. Один из малышей переливался прекрасным оранжевым янтарем. Единственным, что выдавало его неестественное происхождение, был мех на левой части головы, слегка темнее, чем камень. Немного меха было и вокруг лица. Белого, по форме напоминающего гигантские лепестки… или лучи солнца. А другой малыш, покрытый темно-синей шерстью с проблесками белого на груди, отличался гривой, собранной в конусообразную форму, а вокруг вечно кружились светлячки. Но, как и его близнец, в нем было нечто ужасающее. Половину его лица закрывал бледный мрамор, столь же утонченный, как сама Луна. И даже по огранке напоминающий ее. Когда младенцев нашли, их окрестили Санрайзом и Мундропом. Именно в тот момент два народа разделили их. Оба были приняты хранителями с распростертыми объятиями и выросли вдали друг от друга. Но правду утаить от них не удалось. Нескончаемые перешептывания, взгляды, лезшие под кожу, как острые камни, и постоянные упоминания близнеца — со всем этим Мундропу приходилось мириться день за днем. За то, что он был собой, за то, что он был чужим. Единственным способом убежать от этих звуков, вечных бормотаний был сон. Пока он спал, никто не мог ничего ему сделать, и он обретал покой. Ведь пока спал Мундроп, вместе с ним спал и весь лес. Но и у Санрайза было нелегкое воспитание. Камень почти нельзя сломать. Но та его сторона, покрытая мехом, стала жертвой частых побоев. Боль была такой невыносимой, что он проводил целые дни прячась. Каждый раз за своим учителем, чтобы его не унизили и не растерзали в очередной раз. Но когда он оставался один, оскорбления и насмешки не прекращались. Пока однажды… он не начал улыбаться. Санрайз верил, что если он всегда будет улыбаться, то боль уйдет, и он станет по-настоящему счастлив. Широкая улыбка была запечатлена на его каменном лице, а прекрасные янтарные глаза без видимых зрачков сощурены, что придавало ему слегка пугающий вид. Никто никогда не мог понять, куда направлен его взгляд, а ухмылка многих отпугивала. Санрайз стал более жизнерадостным, более ребяческим, более… раздражающим. Постепенно нападки прекратились. И никто, кроме хранителя, не мог побеспокоить его. Разлученные в мире, который приносил столько боли, они оба выросли вдали от всего. Пока не наступил судьбоносный день…

***

— Мун! Просыпайся! В ответ послышался лишь храп. — Мундроп, я знаю, что ты не спишь. Если б ты спал, то и все вокруг бы валились с ног. Хватит притворяться и вставай! Этот день ты ждал всю свою жизнь! — Да, день моего приговора. Фавн лежал на своем любимом дереве. Том, что росло подальше от всего и всех. Прямо на краю леса. — Дава-а-ай! Не брыкайся! Вставай же! Маленькая птичка клюнула его в лоб, отчего тот быстро вскочил. — Ладно, ладно! Я встал, Чика! Видишь? Мундроп вздохнул, раздраженный упертостью своей подруги. Своей единственной подруги. Он вздохнул во второй раз и слез с дерева, сопровождаемый птичкой белого, розового и зеленого окраса. — Просто невероятно! Следующий хранитель Луны опаздывает на собственную церемонию! Что о тебе подумают?! — Их мнение обо мне не может стать еще хуже. Я устал даже думать об этом. — Но! Сегодня ты станешь хранителем! Их мнение о тебе может улучшиться! — Меня это все не интересует. Птичка только издала вздох и продолжила лететь рядом с фавном, тоскливое предчувствие грызло ее изнутри. — Даже встреча с братом? В ту же секунду Мундроп замер. Чика узнала этот его взгляд. Любопытство, замешательство, страх… — …Не волнует.

***

— ПР-Р-Р-Р-РОСНИСЬ И ПОЙ! МИСТЕР!.. — Сан! Я уже не сплю! Я никогда не сплю. Хранитель Солнца был на самой верхушке своего храма, направляя его к месту встречи для начала церемонии. — Меня всегда удивляло, как ты так быстро передвигаешься по храму. Насколько мне известно, летать ты не умеешь. — Хо-хо-хо. Как у следующего хранителя Солнца, у меня могут быть свои секреты, не так ли? Санрайз крепко обнял бывшего хранителя, чей яркий янтарь уже стерся под действием времени, а трещины на нем разрастались с каждым движением. Тот обнял маленькое солнышко в ответ. — По тебе видно, как ты взволнован. — О да-да-да! Я ведь всегда ждал этого! Думаете, много народу соберется? Очень надеюсь! Может, мне приготовить особую речь? Или пьесу, восхваляющую солнце? У меня та-а-ак много идей! — И их все придется оставить. Грубый тон мастера тут же заставил его замолчать. Ясно. Ему нельзя отходить от сценария. — Конечно… — Все хорошо. Ты волнуешься. Это нормально. — Ам… Думаете, там будет?.. — Кто? Роксана? Я уже говорил тебе, любовь может стать большой помехой на твоем пу… — Нет! Нет! Нет-нет-нет-нет! Не Роксана! Мой… мой брат. Он же будет там, да? — Естественно. Если он станет следующим хранителем Луны, он обязан объявиться. Это была лучшая новость за сегодня. Он, наконец, сможет встретить своего брата.

***

Секунды сливались в минуты, а затем в час. Час с начала церемонии. Час ожидания, когда, наконец, покажется новый хранитель Луны. Народ ночи тихо перешептывался между собой, а люди дня громко жаловались. Хранитель Луны лишь изредка вздыхал, а хранитель Солнца терял терпение. Но больше всех, без сомнений, нервничал Санрайз. Он дрожал на месте под светом, терпя тихие насмешки в свой адрес. Где же был его брат? Почему он не пришел? Неужели с ним что-то случилось? Может, ему стоит поискать его? В этот момент из лесных кустов показался Мундроп. Взгляды обратились к нему, одни разочарованные, другие — гневные. Пока маленькая птичка извинялась от его имени за опоздание, он просто подошел к своему месту для церемонии. Даже после этого дня ничто бы не изменилось в его жизни. — …Брат? Незнакомый голос окликнул его, но он тут же понял, кто это был. Он без колебаний обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, с кем был разлучен. Формы их тел и лиц были идентичны, за исключением некоторых деталей, например, цветов и шерсти. Существо из янтаря смотрело на него с удивлением. В его глазах без зрачков читалось изумление, а на лице играла легкая улыбка. Лице, наполовину из камня, наполовину из меха. Совсем как у него. Пропустив все прелюдии, они оба вступили в тень. Они хотели посмотреть поближе, хотели быть вместе. На этом настаивал странный голос в их сознаниях. Теперь, наконец находясь рядом, никто из них не знал, что делать. Если Мундроп наклонял голову, чтобы получше рассмотреть брата, Санрайз синхронно повторял за ним. Если Санрайз поднимал голову, Мундроп делал то же самое. Оба одновременно подняли руки и соприкоснулись ладонями. Так странно. Одна с шерстью, грубая с виду, но мягкая на ощупь. Другая — гладкая и блестящая, с небольшими когтями, твердая как камень. Но они идеально подходили друг другу, одного размера, одной формы. Но противоположные и каким-то образом равные.