От заката до рассвета

      Существует мнение, не лишённое, к слову, логики, что, зная приблизительное место теоретического падения, можно загодя подстелить там себе сухие стебли злаковых культур, остающиеся после обмолачивания, проще говоря – соломку. Смысл в этих действиях, несомненно, прослеживался, вот только бывают порой такие падения, при которых не спасёт ни одна расстеленная солома – всё равно будет больно. Возможно, нет тогда особого смысла просчитывать вероятности и суетиться заранее? Тем более что всю остроту ощущений от последующей возможности подняться без падения не постичь. Ради них можно даже упасть не случайно, споткнувшись, сбившись с шага на дороге жизни, а намеренно и по собственному решению.       Очередной чудесным образом совпавший выходной единогласным, двумя голосами «за», решением заранее было решено провести вместе. И так бы оно, безусловно, и было, и все планы на этот день могли бы реализоваться в полной мере, если бы не вмешавшаяся так не вовремя в них работа. Она всегда напоминала о себе в самый неподходящий момент, но иногда била все рекорды по несвоевременности. Шибанов позвонил вечером, огорошив новостью о появлении их подозреваемого в одном из адресов, за которым было выставлено наружное наблюдение, и поставил перед фактом, что заедет через десять минут. Женя, ещё не закончив разговор, торопливо натянул кобуру, прошептал, закрывая динамик ладонью, что точно скоро вернётся, попросил дождаться и вылетел за дверь на первой космической скорости. В этой ситуации не было ничего кардинально нового или экстраординарного, такое могло случиться в абсолютно любой день с каждым из них, и случалось, собственно говоря. Что здесь поделаешь? Оставалось только ждать. И Андрей ждал. Ждал терпеливо и упорно, вплоть до самого утра. И дождался, когда оставалось уже меньше часа до того, как на работу пора было отправляться уже ему самому. Комаров вернулся уставшим, перепачканным с ног до головы и каким-то странно напряжённым. Он поверхностно и лаконично рассказал про их ночные приключения, да и вообще как-то очень вяло участвовал в разговоре, периодически морщась и забывая ответить на вопрос, наотрез отказался от завтрака и кофе. Даже курить не стал, просто сразу же, почти с порога, отправился в душ, а потом свернулся клубочком на кровати, наблюдая за заканчивающим свои сборы на работу Андреем. От которого, конечно же, несмотря на все попытки, скрыть странное состояние не получилось. Он был слишком опытным следователем, повидавшим на своём веку достаточно уловок и приёмов со стороны задержанных. – Жень, что с тобой? – участливо спросил он, присаживаясь рядом на кровать. – На выезде что-то случилось? – Нет, всё хорошо, – поспешно уверил его Комаров и снова поморщился. – Просто спать хочу. Вторые сутки на ногах, устал. – Твоё враньё с каждым разом всё менее убедительно. Ты, когда устаёшь, не так себя ведёшь, – недоверчиво прищурился Ухватов. – Не пытайся следствие запутать. – Тебя запутаешь, как же, – проворчал Женя и тяжело вздохнул. – Вообще удивительно, почему у тебя раскрываемость не сто процентов всегда, с такой-то проницательностью. – Ничего удивительного нет. Никого из фигурантов дел я не знаю так хорошо, как тебя, потому и не сто процентов. Ну, что стряслось-то? – Да нормально всё, нормально. Просто желудок что-то побаливает с самой ночи, – наконец признался Комаров. – Побаливает? – Ухватов скептически приподнял бровь. – Хорошо, не побаливает, прям болит. Думал, не доживу до конца мероприятия. – Слово "хорошо" здесь неуместно, ничего хорошего в этом нет. Это прямое следствие того, что ты, как обычно, забываешь поесть, – недовольно поджал губы Андрей. – Или заменяешь нормальную еду кофе в невообразимых количествах. – Да ел я! – возмутился Женя. – А это следующая возможная причина из списка. Что ел, шаверму? – Почему сразу шаверму? Нет, – Женя чуть стушевался. – Чебуреки. – Чебуреки. Молодец. Просто отличный выбор. Когда ел-то хоть в последний раз? – Вчера…или это сегодня уже, – неуверенно прикинул Комаров. – Ох, Женя, – наклонившись, Андрей прижался губами к его лбу. – Температуры, вроде бы, нет. Не тошнит? – Нет, просто болит. Спазмами какими-то. – Прошло несколько часов, значит, отравление – маловероятно, уже хорошо. Ладно, подожди, я сейчас. Ухватов удручённо покачал головой и вышел из спальни, чтобы вернуться через минуту со стаканом воды и таблетками. – Вот, держи. Сразу две пей. – Это что? – Комаров приподнялся на локте, настороженно разглядывая протянутый ему блистер. – Таблетки от гастрита. Хорошо боль снимают, тебе тоже помочь должны. Выпей и поспи, усталость, в том числе, может сказываться. И вот ещё что, я там на столе в кухне тебе оставил пачку овсянки, она быстрого приготовления, как проснёшься – поешь. – Овсянка. Фу, – скривился Женя. – Не «фу», а поешь. Разгрузочные дни у тебя будут, по твоей же вине, заметь. Ладно, мне уже ехать пора. После работы заеду в кулинарию, вечером суп привезу. Отдыхай пока. Но сразу звони, если почувствуешь, что хуже становится. – Какой ещё суп? – Комаров чуть было не подавился таблетками. – Куриный. Диетический, – отрезал Ухватов и поцеловал его перед тем, как уйти. – Ну всё, выздоравливай.       Рабочий день по уровню продуктивности бодро стремился к отрицательным показателям, и в основном по причине того, что ни на одно из трёх отправленных после обеда сообщений Комаров так и не ответил, даже не прочитал. Андрей с трудом дождался окончания совещания у Мальцева и момента, когда все коллеги разбредутся по своим рабочим местам, чтобы спокойно ему позвонить. Хотя где уж тут было набраться этого спокойствия?! Где-то примерно на четвёртом гудке Ухватову вдруг стало до похолодевших рук страшно от гипотетически возможных вариантов, которые ловко, как сулящий всяческие беды пасьянс, раскладывало перед ним его подсознание. А что, если это не от долгого голодания, и не от жирных чебуреков? Вдруг с ними было что-то принципиально не так, и это всё-таки отравление? Возможно, нужно было отправить его к врачу? Может, нужно срочно возвращаться? Да, чёрт возьми, сто раз да, он прекрасно отдавал себе отчёт и осознавал, насколько неуместна порой его гиперопека. В самом деле, дожил же Комаров как-то до своих лет собственным умом, авось и дальше не пропадет. И Андрей хотел бы переживать меньше, правда, но пока плохо получалось. У них была не такая уж и большая разница в возрасте, но в силу своего весёлого и лёгкого нрава Женя часто казался ему ещё моложе своих лет, и он переживал за него со страшной силой, практически перманентно, и ничего поделать с этим не мог. Мог только как можно реже озвучивать свои страхи, но, невысказанные, они всё равно никуда не девались. Он боялся, что Женя в азарте, не оценив верно ситуацию, отправится куда-нибудь с риском для жизни, боялся, что его частое пренебрежение правилами личной безопасности однажды может сыграть с ним злую шутку, волновался, видя, как он слишком на авось к себе относится. Если бы Андрей мог, он бы пылинки с него сдувал, отпуская исключительно в проверенные и безопасные места. Но кто бы дал ему такие полномочия? Нет, не выйдет, Женя всегда на всё имеет своё собственное мнение и мастерски умеет грамотно его отстаивать. И ведь именно за этот характер и несгибаемость позиций, даже перед его личным авторитетом, Андрей его и полюбил. Разум раз за разом повторял, что Женя взрослый самостоятельный, порой даже слишком, человек, и ни в чьей опеке не нуждается, но такие увещевания здравого рассудка были не в силах успокоить бешено стучащее от волнения сердце. Слишком долго он не верил в возможность быть с ним рядом, и мечтал о нём так беззаветно, не надеясь на взаимность, что до сих пор боялся кого-то или чего-то, могущего отобрать его счастье. Ну уж нет, этого не будет. Он уже почти встал из-за стола и потянулся в карман за ключами, чтобы ехать обратно, как вдруг Женя с десятого, наверное, гудка всё же взял трубку. – О, привет. А ты писал? Не слышал, надо же. Я на кухне тут… – Как чувствуешь себя? – Ухватов перебил его, переходя сразу к сути главного вопроса этого дня. – Сейчас хорошо, спасибо. Таблетки отличные, всё как рукой сняло, будто ничего и не болело. Вот решил овсянку твою эту заварить. – Есть хочется уже? Это хорошо, – облегчённо выдохнул Андрей. – Хочется. Но не овсянку. Ей же хрен наешься. – Ничего с тобой до вечера не случится, потерпишь. Жень, я тебя прошу, никакой тяжелой пищи пока. Надо поберечься немного. Это всё может быть не просто так. Вдруг гастрит начинается? – Диагнозы по одному симптому пошли и лечение по телефону? – с издёвкой в голосе поддел Женя. – А чё только гастрит? Медицинский справочник-то большой – гулять так гулять. – Прекрати ёрничать, – недовольно осадил его Андрей. – О тебе же переживаю. А мне вообще-то работать нужно. – Так работай, кто ж не даёт? – рассмеялся Комаров. – Я вот сейчас поем, и.. – И поспи ещё, – раздача назначений продолжалась. – И посплю. Так точно, товарищ полковник, приказ ясен. Разрешите выполнять? Андрей чётко представил, словно видел прямо перед собой, как Женя сейчас опирается одним коленом на кухонный табурет, слегка щурится на солнце, которое светит ему прямо в глаза, потому что окна кухни как раз выходят на западную сторону, и улыбается, зажав телефон между ухом и плечом, так как руки заняты приготовлением ненавистной, но необходимой ему сейчас овсянки, и от этой визуализации официальные канцелярские фразы, которые приходилось слышать на работе раз по двадцать на дню, сразу же становились какими-то домашними и даже тёплыми. – Я настаиваю. Приеду – лично проверю выполнение распоряжений, – поддержал его протокольный тон Ухватов. – Давай, до вечера.       Наверняка ему бы давно уже следовало вернуться домой и постараться правдоподобно, по мере сил, объяснить своё затянувшееся отсутствие, но он просто не мог бросить Женю, когда ему было плохо, даже, если тот сам уверял, что уже всё прошло. Поэтому после работы Ухватов уверенно направился в отдел кулинарии ближайшего супермаркета. Где, однако, его ожидало полнейшее разочарование. Ввиду позднего времени в ассортименте у них остались исключительно майонезные салаты не первой свежести и жареные, судя по их виду – на олифе, куры. Никаких супов, бульонов и вообще ничего полезного там и в помине не было. Побродив расстроено и бесцельно вокруг прилавков, он уже было собрался уезжать, по пути постаравшись разобраться, имеется ли что-то подобное в меню доставок, как вдруг его неожиданно осенила новая мысль. В супермаркете определёно должны быть в наличии все необходимые ингредиенты для того, что уже успела распродать за день кулинария. А приготовить суп самостоятельно – он даже быстро сверился с рецептами в интернете – не должно составить никакого труда. Не дрейфить, полковник, с шашлыками ведь справляетесь. Воспряв духом и вновь обретя надежду, Андрей поспешил в мясной отдел. Закупленный провиант немало удивил Комарова, встретившего его на пороге. – Привет. Это ещё что такое? – заинтересовался он, забирая протянутый Ухватовым пакет. – Охлаждённая курица. Воду ставь. – На что? – На плиту. – Спасибо за уточнение, я бы сам запутался в разнообразии вариантов. В смысле – на приготовление чего? – Супа. – Зачем? Напрягаться ещё, мне уже…– попытался было отбиться от насильственного перехода на здоровое питание Женя. Андрей не часто пользовался возможностью надавить на него авторитетом, просто потому, что никто таких привилегий ему не предоставлял, но сейчас, видимо, без этого было не обойтись. – Полномочий оспаривать мои приказы я тебе не давал. Вода должна кипеть, когда я выйду из душа. Выполняй. Комаров со вздохом поднял глаза к потолку, с долей иронии и безо всякого энтузиазма приложил руку к виску, но всё-таки развернулся и отправился на кухню.       Как Ухватов и предполагал, ничего мудреного в повседневной кулинарии не было, если чётко следовать рецепту, оказавшимся к тому же достаточно простым. Женя, кажется, тоже втянулся в процесс и с неподдельным интересом наблюдал за кипящей кастрюлей, прижавшись грудью к спине Андрея и заглядывая из-за его плеча. – Уже готов? – Нет. – А выглядит готовым. И пахнет – тоже. – В предписании…то есть, в рецепте сказано, что кипеть ему ещё двадцать минут. Сильно проголодался? – Нет, просто никогда не видел от и до, как супы варятся. Я с ними обычно уже в готовом виде сталкивался только, да и то в последний раз – давно. – Вот тебе возможность увидеть всё пошагово, – усмехнулся Андрей. – Перец передай, пожалуйста. Женя потянулся к боковому шкафчику, взял требуемое, скользнул рукой Андрею под локоть, поставил перечницу рядом с плитой, и ткнулся носом ему в шею, плавно спускаясь освободившейся ладонью по его животу вниз к бедру. – Может быть, пока он доваривается, мы… Но звонок телефона не дал ему закончить его, определённо крайне интересное, предложение. Комаров пробормотал что-то нечленораздельное, повернулся к столу и, объяснив всё лаконичным «Миша», вышел из кухни. Андрей успел и сам ответить на несколько сообщений по работе, выключить сварившийся суп, проверить присланные на почту материалы дела, а Женя на балконе всё ещё продолжал курить и решать какие-то, несомненно, важные дела с Шибановым по телефону, периодически поёживаясь от ночной весенней прохлады. Ухватов не хотел мешать их совещанию, но, решив, что простуда точно будет лишней, вышел к нему, захватив по пути со спинки кресла тёплую толстовку. Молча, чтобы не отвлекать от разговора, он накинул её Жене на плечи, и тот, почувствовав прикосновение его рук, сразу развернулся к нему. Он продолжил слушать Шибанова, но смотрел только в глаза Андрею, а потом, так же не отводя взгляда, сказал в трубку: – Давай завтра на месте подумаем? К восьми буду в отделе. Да, всё, отбой. Убрал телефон в карман, сделал шаг вперёд и прижался лбом к виску Андрея. – Замёрз? – Ухватов погладил его по пояснице и обнял за пояс одной рукой. – Без тебя бы точно окоченел. – Пошли ужинать? Комаров согласно кивнул, невесомо потёрся носом о его ухо, потом легко коснулся губами скулы, щеки, коротко поцеловал, отстранился, стягивая с плеч толстовку, и первым вошёл в квартиру.       Лучшая награда повару – это не просто нахваливание его блюд на словах, а искреннее удовольствие и хороший аппетит того, кто их пробует. И этим вечером Андрей Петрович в новой для себя роли шефа был награждён сполна. Наблюдая, как Женя, быстро расправившись с первой порцией, немедленно тянется за добавкой, он не без гордости мысленно признал, что с поставленной самим себе задачей справился и честь мундира не посрамил, несмотря на то, что действовать пришлось в ранее неизведанной для себя области. – Нравится? – спросил он, откровенно любуясь тем, как Комаров увлечённо уплетает его стряпню. Кто бы мог подумать, что осознание того факта, что ты можешь не только сводить своего парня в ресторан, а ещё и накормить его приготовленным собственными руками ужином, может так сильно тешить самолюбие. – Очень. Ты всё это время скрывал от меня свои кулинарные таланты? – Нечего там скрывать, и никаких особых талантов не требуется, – улыбнулся Ухватов. – Всё оказалось куда проще, чем я предполагал. – Нет, у тебя точно талант, говорю со всей ответственностью. Андрей пододвинул к нему нарезанный хлеб, стараясь не подать виду, насколько же сильно ему льстит его похвала. – Ты лучше не говори, а ешь давай. Он ради Жени вообще был готов на всё, но даже то, что пока вышло достойно справиться хотя бы с малым, уже несказанно радовало.       Вероятно, прошлая бессонная ночь, проведённая на улице, и плохое самочувствие днём ещё продолжали сказываться, потому что Комаров практически сразу после ужина начал сонно моргать и даже попытался задремать, устроившись на диване у Андрея под боком, пока тот заканчивал изучать документы, присланные вечером. Пришлось безотлагательно передислоцироваться в спальню, чтобы эффект от лекарств, здорового и правильного питания должным образом закрепился не менее здоровым сном. – Завтра ещё, пожалуйста, продержись, – попросил Ухватов, притягивая Женю в объятья и укрывая их обоих одеялом. – Не срывайся на беляши и чебуреки. И вообще, возьми за правило следить за тем, что ты ешь. – Весь день супом питаться? – с ноткой страха в голосе уточнил тот. – Да, ты прав, – задумался Ухватов. – На супах ты долго не протянешь, скорее всего. Нужно что-нибудь посущественнее. Что-нибудь мясное, да? Допустим, котлеты. Паровые, конечно. Как тебе идея? Постараюсь найти в доставке, а если нет… – Сам будешь готовить? – с придыханием и затаённым ожиданием спросил Комаров. – Можно, в принципе, попробовать, – неуверенно предположил Андрей. – Но за результат не ручаюсь. Он понятия не имел, по силам ли ему такие эксперименты, но сегодняшний успех окрылил его в достаточной степени, чтобы хотя бы рискнуть попытаться. – Знаешь, – улыбнулся Женя, закрывая глаза и кладя ладонь ему на бок. – Ты для семейной жизни просто идеален. – С чего ты взял? – недоумённо покосился на него Ухватов. – Из собственного, хоть и небольшого, опыта. Красивый, умный, заботливый, ещё и готовишь хорошо. В женских журналах, рядом со статьёй про образцового мужа, надо твоё фото печатать. Комаров потянулся, почти засыпая, крепко обнял его поперёк живота и затих, не дожидаясь ответной реакции на свои слова. А Андрей замер, глядя остановившимся взглядом широко открытых глаз в потолок, будучи не в состоянии не то, чтобы ответить – даже вздохнуть. Наверняка Женя хотел сделать ему комплимент и не вкладывал в сказанное никакого скрытого подтекста, он вообще обычно всё озвучивал прямо и без обиняков, но у Ухватова от этой фразы, в прямом смысле, жизнь пронеслась перед глазами, половина её – точно. Так иногда бывает, когда пара случайно брошенных слов или ничего не значащая на первый взгляд реплика заставляют переосмыслить всё то, о чём раньше никогда не задумывался, что воспринимал как должное, и понять, что всё должно происходить совсем иначе или перестать происходить вовсе. – Жень, – позвал он срывающимся голосом. – Ты сейчас что конкретно… Но Комаров уже крепко спал. Андрей чуть дрогнувшей рукой провёл по его волосам и наконец-то начал дышать, чувствуя, как что-то до боли, как стальными обручами, стягивает грудную клетку. Что он делает? Это, правда, можно назвать нормальным положением дел? Он уверен, что всё правильно, что так и должно быть? Кого он обманывает? Зачем делает это так долго? Он снова, уже осознанно, задержал дыхание и сжал в кулак правую руку, справляясь с тем горячим и влажным, что застило глаза. Почему это происходит? Потому, что всем так удобно. А на что он рассчитывает в дальнейшем, чего ждёт? Что так же удобно всем будет и дальше. До чего смешно…если бы не было так невыносимо.       Он никогда всерьёз не задумывался над довольно простым вопросом – кому на самом деле он изменяет, супруге или Жене? Кажется, настало самое подходящее время для того, чтобы подумать. По закону и по логике выходило, что всё же супруге, а если прислушаться к доводам сердца, то… то это даже по-настоящему и вопросом-то не было. Он уже давно, очень давно определился для себя с тем, чего ему действительно хочется, никакой внутренней дилеммы не было, но почему-то всё ещё тянул с принятием хотя бы какого-то решения. Даже, наверное, не так, не тянул, а попросту не успел осмыслить и понять, что его нужно принимать. А на самом деле уже какое-то время назад следовало это сделать. И понять, и принять решение. Но что-то внутри его мозга тормозило этот анализ, оберегало от чёткого осознания, от раскладывания по полочкам разума мысли о том, насколько же всё, происходящее с ним сейчас, было, как контрольный в голову – на однозначное и полное поражение. Он уже даже и забыл, когда в последний раз _так_ любил. С женой они были вместе уже очень долго, она изначально была ему хорошей партией, а со временем это стал ещё и очень выгодный брак, но вот искренние нежные чувства друг к другу в их семье давно стали дефицитом. Но, в принципе, его всё устраивало. Почему нет? Это нормально – тысячи людей так живут. У них всё хорошо: оба работают на хороших местах, при солидных должностях, совокупный доход – дай бог каждой семье, недвижимость, машины, заграничные курорты раз в год… Да, его абсолютно всё устраивало. До встречи с Женей. Рядом с ним оказалось вдруг, что всё то, что он многие годы считал показателями успешной счастливой жизни, вообще не свидетельствовало о настоящей жизни как таковой, а уж о счастье… Он многого не знал и не понимал о самом себе, в самом себе, до знакомства с ним, и только узнав Женю ближе, потеряв от него голову, смог разобраться и в себе. То, что его чувства, которые в самом начале даже ему казались невероятными, оказались взаимными, до сих пор иногда воспринималось чем-то фантастическим и невообразимым. Но всё это было реальностью, всё происходило взаправду. Он любит, наразрыв и всем собой, он горячо любим, в чём Комаров не позволял ему усомниться ни на минуту, он буквально оглушён своим счастьем. И его счастье сейчас так трогательно и безмятежно спит у него на плече, обнимая крепко даже сквозь сон. Именно это и стало его жизнью. Андрей рвано выдохнул и, не выдержав, прижался губами к Жениному лбу, почувствовав, как по щеке медленно сбегает тёплая солёная капля. – Хороший мой, я так сильно тебя люблю, – прошептал он, снова ложась на подушку и вытирая глаза тыльной стороной ладони. Женя едва заметно улыбнулся, ему ли или чему-то из своего сна – неважно. Важно было лишь то, что сейчас, глядя на то, как он улыбается во сне, Андрей понял, окончательно и бесповоротно, чего он действительно хочет и чего не хочет в своей жизни. Он больше не хотел и не мог терпеть своего же постоянного вранья о внеурочной работе и внеплановых проверках, не хотел понимающего взгляда жены, которая уже явно начала о чём-то догадываться, её молчания, когда он возвращается домой спустя два дня, угрызений совести от того, что весь вечер снова пропадал в их с Женей переписке и не заметил, как она уснула. Не хотел больше расставаться с Женей и не знать точно, когда они увидятся снова, не хотел уезжать от него каждый раз ни свет ни заря и понимающих взглядов, теперь уже Жениных, тоже не хотел. А хотел…хотел бы быть с ним не только в редкие ночи, но засыпать и просыпаться вместе, возвращаться с работы домой к нему, делить вместе с ним спокойные тихие вечера, хотел проводить с ним не только подгаданные и заранее запланированные выходные, но и все, какие получится, ездить вместе в отпуск, пусть и не на самые популярные курорты, ведь список стран, куда выпускают оперативников, ограничен. Он бы даже прямо сейчас был готов подписать контракт, по которому согласился больше никогда не бывать в престижных местах отдыха, если бы ему пообещали, что в каждую из последующих поездок они отправятся с Женей вместе. Ему хотелось не высчитывать больше дни, проведённые с ним, а просто быть вместе в любой день. Он хотел с ним всё – всю жизнь, без остатка. На кого же он надеялся, когда решение всё это время было только в его руках? Отношения у них в семье ещё до Жени постепенно перешли в стадию совместного проживания. Не были плохими, но всё больше превращались в какие-то партнёрско-дружеские. И стоило бы уже давно окончательно ответить себе на вопрос, стоит ли их продолжать, учитывая, что он уже отчётливо понимал, во что превратился их брак, но всякий раз было не до этого, некогда, несвоевременно. И только сейчас становилось очевидным, что ничего важнее этого и не было. В этом треугольнике стало невозможно жить, потому что в нём стало нечем дышать. Единственный Бермудский треугольник, в котором ему бы хотелось навсегда пропасть без вести – родинки на Жениной шее, на щеке и под ухом, которые он соединял своими губами. Его жена ведь умна, проницательна и тоже обладает некими профессиональными навыками сотрудницы органов. Она уже обо всём догадалась, можно было не сомневаться, и совсем скоро она потребует от него ответов. И что тогда? Снова врать и всё отрицать? Делать вид, что ей показалось? Уверять, что никакой любовницы у него нет? Но ведь по факту она окажется права, вот кто они с Женей друг другу на самом деле – любовники. Но это было не так, совсем не так. Слова «любовник» и «любимый», хоть и однокоренные, так полярно далеки друг от друга по смыслу. Андрей понимал, что больше не может и не хочет так, не может встречаться украдкой, не хочет шифровать свои отношения, как пошлую кратковременную интрижку, надеясь, что жена закроет на это глаза, и не станет задавать лишних вопросов. Она, возможно, какое-то время ещё их не задаст, но всё это время целиком он бы уже мог провести с Женей, а значит… А значит, ему придётся опередить все её вопросы.       Ночь прошла беспокойно, сон был тяжёлым, приходящим урывками, нормально уснуть получилось только почти под самое утро. А утром, проснувшись с ватной гудящей головой, пришлось сказать заметно ободрившемуся и повеселевшему, по сравнению со вчерашним днём, Жене, ласково обнимающему его в коридоре на прощание: – Сегодня вечером не приеду, извини. И увидеть в его глазах тень огорчения и понимание. Это его извечное, легендарное, поистине безграничное по–ни–ма–ни–е. – Конечно, – Женя коротко кивнул, и тут же прижался к нему ближе, мягко целуя. – Ты дома-то когда в последний раз был? Андрей нервно усмехнулся, обнял его крепко-крепко, словно они расставались на несколько недель, а то и месяцев, и шагнул за порог. Проблема заключалась не в том, какое количество дней его не было в месте, которое он по привычке называл домом, а в том, сколько ещё раз придётся задаться этим вопросом. И найти ответ ему предстояло самому, ведь в жизни бывают моменты, когда человеку никто не может помочь, и не должен, когда необходимо взять ответственность за собственную жизнь в свои руки. Чем полковник Ухватов решительно собирался заняться.       Он не знал, как у него получилось выдержать этот день и доработать до вечера, по ощущениям время замедлилось так, будто он не выходил из кабинета с понедельника по самую пятницу. У него не было чёткого понимания того, что и как нужно делать, когда он ехал домой, но в том, что сделать что-то просто необходимо он был уверен. За день он успел морально настроиться так, что был готов сразу, без долгих проволочек, перейти к запланированному неприятному разговору, но его пришлось отложить – жена была очень занята телефонной беседой, жестом дав понять, что разговаривать с ним она сейчас не может и отвлекать её не следует. Андрей успел сходить в душ, сварить кофе, перебрать документы в кабинете. Он навряд ли планировал их забирать сейчас, просто нужно было чем-то себя занять, чтобы в этом томительном ожидании сохранить ясность рассудка и остатки уверенности в собственной решимости. Закончив со спонтанно придуманным себе делом и поняв, что никаких других не предвидится, он, захватив недопитый кофе, спустился наконец в зал. – Тяжёлый день? – буднично поинтересовался Ухватов, решив, что начать можно и со светской беседы, не обязательно же с места в карьер. – Обычный. Такой же, как все те, которые ты не замечаешь по причине своего постоянного отсутствия. – Хорошо, ты права, – уверенно сказал он, садясь в кресло. – Думаю, нам следует поговорить. – Мне уж казалось, что ты никогда не решишься, – понимающе усмехнулась жена, закрыла крышку ноутбука и внимательно посмотрела на него. На этом вся скопленная за день уверенность и все заготовленные слова разом покинули Андрея Петровича. Что-то говорить было нужно, раз уж он сам инициировал этот диалог, но что конкретно – на ум никак не шло. За всё то время, которое они были вместе, Комаров успел доказать ему на собственном примере, что честность – это практически суперсила. Благодаря ей можно решить неразрешимые, казалось бы, ситуации, прояснить все спорные моменты, обойти все подводные камни, и она является куда большей заботой о чужих чувствах, чем ложь или молчание во спасение. Сегодня ему бы хотелось быть честным, искренним как никогда. Но, видимо, учеником он был никудышным, потому что полной, стопроцентной откровенности добиться от себя у него всё равно не вышло. С последним глотком кофе он набрался смелости для того, чтобы наконец-то озвучить то, что давно собирался – что у него появился любимый человек и что в последнее время всё очень сильно изменилось в жизни. В подробности вдаваться он не стал, имён не называл, сказал лишь самую суть своей правды. Возможно, подсознательно хотел уберечь Женю даже от мысленного негатива в его сторону, а, может быть, просто не посчитал, что ей следует это знать. Супруга, вероятно, по умолчанию может представлять этого человека дерзкой особой, как минимум вдвое моложе его, с блондинистыми волосами ниже талии, с длиннющими ресницами, пухлыми губами и яркими ногтями, но это уже детали. Но она…она даже не поинтересовалась: «Кто этот человек?», «Где ты её встретил?» и «Как давно это у вас?». Вероятно, это было ниже её достоинства. Она просто спокойно выслушала его сбивчивый короткий монолог и с упрёком покачала головой: – Не ожидала от тебя, Андрей. – Да и сам, знаешь ли, такого не ожидал, – растерянно развёл руками Ухватов, отводя взгляд в сторону. Теперь, когда основное было сказано, он мог себе позволить не смотреть ей в глаза. – Но я понимала, что к этому всё шло. – Что я когда-то уйду из семьи? – удивился он. – Ты все эти годы предполагала, что так будет? – Нет, не годы. Примерно с этой зимы, – ровно пояснила жена. Через несколько минут напряжённого тяжёлого молчания она без истерик и лишнего драматизма подвела лаконичный итог этой ситуации: – Что ж, Андрей, тебе жить – тебе виднее. И предложила ему собрать вещи. Может быть, она давно, ещё зимой, смирилась с этим или же поняла сейчас, что это не просто случайная связь, не внезапная прихоть, не бес в ребро, и уже бесполезно его удерживать, обвинять и стыдить. Она была мудра и очень проницательна, этого не отнять. Ведь ему, действительно, не было стыдно, для него уже всё было решено. Он уже уходил, когда она вдруг напомнила своим вопросом, что они прояснили не всё: – Разводиться будем сейчас или тебе штамп в паспорте пока не мешает? – Не знаю, – неуверенно пожал плечами Андрей. – Я как-то не задумывался об этом. Мне пока не мешает. – Надо же, какая на удивление неамбициозная особа тебе попалась, – всё же не смогла удержаться от шпильки супруга. Ухватов пропустил её выпад мимо ушей, понимая, что заслуживает её порицания, осуждения и злых придирок. – А ты сама что думаешь? Это же в кадрах всё менять нужно будет, документами заняться. Если тебе принципиально, то давай сейчас. – Я думаю, что нам стоит позже это обсудить. Но в ближайшее время, если можно, я бы не хотела встречаться. – Хорошо, как скажешь. Обсудим позже. – С нашими адвокатами, – добавила она, обозначая, какое решение приняла. – Я тебя понял, – Ухватов согласно кивнул, наклонился за чемоданом и обернулся, уже распахнув входную дверь. – Лен, ты...прости меня когда-нибудь. Ну, если сможешь.       Комарова он набрал уже в дороге, после того, как осознал, что понятия не имеет, куда он сейчас едет. – Женька, привет. Ты дома? Можно заехать? – Ты же говорил, что сегодня не сможешь, – удивлённо напомнил Комаров. – Так получилось. Андрей твёрдо решил не вдаваться в подробности и не перекладывать ничего лишнего на его плечи. Это его семья, это его личные проблемы, которые он решит самостоятельно. Он пошёл на это не для того, чтобы делить тяжесть бремени на двоих. – Конечно, приезжай когда хочешь, если я дома, – спохватился Женя. – Если не дома, тоже приезжай, только надо ключи тебе дать. – Спасибо. Скоро буду. – Жду. Почти все вещи Ухватов оставил в машине, с собой взял только сумку. Женя открыл дверь и нахмурился, заметив её. – Уезжаешь? – Уехал, – мрачно ответил Андрей. Женя нахмурился ещё сильнее. – А ну-ка заходи. Что случилось? – Я ушёл, в смысле из дома. Мы с женой будем разводиться…наверное. Комаров озадаченно поднял брови, осознавая сказанное, потом спросил: – Она что-то тебе сказала? – Скорее, это я ей сказал. – Что именно? – Что мы расходимся. – Зачем, Андрей? – Комаров смотрел на него со смесью недоумения и сочувствия во взгляде. – Потому что больше так не могу. Ухватов почувствовал, что все данные себе же обещания не втягивать Женю в свои семейные неурядицы, к сожалению, невыполнимы. Ему начало казаться, что он приблизился к грани самого настоящего срыва. Он понимал, что так честнее и правильнее, можно было продолжать обманывать жену, можно было, наверное, даже соврать Комарову, но лгать собственному сердцу сил не было. Он и так делал это слишком долго. Только вот ощущение того, что он вот так запросто, одним махом, разрушил что-то монолитное, не покидало. Только сейчас, словно здание, которое выстояло в землетрясении, но начинает обрушаться спустя часы или даже дни, всё, что он умудрился сломать, затрещало по швам и опасно накренилось. И все обломки сейчас полетели вниз, рушась прямо на него. Он только что собственноручно перечеркнул всё то, что строилось столько лет, а сейчас пришёл делать ещё и Женю соучастником этого. Да, ему самому это было нужно, супруге, наверное, тоже, их изжившие себя отношения не могли не тяготить и её. Но Комарову-то это всё зачем? Не стоило сюда ехать, надо было как-то самому. Так бы и встречались периодически, как раньше, всё хорошо было бы. Но Женя успел переварить поступившую информацию, отмер и участливо поинтересовался: – Сильно поссорились? – Вообще не ссорились. – Это же хорошо, да? – Наверное, – вздохнул Андрей. – Можно я у тебя сегодня останусь? Завтра квартиру поищу. – Не-а, – отрицательно покачал головой Комаров, забирая сумку, которую Андрей всё ещё держал в руках, и ставя её на пол. – Не будешь ты квартиру искать. Ты просто остаёшься у меня. Если захочешь вернуться обратно, я не держу, конечно, но пока всё так… – Да не захочу я вернуться, не захочу, – сорвавшимся голосом почти выкрикнул Ухватов. – Тише, Андрей, тише, – Женя шагнул ближе, сжал пальцы на его запястье и притянул в свои объятия. – Как скажешь. Я буду рядом в любом случае, что бы ты ни решил. Он крепко сжимал его плечи, горячо дышал ему в висок, зарывался пальцами в волосы, и неожиданно это помогло расслабиться, вздохнуть полной грудью. Андрей обнял его в ответ, зажмурился до цветных пятен под веками и спрятал лицо в изгибе его шеи. – Вещей что-то мало, – отметил Женя, поглаживая его по спине. – Остальные в машине, – объяснил Ухватов, не отпуская его. – Пошли заберём? Или утром? – Утром. – Ну и правильно, успеем, никуда не денутся. Идём. Женя подхватил с пола сумку, взял его за руку и потянул за собой в квартиру. Андрей обессилено опустился на диван в гостиной и уткнулся лицом в ладони всё ещё чуть подрагивающих рук. – Выпить хочешь? – предложил Комаров старый проверенный способ снятия стресса. – Нет, это не поможет. – Всё будет хорошо, – Женя успокаивающе коснулся пальцами его спины, едва ощутимо пройдясь ими вдоль позвоночника, потом сел рядом и положил подбородок ему на плечо. – Так или иначе эта ситуация всё равно разрешится. – Я не хочу, чтобы она решалась как-то, так или иначе, – сдавленно объяснил Ухватов. – Я хочу, чтобы всё просто поскорее закончилось. – Но ты же сам это начал, исключительно по своему желанию, значит, и закончить тоже сможешь. И всё будет так, как ты сам решишь. Ты же видишь, что контроль над ситуацией сейчас только в твоих руках? Андрей отрицательно помотал головой: – Пока нет. – Ну, значит, присматривайся внимательнее. Женя мягко улыбнулся, положил ладонь ему на щеку, заставляя повернуть голову и посмотреть себе в глаза, затем потянулся ближе и поцеловал. Поцеловал осторожно, как будто опасался, что взрыв может произойти от любого неверного движения. Но этот поцелуй смог обезвредить детонатор, провода от которого туго оплетали сердце, заставил разомкнуться контакты таймера, остановил счётчик. Андрей провёл рукой против роста волос по его затылку, притянул к себе, углубляя поцелуй. Острое желание било в голову, сильно, пульсируя в ровном ритме, как иллюзорный метроном, выключая сознание и оставляя только ощущение всеобъемлющего жара вокруг. Это не могло успокоить, это только трансформировало эмоциональную напряжённость от стресса в усиливающееся с каждой секундой возбуждение: тёплые вечерние сумерки в уюте этой квартиры, Женя, с такой готовностью льнущий к его рукам, этот поцелуй, долгий, сладкий, дурманящий, лишающий ясности разум, как крепкое марочное вино. Андрей потянул его ближе, на себя, но Женя вдруг вывернулся из-под его руки и плавно стёк с дивана, становясь на колени у его ног. И по его взгляду сразу стало ясно, что он что-то задумал. – Жень? – хрипло спросил Ухватов, пытаясь прояснить суть этих манёвров. – Ты чего это?... – Тихо, – велел Комаров, медленно ведя ладонями вверх от его коленей к бёдрам, потом ненадолго остановился и потянулся выше, добираясь пальцами до пуговиц рубашки. – Просто расслабься, и не сдерживайся. Ничего нет, и никого. Только мы с тобой. Забудь всё, хотя бы на время, тебе сейчас это нужно. Андрей потрясённо смотрел в его глаза, лукаво глядящие на него снизу вверх. Он не понимал до конца, Женя сейчас просто его дразнит или делает это на полном серьёзе, не собирается же он действительно... Всё происходящее балансировало на некой странной грани. Грани острой и чертовски горячей. Женя тем временем уже справился с его рубашкой, пробрался ладонью под ткань, наклонился ближе, обдавая жарким дыханием его шею, потом – ключицы, затем начал покрывать частыми медленными влажными поцелуями грудь. Андрей машинально положил руку ему на голову, легко провёл по волосам, коснулся загривка, и вдруг Женя, чётко последовав направлению этого движения, стал спускаться губами всё ниже и ниже, как будто его сейчас не просто погладили, а направили этой рукой, словно его горячее дыхание внизу живота Андрея – это прямое следствие личного невербального приказа его полковника. Не прекращая прокладывать свой чётко намеченный путь из поцелуев, перемежая прикосновения губ к коже с прикосновениями языка, он подцепил пальцами пряжку его ремня, чуть торопливо, но ловко его расстёгивая. – Женька, – ещё раз позвал Ухватов, хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось не останавливать его, а умолять, чтобы он сам не останавливался. Но Комаров послушно замер, поднял голову и выпрямился, глядя на него чернющими шалыми глазами. Андрей потянулся к нему, погладил по щеке, стараясь заглянуть ему в глаза ещё глубже, найти там хотя бы тень сомнений. Но видел в них только желание, непреодолимое, горячее и густое, как своё собственное, только приумноженное в несколько раз. И он поддался порыву, зачесал ему пятерней чёлку назад и несильно сжал пальцы, собрав его волосы в кулак, ощущая эфемерную, мимолётную, отданную ему власть над ситуацией. Он давно привык к своим шаблонам и установкам в голове, и к тому, что с Женей эти установки не всегда работают, но в целом у них всё обычно происходило достаточно размеренно и в определенных уже общих рамках, но прямо сейчас эти самые рамки рассыпались на глазах от такого умелого планомерного демонтажа. Разрывало буквально на части от невозможности выбрать, чего сейчас хотелось больше: поцеловать его или продолжить играть по его правилам. Он провёл кончиками пальцев по его скуле, щеке, подбородку, а Женя вдруг повернул голову, притираясь щекой к ладони, и прижался губами к его запястью, заставляя и без того нетвёрдую руку дрогнуть. – Расслабься, – снова попросил Комаров и опустился между его бёдер. Андрей откинул голову на спинку дивана так, что рисковал заработать себе защемление шеи, но это сейчас волновало его меньше всего, он бы даже вряд ли это почувствовал. Всё, что он сейчас мог видеть – разноцветные огненные вспышки под плотно сомкнутыми веками, всё, что он мог чувствовать – Женины руки, губы, его горячее учащённое дыхание. Его накрывало такой нежностью и восторгом, что хотелось не молчать, хотелось снова и снова признаваться в любви, шептать «Женечка..» и целовать ему руки, но Андрей неиллюзорно боялся, что не сможет совладать сейчас со словами от силы этого обожания. Он мог только судорожно хвататься за его плечи, вплетать пальцы ему в волосы, чуть оттягивая, в моменты острого удовольствия, когда Женя, широко и мокро пройдясь языком по всей длине его члена, плотно обхватил губами головку. Андрея бросило в дрожь, и он рефлекторно, на чистых инстинктах, чуть двинул бёдрами навстречу его рту, сильнее надавливая ему на затылок. Женя на секунду замер, чем вызвал поднявшуюся волну паники от мысли, что это было лишним, что он слишком забылся в своём наслаждении, сделал не то, чего от него изначально ждали, но тут же, подчиняясь предыдущему властному жесту, продолжил, аккуратно опускаясь ниже, беря до середины, сжимая губы ещё сильнее. В воздухе повис громкий, потрясённый всхлип, но Андрей уже был не в состоянии что-то контролировать, всё, что он сейчас мог, это постараться не толкнуться ещё глубже. В голове всё перемешалось и гудело, там не осталось ни мыслей, ни способности осознавать и анализировать, ничего, кроме гудящего пламени, будто в черепной коробке вместо мозга был плотный густой лес, весь объятый верховым пожаром. Он изо всех сил вцепился в подлокотник дивана, но Женя на ощупь нашарил его руку, перехватывая пальцы, и вернул его ладонь себе на затылок, заставляя продолжать контролировать процесс и поощряя этот контроль. – Да…да, вот так…ещё раз…чёрт...боже...Жень... Андрей не понимал, и не пытался понять, с чего вдруг начал озвучивать свои желания вслух, ведь было очевидно, что Женя сам чутко понимал и чувствовал, что именно, как и когда, но, кажется, эти напутствия заводили и его, поэтому он максимально чётко выполнял всё озвученное, следуя только за голосом и рукой Андрея, делая ровно то и так, как ему велели, без самодеятельности. Ухватов держал глаза плотно закрытыми, он не мог на него смотреть, не сейчас. Слишком велика была вероятность дойти до финала сразу же, лишь взглянув на его, только от одной этой ситуации, когда он перед ним вот такой, когда смотрит снизу вверх, медленно и тягуче гладит его бёдра, раз за разом плавно опускается между его разведенных коленей. Это было выше его сил. Хотелось хотя бы секундной передышки, просто для того, чтобы сделать несколько полноценных вздохов, не переходящих в стоны, но этого в программе, кажется, не значилось. Женя и не думал делать паузу, он опустил голову ниже, плотнее обхватил его член губами, немного помогая себе рукой, сжал у основания и, продолжая это движение, чуть прогнулся, когда Андрей скомкал ткань футболки у него на спине. – Стой..подожди… – Ухватов понял, что дольше эту потрясающую сладкую пытку он не выдержит. – Ммм? – вопросительно промычал Женя, выпрямляясь и выпуская его член изо рта. Андрей, только сейчас встретившись с ним взглядом, совершенно отчётливо осознал, что это точно станет точкой его невозврата. Видеть Комарова со взлохмаченными, его же собственной рукой, волосами, припухшими покрасневшими губами, покорно стоящего на коленях между его ног, было фатальным для любого самообладания. Если бы у него сейчас ещё осталось хоть какое-то в принципе. И Женя снова всё понял без слов, ласково улыбнулся, продолжая смотреть в глаза, мягко обхватил пальцами его член, несколько раз двинув рукой от основания до головки и обратно, и снова порывисто наклонился, оставил несколько поцелуев внизу живота и выдохнул на разгоряченную кожу: – Всё нормально. Ни о чём не думай. В ход снова пошли губы и язык, ритмичные движения, ласковые поглаживания, усилившиеся до предела ощущения горячей влажной тесноты. И огонь, бушевавший всё это время внутри головы, охватил в миг уже тело целиком, вырвался наружу, захлёстывая всё вокруг. В эти последние мгновения Ухватов всё-таки нашёл в себе силы посмотреть на него, увидев и рассмотрев в подробностях всё: как Женины губы, плотно обхватывая, так потрясающе правильно и умопомрачительно прекрасно скользят по всей длине его члена, как на его глазах проступает влага, когда он, уже понимая, что они пересекают финишную черту, всё равно берёт глубже, почти до самого основания, за тем, как стремительно его губы становятся ещё алее, за тем, как его пальцы, дрогнув, сильнее сжимаются на бедре Андрея. – Же-ень, – охрипшим сорванным голосом, то ли выдохнул, то ли простонал Ухватов, всё ещё не в состоянии отдышаться и понять, в каком мире он находится. Комаров тяжело осел на пол, привалился спиной к дивану и, запрокинув назад голову, посмотрел на него, озорно прищурившись. – Слушаю вас, товарищ полковник…       Уже позже, лёжа на смятых простынях полностью развороченной постели, Женя неожиданно задумчиво изрёк: – Знаешь, раз уж ты занялся переменами в жизни, я подумал, что тебе необходимы приятные эмоции. – Ещё приятнее? – Андрей устало улыбнулся и погладил его по взмокшей спине, провёл рукой выше, ероша ему на затылке чуть влажные волосы. – Да, так сказать, с более длительным эффектом приятности. Тебе нужна новая машина. – Я как-то пока не планировал, – опешил Ухватов. – Да нечего там планировать, – Женя зевнул в подушку. – Я, конечно, не такой специалист, как мой брат, но в тачках кое-что понимаю, и то, что я видел у неё под капотом, говорит только об одном – долго она не протянет. Ты сколько раз за последнее время её на сервис сдавал? – Не помню, – Андрей задумался. – Но барахлила частенько. – Вот, я тебе о том же. Давай я ему позвоню, порешаем? Подскажет, что можно взять так, чтобы и ждать недолго, и цена сходной была. – Кому позвонишь? – Брату. Пусть подберёт что-нибудь подходящее. – Бывшую в употреблении? – Не обязательно, – уверенно сказал Комаров, ложась на спину и закрывая глаза. – Его однокурсник – сейчас крупный дилер кого-то из немцев, правда, точно не помню, кого именно. Кажется, Мерсами банчит, если не ошибаюсь. По красоте всё сделают, без ненужных накруток и лишних страховок на случай падения метеорита или извержения вулкана. – Посмотрим, – пообещал Андрей, пока особенно не вникая в этот вопрос. – Я обдумаю ваше предложение. Он чуть приподнялся, провёл языком по жилке, часто бьющейся на Жениной шее, и прижался губами к родинке сбоку от неё, наслаждаясь его запахом, вкусом и тем, как он заполошно шепчет его имя, впиваясь пальцами ему в плечи, заставляя опуститься ещё ниже и лечь на себя полностью, растворяясь друг в друге и вплавляясь друг в друга в этом единении. Очевидно, что Комаров был не прав в своём утверждении, ведь ни одна покупка, даже самого лучшего автомобиля, по уровню приятности эмоций никогда не сравнится с такими вот моментами.       Буквально следующее же утро принесло устойчивое ощущение того, что всё, казавшееся и до этого отличным, стало только ещё лучше. Совместный быт, такой новый, интересный, порождающий множество забавных ситуаций, они неожиданно быстро и непринуждённо сумели настроить комфортно и вполне гармонично. Но примерно через неделю Комаров застал Андрея за изучением сайта агентства недвижимости. – Что делаешь? – поинтересовался он, присев рядом на столешницу, и тоже какое-то время поразглядывав фото. – Квартиру ищу, – не стал оправдываться Ухватов. – Зачем? – Я и так задержался, обещал, что на пару дней, а сам… Женя мягко, но настойчиво закрыл его ноутбук и посмотрел ему в глаза: – Андрей, давай честно, без обид? Если я тебя утомляю, то так и скажи, я не спорю, я ведь не подарок далеко. Ухватов откинулся на спинку стула, чтобы проще было на него смотреть, и сложил руки на груди, отгораживаясь. – Жень, не в этом дело. – А в чём? – Ты, наверное, привык уже один жить, сам себе хозяин, а тут я со своими проблемами тебе на голову. Комаров разочаровано застонал, на секунду закрыв лицо ладонями, потом потянулся вперёд и крепко обнял его за плечи. – За подчинённых своих решай, за меня не надо. Меня всё более чем устраивает. Так намного лучше, чем приехал-не приехал, позвонил-не позвонил. Нет? Андрей вспомнил подгоревшие гренки на завтрак, сбежавший кофе, необходимость слушать его беседы с Шибановым до поздней ночи, и неожиданно рассмеялся: – Лучше, да. – Я, может быть, всё это время этого хотел, чтобы так было, – продолжил Женя. – Но тебе бы, конечно, говорить не стал. Но раз уж ты сам решил, то теперь скажу. Если единственная причина, по которой ты хочешь съехать – это твоё беспокойство о моём комфорте, то не смотри больше эти сайты, пожалуйста. С тобой мне намного комфортней. Ухватов привлёк его ближе к себе, утыкаясь лицом ему в грудь. – Раз уж я тебя из семьи увёл, то и жить будем у меня, – Женя засмеялся, обнимая его за шею одной рукой. Андрей дёрнулся, попытавшись отстраниться, но Комаров притянул его обратно, взял его лицо в ладони и коротко поцеловал. – Да шучу я, шучу! Господи, что ж ты шуток не понимаешь? Только тебе решать насчёт семьи, я тут не влезаю и вообще молчу. Но, пока ты не надумал вернуться, оставайся, ладно? Ну, или пока кого-то другого не нашёл. – У тебя как вообще язык повернулся такое озвучивать? – возмущённо округлил глаза Андрей. – Странно-о, – задумчиво протянул Женя. – Совсем недавно ты другое говорил и никаких претензий к моему языку у тебя, кажется, не было, а оценка его поворотливости была куда более положительная. Ухватов поперхнулся воздухом от неожиданности, чувствуя, как вдруг резко стало жарко. – Ну ты это, перестань. Скажешь тоже... – Можем повторить для закрепления, если вдруг забылось, – широко улыбнулся Комаров и вовлёк его в долгий глубокий поцелуй.       Через пару дней Андрей, уже без него, ещё раз заглянул на риелторский сайт, но вдруг понял, что ни одна из квартир ему не нравится: и ремонты какие-то странные, и планировка неудобная, да и расположение у большинства – мрак. От критического рассматривания ассортимента недвижимости его отвлекло сообщение от Жени: номер телефона, имя и приписка «Скажешь, что от меня. Кстати, однокурсник реально торгует Мерсами. Будем брать?». Ухватов, приложив усилия для того, чтобы справиться с эмоциями от этого обобщающего "будем", хоть и короткого, но вмещающего в себе так невероятно много, начал набирать ответ и больше к поиску квартир уже не возвращался.