Пауэргёрл

      К месту пожара прикатили копы, похрюкивая сиреной — кто-то из окрестных жителей оказался в меру бдительным малым, услышал в хлопках «петард» совсем не треск пиротехники. Хотя полицию, по-моему, вообще по любому поводу вызывали: хоть против грабителей, хоть против енотов в мусорном баке на заднем дворе, хоть чтобы самоубиться о копа.       Прибывшие офицеры оттесняли настырных зевак, чтобы те не мешали пожарным бригадам заливать из пожарных рукавов горящие этажи. Но люди видели Хоумлендера, видели мои прыжки и пробежки, видели сиськи, тему которых я раскрыл полностью, поэтому упрямо сунулись поближе, чтобы пообщаться с новым супером. Снова замельтешили вспышки — фоточки по сети уходили в соцсети, облачнее хранилища или просто к друзьям и знакомым.       Минут через пять после появления первой патрульной машины прикатила и вторая. И то ли её экипажу сигнал «сверху» пришел, то ли парни просто прониклись щекотливостью ситуации, но они предложили отвезти меня здание Воут. Хорошо, что копы сообразили, а то я в приподнятых чувствах уже порывался промчаться по улицам в одной занавеске или даже такси поймать. Но на счастье замешкался, и конфуза не вышло, а иначе Баретт с дерьмом бы меня сожрала.       Я уселся в салон на задний ряд сидений, дружелюбно помахивая в окно зевакам — хрен его знает, как нужно вести себя. А когда в салон забрались и копы, обратился к ним:       — Ребят, не одолжите немного деньжат?       Копы удивленно переглянулись, и я поторопился уточнить:       — У меня при себе ничего нет, как видите, но слово даю, что верну. Просто есть очень хочется: вы не против, если по дороге купим хотя бы пачку чипсов?       Водитель улыбнулся из-за мелкоячеистой решётки между передним и задним рядами сидений, спросил:       — Мэм, хот-дог сгодится?       — Два, если можно, — я с самым скромным видом потупил взор. — Очень кушать хочется…       Парни, как и обещали, остановились поблизости от лотка, торгующего фастфудом. Напарник водителя пошел за покупками и принес два хотдога с кетчупом и большой пластиковый стакан колы. Через заднюю дверь подал всё мне, с забавным растерянным видом извиняясь за то, что не спросил, не выберу ли горчицу в качестве приправы? Меня такие мелочи не беспокоили, и я с довольным мычанием накинулся на еду. Копы заулыбались.       — Фто? — с полным ртом встрепенулся я. — Посто погоодаась…       — Извините, мэм… — ответил водитель, улыбаясь в зеркало заднего вида. — Просто непривычно видеть супера таким… приземленным, что ли.       — Ну, тогда держите челюсти, ребята, — хмыкнул я, посасывая колу через трубочку. — Вы наверное обалдеете, но у меня даже имя есть — Карен.       — Мэм? — напарник водителя обернулся с растерянным. — А стоит вот так? Мы же посторонние. Нам позволено узнавать о вашей личной…       — Да ерунда, — перебивая, отмахнулся я. Снова надкусил сочный, горячий хот-дог. — В ваших базах данных на меня всё равно ничего нет. Нигде нет — мне в Воут об этом сказали. Но не сегодня так завтра фанаты мной заинтересуются, слухи пойдут — лучше уж я сама, чем для меня что-то нелепое придумают.       Коп справа согласно кивнул головой. Указал на себя, коротко ткнув в плашку с фамилией на груди.       — Я — Сэм, а это, — он хлопнул напарника по плечу, — Джейк. Приятно познакомится.       — Угу… — покивал я с набитым ртом. — Вшаимна…       Прожевал и добавил:       — Кстати, в горящем здании я видела оружие и патроны. Много оружия, человек на сорок, а то и больше хватило бы. Оно уже всё сгорело, наверное, так что ваши коллеги после пожарной бригады сами всё осмотрят.       — Мы простые патрульные, мэм. Не наша юрисдикция, — ответил Джейк.       — Понимаю, — покивал я. — Но рядом с оружием куча каких-то плакатов лежала. Они тоже сгорели, следователи могут ничего не найти. Сами подумайте: пушки, листовки — тот, кто их собрал в одном месте, явно же не флаеры на концерт раздавать собирался.        — Спасибо, мэм, — кивнул водитель. — Мы передадим эту информацию своему руководству.

* * *

      Как я и ожидал, Эшли Баррет злилась — видать, работа у неё такая. Стоило мне появиться с хот-догом в одной руке и недопитой колой в другой в поле её гневного пучеглазого взгляда, как женщина тут же натянуто улыбнулась. По лицу видно, что страсть как хочет поколотить меня, браво шагающего в «тоге» из занавески, или хотя бы наорать. Хочет, но боится…       Меня это позабавило: а ведь и правда, в её глазах я не просто пышнотелая кукла, а почти что чудовище. Почему раньше в голову это не приходило? Могу ведь одной рукой запросто убить человека, но вместо того, чтобы запереть такую опасную тварь за семью замками, Баррет вынуждена натянуто улыбаться и объяснять, словно маленькому, что такие фортели, как на пожаре, делать не стоило.       Мне стало откровенно жалко бедную тётку, чисто «по-бабьи», из женской солидарности, так сказать. Да и зря она старалась на этот раз, напрасно гневные взгляды метала: Пауэргёрл сделала всё, что могла, участвовала в этой суете не по своему желанию, так ещё и жертв не допустила. Ну не умница ли она после этого? И не важно, что в здании никого не оказалось — я не допустил «сопутствующих потерь» хотя бы не вытворив глупость. А то, что полуголый в патрульной машине катаюсь, так это пускай Хоумлендеру вопросы зададут.       Я слушал Баррет вполуха, доедал свой хотдог — за него же деньги уплачены! — и просто кивал в ответ на всё, что женщина говорила. Рассказал и ей об оружии и плакатах в горящем здании — пусть тоже передаст, кому следует. Отметился перед ней, мол, прибыла ваша девочка, и с непринужденной улыбкой пошлёпал босоногой походкой к лифту, поспешая в душ. На коже ни царапины, но сажи и копоти — завались, ощущения неприятные.        Служащие то и дело посматривали на меня. Временами глазели на могучую «корму» фигуристой блонды с таким интересом, что возникали мыслишки всё бросить и сгонять за тестом на беременность да провериться. А то некоторые не просто взглядом раздевают, но и уже в фантазиях своих раком меня поставили, ухватившись «за булки». Слышать их «шепотки» не хотелось, и я старательно блокировал тонкие ощущения. Делал усилие над собой: не подавая виду и с пунцовыми от смущения щеками гордо выпячивал титьки, хранил осанку. Стыдно было до жути — этого не отнять. Но сколько уже могу робеть? Даже походочку попытался чуть изменить, чтобы не ступать, как доярка с вёдрами, а покачивать бёдрами — клин клином вышибают. Смущение поборем ещё большим смущением.       Пиарщица шла следом. Порычала немного в спину, да и сдалась. Передала, что новый супергеройский костюм, укрепленный сверхпрочным синтетическим волокном, уже почти готов. Вместе с ним передадут и корпоративное средство связи, чтобы я всегда оставался в зоне досягаемости. Напоследок же сообщила, что мне пока «возможно… может быть… очень желательно…» не мелькать на этажах башни Воут. Я прямо спросил, в чем дело, и Баррет всё также обтекаемо поведала о Хоумлендере, который очень раздражен. Он до сих пор не может нейтрализовать неизвестного супера, а потому мне не стоит белобрысого провоцировать. Тётя боялась, что как «тупая блондинка», начну претензии ему предъявлять?       Я пообещал в конфликты с Хоумлендером не вступать, и направился в свою комнату, весь пыльный и грязнючий. Тут же порулил в душ. Скинул с себя занавесочку и удовольствием встал под струи горячей воды, намыливая пышные округлости и смывая грязь. С жаркими вздохами мял свои упругие, мясистые титьки и никак не мог с ними наиграться — пока не привык, что великолепная женская грудь всегда под рукой.       Настроение улучшилось и мне очень захотелось повидаться со Старлайт, похвастаться перед ней первыми достижениями. Но Эмми была в городе вместе с патрулем полиции: ни летать, ни очень быстро бегать она не умела, а потому выезжала с полицией на самые опасные вызовы. Пришлось в одиночестве ласкать себя под струями воды. Хотя было бы здорово, если б Старлайт потерла мне спинку — у неё просто миниатюрные ладошки, а мои ягодицы такие чувствительные.        — Мечты, мечты… — пробормотал я со вздохом, звонко шлепнув по мокрой «булке».        Упругая волна сотрясла женскую плоть и тут же погасла: от такой тугой задницы пули отскакивают совсем не потому, что я супер. Но это настоящая издевка судьбы: заполучить роскошное женское тело, не имея возможности применить его «по назначению». Я потер пальцами промежность, нежно прикасаясь к чутким нижним «губам». Томно вздохнул, умиляясь этому невольному звуку, а спустя миг содрогнулся: вагина моя очень красива (ещё вопрос, что красивее: лицо или влагалище?), но от мысли, что однажды придется принять в неё член, по спине от отвращения ползли мураши…        Я попробовал побрить свою «кисоньку», но лезвия бритвы просто скользили, даже не цепляясь. Придется потому у Мэйв спросить, как она с такими делами справляется. Если правильно помню, ножки у неё были гладкие, депилированые. Может нам, супер-девонькам, какие-то специальные вещи выдают для таких целей?       Вволю поплескавшись под струями воды и удовлетворив внезапную жажду нежностей, я замотался в полотенце, по старой привычке навертев его вокруг бедер. Вышел в комнату, чертыхнулся и побежал обратно в душевую — перемотал подмышками, чтобы всё тело скрыть. Глянул на себя в зеркало — ох, чертовка, так бы и съел тебя! — другое полотенце кое-как накрутил на мокрые волосы. В таком же виде все дамочки ходят после мытья, разве нет?       Возле комода принялся выбирать одежку. Баррет хотя и просила не шарахаться по этажам, но поесть-то мне можно? Беготня по горящему зданию ни капельки не утомила, но кушать всё равно хотелось — хот-доги упали в желудок жалкой каплей, а могучие титьки требуют не менее могучей подпитки. Мне хотя и неловко, но до чёртиков нравится, какие они большие и как упруго торчат — хочу, чтобы такими и впредь оставались.       Покопавшись немного в тряпье, я прислушивался к своим ощущениям. Всякие трусики-лифчики уже вертел в руках без смущения и даже что-то с удовольствием примерял, но каких-то психологических пертурбаций в себе не улавливал. Я — это всё ещё я, просто пойманный в восхитительном женском теле. И мне уже почти что не стыдно надевать откровенные шмотки, чтобы подчеркнуть красоту своих прелестей. Скорей, ощущение возникло такое, словно я ухаживаю за невероятно крутой тачкой и немного стыжусь того, какая же она мощная и красивая на фоне серийного автопрома.       Побаловавшись с кружевным бельём — нахрена оно в казенных тряпках от Воут? — я надел спортивные тонкие шорты вместо трусов и спортивный же лифчик. На что-то более откровенное, чем спортивный костюм, всё-таки не решился. А в гардеробе как раз появился мой размерчик — персонал не забыл обновить шмотки.       В таком виде я и спустился в столовую, схомячив две порции блюда дня.       Ни новый супергеройский прикид, ни смартфон с корпоративной «симкой» так и не принесли, даже после возвращения из обеденного зала. У меня появилось неясно сколько свободного времени: никаких указаний от Воут, делай, что хочешь. Тупить в телевизор не хотелось, а где искать в башне суперов, чтобы познакомиться с ними, я не знал. Мог бы просто завалиться спать — решение на все времена, — но вместо этого поднялся на крышу. Возникла у меня одна мысль…       На вертолётных площадках никого не было, но наверняка где-то камеры наблюдения установлены, их не может не быть. И охрана обязательно разглядит, как я расстилаю полотенчико на парапете и спокойно сажусь в позу «лотоса» созерцать город.       Вид с высоты птичьего полёта, до сих пор искренне впечатлял меня, так что первые минут тридцать я не придуривался ни капли и с неподдельным восхищением любовался урбанистическим пейзажем. Высотные здания напоминали мне скальные пики, улицы промеж ними — глубочайшие каньоны, а городской трафик — речные воды. Или течение крови, которая несла жизнь в самые отдаленные уголки мегаполиса.       Ветер трепал мои волосы, унося звуки с улиц-каньонов. Взгляд вниз с огромной высоты — метров с четырёхсот! — приводил в трепет. Сердце замирало в груди от пугающего ощущения близкой опасности. Я сидел на самом краю, свесив одну ногу в пропасть, и всем телом буквально чуял, как рукотворная тянет ко мне свои пальцы. А солнце словно ярче лучилось над великолепной картиной, будто довелось оказаться в высокогорье, где воздух прозрачней и чище. Оно так ласково грело, наполняло тело энергией — этот свет немного напоминал вспышку Старлайт, которая прочистила мне мозги. Сиял и окутывал…       С такой инсоляцией даже позагорать не грех.       Что я и провернул: неторопливо принялся раздеваться. Возникло мимолётное ощущение, что исполняю стриптиз для невидимых соглядатаев за мониторами камер наблюдения, но глупые мысли стремительно улетучились. Это не я для них делаю, а они подглядывают, вуайеристы несчастные.       В какой-то момент захотелось даже в нудиста поиграть всем на зло — я красотка, и у меня есть чего показать! — но сомневаюсь, что охрана по этому поводу устыдится и выключит камеры, а потому и пытаться нет смысла. Главное чтобы никто не успел прибежать с нравоучениями. Мне нужно всего несколько спокойных минут, чтобы с духом собраться.       Полет над городом в объятиях Хоумлендера не давал покоя. На то, что он меня тискал — глубоко наплевать. А вот чувство парения над всем миром — это невероятно прекрасное ощущение. Осознанный страх перед высотой, что приятно щекочет нервишки, скорость полёта и рев бессильного ветра — они запали мне в душу. И я страстно хотел опять ощутить нечто подобное!       Увы, летать не умею. Зато могу…       Прогулочным шагом блуждая по крыше, я отошел на её край, дальний от моего полотенца. Развернулся и на полном ходу рванул к парапету!       За спиной захрустело покрытие крыши — сила моих ног оказалась избыточна, — и воздушный поток ударил в лицо. На шести десятках метров дистанции я сумел заодно проломить и свой барьер скорости, разогнавшись втрое быстрее, чем в парке. На скорости под триста километров в час ударил стопой в парапет, отталкиваясь и взлетая!..       Импульс рывка швырнул вверх, вознося меня метров на сто над крышей небоскрёба Воут. Струи ветра загудели в ушах, окутали полуголое тело, лаская живот, бедра, спину. Ощущение ускорения совершенно не возникало, хотя это был уже почти что полёт.       — ЙУ-У-ХУ-У-У!!! — хохоча, завопил я от восторга. — ДА-А-А!..       Пожирал взглядом пустоту под собой, в эротическом возбуждении ожидая, когда же взлет кончится. Ужас окутал мысли — «а если разобьюсь к ебеням?!» — но сердце жаждало ощущенье полёта. Что угодно, лишь бы опять в животе так сладко скрутило от страха. Хоумлендер словно вкатил мне по вене наркотика, и теперь я хотел новую дозу…       Ускорение пропало, и меня подхватила секундная невесомость. Тело зависло, тяжелые груди утратили вес, самую малость приподнимаясь в тугом спортивном лифчике. А потом я полетел по дуге вниз — падал на крышу заранее присмотренного здания. Оно вздымалось метров на сто над землей — коротышка на фоне башни Воут. Я видел лифтовую будочку и блоки кондиционеров, между которых собирался упасть.       — УА-А-А-А!!! — совершенно идиотский вопль радости вырвался из груди, но молчать не было сил.       Я раскинул руки, грудью встречая набегающий ветер. Сладкое чувство полёта пьянило, влюбляя в себя окончательно и бесповоротно!..       Ускорение делало своё дело: цель — крыша — приближалась с нарастающей скоростью, вой ветра в ушах крепчал с каждой секундой. Монолиты более высоких зданий, на которые я не смог бы запрыгнуть, проносились мимо, как исполинские древесные стволы, окутанные стекольной массой. Отражения солнца на них мерцали, как вспышки фотокамер.        Десятки метров до цели пропадали мгновенно и я понял… что не попадаю на крышу! То, что высмотрел и рассчитал, пока на город глазел, посыпалось под выросшей силой ног — падение по дуге несло меня мимо здания, параллельно небольшой улице рядом с ним.       Я едва не ударился о площадку пожарной лестницы, с визгом и свистом воздуха промчался мимо окон. На полном ходу хряснулся в замызганный асфальт, заваленный мусором. Стопы врезались пятками в плоскость, проминая покрытие на глубину ладони. Во все стороны брызнули трещины, полетели большие куски битумной корки. Неумолимая скорость толкала, и меня кувыркнуло через голову.        Упасть голым телом на зассаную улицу? Да ни за что!.. Я мгновенно отдал на откуп левую ладонь, погашая остатки импульса и отталкиваясь пальцами от асфальта. Сделал подобие сальто, вновь пружинисто вскочил на ноги, ощущая под стопами прочную твердь… а потом рванул вдаль по улице. С эйфорическим хохотом помчался на всей скорости, вкладывая в бег всего себя. Чуял, как крошится под ногами поверхность, как хрустит прочная корка, как телепаются в лифчике сиськи и колышется жопа даже в объятиях спортивного белья. Нёсся вперёд, сметая тугой воздушной волной перед собой пустые пакеты для мусора и прочий сор под ногами.       «Быстрее!.. ЕЩЁ БЫСТРЕЕ!!!» — в груди словно проснулся ребёнок. — «Давай, детка, изо всех сил! Шевели сладкой жопкой!..»       Улочка вливалась в широкий проспект и у меня на пути вставала высотка. Несколько десятков этажей высились непреодолимой стеной, пытались прервать мой стремительный бег. Но я лишь подналёг, наклоняясь ещё больше вперёд, прилагая ещё больше усилий.       — Я ёбаная королева скорости!.. — из груди рвался восторженный хохот.       Ноги переступали так быстро, что почти сливались в сплошное пятно, но я каким-то чудом не путался в мельтешащих шагах. Оттолкнулся от пожарного гидранта и первым прыжком взлетел метров на тридцать вверх. Коснулся босой стопой несущей колоны на углу здания и швырнул себя выше, прыгая ещё метров на десять. Побежал вверх, неудержимым ускорением без труда одолевая гравитацию.       Стена и поймы окон пролетали подо мной, как дорожное полотно. Я с предвкушающим ужасом представлял, что случится, если наступлю на стекло и влечу внутрь здания на своей скорости, но остановиться не мог, не хотел. Поднимался всё выше и выше. За секунды взбежал по стене здания до самой крыши, взмывая над нею высоко воздух. Точно так же взлетел Веном, перед тем как они закусились с Карнаж…       Я пружинисто приземлился на углу парапета, с трепетом поглядывая на суетившихся прохожих внизу. Мою пробежку они оценили и испуганно выкрикивали разные реплики, от восторженно-матерных, до ненавидящих.       Мне было не до них никакого дела. Так «захорошело», что жуть как захотелось потрахаться! Восторг от бешеной скорости слился с неутолённым сексуальным желанием, порождая нечто немыслимое и восхитительное. Соски напрягались, натянув ткань лифчика, а клитор стал тугим, словно фасолинка. Я хотел ещё и ещё, если уж секса не будет. Хотел снова движения, собственной силы, хотел это влекущее чувство свободы!..        Тонкий слух уловил вой полицейских сирен неподалёку, в нескольких километрах. Обычное дело для огромного города, но меня привлёк стрёкот лопастей патрульного вертолёта. В том районе шла яростная погоня, хлопали частые басовитые выстрелы.       «Мне нужно туда!..» — вспыхнул я.       Нацепил на лицо медицинскую маску, которую всё это время сжимал в правой руке, и просто шагнул с крыши вниз, кувыркаясь в полёте. Падал головой вниз, почти не страшась удара о землю, но в последний момент всё-таки перевернулся. Грохнул ногами в асфальт, под перепуганные вопли прохожих приземляясь максимально брутально — сука, никогда так делать не надоест! — и побежал на шум. То и дело прыгал вверх, чуя на доли мгновений будто даже могу оттолкнуться от воздуха и ещё ненадолго продлить желанную иллюзию полёта!       Добраться до места заварушки не составило труда — всего секунд сорок ушло, чтобы покрыть километра три-четыре, лавируя между домов. Несколько машин полиции преследовали броневичок, вроде инкассаторских десятитонных «кирпичей», которые я раньше в кино видел. А над всей этой вереницей из полудесятка машин вилась «вертушка» — не такой уж и резвый броневик огрызался частой пальбой. Угонщики то ли просчитались, то ли так и планировали изначально — что, скорее всего, вряд ли, — но нечто вынудило их упорно отстреливаться. Будто придурки гнались не за лёгкими деньгами, а за солидными сроками за вооруженное ограбление и нападение на копов при исполнении.       Я рванул следом за броневиком, без труда нагоняя вереницу машин у выезда на короткий мост. Лавируя между автомобилей простых граждан, а иногда пробегая и по крышам авто под треск лобовых стёкол, стремительно настигал первую свою добычу!       Задние двери в броневичке распахнулись, и стрелок в лыжной маске завел длинную очередь из ручного пулемета. Целился в вертолёт и стрелял, не жалея патронов. Но качания бронемашины и тряска не позволяли нормально прицелиться — пули если и задевали винтокрылый аппарат, то не повреждали важных узлов. Впрочем, пилот не дурак оказался — тут же понял намёки Судьбы, дернул рычаги управление и «вертушка» мигом свалилась глубоко вправо, словно ныряя под мост и уходя от обстрела. Полицейские машины тоже сбавили ход — пулеметные очереди перекинулись на них. А когда и они отстали, пулеметчик принялся палить по проезжавшему мимо встречному транспорту, пытаясь учинить затор. Вот урод…       Я догнал броневик на середине моста. Забежал вперёд и встал у него на пути, выпятив дойки и опустив ладони на бёдра. Близился момент истины.       Водила в такой же лыжной маске, как и стрелок, заметил меня, но даже не попытался курс изменить. Разве не видел, как я прибежал? Не понял, что перед ним супер? Он лишь притопил педаль акселератора, ускоряя тяжелую машину.       Я высоко подпрыгнул, на миг пропадая из поля зрения водителя, а потом «оттолкнулся» от воздуха и ринулся вниз, успевая тютелька в тютельку. Перед самым капотом машины с грохотом врезал пяткой в дорожное полотно, пытаясь проломить его и «заякориться». Поймал руками «отбойник» на радиаторе броневика, со всей дури налегая на рычащего стального монстра.       Масса машины оказалась куда больше, и броневик смёл меня — просто толкал перед собой, даже не замедляясь. Рывок едва не сбросил под днище: я повис на руках, колотя ногами между передней пары зубастых покрышек. Дрыгал пятками, ударяясь то об дорогу, то о днище машины и пробуя опереться о переднюю балку. Внутренне хохотал. Момент был такой, что не грех обоссаться от страха, завизжать в ужасе… но нет ни боли, ни немощи, нет даже угрозы!       Перехватывая руками за трубы отбойника, я подтянулся, выбираясь из-под несущейся по мосту машины. Опустил стопы на дорогу, скользя по ней, словно по льду. Попытайся я сделать такое месяц назад — остался б без ног, стер бы пятки до самой жопы, а сейчас чуял только щекотку. Снова топнул, пытаясь вбить стопу глубже в асфальт, но на мосту оказались бетонные плиты, и с первой попытки не вышло.        За ней пошла и вторая: пятка с треском наконец-то пробила искусственный камень, разбивая на куски прочнейший бетон и, как плуг, начала стремительно замедлять броневик. Не прошло и десятка секунд, как завихлявшая задом машина окончательно замерла, бессмысленно рыча двигателем и понапрасну сжигая покрышки.       Я же принялся бить кулаком в радиаторную решетку, но опять не рассчитал сил — броневик имел более прочнее комплектующие, чем обычный пикап, поэтому пришлось повозиться. Понадобилось три мощных пиздюлины — каждая сильней предыдущей, — чтобы продырявить радиаторный блок и разбить картер двигателя. Мой кулак смял радиатор — боже, да он же как хлебный мякиш! — мотор крякнул и глухо хрустнул, выходя из строй. Люди в лыжных масках тем временем посыпались из салона.       Я отскочил в сторону, чтобы видеть их — надо же какие-то права зачитать и вся вот эта вот херня, — но заметил, как один из грабителей вскидывает четырёхствольную коробчатую хрень на плечо.       «Гранатомёт?!» — промчалось в мыслях. — «Дебилы инкассаторов грабят или на войну собрались?!»       Хер знает, что это была за пушка, но я похожую видел в старом кино — из такой же бравый Джон Мэтрикс вражеские джипы взрывал, когда на острове дочку спасал. И эта штука навелась в мою сторону!       Подельники гранатомётчика вскинули оружие и по мне ударили длинные автоматные очереди. С десяти метров — это всё равно что в упор. Я лишь вскинул ладонь, защищая глаза, а в остальном не пытался прикрыться — ощущал почти невесомые тычки пуль. Они рвали на мне труселя, оставляли дыры на лифчике, и так сладко постукивая по зудевшим от возбуждения сокам и лобку. Заставляли порадоваться предусмотрительности — не зря голышом выбрался погулять, всё равно бы шмотки порвал.       Снаряд с гудящим шипением рванул из пусковой установки, но его я ждал: лучше и быть не могло! С трепещущим от ужаса сердцем повалился на спину, сдуру пытаясь отбить выстрел босой стопой и сбить его с курса, но заряд пролетел слишком быстро, лишь обдав порывами воздуха и реактивной струёй. Спустя пару мгновений жахнул где-то в проливе, ворвавшись от удара об воду. Оставались ли ещё выстрелы в «ракетнице» узнавать не хотелось — мало ли куда ещё пальнуть эти дебилы?       Я подскочил на ноги и с места выдал все свои триста километров в час или сколько там было, за доли секунды преодолевая жалкие метры. Первым вывел из строя гранатомётчика, вмазав «оплеух» по его четырёхствольной херовине и порывом воздуха сбив с ног самого преступника. Пушка просвистала пустыми трубами и тоже улетела с моста в реку, а я кинулся дальше. Бил ладоням по оружию нападающих, опасаясь поранить слабоумных кретинов — их самих лишь легонько отталкивал, разбрасывая на несколько метров в стороны.       Винтовки с треском падали на бетон, брызгая патронами из разбитых магазинов. Я на бешеной скорости метался от одного до другого, словно поочерёдно прилипая к мощнейшим магнитам. За мгновения обезвредил четверых… и вскрикнул от возмущения, ощутив обидный «позатыльник». Долбаный пулемётчик, про которого я совсем позабыл, выбрался с запозданием из салона и выпустил очередь мне прямо в затылок, растрепав и так взъерошенные волосы.       Пули осыпали голову, ударили по спине, упруго пробарабанили по тугим ягодицам, с визгом рикошетя в бетон дороги и борт броневика. Я пошевелил плечами и медленно обернулся к стрелку.       — Пушку на землю, пока целый, — указал пальцем на бетонную эстакаду под нами. — Живо, или прибью нахрен!..       Идиот с перепугу — или нарочно? — лишь крепче перехватил оружие.       — Вот ты и показала нутро, супер ёбаный! — крикнул он, вжимая гашетку и открывая огонь.       Пошел на меня, словно на что-то надеялся. Пули вновь сыпанули мне в лицо, в груди. Безболезненно, но неприятно сотрясали щёки, чиркая по волосам.       — Ну и пошёл ты нахер! — вспылил я.       Рванул к стрелку, прямо навстречу пулеметной очереди, и от души вмазал кулаком ему в брюхо. Немного промазал, ударив в нижний край бронежилета. Тело преступника схлопнулось почти пополам, как бумажный листок, и взлетело в воздух. Переломанной куклой пронеслось метров тридцать, грохнулось на бетон моста и покатилось. Проехало юзом несколько метров и замерло, пулемет грохнулся чуть поодаль. Стрелок не шевелился, но дробный перестук его сердца от меня не укрылся — живой, значит.       — Сам виноват, мудак! — проворчал я, с сердитым видом расчесывая пальцами волосы.        Подошел к бронемашине, подцепил её за днище по левому борту и одной рукой перевернул на бок. Броневик уже никуда не поедет, но почему бы и нет, если могу?       Встречаться же с копами мне не хотелось — лень объясняться.