***
— Ну, ты можешь что-нибудь сказать? — вкрадчиво интересуется Алекс, когда молчание затягивается и будто душит его, сидящего в кресле для посетителей у Сашиного стола, и её, которая стоит у панорамного окна с чашкой кофе в руке и смотрит на суетливую Москву. — Sprich Deutsch, — вдруг отзывается Саша, поворачиваясь к нему. На её лице видны отпечатки явно невесёлых мыслей, и Алекс удивлённо приподнимает бровь, понимая, насколько всё плохо. Если Саша просит говорить по-немецки, значит, её чувства настолько сокровенны, что ей неловко говорить о них по-русски. Завершив карьеру, Саша вдруг поняла, как много у неё оказалось свободного времени. Да, она продолжала тренироваться (в упрощённом режиме) и начала ходить в университет (через силу), но всё равно часов, чтобы заливаться слезами и рассматривать старые фотографии, было слишком много. Тогда она увлеклась литературой, классикой — сначала русской, а потом, неожиданно даже для самой себя, немецкой. Произведения Гессе, Гёте и Шиллера завлекали Сашу, погружали в неведанные ею доселе миры и так будоражили сознание, что она решила выучить немецкий и читать их в оригинале. Неожиданные способности к языкам и натренированное за годы в спорте упорство сделали своё дело, и к этому времени Саша владела немецким практически на уровне C1. Она даже пару раз летала в Германию, чтобы сильнее погрузиться в её атмосферу и пообщаться с носителями. А потом в Сашиной жизни появились работа у Тутберидзе и он. Александр Кайзер, которого назначили вторым тренером в её группу. Александр был метисом. В далёких девяностых его матери удалось эмигрировать в Германию, и с тех пор в Россию она не возвращалась. Встретила в Берлине жизнерадостного молодого немца, вышла за него замуж и, спустя какое-то время, родила ему сына. Алекс рос в Германии до шести лет, а потом, когда он увлёкся фигурным катанием, его отправили в Россию учиться у лучших тренеров. Как фигурист звёзд с неба он не хватал, однако пару раз побывал на подиумах чемпионатов Европы и Мира и вскоре завершил карьеру. К его появлению в группе, которую она уже считала своей, Саша поначалу отнеслась настороженно — была наслышана о немецком фигуристе, тренирующемся в Питере, однако нигде с ним пересекалась и не имела ни малейшего представления, что он за человек. Но, когда выяснилось, что Алекс очень трудолюбивый, упорный и любит детей, Саша выдохнула, и со временем они стали не только хорошими коллегами, но и верными друзьями. Однако разговаривать с Алексом о своих чувствах Саша стеснялась, и он, поняв это, предложил говорить на такие темы по-немецки. Для неё в подобной ситуации складывалась двойная выгода: практика языка и помощь друга. Вот и сейчас брошенная Сашей на немецком фраза подала Алексу сигнал, и он осторожно произнёс: — Ja, natürlich. Sag mir, was dich beunruhigt. — Mark, — так, будто одно слово описывало всё её состояние, отвечает Саша. Она уже сидит напротив Алекса в своём кресле, уронив лицо в ладони, из-за чего слова звучат приглушённо. — Und wenn es genauer ist? — Понимаешь, — на немецком глухо бормочет Саша, — я думала, что давно забыла его. — Но это не так? — ненавязчиво подталкивает он, видя, что Саша очень неуверенна. — Очевидно, что нет, — она наконец поднимает голову и смотрит прямо на него, грустно усмехаясь. — Его появление прямо выбило почву у меня из под ног. Я мучилась все эти восемь лет, мне до сих пор снятся кошмары, а он женился и живёт спокойно! — кажется, Саша начинает злиться. Её рука сжимается в кулак и легко ударяет по столу. — Саш, подожди... А вдруг ему тоже было тяжело? Саша смотрит на него с таким удивлением, что её рыжие брови поднимаются едва ли не до линии роста волос. — Ты вообще на чьей стороне, позволь спросить? — Ни на чьей, — невозмутимо отвечает Алекс, будто не замечая её гневного взгляда. — Считай, что я независимый эксперт. Просто хочу разобраться в ситуации, без субъективизма. — Я... я не знаю, — растерянно говорит Саша, нервно покусывая губы. — Даже не думала об этом. — Поэтому, моя милая Саша, вам нужно поговорить, — делает вывод Алекс. — Ты же не хочешь вечно лить слёзы и агрессировать на невинных людей? Нужно встретиться с ним и поговорить как взрослым и цивилизованным людям. Понять, что же случилось тогда, и разойтись, как в море корабли. — Думаешь, я не пыталась это сделать? — зло восклицает Саша. — Я спросила у него напрямую об этом, попросила всё объяснить. — И что он? — спрашивает Алекс, припоминая подробности субботнего разговора Саши и Марка, о котором она вкратце поведала ему утром. — А он просто, блять, отмолчался, — зло хмыкает Саша, отчаянно жалея, что не может сейчас выпить. — Но, тем не менее, он привёз тебя домой, — напоминает Алекс. — Да, — неохотно подтверждает Саша. — И я до сих пор не понимаю, почему. — Из благородного порыва? — предполагает Алекс. — Не мог бросить даму в беде, и всё такое. — Я более чем уверена, что так и было. Не думаю, что он до сих пор что-то ко мне чувствует. — Опять же, ты не можешь знать этого наверняка. — Какой-то замкнутый круг, — вздыхает Саша. — Видимо, мне всё-таки придётся с ним поговорить. — И чем раньше, тем лучше, — одобрительно улыбается Алекс и накрывает её ладонь своей в знак поддержки. Именно в этот момент дверь кабинета открывается, и на пороге возникает Этери, а за ней Саша, к своему ужасу, замечает Марка с заинтересованным видом. Как много он слышал? — испуганно думает Саша, однако берёт себя в руки и успокаивается тем, что Марк не мог понять их разговор. Ведь не мог же?...***
Сидя в машине около «Хрустального», Марк кладёт руки на руль и опускает на них голову. Хочется побиться этой головой об стену, но вряд ли он готов провести лучшие годы своей жизни (хотя, это достаточно спорное заявление) в палате с белыми стенами. Марк слаб. Слаб не телом — душой. И он презирает себя за это всеми силами этой слабой души. Саша — его любимая, милая, хорошая Саша — спросила тогда, что же произошло восемь лет назад. И он не смог дать ей ответ на этот вопрос. Не смог тогда, не сможет и сейчас. Слаб. Марку кажется, что это слово свежей татуировкой горит у него на коже. Он слаб. Потому что заставил любимую девушку страдать. Потому что Саша была достойна любви и счастья, а не слёз. Горьких-горьких слёз, дрожащих на длинных ресницах. Он не только слабак, но и трус. И, смешавшись, эти чувства превратились в настоящий коктейль Молотова, который разрушил их с Сашей отношения. — Блять, — вместе с дымом выдыхает Марк, оперевшись на капот. — Можно сколько угодно заниматься самобичеванием, но это ничего не изменит. Нужно с ней поговорить. Нужно. Но почему Марку кажется, что это будет пиздец как непросто?***
Поднимаясь по лестнице, что ведёт на этаж, где находится кабинет Саши, Марк чувствует, что совершает ошибку. Ведь сейчас он должен найти раздевалку юных фигуристок и забрать домой Софу, слушая по дороге её впечатления от первой полноценной тренировки у Александры Вячеславовны. Их должна встретить улыбающаяся Камила, от которой так по-домашнему пахнет борщом и уютом, что хочется укутаться в этот запах, как в тёплое одеяло. Но почему же Марку так хочется подняться наверх и упасть перед Сашей на колени, вымаливая прощения? Ответ прост. Потому что он любит. Но не Камилу, которая вытащила его из моральной ямы и теперь воспитывает его дочь. А Сашу, которая в первый день их встречи мнит себя ледяной королевой, а во второй со слезами на глазах умоляет рассказать, за что он с ней так поступил. А он просто ёбаный слабак. И, кажется, сейчас вернулся к тому, с чего начал. Стоя перед дверью, Марк уже готов постучать, как вдруг до слуха доносятся фразы на знакомом ему, но явно не русском, языке. Это что, немецкий? — доходит спустя пару минут. И говорит на нём явно Саша. Впрочем, также слышен и мужской голос. Марк вспоминает явно немецкую фамилию Сашиного коллеги и усмехается. И как после этого можно не верить в совпадения? Ведь он тоже знал немецкий. Будучи человеком творческим, Марк увлекался немецкой литературой, и, в один прекрасный момент поняв, что русский перевод недостаточно красочно передаёт всю глубину немецкого языка, решил его выучить. Он даже пару раз встречался с носителями и теперь говорил на уверенном С1. Поэтому сейчас ему не составило труда понять, что речь идёт о нём. А он просто отмолчался... Не мог бросить даму в беде... Не думаю, что он до сих пор что-то ко мне чувствует... Мне всё-таки придётся с ним поговорить.... Как я рад, что наши желания совпадают, мрачно думает Марк и уже поднимает руку, чтобы наконец постучать. Но опять не успевает. В коридоре появляется Этери. Поздоровавшись и бросив на него удивлённый взгляд, она уверенно заходит в Сашин кабинет. Марк плетётся следом. Мимолётно осмотрев обстановку, он сосредотачивает взгляд на Саше, которая выглядит так, будто её ударило молнией. Этери что-то ей говорит и, дождавшись неуверенного кивка, покидает кабинет, прихватив с собой Алекса. Дверь закрывается. Повисает неуютная тишина. — Ну здравствуй, Саша.***
Возникшая было решимость поговорить с Марком рушится, стоит ему только перешагнуть порог её кабинета. Саша неуверенно прочищает и горло и напускает (по крайней мере, пытается это сделать) на себя деловой вид. — Пока я на работе, для тебя и остальных родителей я — Александра Вячеславовна. — Надо же, её голос даже не дрожит. — Я запомню, — хитрый взгляд и осторожная ухмылка, — Александра Вячеславовна. — Что вы хотели? — Саша бросает взгляд на часы, отмечая про себя, что хореография у её группы уже закончилась. Почему же Марк сейчас сидит у неё? Очевидно, что приехал за дочерью. Ошибся дверью? — Узнать об успехах дочери. Саше откровенно неловко под его взглядом, слишком уж он пристален и гипнотизирующ. Зачем ты мучаешь меня? — хочется спросить ей, но она молчит, стиснув зубы и сжав кулаки. — А не кажется ли вам, — говорит Саша с мимолётной паузой, — что для этого ещё слишком рано? Прошло только одно занятие. — Вы же профессионал, скажите хоть пару слов. Саша прикрывает глаза, чувствуя, что медленно, но верно начинает закипать. Он пришёл сюда, чтобы побесить её? Что ж, у него это получилось. Отбросив все приличия, Саша переступает через ею же возведённую стену вежливости и прямо спрашивает: — Чего ты хочешь, Марк? На мгновение он вскидывает бровь, в глазах мелькает удивление, но всё это мимолётное и эфемерное, оно пропадает, не успев толком появиться. Марк снова серьёзен, только в уголке губ затаена усмешка. Саша вдруг ловит себя на мысли, что уже пару секунд стоит неподвижно, засмотревшись на родной когда-то силуэт. Стряхнув морок, она говорит снова: — Ты далеко не дурак, и понимаешь, что за одну тренировку нового не добьёшься. Следовательно, тебе нужно что-то от меня. Что? — А ты тоже не глупа, Саша, — отвечает Марк, переплетая пальцы и кладя на них подбородок. — Я хотел бы предложить тебе пообщаться в, скажем так, неформальной обстановке. — Ты идиот? — прямо спрашивает Саша, у которой не остаётся сил даже на удивление. — Ты кинул меня восемь лет назад. Позавчера отказался отвечать на мои вопросы. А сегодня приходишь и предлагаешь такое. Вот так, блять, просто? Всё уже в прошлом, Марк. Ты счастлив с Камилой. Мне тоже... неплохо живётся. Давай просто забудем всё это и начнём поддерживать отношения в рамках «тренер-родитель». Марк молчит, смотря на неё взглядом, в котором сквозит... сожаление? Саше очень хочется верить, что это — не игра света. Но, когда он начинает говорить, она на полном серьёзе думает, что страдает галлюцинациями, как минимум слуховыми. Потому что Марк извиняется. Бормочет что-то о том, что поспешил, ляпнул глупость, и вообще, ему лучше уйти. Саша выдыхает, когда он встаёт и идёт к двери. Саша едва не задыхается от нахлынувших эмоций, когда его губы с яростной страстью накрывают её. И когда он успел вернуться?.. Сердце, сердце, что случилось, Что смутило жизнь твою? Жизнью новой ты забилось, Я тебя не узнаю. Все прошло, чем ты пылало, Что любило и желало, Весь покой, любовь к труду, Как попало ты в беду?