Три заклинателя и призрачный огонек

      Маленькая секта располагалась в объятьях укрытых осенью гор. Пологие долины и крутые склоны в это время года нарядились, будто красавицы столицы, рыжими и красными цветами, и с каждым порывом становящегося все холоднее ветра, словно золотая пыль, с них сыпались увядшие листья. Картина резных зеленых крыш, покрытых мхом и грязью от времени, была умиротворяющей и возвышенной, каким и полагается быть виду на школу совершенствования, но вокруг не было ни дорог, ни деревень. Лишь узкая тропинка первым весенним ручейком вела к плотно закрытым воротам храмовых зданий. Темные створки закрыты были так долго, что, казалось, ссохлись и никогда больше не смогут приветливо раствориться: под ними проросла густая трава, а на крепком деревянном столбе свили неопрятное гнездо птицы. Лишь небольшая дверца в одной из воротин была робко приоткрыта.       Из густого леса, окружавшего, словно алые волны, высокие ворота секты, шустро выскользнула небольшая фигура и скользнула к приоткрытой калитке: ребенок, возрастом не более десяти лет, заглянул вовнутрь и, увидев лишь пустой двор, по которому скучающе гонял палые листья ветер, тихо усмехнулся собственной удачливости. Пригнув плечи, он прокрался в секту. Внешний двор окружала крытая галерея, а за ней переходы ветвились руслами рек в разные стороны. Ребенок рос тут с самого детства, потому прекрасно знал каждый куст и каждое деревце в округе, и без труда, взволнованно оглядываясь, выбрал верный путь. Широко распахнутые черные глаза мальчика следили за обстановкой вокруг, тогда как его короткие ножки, обутые в аккуратные сапоги, ловко оббегали скрипучие доски деревянного пола. Ребенок двигался быстро и ловко, и сторонний наблюдатель с легкостью мог заметить, что навыки его боевых искусств в таком юном возрасте довольно хороши. Всего несколько мгновений прошло до момента, как в мальчик остановился у одного из низких окон, опасливо заглянул туда и одним прыжком, вытянувшись, словно гибкий котенок, скользнул вовнутрь.       Его самовольный приход остался не замечен читающим лекцию учителем. Мужчина был низким и крупным, совсем не напоминающим достойного бессмертного с далеких гор, к тому же взгляд его по строчкам книги скользил нехотя и голос иногда садился, словно он отчаянно силился сдержать зевок. В таком состоянии не удивительно, что он не обратил внимание на позднее появление одного своего ученика.       Его заметили, однако, дети, что сидели в самом конце зала и возле которых мальчик мягко опустился. Ребенок примерно того же возраста, но выглядящий серьезным и вдумчивым, сурово прошептал ему:       — Почему ты снова опоздал? Ты говорил, что вернешься вовремя!       Девочка, сидящая рядом с говорившим, весомо качнула головой, тряхнув заплетенными в тугие пучки волосами. Мальчик же в ответ лишь махнул рукой:       — Время так быстротечно, как можно всерьез пытаться угнаться за его течением… — ребенка, с чьих уст слетали подобные высокие фразы, звали Хэ Хуань. Его голос чуть подрагивал от долгого бега, а щеки заалели, предавая живого цвета белоснежной коже. Словно капля киновари, упавшая на белоснежный нефрит: в сочетании с глубокими черными глазами мальчика, сияющими озорными искрами, внешность его напоминала картину великого мастера, в которой детская игривость сочеталась с правильными чертами, в будущем грозящими обратиться подавляющей красотой. Иного человека вид его широко распахнутых глаз, честных и восторженных, заставил бы замереть, но соученик Хэ Хуаня знал его достаточно давно, чтобы не поддаться на нежный вид товарища. Бросив быстрый взгляд на учителя, он взял со своего стола книгу и безжалостно стукнул ею Хэ Хуаня по голове.       — Поговори еще! — сурово сказал он. — Если б тебя поймали, всех нас заставили бы заниматься лишний шичэнь!       Хэ Хуань обиженно потер место удара:       — Так наоборот мы бы больше узнали и…       Соученик грозно замахнулся на него и Хэ Хуаню пришлось замолчать. Он состроил обиженное выражение на красивом лице, но на самом деле не был удивлен или обижен: как соученик за годы детского знакомства, каждый из которых тянулся подобно десятилетию, узнал характер Хэ Хуаня, так и Хэ Хуань узнал его. Цзин Цзинши был безнадежным лентяем: даже мгновение лишней работы или дополнительное задание приводили его в невероятное уныние, а самым лучшим времяпровождением для себя он считал чтение легких романов или неторопливый сон на теплом солнышке, что совсем не соответствовало темпераменту ребенка. Удивительным образом эта черта, однако, сочеталась в нем с честолюбием и Цзинши никогда не отлынивал от данной ему работы или поручения. Он считал, что лучше сделать все сразу и правильно, а затем лениться, чем бесконечно отлынивать от работы, тем самым навлекая на себя учительский гнев. Потому к посещению занятий относился мальчик невероятно серьезно — к несчастью своих соучеников.       — Бесстыдник! — продолжал свистящим шепотом сокрушаться Цзинши. — Если бы подставил нас всех, то на коленях бы просил прощения в Зале Предков!       — Велика беда, — тихо проворчал Хэ Хуань. Чужая ругань сгоняла с его лица самодовольное выражение, отчего мальчик начинал казаться болезненно бледным. Эмоции на его лице сменяли друг друга словно картинки на бумажном фонаре, потому уже через мгновение он был угрюм, продолжая бормотать себе под нос: — И вообще, я же успел, к чему теперь рассуждать о другом…       — Ты!.. — возмущенно прошипел Цзинши. Более чужого опоздания его раздражала непокорность и на детском лице, что должно было быть мягким и нежным, но казалось неожиданно серьезным, от сдерживаемого гнева проступили красные пятна. Казалось, Цзинши готов плевать кровью от ярости. — А тебе ни цзиня раскаяния!       — А почему я должен раскаиваться? — спросил в ответ Хэ Хуань. Возмущенный спор детей уже привлек внимание других адептов, что сидели поблизости, и на них кто с неодобрением, кто с любопытством кидали долгие взгляды. Неожиданно Хэ Хуань повернулся к девочке, что сидела рядом и с самого начала ссоры внимательно слушала. — Юньсяо, согласись, что он клевещет на меня незаслуженно?       — Клевещет? — возмутился Цзинши. — Ты опоздал на лекцию, а теперь себя выставляешь обиженным! Что за бесстыдство! — взгляд его тоже обратился к молчаливой девочке. — Юньсяо, скажи же, он это он лжец!       Юньсяо, когда к ней обратились, выпрямила спину и сложила руки перед собой на столе. Легким движением она поправила выбившиеся из прически волосы, на миг опустила взгляд и тихо кашлянула, прежде, чем поднять на друзей чистые, словно сияющие лазуриты, глаза. В напряженном молчании Юньсяо весомо кивнула.       Оба мальчика приняли ее согласие на свой счет и хотели уже продолжить спорить, когда раздался голос учителя:       — Безобразники, все вам не сидится? Учитесь хорошо, а то учитель Бай придет в ярость!       Пусть большая часть юных адептов и так внимательно слушала, все после слов учителя, сказанных низким скрипучим голосом, который будто никогда не покидала улыбка, подобрались и придали лицам сосредоточенные выражения. Эту лекцию вел учитель Хэ, который был снисходительным и веселым: лишь поэтому Хэ Хуань позволил себе опоздать. Если бы на месте учителя Хэ был учитель Бай, второй наставник юных адептов, Хэ Хуань пришел бы не занятие одним из первых. Второй наставник был серьезным и очень строгим, озорных детей он заставлял заниматься вдвое больше других, а кроме того за шалости одного наказывал весь класс. Хэ Хуань совсем не хотел вновь встречаться с сомнительными воспитательными методами учителя Бай.       Однако, едва лекция закончилась, Цзинши решительно поднялся и быстро направился куда-то. По затылку Хэ Хуаня в дурном предчувствии пробежали мурашки и он опасливо спросил:       — Цзинши, куда это ты?       Цзинши обернулся и презрительно фыркнул:       — Если детей не бить три дня, они разберут черепицу. Посмотрим, что о твоем поведении скажет учитель Бай!       С этими словами Цзинши словно шустрый заяц бросился прочь из класса, а Хэ Хуань, оставив свои записи, кинулся за ним.       — Ты не посмеешь! — на бегу кричал он, но в душе понимал, что с Цзинши станет нажаловаться: пока они не на занятии, учитель Бай вполне может наказать только Хэ Хуаня — этого его бесстыдный предатель-соученик и добивался!       — Останови меня! — ответил Цзинши, продолжая убегать так быстро, словно пятки ему лизало пламя подземного мира.       — Остановлю и переломаю ноги! — детским тонким голосом, но невероятно решительно пообещал Хэ Хуань. Юньсяо, что побежала за друзьями без слов, лишь тихо хмыкнула этой угрозе.       Пусть секта располагалась далеко в горах, она была достаточно большой, чтобы два ребенка не больше трех чи ростом могли гонять друг друга, словно облаченные в белоснежные траурные одежды кролики. Форма адептов резко контрастировала на фоне золотых деревьев многочисленных садов, зеленых крыш и темных дорожек секты: можно было различить белые подолы их ученических ханьфу и алую кляксу пояса на Хэ Хуане. Когда он и Цзинши, используя навыки цигуна, бежали по карнизам и отталкивались от тонких ветвей деревьев, они напоминали порывы летнего ветра, что каким-то чудом обрели яркие глаза и болтливые рты. Пока Цзинши спешил к кабинету учителя Бая, а Хэ Хуань догонял его, они не переставали по-детски наивно, но яростно ругаться, пугая тем самых степенно идущих по предназначенным для того дорогам старших учеников.       С низкой крыши галереи Цзинши спрыгнул первым и тут ж забарабанил в дверь:       — Учитель! Учитель, у меня срочное дело, мне нужно поговорить с вами!       Однако через мгновение в узком, словно канавка древнего клинка, дворе появился Хэ Хуань и следующая шаг в шаг за ним Юньсяо. Преследователь нахмурился и бросился вперед, потому Цзинши оставалось лишь распахнуть дверь и без позволения скользнуть в обитель наставника.       К его искреннему сожалению, кабинет оказался пуст, а следом за Цзинши в него влетел утомленный погоней Хэ Хуань. Он ловко повалил обидчика на спину и, закрывая ему рот, принялся пытаться схватить его за руки и ноги. Мгновение назад сторонний наблюдатель мог бы оценить красоту простого, но четкого цигуна двух юных дарований, но теперь они безобразно катались по полу, пытаясь подмять другого под себя и не замечая ничего вокруг. Хэ Хуань был ловким и быстрым, но Цзинши обладал большими силами и крепкой основой, потому борьба шла с переменным успехом и лишь яростное пыхтение заполнило комнату.       Внезапно Цзинши, что в какой-то момент оказался сверху, заметил в стороне учительского стола движения и, быстрее, чем обдумал ситуацию, с силой оттолкнул от себя Хэ Хуаня, выпрямляясь во весь рост и принимая позу правильную и достойную. Ему показалось, что учитель все же здесь и сейчас вышел из-за ширмы.       — Не честно! — от толчка опрокинувшийся на задницу, воскликнул Хэ Хуань. — Так делать нельзя, а если бы я сильно ушибся? Цзинши, ты не следуешь правилам, значит проиграл! Ах, кажется, я действительно что-то вывихнул…       Юньсяо бесшумно приблизилась к причитающему мальчику и помогла ему подняться: на лице ее не отразилось ни сочувствия, ни раздражения. Когда все трое выпрямились, взгляды невольно обратились к учительскому столу: за ним не было фигуры в белых одеяниях, которую они ожидали, но взволнованно трепетал, зависнув над непроверенными работами, маленький призрачный огонек.       — Какой прелестный! — невольно восхитился Хэ Хуань, делая шаг навстречу огоньку. Цзинши тут же опасливо подхватил его под локоть:       — Не трогай! Что, если оно опасное?       — Задница твоя опасная, — отозвался Хэ Хуань и, сбросив с себя чужую руку, приблизился к огоньку.       Это был не первый раз, когда дети видели что-то подобное, потому за напускной осторожностью никто на самом деле не боялся. Лес вокруг секты был заполнен разнообразной нечистью, от прыгающих цзянши до блуждающих духов, и с ворот в ночное время легко можно было разглядеть меж деревьев шатающиеся тени — потому выходить за пределы секты без сопровождения строго запрещалось. Призрачные огоньки для детей были не более, чем дикие животные: они часто видели их издали и, случалось, даже засыпали под пляшущий по стенам зловещий зеленоватый свет, но это все же был первый раз, когда наблюдать нечто подобное им удалось так близко. Все трое любопытно приблизились к взволнованно замершему огоньку.       — Привет, — ласково, словно разговаривая с ребенком, протянул Хэ Хуань. — Какой ты славный! Такой… зеленый, прямо как нефрит! Очень красивый.       Огонек затрепетал, будто благодаря за похвалу. Цзинши хмыкнул:       — Простак: ведется на такую наглую лесть.       Хэ Хуань под столом наступил товарищу на ногу: тот болезненно зашипел, но, бросив на мальчика яростный взгляд, замолк. Хэ Хуань между тем продолжал:       — Что ты здесь делаешь? Видел нашего учителя? Или ты ищешь его? Если этот так — мы поможем!       Призрачный огонек немного отклонился сначала в одну, затем в другу сторону, словно разглядывая своих новых приятелей, а потом белоснежная, словно бельма в глазах старца его сердцевидка мигнула и раздался тихий голос:       — Потерялся… Я потерялся…       Голос был детским, но сложно было понять, говорил мальчик или девочка. Тон огонька был опасливым и слабым, будто он не решался полностью довериться и всего вокруг опасался, но так же в нем чувствовалась печаль и странная, совсем не детская отрешенность. Хэ Хуань впервые слышал, чтобы призрачные огни говорили, потому, несмотря на печаль в голосе призрачного огонька, широко улыбнулся и радостно спросил:       — Ты потерялся? Или ты хочешь найти кого-то?       — Я… — прошелестел огонек и тут же с его стороны раздалось несколько сдавленных всхлипов. — Мне уже пора, мне нужно идти, но я боюсь один и плохо знаю дорогу… Так страшно…       — Не бойся, не бойся, — спешно заговорил Хэ Хуань, смутившись своей неуместной радости. Он хотел протянуть руку, чтобы погладить огонек, как обычно успокаивал младших, но не решился прикоснуться к мерцающему зеленоватому пламени.       Между тем Цзинши спросил:       — А что ты делаешь тут, в кабинете нашего учителя?       — Хотел… хотел попросить помощи… — огонек смущенно затрепетал и опустился ниже к темной столешнице, словно поникнув. — Мне сказали ждать, ждать тут, но мне уже пора, я очень-очень опаздываю… Но идти так страшно, очень страшно…       Юньсяо, внимательно слушая огонек, тихо оторвала небольшой кусок бумаги от лежащего на столе учителя пергамента и аккуратно сунула его в пламя своего нового знакомого: лист немного оплавился зеленоватой кромкой, но не стал гореть. Заметив, что делает девочка, призрачный огонек вздрогнул и попробовал нерешительно отстраниться, а Цзинши решительно убрал руку Юньсяо.       — Не балуйся, — сурово сказал он ей. Девочка лишь пожала плечами.       Хэ Хуань продолжал пытаться расспросить огонек:       — Почему учитель сказал ждать? Он поможет тебе после?       — Не знаю… — печальным тоном отозвался огонек и громко всхлипнул. — Я не знаю, мне так страшно… Мне пора идти…       — Ох, ну не расстраивайся, не плачь, — приговаривал Хэ Хуань, не зная, куда девать руки. Он никак жестами не мог утешить существо перед собой, но не мог и просто смотреть, как робкое лазурное пламя сотрясается от приступов невидимого тихого плача, потому ласковым голосом продолжал уговаривать:       — Ну что же ты, учитель вернется и обязательно тебе поможет. Не переживай, наш учитель сильный и умелый, рядом с ним тебе ничего не будет грозить.       — Когда он вернется?.. — нерешительно спросил огонек и Хэ Хуань смущенно отвел взгляд. На самом деле у учителя Бай было много обязатенностей, куда больше, чем у учителя Хэ. Именно учитель Бай обучал более старших адептов, показывал им техники и учил фехтованию: лишь ранним утром или поздней ночью его можно было застать в кабинете и даже тогда он был невероятно занят огромными кучами отчетов и писем, напоминающими неприступные горы. Выкрасть время, чтобы помочь маленькому призрачному огоньку… Хэ Хуань вдруг стал сомневаться в том, что у учителя Бай это получится.       Цзинши же был более непреклонен: нахмурившись, он сурово сказал:       — Чего ты ноешь? Учитель сказал, что поможет, значит так и будет — какая разница, когда?       — Н-но… — нерешительно отозвался огонек и даже пламя его будто стало меньше, опасливо сжавшись. — Я уже так опаздываю, мне нужно спешить…       — Не ругайся на него, — тут же сурово обратился к Цзинши Хэ Хуань. — Видишь, он и так напуган.       — А чего заладил: пора-пора… У учителя и без него много важных дел!       Призрачный огонек печально всхлипнул и совсем поник. Внезапно рядом с ним легла ладонь Юньсяо и, глядя в окно, за которым шумел светлый лес, девочка тихо сказала:       — Мы тебя отведем.       — Мы? — возмутился Цзинши.       — Мы! — обрадовался Хэ Хуань и, не сдержавшись, взял огонек в ладони. — Слышал, мы тебе поможем! Ты ведь знаешь дорогу, да? Укажешь нам ее, и мы проследим, чтобы в пути с тобой ничего не произошло!       — П-правда?.. — нерешительно спросил огонек, и Хэ Хуань широко улыбнулся ему:       — Конечно! Я очень хорош в заклинательстве, к тому же тут Юньсяо — все будет хорошо!       — Нам запрещено покидать территорию секты, — возмущенно заметил Цзинши, но Хэ Хуань на него махнул рукой, уже направляясь к выходу.       — Я столько раз выходил днем и ничего со мной не случилось. Учителя просто пугают нас, вот и все! — держа в ладонях призрачный огонек, Хэ Хуань ласково приговаривал ему: — Все будет хорошо, мы ото всего тебя защитим и проводим куда требуется! — обернувшись к друзьям, мальчик нетерпеливо бросил: — Ну где вы там? Быстрее!       Хэ Хуань не умел красиво писать, ел за троих и часто путал литературные выражения, безжалостно меняя их смысл, но таланта в незаметном побеге из секты у него было не отнять. Мальчик провел друзей путями, о которых знал лишь он один и уже через время, в которое сгорела бы палочка благовоний, они втроем стояли за глухим забором, по другую сторону от храмовых построек. Цзинши бывал тут, но все равно робел от страшилок, что адептам рассказывали учителя, и заметно нервничал. Юньсяо была спокойнее, но и она внимательно оглядывалась вокруг, чтобы не нарваться случайно на злого духа или иного монстра. Лишь Хэ Хуань и парящий рядом с его головой призрачный огонек весело шли вперед, не имея забот и тревог.       Огонек решительно вел их по склону горы к задней ее части. Три адепта в белоснежных одеждах были слишком малы, чтобы их легко могли заметить, потому они спокойно двигались вперед, иногда пережидая опасности в кустах или на ветках деревьев. Цзинши, однако, не переставал волноваться. Он старался держаться поближе к Юньсяо и без конца нервно окликивал Хэ Хуаня, что бесстрашно шел впереди.       — Перестань убегать, — грозно просил он. — Если потеряешься в лесу, что станешь делать?       — Я не потеряюсь, — беззаботно отзывался Хэ Хуань. — А если и так, вместе с огоньком мне будет совсем не страшно!       — До первого монстра, пришедшего по твою душу, — увещевал Цзинши. — Посмотрим, как ты с ним справишься!..       Внезапно рот Цзинши зажала Юньсяо: она второй рукой удержала Хэ Хуаня за край одежд и теперь настороженно прислушивалась к чему-то в лесу. Через время девочка тихо сказала:       — На деревья, быстро.       Пусть они ссорились мгновение назад, теперь молодые адепты проявили достойное похвалы послушание. Все трое быстро забрались на ветки ближайшего дерева, замерев там тихими тенями и принялись ждать. Цзинши, однако, все еще шепотом ворчал:       — Учителя годами наши тела искать будут!       — Будешь так говорить и твой вороний рот точно беду призовет, — отозвался со своей ветки Хэ Хуань. — Сам говорил, что читать учебники скучно, а как у нас выдалось настоящее приключение — без конца ноешь!       — Я ною? — возмутился Цзинши. — Я предостерегаю твою пустую голову от разных глупостей!       — Это у тебя голова пустая, — насупившись, возразил Хэ Хуань, рядом с которым взволнованно трепетал призрачный огонек. Юньсяо прервала разрастающуюся ссору:       — Тихо, — сказала она и в такт ее голосу кусты в стороне зашумели, выпуская из своих недр некое существо.       Оно обладало длинным телом, тонкими лапами и издали напоминало оголодавшего пса. Черная шкура существа даже на вид была плотной и жесткой, но на ней виднелись ссадины и глубокие раны, сквозь которые проглядывала гниющая плоть. На морде существа отсутствовала часть кожи, потому даже с закрытой пастью можно было рассмотреть его острые зубы, меж которых застряли клочки одежды его жертв.       — Это демонический пес, — шепотом сказал Цзянши и собака тут же подняла к ветке, на которой он сидел, голову. Оказалось, что вместо глаз у нее два выжженных пятна, но вот слух отменный: зарычав, демонический пес приблизился к дереву и принялся царапать ствол.       — Оно нас учуяло, — заметила Юньсяо.       Демонический пес не слишком яростно, но упорно продолжал рычать и царапать дерево, будто надеясь стрясти с него своих жертв. Он уже обнаружил юных заклинателей, потому не было смысла пытаться скрыться, и Цзинши пересказал текст прочитанной им книги:       — Демонические псы противники не очень сильные, но свирепые. У них прочная шкура и острые клыки, но двигаются они медленно и ориентируются на звук, потому в бою их легко дезориентировать.       Огонек рядом с Хэ Хуанем жалобно замерцал:       — Мне страшно…       — Не рассказывай таких ужасов, — тут же вступился за него Хэ Хуань, глянув на Цзинши неодобрительно.       — Можно и не рассказывать — достаточно посмотреть вниз, — едко отозвался он в ответ. — Эти собаки очень упорные и жертву редко отпускают. Боюсь, даже если мы будем молчать, до ночи оно отсюда не уйдет.       — Не сидеть же нам тут все это?.. — возмущенно начал было Хэ Хуань, но рядом раздался легкий шорох — это Юньсяо легко спрыгнула с ветки. Оттолкнувшись от дерева, она приземлилась за спину демонического пса, достав из ножен на поясе короткий клинок. Обернувшись на звук, пес злобно оскалился.       Оставшиеся на дереве Цзинши и Хэ Хуань напряженно молчали, наблюдая, как демонический пес медленно приближается к их подруге. Юньсяо была достаточно умной девочкой, чтобы оценить свои способности в сражении, а из них троих она обладала самыми лучшими способностями — потому юные адепты даже не думали рваться ей на помощь: они бы лишь помешали. Юная заклинательница на лесной поляне уверенно выставила вперед свое оружие и, когда собака резко прыгнула вперед, бесстрашно встретила им направленные в ее горло острые когти.       Собранные в тугие пучки по обе стороны головы волосы Юньсяо упруго подпрыгнули, когда она ловко отвела атаку, в миг оказавшись за спиной твари. Маленькая и юркая, облаченная в белоснежные одежды и с ловящим игривые солнечные лучи клинком, она напоминала шустрого кролика, что играючи уклоняется от резких рывков охотничьей собаки. Движения Юньсяо в силу возраста были лишены пока плавности, присущей текущей воде или плывущим по небу облакам, а иные связки она выполняла несколько неказисто, но и этого было достаточно, чтобы справиться с напавшим на них монстром. Девочка заставляла его гоняться за собой по всей поляне, крутиться из стороны в сторону, пока в один момент собака не потеряла опору, припав на одну лапу. В этот момент Юньсяо оказалась рядом и, примерившись, вонзила клинок прямо в спину демонического пса: он коротко взвыл, но тут же от зачарованного лезвия сначала его хребет, а затем лапы и морда осыпались черным песком, растворившимся в покрытой палыми листьями земле. Девочка выпрямила спину и коротко выдохнула.        — Молодец! — щедро похвалил Хэ Хуань, первым спустившийся в дерева и с размахом хлопнувший подругу по спине. Юньсяо вздрогнула и, обернувшись к мальчику, улыбнулась.       Цзинши, тоже спустившийся, оглядывался все еще с опаской:       — Тут рядом могут быть другие такие, так что давайте поспешим, — он посмотрел на призрачный огонек: пусть тот и был тем, кто завел их в это опасное место, Цзинши не мог ругаться на него, потому в голос его прорезалась нежность: — Нам долго еще идти?       — Нет, уже близко… уже почти, но я все еще опаздываю… Мне уже пора, очень пора…       — Хорошо, хорошо, — махнул рукой Цзинши и, озираясь, первым двинулся через лес. — Поспешим.       Солнце, что на тренировочных площадках секты нещадно жарило спины, в лесу будто растеряло запал, обратившись холодным желтым шаром в небе, что давал свет, но не тепло. Впервые Хэ Хуань почувствовал, что значит «осенний ветер»: пусть он был легок и игрив, когда случайные потоки касались тела, проникая под небрежно запахнутые одежды, мальчика невольно охватывала дрожь. В нос ударял густой запах преющих листьев и приближающегося холода, что острыми нотками в пряной сладости разбавлял едва заметный аромат гари — от парящего рядом с лицом Хэ Хуаня призрачного огонька. Тот мерцал все увереннее и иногда, словно забываясь, улетал вперед больше, чем требовалось, отдаляясь от своих сопровождающих: чтобы после пугливо вернуться к ним.       Вскоре все трое, не встретив более монстров по пути, оказались у пещеры. Ее темный провал оплетали лозы толщиной с руки детей, а земля вокруг была усыпана битым камнем — словно кто-то неистово сражался тут. Может Хэ Хуаню лишь так казалось, но здесь, несмотря на яркий солнечный свет, золотящий поляну перед пещерой, было куда холоднее, чем в остальном лесу: даже щеки и нос мальчика замерзли. Хэ Хуань, невольно сдерживая голос, спросил призрачный огонек:       — Нам сюда?       — Да! — тут же ответил тот, но быстро стушевался. — Я чувствую, что осталось совсем чуть-чуть, но это место выглядит так страшно… Хнык, очень страшно…       — Не бойся, не бойся, — тут же утешил Хэ Хуань и обернулся в друзьям. Заметив, как Юньсяо поджала губы, он и ее подбодрил, легко ткнув в плечо: — Ты тоже не робей! Подумаешь, пещера — тебе-то чего бояться? Ну да, темно: возьмемся за руки и все будет славно.       Сказав так, Хэ Хуань протянул Юньясо раскрытую ладонь, но тут же в разговор вмешался Цзянши:       — Вы так встали, что, выходит, мне идти либо в начале, либо в конце, — недовольно заметил он. Хэ Хуань посмотрел на свою руку и тут же уточнил:       — Да, и что?       — А то, — со вздохом пояснил Цзянши. — Что впереди можешь идти только ты, потому что тебе дорогу показывает огонек, а замыкать строй должен тот, кто при внезапной атаке сможет ее отразить — то есть Юньсяо.       Хэ Хуань подумал и качнул головой:       — Это звучит правильно, — тут же он однако скривился. — Но с тобой за руки я держаться не хочу.       — Это еще почему? — возмущенно спросил Цзянши и Хэ Хуань, поджав губы, на шаг отступил от него:       — У тебя рука грубая и неприятная, за ладошку Юньсяо держаться куда лучше.       — Может и у тебя такие руки бы были, если б ты не отказывался от тренировок! — раздраженно ответил Цзянши, пораженный чужой неуместной избирательности. На некоторое время дети замерли у пещеры, решая, как лучше поступить: никто не хотел уступать, но идти по обычному в темную пещеру было глупо — кто-то мог попросту потеряться. Вскоре призрачный огонек, не вступавший в спор, стал мелко подрагивать, словно от тихого печального плача и, не имея сил этого терпеть, Хэ Хуань предложил:       — За руки нам надо держаться, чтобы не потерять друг друга: но может, достаточно будет и просто обвязаться чем-нибудь, — с этими словами он принялся развязывать широкий алый пояс. Тогда как все адепты храма свои белый одежды подвязывали такими же светлыми тонкими поясами, у Хэ Хуаня он был особенный: подаренный учителем, он мог с десяток раз обернуться вокруг узкой талии мальчика и на фоне других учеников словно метка его выделял. Хэ Хуань подозревал, что выделяет он его и на фоне леса, и был подарен учителем только чтобы легче было находить постоянно норовящего сбежать воспитанника, но подарком мальчик все равно дорожил и даже обвязывая плотную ткань вокруг поясов друзей действовал с предельной осторожностью.       Когда узлы были готовы, на поляне оказались связанными красным поясом три ребенка: в начале Хэ Хуань с нетерпеливо кружащим вокруг него призрачным огоньком, затем Цзинши, невольно сложивший на груди руки в жесте неодобрения вообще всего происходящего, и робко держащаяся за край его рукава Юньсяо. С довольством взглянув на свою работу, Хэ Хуань кивнул сам себе и первым отправился в темное жерло пещеры — а друзья последовали за ним.       Темнота, словно пейзажи осеннего леса скрыл кто-то плотным пологом, со всех сторон обступила детей. Носа коснулся запах сырости и легкий цветочный аромат, но, аккуратно прощупывая носком сапога дорогу перед собой, Хэ Хуань не чувствовал ни воды, ни кустика травы — лишь бесконечный гладкий камень, будто вытоптанный тысячей ног. Призрачный огонек рядом с его лицом своим зеленоватым мерцанием освещал лишь небольшое пространство рядом с мальчиком и его напряженное выражение, в остальном же молодым адептам приходилось полагаться лишь на свой слух и чувства.        Холод и темнота навевали странное ощущение, будто все происходящее лишь странный, долгий сон, который вот-вот закончится — стоит лишь сделать следующий глубокий вздох. Хэ Хуань чувствовал, как невесомо тянет пояс идущий сзади Цзинши и слышал его шаги, и, казалось, лишь эти чувства все еще держат его в тихом темном месте, разрушая малодушную, но понятную мечту в следующий миг очнуться в своей мягкой постели.       Наконец впереди задребезжал мягкий свет: совсем тусклый и будто опасливый, но после проведенных в кромешной темноте мгновений и он казался ослепительным. Дети невольно ускорили шаг и вскоре вышли на дорогу, прямую, как стрела, и ведущую к зыбкой кромке горизонта. Обернувшись, они увидели за собой лишь такую же дорогу, уходящую в другую сторону.       — Почти на месте, почти!.. — радостно трепетал языками зеленоватого пламени огонек. — Мне уже так пора, очень пора…       — Так куда, говоришь, ты так торопишься? — спросил, оглядываясь по сторонам, Хэ Хуань. Место, где они оказались, было со всех сторон странным: низкое темное небо нависало над бескрайней водной гладью, спокойной, словно бессмертный на вершине священной горы. Темные воды, не движимые и дуновением легкого ветерка, пересекала лишь прямая дорога, уходящая в даль, а тонкий участок земли между ней и водой был сплошь засажен ярко-красными цветами. Пышные бутоны словно в странном танце медленно покачивались и их длинные тычинки, напоминающие паучьи лапки, тянулись к трем нерешительно замершим на дороге молодым адептам.       — Мне уже пора, мне уже пора… — только и продолжал повторять огонек, отлетая на несколько шагов от Хэ Хуаня и тут же возвращаясь к нему. В душу мальчика, не обремененную еще поисками смыслов и целей, медленно закрадывались нехорошие подозрения, но Цзинши на его спиной вдруг преисполнился интереса к окружению.       — Может, это тайное царство? — задумчиво спросил он. — Если это так, тут должны быть сокровища и техники древних мастеров, что позволят одним шагом достичь уровня небес! Вот было бы здорово отыскать их!.. — тут же однако мальчик вздрогнул и, нахмурившись, обернулся к Юньсяо: — Чего ты щипаешься?       — Потому что ты дурак, — заключил Хэ Хуань и снова попробовал спросить огонек: — Раз мы почти пришли, может, расскажешь, куда ты все же спешишь?       — Мне пора, мне уже очень пора, — продолжал шептать огонек: сначала радостно, а затем в его тоне вновь стали появляться плачущие нотки. — Так страшно, но мы уже почти на месте… Надо спешить…       Хэ Хуань решительно не мог терпеть чужих слез, потому, вздохнув, решил продолжать следовать за своим маленьким спутником и уже на месте выяснить цель его долгого путешествия.       Вокруг не было слышно вездесущих голосов птиц, стрекота сверчков или шума ветра — от того вид алых, словно кровавый закат цветов и темной воды создавал тревожное чувство. Медленно идущие вперед по дороге дети опасливо оглядывались, но лишь когда они притерпелись к подобному виду вдалеке появилось какое-то существо. Человеческая фигура на корточках сидела у края дороги и, казалось, рассматривала алые цветы. Стоило посмотреть дальше и становились видны такие же фигуры, что по разные стороны пути, в разных позах, но непременно склонившись к цветам, безмолвно замерли. Когда юные адепты подошли ближе стало понятно, что в тихом наблюдении замер человек в потрепанных простых одеждах. На приближение людей он, кажется, не обратил внимания, но дети видели, как медленно движется в такт спокойному дыханию его спина.       Невольно все трое остановились неподалеку от странного человека и призрачный огонек нерешительно поторопил:       — Мне уже пора, я так задержался…       — Чуть-чуть здесь, чуть-чуть там: ты и так уже опоздал, чего теперь торопиться? — ворчливо отозвался Цзинши. Взгляд его от человека впереди обратился к молчаливым фигурам, что виднелись далее на дороге. Цзинши обратился к друзьям: — Может, он знает, где мы очутились?       — Он не похож на такого уж знающего, — с сомнением ответил Хэ Хуань. Цзинши тяжело вздохнул его наивности:       — Для чего ты читаешь книги, если слова из них только тупо звенят в твоей голове? Во всех историях о великих мастерах и тайных знаниях древние старцы выглядят… — мальчик не нашел слов и указал на фигуру прямо перед собой. — …так. Если будешь судить людей лишь по их облику, никогда не достигнешь процветания!       — Если тебе так хочется — говори с ним, я же постою тут и понаблюдаю, — ответил Хэ Хуань, поддерживая в раскрытых ладонях взволнованно трепещущий призрачный огонек. Если раньше тот осознанно отвечал, когда его спрашивали, сейчас маленькое зеленое пламя лишь безостановочно шептало: «Мне пора… мне так пора…». Его тихие слова и темная фигура, что замерла прямо перед детьми, будили в душе Хэ Хуаня тревожные чувства, потому он не хотел связывать с чем-то еще более непонятным и предпочитал, если странный человек их не трогает, пройти мимо.       Цзинши же был более любопытен. Приблизившись, насколько позволял связывающий его с друзьями пояс, он аккуратно коснулся пальцем плеча незнакомца и тихо позвал:       — Уважаемый?.. Почтенный, вы не знаете ли…       Внезапно мужчина резко обернулся: вернее обернулась с мерзким хрустом лишь его голова. Испуганно отступившим детям предстало серое лицо с длинным синим языком, свисающим меж бледных, растянутых в улыбке губ. Хэ Хуань и Юньсяо в невероятном единодушии заступили за спину Цзинши и побелевшими пальцами сжали его одежды: сам мальчик замер с выражением отвращения, но и страха на юном лице. Он хотел сказать что-то, отступить вместе с друзьями, но вдруг быстрее, чем кто-то смог рассмотреть, странный мужчина с лицом висельника подался вперед с крючковатым серым пальцем, с конца которого проглядывала белая кость, ткнул Цзинши в грудь, чуть выше обязывающего талию мальчика алого пояса. Тут же призрак разразился звонким смехом:       — Украл! Украл! — кричал он, отпрыгнув на несколько шагов и продолжая, сидя на корточках, покачиваться, словно безобразная игрушка. Лицо его выражало довольство и безумный, неуместный восторг.       В следующий миг вдруг замерев, мужчина прекратил свои странные пляски и, мерзко хихикнув, резко прыгнул в черную воду, тут же скрывшись в ней с головой. Словно дорогу окружала не вода, а густая тушь, черная гладь лишь несколько раз лениво качнулась, проглотив брызги, прежде чем вернуться к степенному, отрешенному покою. Юные адепты на берегу все еще стояли, словно нефритовые статуи, глядя на место, где только что был странный мужчина.       Первой пришла в себя Юньсяо: отпустив одежды Цзянши, она решительно развернула его к себе лицом и принялась пристально оглядывать и ощупывать его грудь. Мальчик раздраженно, но с нотками не успевшего растаять испуга в высоком голосе сбросил ее руки:       — Все со мной в порядке, он просто… ткнул? — на белоснежных одеждах Цзинши осталось серое пятно от чужого грязного пальца и, глядя на него, мальчик фыркнул: — Головой скорбный призрак, не иначе.       — А я говорил его не трогать, — взволнованно сказал Хэ Хуань, что все еще одной рукой испуганно держался за одежды друга, а другой прижимал к своей груди тихо бормочущий огонек.       — Не говорил, — ответил Цзинши, но, решив не начинать новый спор, посмотрел на дорогу дальше. — Вероятно, это местные безумцы. Давайте обходить их.       — Мне пора, я так задержался… нужно спешить, — вторил ему призрачный огонек.       Дальше юные адепты старались двигаться аккуратнее: они по широкой дуге обходили странных людей, сидящих у цветов, лишь иногда слыша их неразборчивое бормотание или ловя на себе взгляды заплывших бельмами глаз. Хэ Хуань все еще шел впереди, придерживая призрачный огонек одной рукой, а другой держась за алый пояс, будто он был спасительной соломинкой в этом странном месте. Словно ощущая давление царящей тут холодной тишины, разбавляемой лишь низким гулом на грани слышимости, дети не говорили, продолжая медленно, но целеустремленно двигаться вперед.       Вскоре впереди показалась темная тень, которая с каждым шагом становилась все явственнее: это дорогу перекрывали, отрезая дальнейший путь, огромные нефритовые ворота. Балки и перекрытия их были сделаны из прочного дерева, выглядящего свежим и чистым, но под одному взгляду на него отчего-то становилось понятно, что изделию этому больше тысячи лет. На широких воротах изображены были звери, которых юные адепты никогда не видели, скалящиеся демоны и языки пламени, а на сводах резного конька, венчающего их, покачивались, словно движимые ветром, бумажные фонари с пылающим в их глубинах зеленым пламенем.       Чуть в стороне от ворот дети увидели небольшую открытую печь. Совершенно неуместная здесь, она сложена была из грубого камня, а за ней сидела согнувшаяся под бременем прожитых лет пожилая леди. Ее наряд оказался совсем прост, седые волосы строго убраны в низкий пучок без заколок и шпилек, а в руках она держала деревянный черпак, которым помешивала стоящий на огне котел. На подошедших детей она даже не подняла взгляда.       Старушка выглядела куда приветливее сидящих на дороге странных людей, к тому же от нее совсем не ощущалось опасности, потому Цзинши, словно совсем не наученный прошлым горьким опытом, приблизился к ней на шаг и позвал:       — Госпожа?.. Госпожа, вы знаете, где мы очутились?       Пожилая леди подняла глаза, смерила детей нечитаемым взглядом и снова обратила все свое внимание на странное варево, медленно кипящее на огне. Хэ Хуань густой бульон находил довольно аппетитным, но удивительным образом, пусть от котла струился белесый пар, мальчик совсем не ощущал запаха.       — Госпожа, вы слышите меня? — продолжал допытываться Цзинши. Придя в своей голове к каким-то выводам, он вдруг повысил голос: — Уважаемая госпожа!       Хэ Хуань и Юньсяо вдвоем оттащили его на несколько шагов от женщины. Очевидно было, что она прекрасно видит и слышит детей, но отчего-то не хочет отвечать. Придерживая призрачный огонек, что неистово трепыхался, словно стараясь вырваться их рук, Хэ Хуань отчитывал друга:       — Видишь же, что она не хочет отвечать, чего лезешь! Никакого почтения к старшим!       — Да ей трудно слово сказать что ли? — возмутился Цзинши. Его брови сурово сошлись над переносицей: — Мы же не еды просим, а просто хотим понять, где оказались!       — Все это страннее и страннее… — ответил Хэ Хуань, оглядываясь и невольно на шаг подступая к друзьям. — Не стоило нам сюда идти без учителя…       — Это ты говоришь? — удивился Цзинши. — Ты больше всех сюда рвался!       — Вспоминая старые обиды новых уз не завяжешь, — находчиво отозвался Хэ Хуань, чем вызвал только большее раздражение друга. Цзинши хотел уже высказать ему все, что думает о его мягкосердечии и порывистости, но тут совсем рядом с детьми раздался тихий хлопок и все они резко обернулись.       Юньсяо на этот раз среагировала быстрее и выступила вперед друзей, сурово глядя на мужчину, что появился рядом со странного вида старушкой. Незнакомец, однако, совсем не был похож на призраков, которых дети видели ранее: он был высок и худ, обладал бледным, но вполне человеческим лицом, и облачен в опрятные черные одежды. Появившись на пустом месте, он вежливо поклонился отрешенно помешивающей свое варево старушке и взглянул на детей, что испуганно замерли, словно ночной иней под жарким весенним солнцем, под взглядом его спокойных, но нечеловечески глубоких глаз.       — Приветствую, юные адепты, — вежливо сказал мужчина и дети, будучи хорошо обученными заклинателями своей школы, прежде, чем успели подумать, сложили руки у груди и поклонились в ответ. Лишь у Хэ Хуаня, что делал это с призрачным огоньком в руках, вышло немного неказисто. Мужчина, оглядывая детей, вздохнул: — И как у вас получилось забраться сюда?..       Однако ответа он, кажется, не ожидал: приблизившись, он остановился около Хэ Хуаня и вытянул руку:       — Молодой человек, извольте опустить душу, что вы так страстно сжимаете. Видите, она рвется вперед.       — Куда отпустить? — отступив на шаг, спросил Хэ Хуань, прижав к груди трепещущий призрачный огонек.       Мужчина улыбнулся:       — Куда она захочет сама.       В бормотании призрачного огонька не было более ничего осознанного, Хэ Хуань мог различить только отдельные слова. Мальчику отчего не хотелось отпускать огонек, который едва уловимыми прикосновениями холодного пламени ласкал его ладони, он будто ощущал, что случится что-то страшное, сделай он это — но мужчина в черном продолжал смотреть на Хэ Хуаня ожидающе и спокойно, и его взгляд заставлял забыться: Хэ Хуань и не заметил, как разжал ладони.       Призрачный огонек тут же метнулся к старушке, что помешивала суп деревянным черпаком. На глазах удивленно застывших адептов огонек вдруг принялся расти, обрел форму и через мгновение перед старухой стояла маленькая девочка в простых одеждах. Ее волосы были растрепаны, сквозь грубую ткань проглядывали острые лопатки, а кожа была бледна до того оттенка, который не может принадлежать живым людям. Сухими губами бывшая призрачным огоньком девочка продолжала бормотать что-то, покачиваясь на месте от нетерпения, пока старуха неспешно наливала ей немного своего супа в простую чашу. Девочка торопливо приняла ее из сухих рук и поднесла ко рту, принявшись жадно пить, словно только об этом и мечтала всю свою жизнь.       Хэ Хуань невольно сделал шаг вперед:       — Постой!.. — крикнул было он, но более ничего не успел сказать. Не отрываясь от чаши, девочка бросила на него взгляд и изогнула глаза в легкой улыбке.       — Ей действительно пора, не стоит останавливать, — спокойно сказал мужчина.       — Куда пора? — взволнованно спросил Хэ Хуань. — Куда мы ее вели?       — К перерождению, — ответил мужчина, не моргнув и глазом.       Хэ Хуань пораженно замер. Он много лет, с самого раннего детства жил в секте, потому каждую ночь видел сотни призрачных огоньков, засыпал под зеленоватые отблески, что бросало на стены комнаты их тусклое пламя. К сожалению, мальчик был слишком юн, чтобы задуматься о том, что представляют собой призрачные огоньки, и связать это с размытыми рассказами учителя о цикле перерождения. Ведь не могла же эта девочка, выглядящая еще младше Хэ Хуаня и его друзей, оказаться мертвой?..       — Она умерла уже довольно давно, но не смогла сама найти дорогу к подземному царству, — разбивая на искрящиеся лазурным пламенем осколки робкие надежды юных адептов, рассказал мужчина. — Такое случается, если душа еще совсем молодая, или смерть наступила неожиданно. Однако теперь все в порядке: она выпила суп тетушки Мэнпо и готова вступить в круг реинкарнации.       — Но как же… — только и мог сказать Цзинши, выглядящий в равной степени растерянным. Ему вдруг показалось, что это именно они трое привели маленькую девочку, что сейчас торопливо следовала к медленно открывающимся перед ней воротам, к смерти.       Мужчина понял растерянность Цзинши по-своему и, помолчав мгновение, сказал:       — Вам не стоит волноваться: ее, вероятно, ждет хорошее перерождение. За свою короткую жизнь она собрала не так много благодетелей, но следующее ее перерождение милостью Янвана будет… приемлемым.       — Дело не в том! — возмутился Хэ Хуань. — Она же… Ей же!.. Ей нельзя умирать!       Мужчина широко улыбнулся, словно хорошей шутке. В улыбке его скулы заострялись, а губы складывались в едва заметную линию: простые черты лица приобретали внезапно хищное выражение. Он не стал отвечать на полные наивной детской веры в «возможные» и «совершенно неприемлемые» вещи слова, вместо того вдруг опустив взгляд на алый пояс, что до сих пор связывал юных адептов. Протянув руку, он аккуратно взял край пояса, рассматривая его, и Хэ Хуань заметил, что, несмотря на вполне человеческий вид, мужчина обладает длинными черными когтями, словно демон.       Между тем он сказал:       — В ткань зашита сутра защиты от зла… А я-то гадал, как трем маленьким смертным удалось пробраться сюда! Молодцы, это было очень находчиво, — с искренним довольством в голосе похвалил мужчина юных адептов. — Обязательно расскажу всем, какой забавный способ вы придумали. Если бы не ваша находчивость бродящие тут души точно утащили бы вас в воды забвения.       И мужчина открыто рассмеялся. Юным адептам же было не до смеха: внезапно они почувствовали, как капли холодного пота текут по их спинам. Цзинши опасливо оглянулся: дорога была совершенно пуста, но если бы не дурацкий пояс Хэ Хуаня, она была бы заполонена страшными тварями?..       Заметив этот его жест, мужчина вдруг словно вспомнил о чем-то:       — Ах, точно, вы же еще живы, — и, склонившись, он вдруг коснулся острием черного ногтя лба Цзинши.       Мальчик успел только раздраженно подумать, что все в этом странном месте хотят потрогать его, когда в следующий момент вдруг все иные мысли растворились — прямо на его глазах, словно появляясь их скрывающего их морока, вокруг стали возникать разнообразные духи. Старые и молодые, высокие и низкие, облаченные в богатую одежду, или грязное тряпье, выглядящие точь-в-точь как люди, или раздраженно поддерживающие истекающие бурой кровью части своих тел — тысячи призраков шли по мгновение назад пустой дороге к воротам, останавливаясь у старушки и выпивая ее суп. Кто-то из них понуро молчал, кто-то громко жаловался, иные плакали или ругались — на миг от нахлынувших образов и звуков у Цзинши закружилась голова, а лицо его стремительно побледнело.       Юньсяо поддержала его под одну руку, а Хэ Хуань под другую. Не успели дети сказать что-нибудь, как странный человек в черном перед ними коротко усмехнулся:       — Ну, побезобразничали и хватит: вам пора возвращаться, — мужчина махнул рукой и внезапно рядом с ним воздух пошел зябкой рябью, словно тронутая первой каплей дождя гладь тихого озера, и сквозь неверное свечение проступили образы внутренних комнат секты. Человек в черном нетерпеливо подтолкнул детей к проходу, приговаривая: — Негоже смертным так долго бродить тут, идите уже. И передайте вашему учителю… Впрочем, он и так все знает.       Холодные, но крепкие руки мужчины на спине ощущались неуловимой опасностью, но Хэ Хуань послушно поддался мягкому толчку, вступая в марево прямо перед собой. Тут же со всех сторон его обдало теплым воздухом солнечного осеннего дня и в нос ударило тысяча знакомых с детства запахов родной секты. Словно почувствовав что-то, в последний миг Хэ Хуань резко обернулся и увидел, как в изменчивом тумане пропадает лицо мужчины, выражающее одновременно и озорство, и скрытую в каждой черте бессильной улыбкой печаль.       За своей спиной Хэ Хуань услышал легкий шорох и спокойных голос учителя Бая:       — Наконец вы вернулись.       — Учитель! — тут же обратив взгляд к наставнику, воскликнул Хэ Хуань. Забыв, что все еще связан с друзьями алым поясом, он сделал шаг вперед и Юньсяо, поддерживающая Цзинши, покачнулась. — Учитель, мы видели там!.. Огонек, и дорогу!.. А в лесу были монстры и… и…       Видя, как задыхается, пытаясь обличить в слова свои разрозненные ощущения мальчик, учитель Бай поднял руку, останавливая его. Он внимательным взглядом черных глаз оглядел своих воспитанников и едва уловимо чему-то кивнул. Сцепив на столе перед собой тонкие бледные пальцы, что так напоминали тычинки окружающих пустынную дорогу цветов, учитель Бай ровным тоном сказал:       — Помощь заблудшей душе была первым испытанием ваших возможностей и вы почти идеально справились. Молодцы.       — Испытанием? — прищурившись, спросила Юньсяо и учитель кивнул.       — Ваши способности куда лучше, чем у сверстников, потому мы с учителем Хэ решили раньше прочих приобщить вас к делу секты.       — Н-но Чжоу-шидзе или Ши-шисюн куда талантливее нас, — с сомнением сказал Хэ Хуань. Учитель бросил на него нечитаемый взгляд, под которым тут же хотелось захлопнуть рот:       — Я сказал «лучшие способности», а не «больший талант». В нашей секте ценятся несколько другие качества, чем в остальных, потому и внимание уделяется развитию иных навыков, — неспешно поднявшись, учитель Бай вышел из-за стола и встал перед юными адептами: он был высок и худ, облачен в белые одежды, отороченные по подолу и краям рукавов черными полосами, а в изящных руках был зажат темный веер. Учитель обладал низким голосом и поразительной способностью успокаивать даже самых непоседливых учеников, потому каждое его слово, сказанное весомым спокойным тоном, словно отпечатывалось на душе почтительно замерших детей. Учитель Бай неспешно принялся объяснять. — Дорога, что вы видели, Призрачный тракт, — это путь в Диюй. Бесчисленные души каждый день проходят по нему, чтобы вернуться в круг реинкарнации и получить новое воплощение, а задача адептов этой секты — следить за входом в царство мертвых. Охранять, оберегать и довольствоваться: когда вы станете старше, кроме этих задач по всем Центральном равнинам вы с вашими шисюнами и шидзе будете искать заблудшие и озлобившиеся души, чтобы вернуть их на Призрачный тракт.       — Они мертвы? — взволнованно спросил Хэ Хуань. — И огонек, что мы проводили…       — Мертв, — сухо отрезал учитель.       — Но она говорила и была как живая, может есть способ…       — Нет, — не дослушав, отрубил учитель Бай. Его голос не был груб, но каменное спокойствие в нем наводило на мысль, что нет смысла спорить. Хэ Хуань бессильно опустил руки, которыми мгновение назад тревожно теребил край одеяния: пусть он был знаком с Огоньком совсем недолго, глаза теплели от воспоминаний о том, как она выпила суп Мэнпо и бесстрашно шагнула за ворота Диюя.       Юные адепты выглядели растерянными: Цзинши сурово хмурился, глаза Хэ Хуаня влажно блестели, а Юньсяо молчаливо пожала губы: лишь в складке ее тонких бровей чувствовался разлад чувств. Лица детей еще не лишились невинной мягкости и трудно было в по-детски округлых чертах различить будущие красоту и уродство — всем троим лишь предстояло вырасти, обрести собственное лицо и убеждения. Почувствовав, что должен сделать это, учитель Бай с тихим вздохом добавил:       — Вы хорошо… проявили себя.       Получилось у него сухо и совсем не искренне — но дети немного взбодрились. Дав им несколько простых наставлений, учитель Бай отправил всех троих отдыхать, наказав готовиться к новому этапу обучения. Дверь кабинета наставника мягко закрылась за тремя тонкими фигурами и тяжело опавшие от тихого хлопка красные листья клена, растущего за окном, словно обмененная на жизнь смерть ознаменовали первый шаг по мистическому Призрачному тракту.