Мечтать не вредно

      Сашка Винокуров учится в школе №35. Ему не нравится ни один преподаватель и они отвечают ученику тем же. А все это, потому что Сашка постоянно опаздывает на уроки, его тетрадки вечно в каком-то масле, специях и прожженных дырках, поэтому проверять их попросту невозможно и учителям остается только выводить очередную двойку за домашнюю работу. Винокуров проклинает своего отца за то, что его фамилия в начале журнала, жует жвачку на уроках, чтобы скрыть запах сигарет, и вечно ввязывается в драки в узких коридорах. Саша образцовый местный хулиган и весь преподавательский состав молился, чтобы он ушел в колледж в позапрошлом году. И не пытайтесь повестись на его голубые глаза и блондинистую макушку. Этот парень настоящий демон во плоти. Как бы сладко он не вешал на уши лапшу девчонкам из параллели, уже через секунду Санек будет перечислять все известные литературные и нелитературные выражения в адрес, либо Жорика, либо Лешки, которые своими комментариями в очередной раз мешают блондину признаваться в чувствах Наташке.       Эту шумную троицу знали все еще с начальной школы. Уже было негласное правило: слышишь смех Алексея Обезьянова — прячься в ближайшем открытом кабинете, а кто не спрятался, как говорится, Леша не виноват. Георгий Ронов казался самым спокойным из них, но это только до того момента, пока он один стоял в холе и тупо пялил в окно, мечтая побыстрее вернуться домой, чтобы нормально поспать. Как только к Жоре приближался Сашка — несомненно сначала завязывался громкий спор, а затем драка, если приближался Лешка — остальных учеников не могли спасти даже закрытые двери кабинетов. Большая часть учителей просто смирилась с выходками этих троих и все крики в след мерцающих пяток были скорее данностью статуса, чем реальными попытками вразумить парней. Однако в школе №35 появился студент педагогического, пришедший на практику, набираться опыта, чтобы в дальнейшем учить подростков биологии. Бедный. Бедный Леонид Даниилович Трафальгаров. К таким ученикам его ни один педагогический не подготовит, потому что в первый же день его стали называть просто Леня.       Три пары глаз слишком быстро идентифицировали в новом темноволосом учителе на пару недель добропорядочного отличника с одними пятерками по всем предметам, что было только поводом для попыток навести суеты на его уроках. Леонид Даниилович старательно пытался объяснить как решать задачи по генетике, только вот Лешу больше интересовало, что перекусить на обед взял его белобрысый друг, Сашку — как сделать так, чтобы его с Наташей будущие дети были похожи больше на Наташу, а Жорик просто не умел рисовать эти ваши таблички и схемки, его вообще заботило только продадут ли ему сегодня пиво в ларьке или нет. С таким сталкиваются все молодые учителя. В силу отсутствия большой разницы в возрасте, завоевать авторитет бывает достаточно проблематично, а учитывая такое количество специфичных личностей на один одиннадцатый Б, было почти нереально. Леню пару раз сбивали с ног в коридоре, воровали котлеты из тарелки в столовой, просили купить сигареты и алкашку, а Леня просто хотел, чтобы его называли Леонид Даниилович, сдавали домашку в нормальном виде и дали спокойно отдохнуть в углу коридора на большой перемене.       Драки Жоры и Саши всегда были масштабными и насмерть. Эта драка не была исключением. Первый уже почти порвал чужую рубашку, второй старался выдрать зеленоватую от неудачной лабораторной по химии шевелюру. Остальным ученикам оставалось только уворачиваться от случайных ударов и в спешке разбегаться кто-куда. Никто не мог точно сказать, чем бы закончилась их драка, если бы их не пытались остановить.       — Водоросля тупорылая! — Ронову удается увернутся от высокого удара ногой.       — Кухарка истеричная! — Винокуров теряет преимущество и получает размашисто рюкзаком прямо по лицу.       — Заткнулись оба! — две пары глаз раздраженно впяливаются в того несчастного, кто посмел их прервать.       — Не твое это дело, Леня! Жора долбаеб первый начал!       — Нихрена я первый не начал! Подкаблучник хуев!       — Рты завалили, я сказал! — а на такой рычащий тон ученики уже отреагировали как надо, — ты, Ронов, пошел расставлять парты, которые завалил, — тычет пальцем в класс, в котором началась потасовка, — а ты, Винокуров, со мной в медчасть.       — А чего это я должен парты поднимать?       — А с того, что ты Саше губу разбил, а он на тебе видимых следов не оставил, — Леня хватает под плечо блондина, — все. Шоу окончено. Разошлись.       Тоже тут нашелся блюститель мира и порядка в школьных коридорах. Сашка и так знает, где находится медкабинет. Плавали, бывали и тащить его туда не надо. Не так уж и сильно прилетело, он бы мог и сам дойти. Тяжелее, конечно, чем обычно, но кто же знал, что Жора соизволил с собой в школу взять учебники, а не только тетрадь и ручку.       — А где...       — Ее нет, — Саша освобождает свою руку из захвата, наконец-то поправляет стянутую набекрень рубашку и в привычной манере идет к ящикам с бинтами и перекисью водорода, — ее никогда нет. Хорошо, что кабинет оставляет открытым.       — Садись тогда, — Леня тяжело вздыхает, отправляя несносного ученика на кушетку, — я тебя обработаю.       — Я и сам могу, — усаживается, недовольно потирая место ушиба.       — Сам ты уже все смог, — одергивает за руку, — куда ты лезешь грязными руками? Саша, етить тебя за ногу, сиди смирно, ради Бога.       Саша, конечно, перестает копошиться, но язвительно бубнит под нос последнюю фразу старшего. Хочет обработать? Да, пожалуйста. Никто ему ничего не запрещает, только вот пусть не делает такое лицо снисходительное и какое-то внимательно-заботливое, как будто Сашка маленький ребенок. Леню никто не просил вмешиваться и вообще, если бы не он, то Жора уже давно бы в нокауте лежал. А тут вот, явился принц на белом коне...       Младший тихо шипит, совсем как перекись на его губах.       — Потерпи, — хмуро еще раз смачивает ватку и аккуратно походит ей по ссадине, — у тебя какой следующий урок?       — Алгебра.       — Тебя отвести, чтобы на урок пустили?       Саша недовольно цыкает, случайно пробует перекись с ваты и губы, кривится что есть мочи, сначала от вкуса, потом от смешка Лени.       — Обойдусь. Лучше в курилку пойду.       — Я же тебе говорил бросать сигареты.       — А я тебе говорил, что буду тебя слушать?       Трафальгаров выразительно закатывает глаза, смотрит как-то странно, так что Саша чувствует себя неловко из-за своих колючих ответов.       — Дурак ты, Сашка. Ой, дурак, — ватка отлетает в мусорное ведро, Леня берет одной рукой парня за щеки, всматриваясь в проделанную собой работу.       Вот сейчас стало совсем неловко. Это в каких таких педагогических такому учат? Чего он так глаза пузырит? Подумаешь, прилетело чуток. Не конец света же. Нечего так разглядывать. Саша неосознанно хмурится и дует губы. Он вообще-то уже школу заканчивает. Почти что взрослый человек. Не нужно ему вот это непонятное беспокойство. Леня похоже сам понимает, что уже борщит, отводит бегло взгляд в сторону, как будто краснеет.       — Все, ладно, — похлопывает по щеке и Саша на секунду зависает окончательно, потому что не понимает, как ему такое воспринимать, — давай иди уже на свою алгебру и чтобы тебя в курилке больше не видел.       "Пидорас" — подумал Сашка, но озвучивать не стал, ни сейчас, ни Леше, ни Жорику, потому что сейчас это точно было не к месту, Обезьянов бы ни черта не понял, а Жора начал бы угарать.       После этого Винокуров начал наблюдать. Он ездил с отцом на рыбалку, он умеет ждать, он умеет быть внимательным, когда ему это надо. Саше понадобилось всего пара дней, чтобы собрать достаточно информации. Леонид Даниилович был каким-то странным человеком. Так он такой, обычная зубрила отличница, что-то бубнит о своих этих пестиках, тычинках, горохе с усиками и без и вроде ничего, а потом бам, и Саша замечает, как он быстро отводит куда-то взгляд, как будто нашкодничал. Подозрительно. И ведь тогда в медкабинете реально показалось, что эта дылда покраснела, но что-то он особо не блещет даже обычным здоровым румянцем, как у нормального человека. Очень подозрительно.       Сашка стоял за углом школы №35, стучал туфлей тревожный ритм, жевал фильтр сигареты и напряженно мозговал один важный вопрос: что это все могло значить? Что-то было не так. Не уже ли Леня ну это... Того... Вот это все... По мальчикам? Другие преподаватели выражали свое фе по поводу сигарет, но не в такой форме, хотя многие уже просто смирились, что и Винокурову, и его отцу на все это глубоко поебать. В медкабинет тоже отправляют не в первый раз, но опять же все дело в формате обращения. Обычно же как? "Винокуров, черт тебя дери, снова губу разбил? Быстро пошел обрабатывать!" И все. И Винокуров шкандыбает на первый этаж самостоятельно обрабатывать, потому что медсестра, старая ведьма, снова где-то проебывается. А тут вот. И вот что? И вот как? Получается это что? К нему подкатывает эта всезнайка биологическая? Ну, уж нет. Александр такие наклонности не уважал, но уж если о чем-то таком и говорить, то он должен быть сверху, потому что он не баба, потому что это он тут мужик и с ним такие шуточки не пройдут. И чем быстрее ботаник на полставки осмыслит этот факт, тем лучше. В первую очередь для самого Трафальгарова. Сашка не какой-то там обычный мальчик, с которым вот так все просто и вот так все можно.       — Александр, что я тебе говорил? Сколько можно свой организм травить? — вспомнишь "солнце", вот и "лучик".       — Сколько надо, Леонид Даниилович, — язвит, подкуривая сигарету.       — Долго ты еще будешь себя так вести? — старший пытается выхватить сигарету, но безуспешно, Сашка не в первый раз уклоняется от таких попыток спасти его легкие.       — Да что тебе тут мёдом намазано?       — Я не хочу, чтобы мои ученики травили себя.       — А хочешь я тебе жопу покажу? — Леня заметно дергается, рдеет и ошарашенно пялит на Винокурова, который с прищуром всматривается в реакцию на свои слова, — или по еблу с правой заряжу? — Саша деловито выдыхает дым, вертя носком упомянутой ноги. Трафальгаров все еще красный по уши, нервно сжимает мобильник в руках и не понимает, как ему реагировать на такой выпад ученика, — расслабься. На-ка покури, — сигарета ловко вставляется в приоткрытый рот будущего учителя биологии, — видно, что зассал, — рука как-то по-свойски ложился на плечо старшего, — значит что? Береги свой анал, Лень. Со мной такие штуки не работают, — Саша дополняет свое умозаключение шлепком по заднице, застывшего статуей Трафальгарова, угрожающе сжимая в ладони чужую ягодицу. Он ослабляет хватку, только когда замечает знакомую фигуру, перелезающую через забор в неизвестном направлении, — Жорик, блять, долбаеб! Ты не в ту сторону идешь! Меня подожди!       Сашка сверкает пятками, а Леонид Даниилович Трафальгаров наконец-то находит в себе силы расслабить пальцы на телефоне. Он все еще красный, делает затяжку, уже не в шоке, а чистейшем ахуе.