Трое из нас

Она продолжала кашлять, и все надежды, что к концу недели это пройдёт, благодаря скудным лекарствам, которые он успел прихватить, испарились. Холодный ветер носился меж деревьев, касаясь каждой клетки кожи даже сквозь плотные куртки. Грозовые облака заслоняли небо, словно ночь никогда и не заканчивалась. Последний дождь закончился простудой, и, кажется, второй она может вовсе не пережить. А если всё же начнётся сезон дождей, то слово «обречены» обретёт новые краски. Оказывается, «обречён» — это не только когда вокруг тебя толпа заражённых или к виску приставлено дуло пистолета. Это ещё и когда двенадцатилетняя девочка может заболеть пневмонией с минуты на минуты. В очередном приступе кашля она спотыкается о корни дерева, и мужчина едва успевает среагировать, одной рукой хватая её за капюшон тонкой вишневой куртки. Она возвращает равновесие и неловко улыбается, поправляя разбитые очки. Её лицо слишком красное. Мужчина касается пальцами части лба, не скрытого за чёлкой. Всё хуже некуда. — Я-я в порядке, — девочка уходит от прикосновения. — У тебя температура, — говорит, как ножом режет. План добраться через лес до следующей безопасной зоны с военными идёт по одному месту. Нужно выйти на дорогу, а там в город — она не протянет без антибиотиков, а у него остался только анальгин. Он смотрит на компас и сворачивает влево. Девочка пытается за ним поспевать. Шоссе уже виднеется среди деревьев, когда его нежеланная спутница всё же падает, и едва отзывается на своё имя. Её лоб, как раскаленный металл. Он убирает автомат за спину, снимает с детской спины рюкзак, приказывает держать, и девочка из последних сил прижимает его к животу. Поднять на руки не составляет труда — весит она меньше, чем всё оружие на нём. Когда спустя минут десять удаётся выйти на шоссе, мужчина не верит своей удаче — на обочине стоит автомобиль. Крупный внедорожник, не слишком покрытый пылью. Видимо, чей-то. Он оглядывается, пока ребёнок прижимается к его груди. Тихо и пусто, а в лесу никого не было слышно. Впрочем, придётся рисковать — вот-вот сорвётся дождь, и нужно было хотя бы переждать его. Он опускает девочку на землю, пряча за колесом, чтобы скрыть от чужих глаз. Сам начинает возиться с дверью. — Простите, Саске-сан, — тянет девочка, всхлипывая. Он замирает над своим рюкзаком, ища там отмычку. От этих слов становится ещё хуже, чем всю последнюю неделю вместе взятую. А ведь ему пришлось смириться с неожиданным наличием ребёнка и сопровождать её в неизвестную точку назначения. — Береги силы, — бросает он. Девочка утыкается лицом в рюкзак, а отмычка наконец находится. Если не выйдет вскрыть, то придётся разбивать стекло, что нежелательно — потом толку от этого убежища против дождя будет мало. — Руки на машину. Девочка пищит, а мужчина едва не роняет отмычку. Как к нему подкрались? Всё же, сон урывками, чтобы охранять ребёнка, плохо сказывается на внимательности. Четко удаётся только разглядеть дуло винтовки, но, что ещё хуже — он слышит рычание. Опускает глаза, и внизу на него скалится рыжий, крупный пёс. Если он нападёт на хозяина, то собака бросится на него, а если начнёт с пса, то поймает пулю. Саске разжимает ладони, отмычка звенит о потрескавшийся асфальт, и он хватается руками за края крыши автомобиля. — Кто вы? Дуло ощутимо упирается в плечо, а девочка тихонько всхлипывает, в ужасе смотря на собаку. — Путники, — нехотя отвечает Саске. — Класс, что за ответ? — фыркает незнакомец. — Куда путь держите, в таком случае? — забавно протянул он. Нет, всё же не успеет убить — Саске замечает бронежилет, тяжёлые сапоги. Возможно, это военный. Девочка снова кашляет, хотя закрывает рот двумя руками. Собака на это начинает рычать, и хозяин шикает на зверя. — На убежище напали — я отвожу ребёнка в безопасное место, — звучит достаточно нейтрально. — Как твоё имя? — Саске, конечно, ни за что не ответит, но этот вопрос оказывается задан не ему. — Сарада, — тихо говорит девочка. — А твоего мрачного сопровождающего? — Саске-сан, — ещё тише лепечет она, и заходится в кашле. — Она заражена? — А кашель похож на симптом заражения? — закатывает глаза Саске. — Замёрзла. — А ты заражён? — Ещё минут пять так постоим, и узнаешь. Саске ожидает удар, но дуло чуть опускается, и незнакомец коротко смеётся. Он чокнутый? — Вы такие странные, — Саске оборачивается, видя, что тот всё ещё держит винтовку наготове. — Если не будешь чудить — довезу вас до места, где можно взять лекарства. Остаётся лишь кивнуть на это и медленно развернуться. Незнакомец и вправду в около военной одежде, однако, больше похоже, что он её снял с кого-то. За спиной у него рюкзак, а на поясе ещё оружие. На смуглом лице по три шрама на щеках — что, в целом, не удивительно в их реалиях. Саске может сказать, что человек либо контрабандист, либо его коллега — наёмник. Ни с теми, ни с другими лучше не якшаться. Правда, судя по очередному приступу кашля Сарады, выбора у него не оставалось. — Я — Узумаки Наруто, а это — Курама, — он кивает на пса, который уже более дружелюбно смотрит на девочку. Начинается возня. Узумаки открывает машину, а Курама тихо рычит на Саске, стоит тому лишь дернуться. Сарада садится на заднее сидение, а Узумаки сам кладёт туда их рюкзаки, явно думая, что Саске может выхватить оттуда оружие. Пёс запрыгивает к девочке. Ему же указывают на пассажирское, и говорят пристегнуться. Саске неохотно повинуется. Теперь уже не совсем незнакомец недолго роется в багажнике, и садится за руль. Он оборачивается, протягивая блистер таблеток и бутылку мутноватой воды Сараде. — Это жаропонижающие. У тебя будет время поспать, пока едем, — на его лице мягкая улыбка. И это самое странное, что Саске видел за последнии недели. Он успевает заметить надпись «Парацетамол», и говорит девочке выпить одну. Она начинает копошиться, и машина заводится, выезжая на дорогу. Когда проходит минут пятнадцать, и девочка проваливается в сон, Саске впивается взглядом в этого человека. — Что? — спокойно спрашивают у него. — Ты везёшь нас на убой? — Саске косо смотрит на пса, который высовывает морду между сидений. — Зачем бы я тогда таблетки тратил? — Узумаки качает головой. — Я детей уже пару лет не видел — жалко стало, — он поджал губы. — Ты отец? — Что-то вроде, — Саске позволяет себе отвернуться и следить за дорогой. — Ты тоже можешь поспать, — он смерил его взглядом, будто только что услышал самый большой бред в жизни. — Ладно-ладно, Боже, а ты нервный, да? Тогда выбери в бардачке кассету. Саске открывает бардачок, роясь в десятке кассет, и выбирает самую спокойную и приличную. Он вставляет её в проигрыватель, и убавляет звук почти на минимум. По стеклу начинает тарабанить дождь.