***
— Привет. Пересохшими от соли и волнения губами. Понимая, как по-идиотски это звучит. И все равно... Джунхён уставился на него широко распахнутыми, почти круглыми, блестящими в темноте глазами. В неверном призрачном свете лунной дорожки и впрямь похожий на какого-то морского духа. Красивого. Красивого — до боли в сжавшемся на мгновение сердце. И очень печального. — О, — только и смог выговорить. Рие мигом растерял все воспитательские намерения и даже чуть-чуть уверенности в себе. Сейчас им владело ужасное чувство вторжения в чужую личную жизнь — потому что по ночам на пляже лечат душу неизлечимо влюбленные. Море обычно понимало их, внимательно выслушивало, обсыпало звездами. Тихо шептало — надеждой, обманчивой или не очень. К кому больше ревновать — к ночному морю или к этому счастливому сопернику, — Рие пока не определился. Под обескураженным взглядом Джунхёна это было сложновато. Паника. Нет, паника, сейчас не до тебя, — сначала Чунджи. Рие прерывисто вздохнул, понимая, что выглядит со стороны совершенно по-дурацки. Придется шантажировать Чунджи чтобы никому не проболтался... Когда вновь надумает разговаривать с командой. А вот сейчас-то что сказать? Извиниться за вторжение? Второй раз поздороваться? Молчать в ожидании ответа? Ну и в переделку он вписался... Не найдя варианта лучше, прямо под взглядом оторопевшего Джунхёна Рие просто сел рядом. На тот же мокрый песок, под теми же самыми любопытными звездами. — Хён? — неуверенно уточнил Чунджи, когда Рие, усевшись и подтянув к себе колени, встретился с ним осуждающим взглядом. Ну хён. Но сидит и вздыхает на берегу все-таки не хён, а сам Чунджи. Обрекая Рие терять драгоценные минуты отдыха, подвергать себя опасности простудиться и быть осмеянным чайками... — Как ты меня нашел? Приехали. Рие еще на прошлый вопрос ответа не придумал, а тут... Не говорить же прямо, что таскался за Джунхёном уже третью ночь подряд, наблюдая картину романтического героя, страдающего и мятущегося, безнадежно влю... — Гулял по пляжу. — Скорее чтобы прервать неудачный ход мыслей, чем неудобные вопросы отрезал Рие. — О... — «Как я тебя понимаю, хён, луна в это время года такая красивая! Море похоже на расплавленное серебро в черной-черной чаше, а этот восхитительный воздух...» — прочел без перевода Рие в коротком междометии Чунджи. Врет без зазрения совести. Поэзия теплой ночи и морского побережья была бесспорной, только вот... Мотивы все еще оставались неясными. Рие слишком хорошо знал Чунджи, чтобы вот так купиться на эту мишуру про луну и серебро. И тут же уныло подумал, что и сам Джунхён не повелся на ночные прогулки. Но хоть вопросов провокационных не задавал, уже хорошо. Море притихло, отступая. Шум волн будто удалялся. В мерцающей тишине звезд оглушительно билось сердце. Рие всерьез опасался, что Чунджи его услышит — настолько отчетливо и часто. — Здесь красиво, — неловко поделился наблюдением Чунджи, почему-то не отрывая взгляда от лица Рие. От губ Рие. Чувствуя, как перехватывает дыхание, Рие кивнул. Нарочно он, что ли? Вздумал дразнить хёна?.. — Очень, — кивнул Рие, в свою очередь беззастенчиво пялясь на мятущегося Чунджи. Если выражаться лексикой возмущенного Юджона, то Рие «блядь, попал». Вот совсем, насмерть. И с каждым ударом сердца влипал все сильнее. Ладно, кажется, до Рие начало доходить — оба, они оба запутались в этой паутине случайных взглядов и прикосновений, совершенно искренних, хоть и по сценарию. Рие было очень жаль Чунджи, потому что очень не хотел доставлять младшему какие-либо неудобства, заботиться о нем должен был, а не вот это вот все. Ему было жаль себя — почему он раньше не догадался, не слепой ведь... Да и другие видели, может, и намекали... Но еще больше Рие было жаль времени, утекавшего сквозь пальцы, отсчитываемого наплывами волн — на берег и потом обратно к горизонту. Дыхание полуночного моря, секунды, исчезающие в глубине, удары сердца... Исчезнут, уйдут, вот уже исчезают — и никто не в силах их вернуть. Какое-то время Рие просто всматривался в полоску прибоя, бездумно и совершенно бесцельно. Он уже и забыл, зачем здесь. — Почему ты пришел? Тихий голос, вопрос, смешавшийся с шепотом набегавшей волны, заставили Рие вернуться к реальности. Да-да, той суровой реальности в которой люди неожиданно и неудобно влюбляются друг в друга. В которой срабатывает химия — раз и навсегда. И уже не до конца ясно, в какой именно момент мир изменился. И для Рие — тоже. Так или иначе ему предстоит посмотреть в лицо Чунджи, честно признавая, что знает точно, что и кто виной и причиной этим ночным прогулкам. Легкое, незаметное прикосновение, самыми кончиками пальцев — к плечу. Просто чтобы успокоить, показать, что эта реальность не пугает его. По крайней мере, не больше, чем он мог выдержать. Что они справятся. Почему же он пришел? Да что за глупые вопросы... Потому что не мог не прийти. Не мог видеть издалека, не мог не разделить это море и эти звезды. Потому что не конченый идиот, вот почему. Потому что секунды утекали в небытие. Потому что их, сколько бы ни оставалось — все равно мало. — Я... хотел убедиться, что у тебя все в порядке. Ну что ж, каков вопрос — таков и ответ. Рие показалось, что он увидел ускользающую скептическую улыбку на лице Чунджи. Тот отвернулся, покачав головой, и Рие не был уверен, не привиделось ли ему — морские духи склонны к созданию иллюзий. Нет, хён, не в порядке. И теперь долго еще не будет. Повторяя позу Рие, Чунджи сел почти прямо, тоже обнимая колени. Если бы был день или просто светло, то Рие бы увидел, что его собственный котик покраснел. Он всегда так легко смущался. Бессовестные одногруппники знали об этом и пользовались, испортив не один лайв внезапными обнимашками или комментариями сомнительного содержания. Чувствуя, что и ему опаляет лицо так, словно ветер с океана в мгновение стал жарким, Рие едва не дернулся в сторону. Едва не ущипнул себя. Они ведь сейчас — сейчас! — делят этот пульс на двоих. Обжигающее до корней волос понимание: они ощущают одно и то же, что небо и море — для обоих, что ночь — на двоих. Что это, все это, блядь, взаимно. Дышать. Дышать и не отвлекаться. Смотреть в лицо реальности оказывается довольно сложно. Держать себя в руках... Рие сглотнул и прикрыл глаза. — И что мы... Что мы будем делать? — Сакраментальное «теперь» не прозвучало, но было подумано так громко, что услышали оба. «Теперь» — это когда должно хватить сил и выдержки. Встретить ближайшее утро — вдвоем, хоть и не буквально. За «буквально» Исполнительный не похвалит, и вообще реакцию не предугадаешь. Надо будет хоть спросить, что ли... На душе стало одновременно и легко — с нее, казалось, свалилась огромная глыба, вместо этого — и тяжело, мучительно и одновременно сладко. Рие едва ли не впервые в жизни почувствовал, каково это — когда в твою раскрытую ладонь вложено чужое сердце, бьющееся, горячее, живущее — им, Рие-Сонхо. Он осторожно коснулся руки Джунхёна. Тебе было больно — вырывать из груди свое сердце и вручать мне его, а, Чунджи? Меньше всего на свете Рие когда-нибудь хотелось бы, чтобы его большому и ласковому, иногда неуклюжему и легко смущающемуся коту Чунджи было больно. Нет уж. Не в его смену. Поэтому, не встретив сопротивления, Рие позволил себе чуть пригладить взъерошенные ласковыми порывами ветра волосы Чунджи, немного опешившего. Мы теперь в одной лодке, приятель. Говорят, что если погладить кота, то немного успокоишься, разве нет?.. Но как успокоить самого кота? Устроить у себя на коленях, естественно. Рие, от всей души надеясь на благосклонность волшебной ночи, милосердную темноту и временный ступор Чунджи, притянул его к себе в объятие — по крайней мере, верхнюю часть, так как ввиду внушительных размеров пристроить Чунджи на колени Рие целиком не представлялось возможным. Пара ударов сердца — ну и что ты теперь будешь делать, а? — и ответное объятие сплелось вокруг талии Рие, а руки Чунджи крепко прижали к себе материализовавшегося из ниоткуда хёна. Упрямый лоб Чунджи, собиравшегося переживать всю драму в одиночестве, но вовремя выслеженного бдительным Рие, уперся тому прямо в плечо, а горячее прерывистое дыхание проникло под майку, вызывая понятные мурашки и не очень понятное волнение. Один собирался — героически. Ну каков дурак, а?.. Почему без меня, Чунджи? Рие страдальчески вздохнул, погладил шею и плечо Чунджи. Куда дотягивался, короче. Очень ласково. Без нажима, без этого вот «мне очень жаль, что так вышло, останемся друзьями». В одной лодке. Джунхён, казалось, был готов так провести так довольно долго — спрятав лицо на плече Рие и отказываясь прерывать благостное незнание того, что будет дальше, откладывая на как можно позже надвигавшееся «нет». Разомкнув руки, Чунджи наконец решился поднять взгляд с ключиц Рие. Страх, ужасная неловкость, тревога — все это промелькнуло в меняющемся выражении глаз, и сердце Рие облилось горячей кровью. Нет — больно не будет. Взъерошив своему Чунджи волосы на затылке, Рие улыбнулся в ответ на этот обеспокоенный взгляд, мгновенно окрасившийся изумлением. Неужели на «да» не рассчитывал?.. И страдал на всякий случай — все три последних вечера? Ночь волнами набегала на остывший песок, а где-то вверху тихо пели звезды. Чунджи смотрел Рие в глаза, обжигая и обжигаясь, смущенный и провоцирующий, абсолютно прекрасный в своем первозданном бесстыдстве мучительной и невысказанной влюбленности. Рие припомнил еще пару десятков слов из личного словарика Юджона, как раз, с его точки зрения, подходящих к случаю. Он закусил нижнюю губу, чувствуя, как оглушительное, хоть и невысказанное, но полностью разделенное, ошеломительное «да» пронизывает его — насквозь, охватывая волнением, предчувствием, предвосхищением. Взгляд Чунджи чуть переместился, и Рие почувствовал, что сейчас сгорит — весь, совсем. Джунхён пристально рассматривал губы Рие, и Риеэ плавился, как восковая фигурка на полуденном солнце, вот прямо с них и начиная, остро ощущая на губах прохладный соленый ветер и вот это еще не состоявшееся прикосновение. «Да» разливалось по венам, безошибочно, отрывисто и гулко звучало в пульсе, прорывалось наружу с внезапно охрипшим дыханием. Обещание. Ожидание. Огонь под кожей. Опрокинуть — вот здесь, на песок, распять, раскинув руки в стороны, впечатать телом в прибой, вернуть все вот эти обещания, высказанные и невысказанные — с процентами. Разделить это «да» на двоих. Они сидели без движения — какое-то время, просто соприкасаясь лбами, и тяжелая теплая ладонь Джунхёна лежала на затылке Рие; он даже мог чувствовать, как слегка — совсем чуть-чуть подрагивают пальцы. Совсем близко. Влажная ночь пахла морем и теплым песком, озоном — как перед грозой. Рие отлично знал, как пахнет Чунджи, недаром они проводили массу времени вместе. И все равно, когда Джунхён двинулся ближе, — окутавшие Рие одновременно тепло большого тела Джунхёна и запахи: смеси жевательной резинки, кондиционера для волос — вот этого всего, к чему, казалось, Рие так привык, — вызвали почти физический шок. Он знал и не раз говорил, что его Чунджи — самый красивый; но одно дело говорить, а другое — понимать, что вся эта привлекательность, грация, взгляды предназначены для него самого, Рие, направлены на завоевание — только его, и, как там говорил Юджон, иногда очень сложно удержаться, но, разумеется, в других выражениях. Прохладные пальцы легли на губы Джунхёна, останавливая его. Умоляющий взгляд в ответ. — Пожалуйста... Пожалуйста, хён... Рие прикрыл глаза, понимая, что сейчас сорвется. Плотнее прижал руку. Глупый, глупый мальчишка. Неужели не понимает, что здесь — нельзя. Здесь, конечно, не Хамдок, но все равно... Губы Чунджиа чуть разомкнулись, и Рие не сразу сообразил, что происходит, когда горячий и острый кончик языка оставил влажный след на подушечке указательного пальца. Рие потерял дар речи, что, наверное, было неплохо, учитывая, что он мог бы использовать почти весь репертуар Юджона. Пока Рие собирался с мыслями, Чунджи просто обхватил ртом сначала один палец, чуть втянув его внутрь, потом — выпуская, а затем снова втягивая, будто пил через соломинку. Рие вздрогнул, но руку никуда не отвел — не собирался даже! — замер в ожидании. Пульсирующее «да» мчалось по всему телу, прокатываясь волнами мурашек по коже, собираясь внутри, мучительно желая продолжения. Боялся закрыть глаза — вдруг все это пропадет, оказавшись сном, наваждением, и вообще это все шутка морских духов... Два. Теперь оба пальца оказались во рту Джунхёна, да как... Теперь Рие уже не был уверен, успеет ли он добраться до душа — охладиться и хоть немного снять напряжение. От мысли, что будет делать это вот этими же самыми руками, стало жарко, сумасшедше и все равно. Он осторожно отнял руку от лица Чунджи, приглашая его устроиться чуть по-другому — полулежа в объятии. Напрягшийся от поворота событий и настороженный, Джунхён ждал своего приговора. Рие немного перевел дух — успокоиться. Но дыхание все равно оставалось тяжелым, и он сам едва узнал свой голос. — Почему ты мне не сказал, а, Чунджи? Долгое молчание, неровное дыхание и бьющееся в ладонях Рие сердце. Но внешне Чунджи лежал вполне расслабленно, может быть, чувствуя, что хён не навредит ему. Он много раз слышал, как Рие называет его красивым. Видел, как Рие смотрит на него — и на видео тоже. Невозможно разыграть такое, да и зачем?.. — Не знаю... Ясно. Настаивать, впрочем, не стоило, не то окончательно закроется. Но, как гром среди ясного неба, прозвучало: — Я хочу тебя. Ну да. Надо быть слепым или полным идиотом, чтобы не заметить, как привязанность Джунхёна к Рие медленно, но неуклонно перерастала все, что было написано в сценариях. Как Чунджи все больше смущался от невинных мелочей, хотя обычно был спокоен, как скала. Как краснеет от одного взгляда. Как сам отводит глаза, когда, как полагает, слишком долго или пристально, смотрит на Рие. Склонившись к самому уху Джунхёна, Рие прошептал, чуть вытягивая губы в трубочку — Чунджи это смущало обычно больше всего остального: — Я тебя тоже. И прикусил мочку уха ахнувшего от неожиданности Джунхёна. Ощутимо, хоть и далеко не во всю силу. — Хён! Не ешь меня! Язык Рие, вовсе не собиравшегося отстраняться, пробежал быстрой дорожкой вдоль скулы Джунхёна. — Посмотрим... Сколько раз Рие сходил с ума от этой улыбки своего Чунджи? Когда видел ее вживую или на мониторах... — ...каков ты на вкус. Губы Джунхёна приоткрылись, а по выражению глаз Рие осознал, что большой и ласковый котик только что тоже помянул какую-то сущность из Юджоновой книги заклинаний. — Тсс... Он вновь успокаивающе погладил Джунхёна по плечам. Тссс. Вот так. Пальцы Рие заскользили по широким джинсам, вверх и вниз — по бедру, с каждым разом забираясь все выше. Достигнув наконец пояса, скользнули под майку, которая теперь тоже преступно пахла Чунджи — и у Рие перехватило дыхание. Мягкая, нежная кожа, упругие мышцы пресса, по которым сходила с ума добрая половина группы — во главе с самим Рие, конечно. Сцепив зубы, Чунджи старался дышать, не стонать и в то же время смириться с мыслью, что здесь — нельзя. Маленький хён прекрасно знал, что именно с большим Чунджи делают вот эти все легкие и невинные провокации. И насколько Чунджи готов на все. Если Рие захочет. Совершенно, абсолютно на все. Ладони Рие — маленькие, хён и сам небольшой, — уже под майкой. Обе. Тепло. Обжигающие руки на прохладной коже. Они скользили, желая скорее познакомиться, узнать Джунхёна — вот так, наощупь, привыкнуть к нему, приучить его к себе. Ласкали, согревая, пока не решаясь — дальше. Теперь, после первого, ослепляющего «да», наступило время принятия новых решений. Более предметных. Более физических. Доверие. — Ты доверяешь мне? Какого конкретно ответа Рие ожидал, уже беззастенчиво хватая Чунджи за все, что оказывалось в пределах досягаемости, — и он ему это безропотно позволял, — вопрос остался без ответа. — Ты сказал, что... — продолжил наступление неумолимый Рие. — Что хочешь... Чувствуя, как — впервые за все это время — пальцы Рие касаются соска, Чунджи едва не застонал в голос. — Д-да. Ужасающее чувство вседозволенности — относительно одного, самого желанного человека, о, так давно желанного. Трепет и чистый восторг. Наслаждение. Невозможно было поверить, но это происходило. Наяву, прямо с ним, Рие. Откинув прядь с лица Джунхёна, он вновь склонился — вдыхая его, целиком, принимая — всего. Едва касаясь губами мочки уха, прошептал: — Хорошо. Еще один вдох — глубокий, и тяжелый поцелуй ложится в основание шеи — где начинается плечо. Рие услышал в ответ едва различимый стон. А пальцы вновь оказались на поясе джинсов — но уже не легко-ненавязчивыми движениями, а медленным, неотрывным движением от груди и вниз, обозначая путь, по которому не будет возврата. Рие смотрел на своего Чунджи сверху вниз — и видел, как он все плотнее вжимается в объятие, словно избегая прикосновения, и как он — не в силах прекратить, все равно подается вперед. Рие медлил, но не собирался затягивать — пуговица и молния оказались расстегнуты. Рие много раз видел его во всех степенях раздетости, включая исключительно интимную, не стеснялся говорить и самому Чунджи, и фанаткам, какой Джунхён красивый и какое у него роскошное тело. Теперь к восторгу прикосновений добавился трепет нетерпения — как это будет, как оно должно быть, как он будет реагировать, что говорить... Паника. Как перед пропастью. К счастью, Чунджи немного пришел в себя и уловил настроения Рие. Уверенно положив сверху собственную руку, он направил ладонь хёна под резинку плавательных шорт — которые на всякий случай надел на пляж — вдруг все-таки захотелось бы утопиться. Ничего нового для себя Рие не обнаружил, учитывая, что анатомия Чунджи от его собственной не слишком отличалась, за исключением размеров. О которых были в курсе даже некоторые макнэ группы. И не стыдились выдавать такие вещи в эфир... Пробежав пальцами по выпуклому лобку, Рие обхватил каменный стояк Чунджи и тут же подумал, что плохо ему придется... в некоторых случаях. Или хорошо... Многообещающе — это точно. Степень готовности Джунхёна ко всему слегка поразила Рие — неужели бедняга даже не... Терпеливый. Это тоже выглядело многообещающим. Рие сдерживаясь, стараясь не причинять неудобств, осторожно провел рукой вверх и вниз — и тут же пожалел об этом, потому что вскинувшийся Чунджи угодил своим упрямым лбом прямо в скулу наклонившегося над ним Рие. — Иди сюда. Он чуть крепче прижал к себе Чунджи, и тот наконец убрал руку, предоставив Рие полную свободу действий. Еще одно движение — снизу вверх. И еще. Рие, ориентируясь на собственные ощущения, накрыл налитую головку большим пальцем и чуть-чуть надавил. Чунджи, чтобы не закричать, повернул голову набок, вцепляясь зубами в край майки Рие. А сам Рие, допустив мимолетную мысль, что совсем скоро этими же движениями будет прикасаться к себе, едва не сгорел в пепел второй раз за вечер. Он прикрыл глаза, понимая, что уже не обойдется без «вынужденных мер» — его собственный член упирался прямо в спину Чунджи — он-то в, в отличие от некоторых, «гулял по пляжу» всего лишь в шортах без защитных молний и всякого такого. Понимая, как предосудительно это все должно быть, Рие снова прикусил губу, стараясь вернуть себе контроль над происходящим. А, может быть, и не успеет оказать себе посильную помощь... Он всего лишь старался не отвлекаться. Рука, покрытая смазкой, скользила по твердому члену Чунджи, задевая головку, сжимая, отпуская. Ускоряясь и замедляясь, чередуя ритм, выравнивая дыхание и стараясь вслушиваться в партнера, Рие одновременно паниковал и ликовал, и точно так же, как и сам Чунджи каких-то четверть часа назад, готов на все, совершенно. От крепкого тычка лбом в ребра Рие чуть не сложился пополам, но хватку не разжал; чувствуя, что Чунджи требует ускорения, сжал сильнее и участился, успевая за прерывистыми выдохами Джунхёна во влажную от слюны майку, которую тот что было сил сжимал челюстями — чтобы не кричать. Рие сам едва не вскрикнул — от неожиданности, когда на самом пике в ладонь хлынуло что-то теплое, вязкими толчками, и глухие рыдания одновременно донеслись почти из-под руки Рие, от закушенной в спазме оргазма многострадальной майки. Он опустил голову, пробуя поймать хотя бы взгляд, — но не вышло. Неловко подтянувшись вверх, Чунджи просто заключил своего хёна в крепкое объятие, вновь спрятался от него, но теперь — на плече. Задрав лицо кверху и чувствуя, как что-то странное обжигает уголки глаз, Рие смотрел в небо. Луна почти скрылась — и звезды выступили еще ярче над потемневшим морем. Наутро обещали шторм...***
— Думаю, что не будем бросать «камень-ножницы-бумага» кто первый в душ, а? Джунхён уставился на него, не понимая. Рие рассмеялся. — Мы туда можем сходить вместе. Все равно все спят... Он стащил с себя майку, на которой остались следы — от зубов Джунхёна, и, зайдя по колено в воду, окунул ее в набежавший прибой. Потом, выжав и встряхнув, натянул на себя, ежась от холода. — Хён, ты с ума сошел? — сделал страшные глаза Джунхён, — Ты ведь замерзнешь. — Н-ничего страшного, — заверил его Рие, чувствуя, как холодная ткань прилипает к коже, — ничего. Мне даже полезно... Обратив внимание, как Чунджи поправляет майку так, чтобы она закрывала бедра, и понимая, почему он это делает, Рие протянул Джунхёну свой свитшот, захваченный из гостиной — на случай ночной прохлады, — чтобы тот обвязал вокруг пояса. Ну и что, что темно и все равно никто не увидит. Его котика ничего не должно смутить. Даже случайно. Рие обязан о нем позаботиться.***
— Вернулись? — Юджон лениво открыл один глаз, когда Кюбин, судя по всему, покинувший свой наблюдательный пост в гостиной, влетел в комнату и улегся в соседнюю постель. Тот, натягивая простыню до подбородка, подтвердил коротким «угу». Юджон от такого нахальства даже сел на постели. — Эй, хённим, давай-ка рассказывай, что там. Понимая, что от любопытного Юджона так просто не отделаешься, Кюбин вздохнул и сообщил, что «потерянное поколение» уже вернулось, нет, не в обнимку. Да, отправились в душ. — В ду-у-у-уш... — довольный донельзя спел шепотом Юджон. — Одновременно, если хочешь знать, — сообщил Кюбин самое главное. — Поэтому, Юджони, постарайся поскорее заснуть. Уверен, у нас еще будет не один повод проснуться этой ночью.