Группа реализации проектов

То, что группа реализации проектов не так черна, как ее малюют, Вова понял в первый рабочий день, но работать на все сто двадцать процентов не перестал. Он ощущал себя, как новичок в компании, ещё зеленый, с минимумом опыта и максимумом амбиций, какими были они все: выпускники технических вузов с разной степенью прыщавости. Может быть, поэтому Дима и ушел — лечение ретиноидами его бы убило, а остальные, в том числе и Вова, даже не волновались на этот счет. Побежденные, но не сломленные чистками на факультете, они сначала с горящими глазами отрабатывали на голом энтузиазме и пельменях, а потом недостаток витамина D брал верх, и начиналось превращение во взрослого, осознанного человека, как по шаблону: первый год ты делаешь свой максимум, каждый раз поражаясь работоспособности, думая, что это поможет быстрее подняться по карьерной лестнице; потом чуть-чуть осваиваешься, понимая, что годы идут, а ты не молодеешь; замедляешь свой темп, думая еще и о том, что за год задержек допоздна и почти безупречного выполнения своих рабочих обязанностей, приглашения в совет директоров так и не поступило, что не может не разочаровывать; и, в конце концов, уже не такой зеленый работник понимал, что рвать задницу совершенно не обязательно, ведь даже до начальника отдела тебе еще, если ты особенно талантливый, как минимум два года упорного труда и обороны чести инжиниринговой компании, а их лучше прожить без нервотрепки и стресса. Тут ведь как: даже если ты умрешь от усталости прямо на рабочем месте, коллеги максимум обмахнут тебя папками, а начальник, даже такой, как Всеволод, просто пройдет мимо. Может быть, очень грустно вздохнет, не более. Тогда амбиции отмирали, и жить становилось гораздо легче. Это происходило по-разному: у кого-то растягивались на классические три года, у кого-то меньше, у кого-то больше, а кто-то не выдерживал того, что фантазии и мечты рушились тогда, когда крылья только-только начинали расправляться, и увольнялся, так и не познав ни одной премудрости Женька. Оказалось, что почти все крылатые фразы, которые цитировали все, кому не лень и кто обедает в столовой, принадлежали именно ему, а не Васе, как все, по крайней мере, в его предыдущем офисе, думали. У Вовы, например, все прошло крайне быстро. Получив первую рабочую задачу Бухаров выдохнул, тихо произнес заклинание «Так, блять!» и понял, что сначала нужно научиться вывозить это, а уже потом включать юношеские амбиции. К новым обязанностям прибавились еще и Димины сетования о том, что офис — главный и чертовски горячий котёл в аду, из которого слышны самые громкие и отчаянные крики. Сидя с ним в баре с кружкой пива, в честь его устройства на работу, Вова решил, что разбиваться в лепешку он ни за что не будет, чтобы Коваль, стоя на похоронах, не закатывал глаза со словами: «Не верил мне. Ну и долбоёб». Так и повелось: никаких задержек, никаких переработок, пара дней оплачиваемого отпуска в год, летом две недели… Было забавно наблюдать, как Дима скрипит зубами, видя, что друг в офисе еще не умер и даже не собирается. Неприятно признавать свою неправоту. Всеволод как-то даже подошел и похвалил за это: «Молодец, не прожигай свою юность в душном офисе, а то так работа из тебя по капельке все человеческое и высосет». Кажется, тогда был новогодний завал и начальник из своего кабинета не выходил, а выползал с неизменно несчастным лицом. «Я иду отдыхать. А вы работайте!», — с надрывом кричал он в тишину, а потом тихо добавлял: «Уходите так, чтобы я не видел. Пожалуйста». Жуткое было время, Бухаров даже успел соскучиться по притчам. После такого желание становиться начальником отпадало навсегда. До повышения Вова никогда не задерживался на работе больше, чем на пять минут, да и те, чтобы переобуться и дойти до выхода, по пути перебросившись с кем-то парой-тройкой слов. Как-то успевал делать все дела, да и если не успевал — не волновался. Успеется, а начинать день приятно с чего-то, что уже начато, чтобы мозг разогревался постепенно. Таким способом, кстати, прекрасно отгонялся Дима, всего лишь «Извини, бро, мне нужно закончить это вчера» и он понимающе замолкал, сохраняя молчание ровно двадцать минут. Зная его — это почти подвиг на благо Родины. Дедлайнов Бухаров совершенно не боялся, скорее рези в животе после притчи, а вот в новом офисе словно началась новая жизнь, потому что перфекционизм, или как это там называется, проявился во всей своей красе. Он не понимал, почему Женя так спокойно обрывает дело на половине и уходит домой, ровно, как и не понимал совета Лёхи о том, что лучше не задерживаться. В своей новой жизни Вова предпочитал составлять план на день и доводить все до конца. Кто знает, что его ждало «на ковре»? Однако людей после официального окончания рабочего времени Эльдар Кямилевич, кажется, не ел, или Бухаров задерживался не настолько долго, чтобы это увидеть… Квашонкин на этот счет отмалчивался. Хотя после двух недель работы в Группе он так же, как и остальные, начал посмеиваться с доходивших через Веру историй, особенно с тех, которые очевидно придумал Колыбелкин. Прослеживался авторский стиль, он мог бы писать неплохие романы. А Эльдар в его глазах все больше становился похож на человека. С замашками робота, но, может быть, он просто сделан из железа?.. Чего стоила только встреча на кухне. Во вторник Вова, не дожидаясь обеденного перерыва, дотащил бренное тело до кухни в офисе, недобрым словом поминая дорогого друга, по вине которого спать пришлось по ощущениям минут пятнадцать, а на деле — три часа двадцать три минуты, на отвратительном жестком диване, а до этого, полночи уверять Диму, что 37,7 это не приговор, что с таким живут и даже ходят на работу. Друг на любые аргументы слезливо заявлял, что он не какая-то там офисная крыса и винтик системы, что забота о себе важнее и какую там хуйню он обычно несет? Бухаров не старался в это вникнуть, отсчитывал, убегающие со скоростью Усейн Болта, часы здорового сна и мысленно сетовал на то, что годы идут, он не молодеет, а Коваль, сука, как был неисправимым ипохондриком, так им остался. И будет таким вечно. Без кофе в такой ситуации было не обойтись, наверное, стоило взять у Димы не только рубашку, в которой могли поместиться еще трое (а другие друг не признавал. Фрилансер ведь), но еще и кастрюлю. Чашки для такого случая точно было слишком мало. На кухне третьего этажа для кофе был отдельный шкаф, и Вова взял оттуда первую попавшуюся банку Нескафе. За все время он так и не обзавелся своей, но надеялся, что о его маленьких кражах никто не узнает. И вообще, можно ли считать кражей три чайных ложки раз в два дня? Это можно назвать недобровольной милостыней. В первый раз рука дрогнула, когда Бухаров откручивал зелёную крышку. Он поднял ее, сражаясь с внезапным приступом головокружения, «Ну что такое, я же еще не слишком стар», — вырвалось изо рта. Во всем должен быть баланс — Вова слишком стар, чтобы ночи, подобные сегодняшней, проходили без последствий, но слишком молод для мыслей о полном чек-апе организма. А он, между прочим, был бы очень кстати, но словам Коваля Бухаров предпочитал не верить. Во второй раз — когда сыпал кофе в кружку. Кому-то пришлось пожертвовать не три, а пять ложек. Глаза слипались только в путь, а над головой висел богомерзкий план, над которым он бился уже третий день подряд, а не отправить в отдел технического контроля его и сделать вид, что никто ни о чем не слышал, было нельзя. Как он не старался разбивать его на части, по любому выходило долго, нудно и сдача послезавтра. «Крепись, Вов. ОТКшникам только дай отфутболить все обратно и идти пить пиво. Представь, что пишешь для распоследних кретинов», — абсолютно не стараясь снизить градус «Ой, блять» в атмосфере сказал Саша, узнав о великой миссии, хлопнул его по плечу и ушел. Все правильно: каждый сам за себя. С другой стороны, в его взгляде отчетливо сквозило сочувствие. Было несложно понять то, что ОТК для группы реализации проектов, как Группа для всей остальной компании. Для баланса Вселенной, не иначе. Глубоко вдохнув, Вова потянулся к чайнику, к счастью, горячему: еще несколько минут и он бы сладко посапывал на кафеле, возможно, приложившись головой об столешницу, правда, Бухаров не успел взять его в руки, потому что сзади послышался голос начальника. Без эха, адских интонаций, которые так и норовил додумать его многострадальный мозг, но тоже неожиданно и нежеланно. Вова обернулся, чтобы удостовериться, что это — не слуховые галлюцинации и Эльдар Кямилевич, самый настоящий, легонько махнул ему рукой: — Давно пьете мой кофе? Как вам? — он легко улыбнулся. — Только сегодня, — ответил Вова, смотря в глаза, — Знаете, ваш кофе — единственное, что спасет меня. Я отсыплю вам из своего. Потом, — Бухаров залил кофе кипятком, взял кружку и сел за стол. Возможно это неуважение, но ответ начальника беспокоил его меньше, чем потрясающий запах кофе. Он сделал глоток и эффект плацебо моментально сделал свое дело. Жизнь хороша. — Пейте на здоровье, Владимир. Я отказался от кофе пару недель назад, — Эльдар подсел к нему за стол. В другое утро Вова бы удивился такому поведению, но сегодня сил на предрассудки не было, он ведь не Колыбелкин. — Из-за жены? — почему-то это первое, что пришло в его голову и точно не самое худшее. Начальник усмехнулся в ответ. — Я разведен. Смутившись, все же это было некорректно, кажется, по правилам рабочего этикета, Бухаров опустил глаза в чашку. Он не увидел того, как Эльдар Кямилевич немного улыбнулся, перед тем, как встать и открыть холодильник. Эльдар достал оттуда гематоген с ежиком, морс и сел обратно. «Будете?», — он протянул Вове желтую упаковку, но он помотал головой, допивая последний глоток кофе. Да уж, интересная выходит встреча. Бухаров ожидал чего угодно: вопросов о плане, напутствий, предупреждений, угроз, совсем хорошо — наслаждение кофе в одиночестве, но не ожидал, мать ее, гематоген с ежиком. Что же в его меню будет значиться завтра? Пончики с маршмэллоу и горячий шоколад? В портрет начальника, окутанный тайнами, легендами и легким флёром первобытного ужаса, окончательно не выветрившегося со времен старого офиса, добавилась новая, ничем не примечательная деталь. Все это бред, конечно, но он еще не был готов полностью оставить свои предрассудки, да и не то, чтобы Вова сильно интересовался… Просто всегда нужно понимать, с кем ты работаешь. С Всеволодом все было просто, как теорема, привет восьмиклассникам, Виета. Эльдар больше напоминал черную дыру, со всеми сингулярностями. Черт его знает, почему, но себе Бухаров предпочитал верить. Он попрощался и быстрыми шагами ушел, оставив Эльдара Кямилевича наедине с ежиком. Ему хорошо: ему не надо сношаться с ОТКшниками. Тяжело вздохнув, Вова сел за стол, на этот раз, не задержавшись на разговор с Верой, которая понимающе кивнула ему, во второй раз поздоровался с Женей, прежде чем сесть на стул, хотя ни в первый, ни во второй раз он даже не обернулся в его сторону. Свежим взглядом посмотрел на открытую программу на мониторе, сделал глубокий вдох… Кофе взбодрил тело, но дух остался в том же состоянии надвигающейся катастрофы. Пальцы бодро щелкали по клавиатуре, а отчет, как бы Бухаров над ним не бился, по содержанию и структуре больше напоминал попытки первобытного человека использовать письменность. Оставались какие-то жалкие данные, но они отказывались формироваться во внятный, структурированный текст и Вова, раз за разом перебивал одно и то же предложение, сдерживая себя от того, чтобы не разбить клавиатуру об стол. Смысла в этом не было, а Дима говорил о том, что сдерживать эмоции — вредно даже чаще, чем закатывал глаза. Наверное, все-таки проще перечислить то, о чем Коваль не говорил. Он, между прочим, и про бакалаврский диплом говорил. Стараясь следить за дыханием, Вова, как и обещал себе, долго и упорно работал. Работа не работалась, лыжи не ехали, Женёк молчал. Тоска. Молчал Женя недолго. У него было два примечательных свойства: коммуницировать устно, а не через, мать ее, почту, только тогда, когда он сам этого хочет, и, как выяснилось, спасать положение. Бухаров уже посматривал на клавиатуру с почти нездоровым блеском в глазах, но Сидоров с абсолютно невозмутимым видом, так, кстати, и не поздоровавшись, развернулся в кресле, порылся в нижнем ящике и, улыбаясь протянул Вове книгу: «Во. Святые места России. Важная вещь, я считаю». К такому переходу от беспросветного пиздеца до чересчур довольной улыбки Жени он оказался не готов. Пытаясь понять, чего от него ждут, Бухаров повертел книжку в руках, испачкав руки в пыли, гадая, сколько лет эта книжонка с пожелтевшими страницами пролежала в ящике, пока Сидоров, довольный до неприличия, наблюдал, явно ожидая позитивной реакции. Не в силах преодолеть затянувшуюся паузу он соблаговолил пояснить: — Святые места России. Абсолютно необходимая в хозяйстве вещь, — он забрал книгу, картинно стряхнул с нее пыль. Вова все еще ничего не понимал, — У Эла сегодня день рождения. — Начальникам дарят что-то полезное, разве нет? — поднял брови Бухаров, — Чтобы не зверствовал там, и все такое? Да, общение с Ковалем явно стоит уменьшить. От греха подальше. — У него и так вся квартира полезная. Мы так делали, скидывались ему на беговую дорожку даже, прикинь? Потом Лёха устроился сюда, поржал с нас, юморист хуев. По его заветам дарим Элу вот такую поебень. Бесполезно, но от души. Рамку у него на стене видел? Никто не вчитывается, а там написано: «Победитель конкурса наркозависимых». Ему Ксюха подарила, жена Лёхи. Она тут раньше работала, в декрет ушла месяц назад. Тебя на ее место взяли. Всем бы такого коллегу. И сведениями поделится и настроение поднимет. Не в силах сдержаться, Вова засмеялся, прикрывая рот ладонью и уткнувшись носом в колени. Сначала вы думали, что начальник смеется только в специально отведенный для этого день — первого апреля и то, не от души, а по необходимости, а потом он угощает вас гематогенкой и вешает в рамку свои достижения в глазах, невероятно, но факт, друзей. А ведь где-то там, внизу, думали, что «дружит» Эл только с ноутбуком и то только тогда, когда на мониторе — работа. «Я тебе отвечаю, он на готовые проекты дрочит. А что, сейчас все разрешено, что не про детей и животных», — обхохатывался Колыбелкин. Женёк, с чувством выполненного долга, отвернулся к своему компьютеру, оставив Вову наедине с новоприобретённой информацией. Кажется, даже мыслительные процессы заработали на все сто двадцать процентов, потому что, утерев слезы, Бухаров вмиг дописал то, что нужно и отправил файлы начальнику на рабочую почту, с очень остроумной темой «Подарок на день рождения». А подарки — не отдарки, так что пусть ОТКшники с этим делают, что их душе угодно. С облегчением выдохнув, Вова потянулся в кресле. С характерным звуком закрылась дверь в их офис — раздался характерный крик: «Привет ударникам труда!». Из всего офиса Саша Ни любил опаздывать больше всех, делая это регулярно и со вкусом. Никто не знал, по каким причинам, но у него точно были привилегии, данные откуда-то свыше, не иначе. По-хорошему, «иначе» его бы уволили, причем давно, но в Группе реализации проектов законы не только компании, но и мироустройства работали совсем по-другому. Хорошо хоть, что гравитация пока еще не подводила, но то ли еще будет… Саша буквально влетел к ним, держа в руках согнутый и немного помявшийся лист. «Таймс Нью, все как надо и плюс полгода ожидания». В рубашке как минимум на размер меньше, но с широкой улыбкой он продемонстрировал свое творение: «Убедительная просьба документы в унитаз не бросать

(Этим занимаюсь Я) Гусейнов Э.К.»

Бухаров показал палец вверх и кинул ему скотч. Не на слюну же приклеивать. Женек, увидев это прыснул: «Саня, а рубашек меньше не нашлось? Или ты и себя в подарок несешь?». Ни закатил глаза, кивнул Вове и ушел приклеивать, попутно ругаясь на скотч. Так значит вместо тортов у Эльдара Кямилевича гематоген. Может быть, это единственная сладость в год, которую он себе позволяет. Непорядок. Сидоров любовно отряхнул лежащую на столе книгу, уставившись в компьютер, Бухаров последовал его примеру, но, впервые за две недели, он вообще не знал, чем заняться на рабочем месте. Не пасьянсы же раскладывать, а изображать бурную деятельность на его взгляд было необходимо. Расстраивать начальство в день рождения не хотелось, у Эльдара хватает невзгод в жизни. Ему бы в Японию, работать в офисе от зари до зари, в соответствующий микроклимат к таким же трудоголикам. Или в Питер, чтобы сливаться с серостью. От безделья в голову лезли всякие ненужные мысли, а лучше бы к Лехе сходил. Языками почесать, про подарок спросить… Да просто узнать как дела. Передать привет жене, о которой он до этого не знал, что угодно, лишь бы не пасьянс косынка, которая затягивает в свои сети даже самых стойких. Телефон зазвонил очень вовремя, принеся радостные вести о том, что Эльдар Кямилевич просит его зайти. Визит к начальнику — это хорошо, лучше, чем рисовать елочки в пэинте. Интересно, о чем они будут говорить? Про детей и внуков? Не постучавшись, Вова тихо вошел. Начальник говорил по телефону, бросив на него взгляд, жестом пригласил сесть. Еще раз внимательно посмотрев на висящие рамки, Бухаров с едва заметным смешком подметил, что в той, которая выглядела более официально действительно был тот самый документ, о котором говорил Женя. По его скромному мнению сохранять серьезное выражение лица, когда на стене висит подобный подарок. Чувство юмора должно уравновешиваться самоконтролем, и как человека-человека Бухаров Эльдара Кямилевича зауважал еще больше. Разговор у него явно был приятный, краем уха слушая, что происходит, он улыбнулся. Иррационально хотелось, чтобы у начальника и трава на пути была зеленее, и солнце ярче светило, а то как же компании, да без главы Группы реализации проектов? Вдруг в следующий раз придется самому идти в отдел технического контроля? Леха ведь в такой ситуации не спасет, удачи пожелает, но его слово пока что не волшебное. Закончив разговор, Эльдар отложил телефон, пощелкал мышкой, и обратил внимание на Вову, выпрямившего плечи и морально готовому к тому, что ОТКшники требуют его душу для жертвоприношения. В жизни каждого человека должен присутствовать миф: не Группа, так отдел технического контроля. Второе было чем-то более угрожающим. Необходимо при случае рассказать Колыбелкину, что все познается в сравнении, чтобы он не доводил Васю до нервного тика и не приближал Лизу к суициду, повышая концентрацию негатива в атмосфере. — Что-то не так с отчетом? — как известно, когда тебя что-то волнует — важно задать вопрос и не мучится с неопределенностью. Это правило появилось в его жизни на четвертом курсе, как и вопрос «А так ли нужно писать этот диплом?». Движимый тем же, в октябре пьяный Вова залил водой свой ноутбук, не выдержав комментариев научного руководителя и потом переписывал все, что помнил от руки на листах в клеточку. Помнилась только песня Меладзе, но через полгода битв с научруком и Димой, который змеем искусителем нашептывал: «Вовчик, бросай универ», диплом он все же защитил и пошел работать. Жизнь шла своим чередом, а истории из студенчества все еще служили и сборником вредных советов, и Конституцией, и Библией. Если бы они, ко всему прочему, дарили спокойствие, крепкий сон и отсутствие аббревиатуры ОТК в его жизни… Мечтать не вредно. Вредно сидеть в кабинете начальника и ждать приговор, как для физического, так и психологического состояния. — С ним все в порядке. Я пригласил вас по другой причине. Уволят нахер. Такие разговоры ничем хорошим не заканчивались. С другой стороны, это ведь Группа реализации, где все возможно? — Владимир, не напрягайтесь так. Не хотите сходить в хороший бар? Мы обычно собираемся отмечать мой день рождения, считаю правильным позвать и вас, — Эльдар улыбнулся, — Вам адрес и время как, на почту, в телеграме или через госуслуги? — Если через госуслуги, то давайте, — усмехнулся Вова, — А вы уверен, что я приду? — ответить начальнику не дал ворвавшийся в кабинет мужик. В его нескончаемом потоке слов Бухаров, раньше думавший, что за такие вторжения людей буквально убивают, с трудом различил приветствие. Чувство такта подсказало, что пора уходить. Подскочивший со стула Эльдар, сердечно здоровавшийся с, как можно было, понять, старым другом, обратил на него внимание: — Так вы придете? — он улыбнулся. — Приду, — Вова улыбнулся тоже. *** Заходя в слишком знакомое здание и прикладывая новый пропуск, который Эл отправил ему с Яндекс курьером вчера днем, Костя думал о том, как пришел к этому. Он никогда не верил в судьбу, но если в четвертый раз возвращаться по тому же адресу, на тот же этаж и на ту же должность, то это — точно знак, что нужно продолжать в том же духе и верить только в одно. Константин Широков — грандиозный неудачник. Судьба тут ни при чем, да ее вообще нет, и винить некого. Просто умные учатся на чужих ошибках, а дураки… А дураки делают как Костя. Хорошо, что в мире есть Эл Гусейнов, который готов принять его у себя, устроить на работу, выплатить кредит и, наверное, один из троих, кто ни в чем его не осуждал и не поддерживал. Просто молча привозил коньяк, зачастую вместе с Лехой и они вместе хорошо проводили время, на время, отложив свои дела и заботы. «Кость, я же знаю, что сам ты никогда помощи не попросишь», — говорил Эл, настойчиво предлагая ему работу, и он был чертовски прав. Всем бы таких хороших друзей. Хорошо, что вахтеры в компании менялись каждые полгода, иначе Широков бы никогда не вернулся. Про него и так хохмили, мол «О, Широков вернулся, опять бабла проебал». Не лучшая репутация, но это волновало его меньше, чем перспектива продажи квартиры в хорошем районе. Костя не удалялся из рабочего чата со второго «Прошу уволить меня по собственному желанию», в надежде, что если он оставит себе путь к отступлению, бизнес пойдет в гору. Ресторан сгорел на третий месяц, а единственное, что пошло в гору — скорость бракоразводного процесса. Получалось так, что Широков выступал кем-то вроде всезнающего искусственного интеллекта, к которому обращались по всем вопросам, от «Костя, как оформлять заявления», до «Костя, где найти бумагу?». Из него бы получилась первоклассная секретарша. В общем, создавалось ощущение, что он и не увольнялся, но иногда, когда приходило СМС из банка, он включал авиарежим в телефоне и боролся с всепоглощающим чувством стыда. Тридцать пять, блять, лет человеку, а он до сих пор верит в свой «дух предпринимательства» и мотивационным блогерам из инстаргама. Сейчас он верил в то, что, наконец, останется на нормальной работе, но где-то внутри предательски закралась мысль: «Ты опять вернешь все деньги, поверишь в себя и проебешь все деньги». Знаем, проходили, однако, в первые рабочие полдня лучше об этом не думать и не портить Элу настроение. В конце концов, они месяц не виделись, пока Широков окончательно не убедился в том, что «Приехали». Входя в знакомый офис, Костя отдал честь Вере, сохраняя улыбку на лице, как будто он всю жизнь тут работал, никуда не уходил и никакими бизнесами не занимался. Секретарша послала ему воздушный поцелуй, а Широков буквально долетел до кабинета своего, прежде всего друга, а уже потом начальника. Он действительно был рад его видеть. «Приятна возвращаца туда где тибя ждуд», — написал его сын в коротком нескладном рассказе про слона и тигренка, который висел на дверце холодильника. Костя бросил взгляд на лист А4 криво исписанный печатными буквами, собираясь на работу, и с удивлением нашел в себе отклик. Действительно здорово, как в «старые добрые». А они вообще когда-то были? Оборачиваясь назад, Широков понимал, что не было, но был запал, семья, друзья… Все было хорошо. И будет, несмотря на четвертый проебанный бизнес. — Соскучился по другу-неудачнику? — Костя влетел к Элу в кабинет, не обратив внимания на незнакомого человека, который наверняка не справился с дедлайном. За сердечными объятиями, перебросом какими-то фразами, Широков выдохнул спокойно. В Группе реализации проектов не должно быть стрессов, риска, угроз жизни… ну, может быть, только Эл, которого нужно будет вызванивать по вечерам, напоминая, что в жизни есть не только работа. У Лехи это получалось плохо, но когда они собирались вместе, количество часов сна Эльдара повышалось аж до семи, иногда с половиной. Вот может же человек жить одной работой и, может быть, поэтому у него все в жизни было нормально. Неидеально, конечно, но счастливо. Счастье у всех разное. Костя свое так и не нашёл, но то ли еще будет. Новичок, «Владимир», незаметно удалился, а Эл вызвал Квашонкина, который почти мгновенно появился в кабинете. «Ну что, старая гвардия в сборе», — и эти слова Лехи внушали доверие. Все будет нормально. Они сели за стол, начав разговор о том, что происходит в компании, смеясь над сплетнями, которые ни капли не изменились, подтрунивая над начальством и прочим. Такие моменты надо ценить, потому что обычно Эльдар невпопад мычал что-то невразумительное, не отрываясь от ноутбука. С друзьями не следует делать бизнес, но работать — одно удовольствие, даже в «подчинении», даже когда Эл опять решил отработать за каждого члена компании. — Кость, скажи честно, сколько на этот раз? Все знали, что этот разговор, рано или поздно, случится. Это в первый раз можно было поверить, что все нормально, но точно не в третий. Широков достал из кармана пиджака подарок, и со смешком бросил его на стол: «Вот столько. С днем рождения, дружище». Гусейнов проигнорировал этот жест, и приподнял брови. Раздалась вибрация телефона, Леха встал, показав фото жены на звонке и подмигнул: «Будьте готовы к семейному ужину». Вовремя. А Эльдар просто так это не оставит: хобби у него такое — помогать всем несчастным, болезным, в долгах, и прочее, прочее. Широков любил повторять, мол, если хочешь кого-то пожалеть — сходи в приют, но друг все отказывался. Ему бы девушку себе найти, а он все на одном месте топчется. Все трое сходились на том, что лучше всех устроился Леша: жена, дочь, огромная псина, ежеквартальная премия, дом за городом… То, что могло быть у Эла и было у Кости, пока его бывшая жена не подала на развод. В некотором роде они оба были друзьями-неудачниками, но у Гусейнова жить получалось лучше, проще, без нервов и бывшей под боком. «Три», — опустив взгляд тихо сказал Костя, под пристальным взглядом друга. Он все равно рано или поздно узнал бы. Не так много, как могло бы быть, но и немало. С нынешним-то курсом. — Костян, — Эл хмыкнул, — Я ожидал, что ты проебал квартиру, минимум пятнадцать лямов и душу своей матери. Хочешь я заплачу? — Ты ебанулся? — Широков тяжело выдохнул, — Церкви пожертвование сделай. Благодетель, блять. Хватит, я взрослый мужик, разгребусь как-нибудь. Хочешь помочь — премию выпиши, но хватит уже, ок? — Ладно, — он точно хотел сказать что-то еще, но махнул рукой, — Твоя берлога свободна. Иди. Раз дали добро — грех не воспользоваться. Костя пошел к месту, с которого начинал, по пути пожав руку Жене и подвернувшемуся на пути Саше. Другой Коля Андреев привычно из своей берлоги не вылезал. Вот кого стоит бояться всем прочим, но в этом и было все дело: никто не видел, как он приходил и уходил. Удивительный человек, впрочем, они тут все такие. Собрались разношерстной компанией, чтобы кошмарить «всех остальных». Почти экстремистская организация, немного неорганизованная, но исправно работающая в пределах филиала. На его рабочем месте все осталось как прежде, даже календарик, когда-то давно изрисованный сыном, который Широков бережно хранил. «И снова здравствуйте», годы идут, ничего не меняется, даже бессонница все та же. Таблетки закончились вчера вечером, а сегодня важный день. Обычный, конечно, но не каждые выходные Даня ночует у него. В заморозке лежала пицца, был приготовлен фирменный гороховый суп, квартира идеально убрана и куплен хороший подарок — машинка на радиоуправлении. Костя пиздец как ждал этот день. Он открыл компьютер, и начал работать. Давно такого не было. Офис ощущался чем-то непривычным, в голове сидела едкая мысль о том, что он проиграл самому себе. В телефоне — очередное уведомление о платеже по кредиту Хорошо, что сейчас у него есть деньги, чтобы все выплатить, плохо, что в следующий раз их может не оказаться. Широков привык считать себя реалистом, но разве позиция «Почему в стакане не водка?» является реалистичной? А до алкоголизма ему, между прочим, далеко: от всех вредных привычек он отказался давно, потому что когда ты хочешь развивать бизнес, туда нужно вкладываться, а лучшие «лишние» деньги — те, на которые ты планировал купить алкоголь. Леха всегда ему говорил: «Лучше бы ты бухал». Напрашивался вопрос, с каких пор общество вернулось к алкоголю? В его картине мира это выглядело так: алкоголизм, похмелье, угар по ЗОЖу и принятие. Принятие себя со всеми недостатками, раз уж «мерзкое и токсичное» общество смогло так, то и Костя сможет. Встав с кресла, он почувствовал головокружение. Вот так незаметно подкрадывается старость, наверное, через пару лет в том же режиме, Широков или поседеет, или его убьют коллектор. Второй вариант был более благоприятным, а седина — худшее, что может случиться с мужчиной в самом расцвете сил. Казалось бы, жизнь только начинается, но из-за волос и бороды, цвета благородного, между прочим, серебра, молодое поколение переставало воспринимать тебя, как полноценного члена общества. Хотя «Эй, дедок» звучало лучше, чем продолжение — «Оставь бизнес молодым. Рыбок себе заведи». Рыбок он завел. Счастье так и не пришло, а сомики, гуппи и «золотушки» в скором времени всплыли брюхом кверху, не выдержав тоски. Потом не Костя объяснял сыну основы жизни и смерти, а Даня говорил Косте, что ничего страшного. «Папа, ну ты же можешь завести новых. Или новую жену». Хороший у него сын, умный не по годам. Этот точно не додумывается делать стартапы. Нужно было сходить и умыться, вернуть себя в рабочее состояние, чтобы убедить и себя и Эла в своей способности зарабатывать деньги. Все было нормально еще утром. Напольная плитка была приятно холодной, а вот рука, бьющая по щеке — не очень. — Вот и пригодились семь лет в медицинском… Эй, молодчик, глаза только не закрывай! Правильно бабка говорила, что везде пригожусь, — сетования между попытками воскресить Костю из (почти)мертвых звучали забавно. Так, как из мира живых. Может быть, жизнь действительно только начинается.