Эффект Соколофского (теперь с Эпилогом)

*** — …а ещё мы все приглашены на ужин! — Чимин замолкает под градом радостных воплей своих любимых мемберов. — Она инопланетянка, эта Лилиана Сигл? — зачем-то спрашивает Намджун у менеджера Ли Хэвона. — Похоже она лучшая в своем деле, — соглашается менеджер. — А ещё она очень красивая женщина. Ли Хэвон косится на Джуни. Кажется, у того пылают щеки. И горят глаза. Ну, что же — они ведь давно и, это абсолютно точно, совсем взрослые мужчины. *** Лучший ресторан корейской кухни «Сок Чжон Кореано» закрыт для посетителей. Плотное кольцо охраны, стоящее по периметру большого зала для vip-гостей, не удивляет официантов, они привыкли. У них ужинают персоны разных уровней. Но сегодняшние посетители необычные. Молодой бойз-бэнд, который взбудоражил своим выступлением весь город, в полном составе и сопровождении менеджеров, будут их гостями. — Спасибо Вам, Лилиана, здесь отлично готовят, было очень вкусно! — Поверить не могу, я как будто вернулся домой в Сеул! — Никогда бы не подумал, что в Бразилии можно найти такое! — А мне приятно, что я смогла вас порадовать, — Лилиана встает из-за стола, за которым провела вместе с мемберами достаточно времени, переводчик тут же откладывает приборы и встает следом за ней. — Но я должна извиниться, у меня ещё есть дела. Ужинайте, отдыхайте. Ни о чем не стоит беспокоиться. Если что-то понадобится, просто закажите. Метрдотель здесь прекрасно говорит на корейском. — Круто! Спасибо! Спасибо! — летит со всех сторон. — Я провожу, — Намджун торопится, вскакивает, роняет на пол всё что можно уронить: вилку, салфетку, подхватывает на лету стакан с соком, грозящий залить его с головы до ног. «Бог разрушений». Думает Лилиана и улыбается, так ласково, что Намджун смущается и краснеет. Она ничего не говорит вслух. Стас, привыкший на автомате повторять за ней слово в слово, может поставить Намджуна в неловкое положение. Хотя тот точно знает, что это придумала про него не Лилиана, а любимые мемберы. А Стас Стависки думает о том, что сегодня Лилиана нарушила всё, что только можно нарушить. И неприятный разговор с Бан ШиХёком, наверняка, ей предстоит. Намджун жутко стесняется переводчика, но все же просит её задержаться. — Всего на секунду, — говорит он и внимательно смотрит в глаза Стаса, словно может прочитать там обещание перевести всё дословно. А ещё лучше с учетом всх эмоий, которые сейчас испытывает Намджун в этом непростом разговоре на троих. — Я хотел Вас поблагодарить. Вы каким-то чудом изменили настроение Чимина. А это ведь самое главное. У нас еще много концертов, гастрольный тур ещё в самом начале. Когда одному из нас плохо, это не могут не чувствовать остальные. А зрители тем более. Это могло негативно отразиться на общем впечатлении о нас. Вы сделали почти невозможное. — Спасибо, Намджун. Мне, правда, приятно это слышать. — Как же хорошо! — Что именно? — искренно не понимает Лилиана. — Вы не сказали эту заезженную фразу, которую обычно говорят все. — Какую? — «Потому что это моя работа». — Вы все верно понимаете, Намджун, у вас светлая голова. Все вы — больше, чем просто моя работа. Намджун расплывается в своей фирменной улыбке и две милые ямочки проступают на его щеках. — Может ли такое быть, что вы однажды наденете платье, вместо этого строгого костюма? Лилиана вздрагивает (а вместе с ней и Стависки, который обеспокоенно смотрит на Лилиану). Её рука рефлекторно тянется куда-то в область шеи, или ключицы, но она прячет глаза и тут же убирает руку. — Простите меня, я идиот, — Намджун кусает губы. — Всё нормально. Я обещаю вам надеть платье на ГРЭММИ, когда вы будете получать награду. — ГРЭММИ… — чешет в затылке Намджун, — значит не скоро. — Скоро, Намджун, поверьте. Гораздо быстрее, чем вы думаете. Они, наконец, окончательно прощаются на сегодня, и Намджун смотрит вслед удаляющейся паре. — Потрясающая женщина, — Ли Хэвон вырастает рядом с Намджуном. Джуни давно уже не пугается его появления, как из-под земли. — Но разборок с Бан ШиХёком и Ким Хэ Джуном ей не миновать. — Почему? — улыбка сползает с лица Намджуна. — Потому что посещение этого ресторана с менеджерским составом под такой обширной охраной не запланировано в списке ваших мероприятий. — Вы думаете её накажут за непредвиденные расходы? — При чём тут расходы. Расходов нет. — Как это возможно? — Администратор говорит, что в их распоряжении оставлена личная карта без лимита использования. Для полного погашения всех затрат. — Кто она такая, Ли? — Боюсь, что это знает, только Господь Бог, дорогой мой Намджун. *** Лилиана уходит и парни, наконец-то, расслабляются. Позволяют себе сесть, как удобно. Все-таки присутствие женщины за столом, тем более в этом пафосном ресторане обязывает, а они привыкли к более демократичным местам. И теперь они едят, пьют и общаются с большим удовольствием. Как всегда много смеются, перебрасываются шуточками. Чонгук вообще съехал со стула и вытянул ноги под столом. Намджун попросил его сесть от Лилианы с другой стороны, и он чувствовал себя скованно пока она не ушла. — Эта жареная курочка сплошное объедение, — говорит Чонгук и смотрит на противоположную сторону стола, там где сидит самый главный любитель и знаток жареной курочки по-корейски Пак Чимин. В прекрасном расположении духа. Чонгук больше не будет переживать и бояться за него. Он будет любоваться покоем и умиротворением на его лице. Наслаждаться мягким голосом и самым счастливым смехом. На следующем же концерте Чимин снова сможет шутить и дурачиться, заставляя фанатов трепетать и повизгивать от восторга, когда он будет обнимать Гуки, или ласкать его волосы и шею. А Чонгук будет смущаться, краснеть, прятать счастливую улыбку и плыть в океане любви и обожания, которое так щедро дарит ему Пак Чимин. И наплевать на всех, кто вокруг. Чимин о чем-то шепчется с Тэ, который сидит с ним рядом. Кажется, Чимин произносит тост. Они чокаются и пьют. Тэхён красиво и аккуратно держит бокал своими аристократическими длинными пальцами. Улыбается. Видимо, говорит Чимину что-то провокационное в ответ, потому что Чимин краснеет и беззлобно пихает его локтем в бок. А Тэхён в ответ закусывает и облизывает нижнюю губу, опускает ресницы. Лицо его преображается в один миг. Он почти сияет, словно подсвеченный волшебным светом. Становится невозможно красивым и таким желанным. А ведь ещё несколько часов назад переживания за Чимина изменили его до неузнаваемости. Чонгук впервые понял, что значит это выражение — «на нем лица нет». Бледный, непривычно тихий, какой-то весь взъерошенный, даже волосы торчком, с которыми как ни старался, не смог справиться даже лучший парикмахер. Когда последний раз Тэхён так беспокоился о нём? О Гуке? Давно это было. Да, и чего теперь беспокоиться о нём, если Чонгук в надежных руках. Он счастлив. Он любим. Тоска сжимает сердце Чонгука. Необъяснимая тоска по тому времени, когда его сердце было занято только им — необыкновенным, самым притягательным, самым лучшим и неповторимым Ким Тэхёном. И больше никем. Стоп. Чонгук выныривает из своих мыслей и поочередно смотрит то на одного, то на другого. Глаза его распахиваются, словно то, что он видит сейчас — он видит впервые. Два молодых человека, два парня, такие разные, но такие красивые. Чонгук каждого из них знает наизусть. Может нарисовать на листе бумаги с закрытыми глазами. В этом сложно признаться даже самому себе, но без них он не сможет жить, дышать, чувствовать. Они нужны ему каждую минуту. Всегда. И оба. Такие любимые. Такие желанные от макушки до кончиков пальцев. Эта мысль, как удар под дых. И Чонгук начинает задыхаться. Ловит два испуганных взгляда, в которых плещется беспокойство и ещё… Любовь. Настоящая. Живая и трепетная. Жаркая, всепоглощающая. И Чонгук медленно отъезжает на стуле назад, чтобы встать и уйти. Сбежать от истины, которая так чётко проступает, давит на него, требуя немедленного ответа. Скорее! И он встаёт и уходит. Нет, почти сбегает и не видит, что Тэхён вместе с Чимином срываются со своих мест и торопятся выйти за ним. Они идут быстрым шагом. Этот чертов холл такой длинный. Чонгук стоит там, вдалеке, на открытой террасе лучшего в Бразилии ресторана корейской кухни «Сок Чжон Кореано» с красивейшим видом на залив. Такой одинокий. Тэхён тормозит перед дверью на террасу первым. — Иди к нему, — он кивает в сторону Чонгука и делает шаг назад. — Прошу тебя. Он тебя ждёт. Но Чимин хватает его за локоть, смотрит прямо и честно. — Нет, Тэхён-и, он ждёт только тебя. Чимин уходит так стремительно, что Тэ ничего не успевает ему сказать. Да и что говорить. Они так давно не оставались с Чонгуком наедине, потому что тот старательно избегал его. И Тэхён соскучился. Сильно. Очень, очень сильно. Потому что по Чонгуку невозможно не скучать. Он стал другим. Совсем взрослым и невозможно красивым. Отрастил волосы. Они завиваются непослушными кудрями, ложатся волнами. Тэхёна так и тянет запустить в них всю пятерню и утонуть в шелке. Забыть хотя бы на минуту, что сам отказался от этого счастья. Какая-то неведомая сила не даёт оставаться ему на месте. Толкает его вперед. В безумие. В невозможность и в реальность одновременно. Он подходит к Чонгуку и обнимает его со спины. Нежно, медленно, аккуратно… чтобы не испугать. Но Чонгук все равно вздрагивает. Потому что этого просто не может быть. Чонгук опускает глаза, чтобы увидеть: чьи руки нежат и ласкают его в эту минуту, хотя он и без этого узнал бы их из тысячи. Эти руки, по которым он так скучал. Эти ласковые и трепетные пальцы. И Чонгук накрывает их своими ладонями. — Почему ты ушёл? — спрашивает Тэхён и от его дыхания, которое касается шеи Чонгука бегут мурашки. — Потому что я не знаю, как мне дальше жить? — почти задыхаясь, отвечает Чонгук. — Что-то случилось? — Случилось, — Чонгук разворачивается у него в руках. — Может быть не стоит так переживать. Ведь всё проходит, — Тэхён убирает челку с его лба. Гладит по щеке тыльной стороной ладони. — Это не пройдёт. — Почему? — Потому что я люблю тебя, — губы Чонгука дрожат. — Ты говорил мне. Я знаю, Чонгук-а. — Тэхён тянет его на себя. Гладит по волосам снова и снова. Успокаивает. — Любовь — это всегда прекрасно. Но тебя мучает что-то другое. Скажи мне. Пожалуйста. — Но Чимина я люблю тоже, — эти слова Чонгук говорит сквозь слёзы, почти захлебываясь рыданиями. — А теперь ты скажи мне. Разве так бывает? Тэхён-и? Разве так…