Перед "и" не всегда ставится запятая

Дни идут за днями, недели за неделями и так приближается конец сентября. Сергей эту дату праздновать готов, будто не работал никогда в школе до этого. Злосчастный год и теперь его заставляют проходить этот круг ада заново. Мешает ещё и личное отношение коллег к нему, никто за этот месяц лучше относится к бывшему министру не стал. Никто. Даже Павел, пожалуй, тот разговор, который был у них несколько недель назад — обычная реакция на срыв в первый же рабочий день. Возможно, Павел сталкивался с этим сам и лишь потому решил помочь непутевому коллеге. Всë возможно. Едкие замечания от учителей никуда не делись, только мешали. Конечно, Сергею помогали по мере надобности. Программу поправить, варианты ВПР и ОГЭ найти. Во всем, в большинстве своём, помогал Павел. Не врал, выходит, когда говорил о том, что взял шефство. Он всë также приходил на уроки Сергея, дабы успокоить детей. Да, теперь даже пятиклассники ни во что ставили Кравцова. Зато на них магическим образом действовал Павел. Вернее, не только на них. Астапов и сам не понимал, как угодил в эту ловушку. Работа давала о себе знать постоянными мигренями, от которых не находилось лекарства. Постоянные документы, работа с детьми (пожалуй, это нравилось Павлу больше всего), оставаться на работе до семи-восьми вечера. Оставалась работа дома. Снимать видео. Это было отдушиной для Павла. Занятие неспокойное, но деньги за рекламу он получал, да и быть в каком-никаком внимании. Но как же, черт подери, Павел мечтал, чтобы в какой-то момент министр просвещения оказался на его месте. Чтобы хоть чуть-чуть понял, каково быть учителем. Реально. А не на волшебных бумажках. И его желание сбылось. Немного сумбурно и в целом странно, но оно сбылось. И Павел искренне злорадствовал, ведь представлял, что значит быть учителем, а министр этого не знал… Не знал Астапов, что почувствовал, когда увидел, что взрослые (взрослые!!!) не могут себя успокоить и насмехаются над безусловно неудачным (с точки зрения Госдумы) министром. Он работал с этими людьми, и они все не понимали, как этот человек стал министром. Не понимали, а не ненавидели. Павел тоже к Сергею снисходительно не относился, но и позволить себе издеваться не мог. Потому что были правила приличия. И есть. Да, он не испытывал жалости, но она и не была нужна. Нужно было искреннее понимание и Павел мог его дать. Ну не получалось у Кравцова вести уроки и не получилось бы, и Павел это знал. И когда увидел его в состоянии, не близком к адекватному, сделал то, что было в его силах. Попытался успокоить. Но была ли эта попытка удачной? Тяжкий вздох, Астапов закрывает последнюю тетрадь и откладывает стопку подальше. Следующее у него окно. Ну, может подготовиться к следующему уроку? Отнюдь. Понимает Павел, когда в учительскую заходит Кравцов. Да опять судьба их вместе сводит! Вернее, Ольга Владимировна, которая составляет расписание. Вообще-то Астапов шутил, когда говорил, что они с министром «лучшей пейринг». Сергей садится рядом, не бросая и взгляда на Павла, он, по-видимому, пребывает в своих собственных размышлениях. Руки тянутся к тетрадкам, аккуратно разворачивает, открывает. Задумчиво рассматривает чью-то домашнюю работу, рассеянно что-то поправляет и закрывает, переходя к следующей. И так ещë с десяток тетрадей, медленно, но верно. — Вы в третьем примере ошибку пропустили, — подмечает Павел. Он-то свои тетради уже проверил, к отчетам перешëл, ещë и умудряется параллельно наблюдать за тетрадями министра. — А? — тот вздрагивает, его отвлекли. Да разве он был сосредоточен? Не похоже. Хлопает глазами, глядя на Павла, пока тот не берёт свою ручку и лично не поправляет ошибку. — Ошибка. В третьем примере… — Павел вздыхает. Сергей устало смотрит на него. — Как вам будни учителя? — Я искренне надеюсь, что вы надо мной смеëтесь, как тогда, в своих видео, — министр даже слегка усмехается, да… Знать про канал Павла и ничего с ним не делать… Это уровень Сергея Кравцова. — Много бумаг, много криков, никакой дисциплины… — он на секунду останавливается. Да кому он вообще это говорит?! Павлу? Не плевать ли ему? Не хочет ли он поиздеваться? — А ещë… Мне жутко стыдно перед всеми здесь. Это я привёл школы к такому состоянию. Но и вы меня поймите! Мог ли я иначе? Это государство ведёт такую политику, я лишь выполнял свою роль… — на одном дыхании выпалил Сергей и вдруг замолчал. — Подождите… Так вы знали обо мне?! — Астапов в замешательстве, вопросов слишком много. Почему он не сделал ничего, чтобы этого канала не было? Почему не стал трогать Павла? С подачи лёгкой его руки Астапов мог бы уже быть… В местах не столь отдалённых. Почему? Почему не тронул его, когда была возможность? И почему, зная всë про зарплаты, не находил «железного» аргумента для министра финансов? И почему ничего не делал в попытках привлечения молодёжи в школу? Но, конечно, он постарался отмазаться «политикой государства». И Павел прекрасно понимал, что в каких-то случаях политика действительно влияла на все нововведения, но сильно ли это влияло на зарплаты? — Стыдно? И правильно. С одной стороны. Но с другой я даже могу вас понять. Вас бы депутаты съели, не говоря вы бреда, — усмехнулся Павел. — Но вы же всë знали. Не нашлось железного аргумента для повышения зарплат? Может, сейчас найдется? — Павел снижает голос. Даже верить в это не хочется! Ну правда! Всë знал! Всë! И правда, как будто следил, Павел говорит про недостаток учителей, министр на следующей неделе говорит, что все с педагогическими кадрами нормально. Павел говорит, что зарплаты маленькие, министр говорит, что зарплаты повысились. И так можно продолжать до бесконечности. А вот сейчас честно хочется встать и плюнуть этому человеку в лицо. Как можно не обращать внимания на банальные (банальные, Карл!) проблемы и забалтывать их, а потом спокойно прикрываться политикой. — Знал и, как видите, даже это не помогло, — министр усмехается, отводя взгляд от Павла. Вот теперь в глаза ему он точно смотреть не сможет, а ведь ему как минимум несколько месяцев работать с Павлом. С другой стороны может и не зря такие откровения? Хотя, что-то подсказывает, что всë же зря… — Но, послушайте, я понял свою ошибку, я все осознал! — Охотно верю, ещë скажите, что больше так не будете и далее по списку, — Павел огрызается. Буквально всë это в голове не укладывается! Стыдно ему… Лучше бы стыдно было, пока он ещë ту должность получил. В голове проскакивает мысль, что, может, не зря другие педагоги сразу отнеслись к нему предвзято? Нет же. Такого отношения к себе не заслуживает никто… Даже… Сергей Кравцов. Спорить бесполезно. Он действительно неправ. И неправ был всегда. Почти. Иногда и Павел оценивал некоторые предложения, но они были «не для Российской школы, которую мы видим сейчас». И Кравцов виновен в том, к чему привёл школу. Виновен в том, что врал. Вернее, будет сказать, не врал, а умалчивал, конечно же. Горько. На душе гадко, неприятное чувство расползается по телу. Что это? Стыд или чувство вины? Понятия столько похожие, что их можно спутать. Но определëнно Павел знал, что в этот момент он невзлюбил Кравцова в несколько раз больше, но это совсем не повод относится к нему плохо, перестать помогать и так далее… Хочется свои же принципы… Да наплевать на них, но на то это и принципы… — Не поймут другие, так поймете вы! Я же давно вас знаю, можно сказать. Павел Викторович, поставьте себя на моë место! Мне нельзя было иначе, нельзя, — проблем с эмпатией у Астапова никогда не было, и за это он себя иногда не любил. Этот момент был одним из тех. Действительно иначе вроде как и нельзя, но… — Поздравляю, представил, но как же хотя бы ошибки в «Разговорах о важном»? Почему их никто не исправлял, да чëрт вас знает! С чего вы вообще взяли, что я смогу вас понять?! — нет, Павлу правда интересно, с чего Кравцов это взял. С потолка, очевидно. Хотя понятно с чего. Павел не позволял себе крайне резких комментариев в чужую сторону, не обсуждал его ни с кем (кроме, разве что, своих подписчиков). — Вы помогали мне и… Да чëрт знает, с чего я так решил! — Кравцову неудобно. В этой ситуации, он уже успел пожалеть о том, что начал открывать карты Павлу, а что будет дальше? А дальше министр не будет раздавать тузы налево и направо… — Это… Легкомысленно. — Я понимаю. — Нет, вы так ничего и не поняли. — Просто вы уже заметили, что мои отношения с остальными членами коллектива… Оставляют желать лучшего, и я подумал… Что мог бы вам доверять в этом вопросе? — Сергей пытается максимально спокойно объяснить почему он так поступает, но кажется он сам не понимает, что говорит. Холод по спине, стыд и вина — те ощущения, что преследуют его с самого первого сентября этого года. А Павел был своеобразным наставником… Кажется этим было обусловлено хрупкое доверие Кравцова? — Да вы чудак… — Такого мне ещë не говорили, — Улыбается министр. — Значит, я — первооткрыватель? — Павел улыбается в ответ, пытаясь загнать настойчивое желание не продолжать этого диалога в угол. — Значит так. — Значит так. До конца окна ещë целых двадцать минут, так что настоятельно рекомендую вам продолжить проверять эти тетради, иначе не успеете. — А вы… — Сергей пытается перебороть своë чувство стыда и всë же задает вопрос, который хотел… — Не могли бы помочь мне? Павел смотрит на того глазами в пять копеек, а после начинает негромко и недолго смеяться. Это действительно позабавило Павла, но если Сергей это всерьез, стоит ему кое-что разъяснять. — Сергей Сергеевич, а вас не смущает, что я филолог? Учитель русского языка и литературы, а не математики. — Павел всë также продолжает глупо улыбаться, смотря на министра. А как тут не улыбаться то? — Конечно могу помочь с регулированием пропуска ошибок, а то уверен вы их уйму допустили. — Очень смешно. — Кравцов закатывает глаза. — Но было бы очень кстати… Павел огорченно смотрит на собственные, незаполненные отчёты и подсаживается к министру ближе, чуть ли не дыша ему в затылок. — Я уже недоволен тем, что вы оторвали меня от отчетов, так что буду вас пороть за каждую пропущенную ошибку. — Звучит вроде как серьезно, но они же оба понимают, что смех смехом, а тетради сами себя не проверят. — Ну-ну. — И поехали. Тетрадь первая. Дробные примеры. Стоит ли сказать, что гуманитарий вроде Павла этого не очень помнил, да и если бы помнил, вряд ли бы понял, так что быстренько он нашел ответы. А Сергей почти тут же пропустил ошибку. Рука Павла плавна опустилась и сжала чужое колено. Сергей дëрнулся. — Своеобразно вы на ошибки указываете… — «Засмущался,» — закатил глаза Астапов. — Не волнуйтесь вы такой единственный. И снова ваш многострадальный третий пример. Вот так они и проверяют тетради. Сергей пропускает ошибки или, не дай Астапов, допускает их сам, филолог тут же заставит того смутиться и самому находить и исправлять ошибки. Но все действия Павла приводили Сергея в некоторый ступор. Нетрадиционненько, но больше смущала мужская натура Павла и, как он вообще помогает обратить внимание на ошибки. — Последняя задача, — понижает голос Павел, пробирает до костей, до дрожи в коленях. Всë это кажется странным… Но Сергей молчит, а Астапов вполне может объяснить свои поступки. Они даже не связаны с политикой государства! Просто цель такая. Заставить Сергея испытывать ещë больший стыд, заставить смущаться, оставить в замешательстве. И Павел уже нашел выход, уж точно нашел…