Перед "и" не всегда ставится запятая

Время пролетело незаметно. С первого дня посещения школы, ещё летом, когда учителя только-только выходили с отпусков, уже осведомленные о том, кто будет преподавать вместе с ними, Сергею заявили о том, что ему дадут классное руководство над шестым «б», который остался без классного руководителя из-за своего поведения. А ещë министр будет учить два пятых, два шестых (включая уже свой класс), один седьмой и два девятых. Естественно, на слова Кравцова о том, что эта нагрузка слегка… Большая, заявили о том, что, когда тот был на посту министра, его это не заботило. А ещë он будет проверять ОГЭ и ВПР. А на руках у него будет примерно от шестнадцати до восемнадцати тысяч. Никто и слушать не желал возмущения Кравцова, но тот и не старался это возмущение показывать. Для него уже стало ясно, что из правительства ему помогать не собираются, к великому сожалению, это стало ясно и педагогическому составу его школы… И, возможно, чужих. Стала понятна схема: возмущаюсь и в итоге указывают на прошлые недостатки. Поэтому лучше молчать. Интересно, а долго он выдержит? А выдержит ли вообще? Ну да ладно, так далеко мы пока не заглядываем. К слову, о педагогическом составе! В школе оказалась нехватка педагогических кадров, поэтому Кравцову тонко намекнули, что скоро его восемнадцать часов заменят две ставки. В остальном его… Не то, чтобы не приняли, скорее даже… Старались не обращать внимания, но не удавалось? «Случайно» брошенные косые взгляды, усмешки, мол «поглядите, где оказался наш министр просвещения! Неужто решил просветить себя, как там дела в провинциальных школах?». Конечно, Сергей понимал, понимал, что не представлял, как работает школа изнутри, что не знал, как работать с классом, что никогда не брал классного руководства, что слишком много того, чего он не понимал и не знал. И он безусловно в этом виноват, но почему чувствует это только сейчас? Почему это горькое, едкое чувство несправедливости расплывается по телу именно сейчас? Почувствовал свою вину, не отведя и одного урока? Смешно! Вот только другим это не объясняется… Сергей паркуется у трëхэтажного здания. Надо сказать, что за время своего нахождения в этой школе (примерно неделю, с момента зачисления министра сюда) он неплохо освоился и узнал, где все кабинеты, кто что ведёт, у кого занимается его класс и так далее. Только вот уверенности это нисколько не прибавляло. Сегодня действительно его первый рабочий день, и предстоит Кравцову показать себя детям с правильной стороны, чтобы они не срывали его уроки. Ещë и знакомится со всеми, учитывая, что есть коллеги, которые уже летом умудрились заболеть. С программой Кравцову более менее помогли устаканиться другие учителя, со стажем. Не сказать, что они были в восторге от работы с бывшим министром, скорее наоборот. Они смотрели на него, как на самого глупого ученика из всей школы, скорее даже с презрением. Конечно, Сергей старался не брать это во внимание, но все же это несколько его напрягло. Одна надежда, что он нормально отведёт уроки, и наконец остальные учителя смогут его принять. Но что-то подсказывало, что все не так просто, совсем не так просто… Дети уже во всю ходили по школе, смотрели расписание, забегали в столовую. Кравцову казалось это сном, хоть и очень реалистичным, но приходилось признавать, что у него сегодня семь уроков, включая разговоры о важном. Он спокойно поднимался по лестнице в учительскую, на удивление его даже не сбивали дети. «Должно быть слишком рано и они ещë не проснулись,» — подумал Сергей, уже заходя в учительскую. Вот тут-то его и ждала подстава. Все столы были заняты. Понятно, что столы двухместные и на всех должно хватить, но есть одно «но». Дети. Дети портят парты, а так как учителей не хватает (как и бюджета школы), парты уносят из учительской, поэтому по одной парте на два учителя. И они заняты. Все… Почти. Конечно же место с учителем русского языка и литературы Павлом Викторовичем Астаповым. Кравцов даже удивлен подобным раскладом событий. Ему казалось, что девушки охотнее подсядут к Павлу, ежели кто-то оставит свободное место рядом с ним. Вдруг раздаётся хлопок. — Все в сборе! Замечательно, — звучит знакомый, громкий голос. Директриса. — Сергей Сергеевич, — уже скорее недовольно говорит она, эта неприязнь уже по тону различить можно. Коллеги оборачиваются на него, мгновенно затихая. — Не стойте в дверях, садитесь к, — Дама быстро шарится глазами по комнате, замечая свободное место и сразу же, будто ничего и не бывало, наводит взгляд на бывшего министра. — К Павлу Викторовичу. Спасибо, мисс очевидность. Под взором недовольных коллег, под язвительное шептание и усмешки, Сергей наконец быстро продвигается к Павлу, садясь рядом. Стоит заметить самому Павлу было… Плевать? Нет, он вовсе не был загнанным и ни с кем не общался, очень даже наоборот. В этой среде он был душой компании, все (или большинство?) коллеги были рады провести с Астаповым время, чтобы он их куда-нибудь направил, помог с чем-нибудь, к нему тянулись общаться. Да и сам Павел не вёл себя отрешенно, всегда поможет, что-нибудь расскажет, пошутит. Да ещë и не женат! Какая находка! Но сейчас… Он просто не обращал на Кравцова внимания, но тот его и не жаждал. Просто это было… Слегка странно. Хотя чего тут странного? У них и первая встреча то толком не задалась. Сергей со стопкой документов искал кабинет директора, как оказалось, запомнить абсолютно все кабинеты за два дня несколько проблематично. Толчок. И бумаги падают и рассыпаются по полу. Да что за люди?! Вроде взрослые, а ведут себя хуже детей! Естественно хочется всë высказать в лицо тому, кто это сделал, однако и следа от этого человека нет. Делать нечего. Только документы упавшие собирать. Вот ведь… Твари. И другого слова не подобрать как будто. Нельзя просто не трогать? Сразу надо за все огрехи унижать, сразу на всë указывать? Резкими движениями рук к ним прибираются документы. Кажется, рядом кто-то идëт. Ну конечно! Только этого не хватало, унижение за унижением. — Всë хорошо? Вам помочь? — приятный баритон выводит из собственных мыслей. Мужчина уже опускается на колени, помогая и протягивая оставшиеся бумажки. Глупая сцена из кино, они смотрят друг другу в глаза и… Узнают друг друга. Как будто Павлу со спины было сложно это сделать! Но ведь не догадался же. Сколько они пялятся друг на друга? Пятнадцать секунд? Минуту? Может две? — Сергей Сергеевич, — констатирует Астапов. Голос становится не недовольным, а скорее… Не таким уж приятным он кажется. — С системой образования у вас также, как с документами, — Павел усмехается. Чего не сказать о министре. — Крайне лестное замечание, Павел Викторович, — он буквально вырывает документы из чужих рук. — Очень надеюсь, что у вас с уроками также, как с альтруистическими позывами помогать первым встречным, — тут уж Кравцов ухмыляется. Думает, опустил? Павлу такое скорее по нраву. — Нет, скорее как у вас с одобрением бесполезных уроков. Даже лучше, — Павел бросает взгляд на документы. Оба мужчины одновременно встают, а Павел без проемдления уходит. Ничего, Сергей ещë покажет… Что-нибудь он точно покажет. Как с детьми справляется? Даже звучит смешно. И урока не отвëл… Из собственных воспоминаний Сергея выводит очередной хлопок директрисы. Все взгляды устремляются на неë. — Свои расписание и нагрузку все знают, так? Что ж, хорошо. У нас в коллективе… Новичок, — неприятное слово, недовольный вздох со стороны рядом. Кажется, Павел не считает это достаточно важным? Хоть где-то их мнение с Сергеем совпадает. — Первое время, как мы знаем у большинства проблемы с дисциплиной, поэтому… Павел Викторович, — мужчина слегка вздрагивает, спокойный и уравновешенный, выведен из равновесия. — Просим вас взять небольшое шефство над Сергеем Сергеевичем, сами понимаете… Удержать дисциплину в классе бывает очень сложно, особенно… — Кравцов зуб бы отдал, что женщина хотела сказать: «Таким, как министры со стажем в своей сфере один год.» Спасибо, он сам догадался. — В первые годы, поэтому мы решили поставить вам уроки рядом, плюсом Сергей ведёт математику у вашего шестого класса, — Павел кивает, хотя видно, что тот слегка раздражён. О, поверьте, Павел Викторович, дëргать вас будут часто… — Поэтому вы поможете первое время освоиться и с дисциплиной. — Простите, а почему я должен время, отведённое на мои уроки, тратить на дисциплину другого класса на другом предмете? — эх, боевой мальчик. Знает, что отказаться ему не позволят и всë равно продолжает настаивать на своëм. За упорство только похвалить можно, но не поможет это в его ситуации. И он это осознаëт. Буквально сразу же после звонка. Ну что? Да начнутся голодные игры! Знаете, что Павел почувствовал, когда увидел Кравцова в первый раз? В живую. Он почувствовал глубочайшее разочарование. Даже не столько в бывшем министре, а в своем коллективе. Он знаком с ними не первый год, но чтобы к человеку относились так взрослые люди? Пожалуй, это он видел впервые. Павел прекрасно понимал, что как бы плох не был человек в своей сфере, нельзя, ну вот нельзя и все! Унижать, оскорблять. И ладно, когда это делают дети. Вернее, они просто не понимают почему нельзя (конечно, нельзя всë спихивать на то, что детки не понимают, чего они творят, и вообще они просто играли, нельзя), но тут же взрослые люди. Взрослые! Неужели они этого не понимают? Неужели могут считать, что подобным отношением они что-то поменяют? А ну конечно! У нас же поменяли министра Просвещения, теперь все станет куда лучше! Они и вправду так считают? Жаль. Когда-то Павел считал, что работает с адекватными (более-менее) людьми, но теперь… Он в этом не уверен. Как только Астапов заходит в класс, все моментально встают, чтобы поприветствовать учителя. В классе всë ещë слышен тихий шепот, но и он стихает (как бы это не прозвучало), как только Павел оказывается у стола. А вот в ситуации Сергея наоборот. Дети никак не могут угомониться, а ведь с учётом раннего утра и того, что они не проснулись толком! Сергей просит их встать, чтобы поприветствовать учителя. Но зачем им вообще кого-то слушать? Все продолжают сидеть и обсуждать свои проблемы и новости. С раннего утра приходится повышать голос, и на этот раз его неохотно, но слушаются. Звучит гимн, но детям плевать. Никто не собирается вдохновенно его слушать и пропевать каждую строчку (гораздо интересенее посмеяться над одноклассницей или показать якобы солдата, приставив к голове руку). В отличие от соседнего класса. Астапов. Как ему это удаётся? Поражается и одновременно раздражается Сергей, начало учебного года, а он уже всех успокоил и настроил на нужных лад. Весь урок несколько человек не могли замолчать и просто сидеть и слушать, Кто-то сидел в телефоне, но точно можно было сказать, что на учителя всем было наплевать. Тот попытался повысить голос, но хватило детей не надолго, и снова посыпались разговоры. И как с этим справляться? Постоянно кричать? Нет, так не работает. Только первый урок (да и тот ещë не закончился), а голова уже трещит. Снова крик, ноль реакции, снова крик, ноль реакции. И вправду, проблемный класс. Сергею дали четкую инструкцию в таких случаях писать или звонить Павлу. Но отвлекать его не хотелось, конечно, он будет относится к министру с ещë большим презрением. Плохо справился не только с системой образования и документами, но ещë и со своим классом. Однако, нашему герою не нужны звонки и сообщения, он приходит сам на этот нескончаемый ор. А вот как только этот волшебник входит в класс, все сразу замолкают. Вот он. Авторитет. Сергею глубочайше стыдно, что он не может справиться с дисциплиной, но обеспокоенный взгляд успокаивал. Так и говорил: «Так бывает, дальше будет лучше… Или хуже, как вы себя поставите». И… Так весь день. Сергей не мог успокоить детей. А ведь учебный год только начался! Но Кравцов уже на взводе! Его уже довели! Два великолепных девятых класса и в каждом по четыре идиота, мешающих вести урок. Они как вообще до девятого-то дошли?! У всего седьмого переходный возраст, видимо, иначе чего им надо бред творить! Про шестые и говорить нечего. Они в этот период только вошли, но не затыкаются и матерятся похлеще девятых. А ведь это только вводные уроки! И все эти дети удивительным образом затыкались при виде Павла Викторовича, который уже на шестом уроке был недоволен своим постоянным хождением туда-сюда. По итогу самыми спокойным оказались пятые классы, которые только привыкали к новой среде. В общем, как вы понимаете первый день вышел… Крайне напряжённым. Голова заболела уже на третьем уроке, у девятого «а» класса. Благо это только начало. Никаких домашних заданий и сбора тетрадей пока. Но легче от этого, честно, не становилось. Ему было плохо, скорее всего ещë и давление поднялось. Сергей сидел в учительской один. Павел пообещал рассказать ему что да как с документами, а остальные учителя уже ушли. Кравцов усмехнулся своей безысходности. Эта отвратительная ситуация. Дети ни во что педагога не ставят. Им вообще плевать! И это… Не столько раздражает, насколько навевает грусть. У Сергея был ком в горле, таблетка, буквально, в глотку не лезла. Руки дрожали. Ещë и документы какие-то заполнять! Благо, истерика (без начала и конца) прерывается Астаповым. Тот подходит к столу и садится с Кравцовым рядом. Сергею ничего не хочется. Как быть, если это только первый день? Павлу наверняка смеяться хочется от того, в какой ситуации он видит некогда министра. Однако тот спокойно сидел и ждал, когда на него обратят внимание. — Сергей Сергеевич, вы как? — вот, что первым делом сказал (вернее, спросил) Павел. Он видел это ужасное состояние. Оно не было ему знакомо. Дети не вели себя настолько плохо на уроках Павла, даже в самый первый год его работы. — Как?.. — он ненадолго замолкает, а после возвращается в реальный мир, смотрит на Павла слегка отрешëнно, со стыдом. — Как вам это удаётся? Настолько мастерски увлекать детей, что они молчат. Почему они замолкают, как только слышат вас голос. Ваше хождение… Я… — прорывает на слëзы. Ой, только не говорите, что срыв в первый же рабочий день, — голова трещит, будто несколько часов просто в уши орали, хотя примерно так и было. Плечи дëргаются, руки дрожат. Павел вздыхает и берёт чужую руку в свою, сразу же заполучая чужое внимание. — Знаете, я считаю, что актёр и учитель смежные специальности. Что там, что здесь нужно сохранять на себе внимание зрителя. А детей… Завлечь труднее, но удаётся. Со временем конечно. У меня в первый год были некоторые проблемы с дисциплиной, однако… — просто невозможно! Так хочется… Пожалеть Кравцова? Как-то помочь? А как? Поддержать? Пожалуй, лучшее, что он может сделать. — Да, не такие большие как у вас, но может… Вы справитесь? Я буду помогать вам с дисциплиной по возможности. Я сказал, что беру своеобразное шефство. Я помогу, чем смогу. В первый год всегда сложно, дальше легче. Да и не думаю, что вас «выкинули» из власти навсегда. Может, годик-два? Хотя понимаю, что в вашей ситуации. — Павел явно имеет в виду эту небольшую травлю от учителей, конечно, Сергей всë понял, нахмурился, но слушать не перестал. — В общем, я бы хотел сказать. Наши с вами коллеги сейчас слегка… Странно себя ведут, вероятно, это из-за ваших прошлых решений, но я надеюсь, что скоро они просто перестанут обращать внимание на того, кто ведёт уроки вместе с ними. — Спасибо? — За что? — За помощь. Мне стало… Лучше? Немного. — Пожалуйста, я… Всегда рад? Только не каждый урок, пожалуйста, — они оба усмехаются, отбрасывая своë прошлое мнение друг о друге. Сейчас оно не имеет ничего общего с тем, что они видят. В глазах Павла лишь искреннее желание помочь, а Сергей правда бесконечно будет за это благодарен. Они еще долго говорят о работе, пока Астапов сжимает чужую руку…