Перед "и" не всегда ставится запятая

Новый год — замечательный праздник, которого ждут и дети, и некоторые взрослые. Сергей Кравцов без стыда входил в их число, любя этот праздник с самого детства. Всегда витала атмосфера праздника не только дома, рядом с украшенной разнообразными игрушками ëлкой, но и в городе, да в целом в стране. Ещë маленькому Серëже нравилось ходить по улицам зимнего города и смотреть за яркостью, которую он приобретал в этот период времени, нравилось смотреть за суетящимися взрослыми, самому дарить и принимать подарки, нравилось писать письмо Деду Морозу, нравилось… Пожалуй, все в этом празднике. На удивление с возрастом страсть к этому празднику у Серëжи не утихла, со временем он просто узнал, что Деда Мороза не существует и праздник создавать себе нужно самому. И с последней частью у Сергея никогда не было проблем, которые возникли в этот раз… А виной всему недавняя планëрка, на которой наконец объявили расписание ëлок. Кого же назначили ответственным за эти спектакли? Ну… Утро у Кравцова начинается не с кофе, а с беготни. Коридоры кажутся бесконечными, кабинеты недосягаемыми, а всë потому, что математик избегал уже два этажа в поисках Астапова, которого не оказалось у себя. С потухшим огоньком надежды в глазах Сергей возвращается в кабинет Павла, и (о чудо!) филолог оказывается у себя. Тот что-то мирно мычит себе под нос, клацая клавишами ноутбука. Дети ещë не пришли, ни криков, ни беготни. Пару секунд Кравцов стоит в дверях, а после буквально срывается и стремительно приближается к учительскому столу. Павел замолкает, но взгляда от экрана не отводит, ни один мускул на его лице не дрогнул. — Павел Викторович, — с некоторым раздражением произносит министр, однако старается его скрыть. — Вы искали? — с надеждой спрашивает Кравцов, с интересом, нервно осматривая стол, полный тетрадей. Астапов молча достаëт из пенала флэшку, стопку листов из шкафчика стола и протягивает Сергею. — Думаю, чтобы окончательно закрепить Сергея Сергеевича на посту учителя, стоит дать вам руководство над новогодней ëлкой, — ухмыляясь, произносит директриса, поглядывая на слегка нервного Кравцова, который этой новостью точно не обрадовался. — Но обычно же мои классы занимаются школьными мероприятиями, — резко встревает в разговор Павел, оказавшийся недовольным данным распорядком. Директриса слегка поджимает губы, ухмылка спадает с еë лица, она знает… Знает, что не имеет права отказать Павлу Викторовичу. — Вы правы, — после недолгой паузы все же продолжает женщина, — значит, займетесь этим вдвоëм, к тому же у вас есть опыт, это может пригодится. Да и у вас у обоих шестые классы, поэтому… Думаю, вы поможете Сергею Сергеевичу. Из воспоминаний вышеупомянутого учителя выводит звонок. Он озирается по сторонам, дети сидят на своих местах. Нужно вести урок, да… Нужно. После пятиминутного смирения учеников (те все равно не замолчали, вернее «любимейшая» каждым учителем четвёрка) последовало объяснение новой темы, затем номера для отработки. Но ничего не волновало Кравцова так сильно, как поведение Астапова в последнее время. После инцидента в учительской филолог не мог спокойно общаться с математиком, не смотрел в глаза, почти не шутил. Это расстраивало, нога, по которой Астапов недавно проводил рукой поджималась, что-то будто жгло, а внутри кололо, подсказывало, что это от обиды. Сергей всë знал, но ничего не делал. Он объяснился, он пытался просить прощения. И что будет дальше? Астапов будет продолжать так издеваться над ним? Эти мысли душили, изводили. Он должен что-то сделать… Но что можно сделать, когда один из них не хочет идти на контакт? Извиниться. Как? Как сделать это наилучшим образом? Вернуться к этому разговору с собой придется, но сейчас Сергей будет оттягивать неизбежное. Он встретится с Пашей сегодня в актовом зале и… Мысли вновь прерывает звонок. Так быстро? Сергей рисует тройку в журнале и отпускает семиклассников. Дел сегодня много. Помимо уроков и проверки тетрадей необходимо определиться с сюжетом, найти «актёров» на роли. Математик просматривает сюжеты прошлых спектаклей, сохранившихся у Астапова на будущее как наработки. Это оказалось очень правильным решением. Сергей что-то черкал на листке время от времени, пока мог себе позволить читать сценарии. В любом случае Павел ему поможет, но это отнюдь не значит, что сам Сергей должен забить на подготовку. Он и без того чувствует себя достаточно виноватым перед Астаповым, незачем добавлять долги с которыми опять же помогал справиться Паша, хоть что-то Сергей должен сделать сам… Хоть что-то… Но ведь этого так мало! Сергей видел, своими глазами узрел, как Павел виртуозно выполняет свою работу, как ведёт уроки, как тихо ведут себя дети у него, как его все приводят в пример. Он своеобразный идеал, который Кравцов умудрился сломать одним своим появлением. Он только добавлял филолога ответственности и работы, за что Сергей вновь почувствовал вину. Он видел как Паша мучается, знал какие таблетки принимает, понимал, что тот его недолюбливает и все равно не показывает этого. Долг, вина, называйте это как угодно, но Сергей чувствовал, что должен был исполнить это! Утрясти ситуацию, смягчить свою вину. Не недосягаемо, не невозможно, а не понимает, а должен. Астапову должен за то, что тот его не пришил в конце концов со своими глупостями. И за это отдельный грешок на душе математика, с которым стоит покончить. — Так что вы решили? — первым тишину решает нарушить Павел, слегка холодно и требовательно начиная диалог. Ему так знакома вся эта беготня, и каждый раз возвращаясь к ней, он испытывает некоторую радость, новогоднее настроение появляется какое-никакое. — Да, я кое-что наметил, посмотрите, — Сергей протягивает лист со своими заметками, рядом кладёт сценарии Павла. Тот внимательно всматривается в бумагу, вздыхает. — Я знаю, что с этим можно сделать, — улыбается филолог. Через мгновение они сидят рядом, один что-то диктует, другой печатает. — Я думаю лучше сделать по-другому. Можно Кикимору в партию к Яге поставить. — Ход простой, но в целом можно. Кот ещë нужен… — Кот? — Чтобы помогал Колючке, не одной же ей всë делать. — У меня кстати есть идея, кто мог бы стать Колючкой… — Лиза, — одновременно приговаривают они, вздрагивают и улыбаются. Единогласно. Павел кивает. — А вы класс когда украшать собираетесь? — оглядывается Кравцов, за окном уже лежит снег, пора бы уже начинать наверное. — На следующем классном часу, вы ведь тоже ещë не начали? — скорее утверждает филолог, чем спрашивает, на что получает кивок. Так проходит ещë часа два. Вполне спокойно безо всяких обид и оскорблений оба учителя просто составляют сценарий к новогодней ëлке, шутят и думают над ролями. Не доработанный вариант сценария вышел на семь листов, а его ещë предстоит доработать, отредактировать, отрепетировать… В общем работы до нового года хватит. Около двух дней учителя планируют потратить на сценарий, а уже затем заняться репетициями. На этом и сошлись. — Павел Викторович, вы вывели? — буквально влетает в кабинет Сергей. Павел Викторович спокойно стоял у своего стола и снимал видео, где показывал свой украшенный класс. Шестой класс однозначно постарался. Окна были в наклейках, там же аккуратно висела мишура, которая также украшала шкафы. На учительском столе стояла ëлочка, а по стене протянулась гирлянда. Идиллию нарушил Кравцов. Как всегда. Павел уже успел к этому привыкнуть и не сказать, что был этому уж сильно расстроен. Он откладывает телефон, поглядывает на нервного Кравцова, хватает пачку бумаг и спешит с математиком в актовый зал. — Я буду Кикиморой! — громогласно заявляет Полина, привлекая внимание сидящей рядом Ани. — С таким-то макияжем тебе только еë и играть… — усмехаясь, подкалывает знакомую Карина. — Чего сказала?! Сама-то Ягу играет! — Полина замахивается на приставучую знакомую, как вдруг открывается дверь. — Что здесь происходит? — недовольно спрашивает учитель русского и литературы, они даже репетировать не начали, а дети уже стали ссориться. Подобное всегда раздражало. — Эта… Недалекая меня оскорбляет! — возмущенно складывает руки на груди семиклассница. — Сама недалекая! И вообще я тебе даже ничего не сказала! — опешив, вскрикивает Карина. — Тихо! Диана… Будь добра, что здесь произошло? — подключается математик, поглядывая на часы. — Ну… Карина сказала, что Полине с еë макияжем только Кикимору и играть, а та оскорбилась, — проясняет одиннацатиклассница, отрываясь от телефона, — кстати, а кого я играю? — Ясно кого, Ягу, конечно! — усмехается одноклассник Дианы. — Не много ли ты на себя берешь, Камал? Может, ты Ягу играть будешь? — массируя виски, произносит Павел. — А что? Тебе и вправду пойдет платье! — улыбается Полина. — Тише! — повышает голос математик, однако это не помогает, и тогда подключается Павел Викторович, который одним хлопком смог привлечь к себе внимание, после чего кивнул коллеге, чтобы тот продолжил. — Давайте для начала распределим роли, итак… Сергей до своей работы в школе считал, что работать с детьми очень интересно… По сути он был прав, однако у всего есть свои минусы. Одним из таких оказалась вечная головная боль. Появлялась такая от криков, споров, драк, в общем, основных занятий подростков в школе, само собой такое не может не повториться на первой же репетиции (пока без драк, слава богу), отчего голова начала болеть уже от распределения ролей, которое оказалось отнюдь не быстрым. Кравцов облокотился на стол, едва держа заболевшую голову рукой, другой придерживая сценарий. Павел, пытавшийся привлечь внимание школьников спорящих из-за роли кота, с жалостью глянул на коллегу. — Вам плохо? Может, вы до медпункта сходите? — наклонившись, с сочувствием спрашивает Астапов, на что получает покачивание головы. — И что вы без меня останетесь? — Сергей усмехается, — нет… Вы и так почти всю работу за меня выполняете, я не могу позволить вам перетруждать себя ещë больше из-за меня… — Павел вскинул брови в удивлении. «У Кравцова есть совесть?» — мимолетно пролетевшая мысль заставила сесть рядом. Откуда у Кравцова такая тяга к геройствам, учитывая, что толку от него… Как от козла молока, хотя может это Павел так к нему критичен? Стоит над этим подумать… — Павел Викторович, скажите ей! — возмущалась Лиза, указывая на Диану. — Я тоже хочу быть Злючкой! — не уступала однокласснице Диана, сложив руки на груди. — Почему бы вам не решить это на су-е-фа? — предложил Кравцов, на которого устремились удивленные взгляды. А ведь действительно… Решение простое и… Рандомное. И вот девочки уже начинали с ножниц, другие же успевали ставить ставки. — И где же ваши боевой нрав, когда вам нужно вести уроки? — Астапов закатил глаза, хотя был доволен своим подопечным, который нашел достаточно простое решение для резко возникшей проблемы. — У вас в кабинете оставляю, — слегка радраженно отвечает Кравцов, мыча от головной боли, он уверен, температуры у него нет, это только… Резкая тишина привлекает внимание обоих педагогов. — Я буду Злючкой! — довольно произносит Лиза, отступая от раздосадованной одноклассницы. — Хорошо, — Астапов встает, привлекая к себе всеобщее внимание, — а теперь смотрите. Мы с Сергеем Сергеевичем сценарий разработали сами, — подогревал интерес школьников Павел, — а идея наша заключается в… — Астапова любили ученики. Не все, безусловно, но абсолютное их большинство, ибо дело заключалось в подходе филолога к детям. Он всегда старался их заинтересовать и делал это не только в классе на уроках, но и на подобных мероприятиях. Так что прерывать его никто не думал, а наоборот с интересом слушали и прислушивались к его советам. — Карина, как-нибудь более… Заговорчески! Ты всё-таки злодеяния готовишь, а не оливье! — рядом стоящий Кравцов усмехнулся, однако недовольный взгляд филолога сразу же его заткнул… — Камал, ты всё-таки Дед Мороз, грознее будь! — Кравцов закатил глаза, то и дело поглядывая в сценарий, который он, кажется, уже успел выучить, занимаясь с детьми только третий день. — Илья, игривее… — не успел Астапов договорить, как дети, включая в их в общество Кравцова, прыснули. — Павел Викторович имел ввиду, чтобы ты был открытее и веселее, — старался помочь коллеге математик, пару секунд назад нашедший в этом отличный повод для смеха, — ты Кот всë-таки! — Лиза, можешь ещë и ножкой топнуть, настаивай на своëм! — Да не мы это! Говорю же тебе! — Лиза, воспользовавшись советом филолога, топнула ногой и демонстративно отвернулась, скрестив руки на груди. — Молодец… — тише добавил Павел, далее помогая ребятам настроиться. Уже спустя неделю Астапов, не без помощи Кравцова, добился от ребят идеальной интонации, отточенных движений и неплохой сценки. Однако этого мало! Не зря же на репетиции дают три недели? — Ага, неразборчиво, так и скажи, что просто читать не умеешь, вот и оправдываешься! — насмешливо обращается к Злючке Илья, играющий кота. — Да умею я! Снеговик, может, ты поймëшь? — протягивает Диане Лиза клочок бумаги, а та старается прочесть. — По-моему там не каракули, а твои отчёты, тоже ни черта не ясно, — тихо, чтобы не сбивать актёров, усмехается Астапов, заставляя Кравцова закатить глаза. Вообще репетиции чуть ли не любимая часть в мероприятиях у Павла. На них всегда происходит самое интересное, и наблюдать из первых рядов, как меняется поведение начинающих актëров на сцене филологу нравится чуть ли не больше самого результата. И Кравцов разделил его мнение, хотя Астапов и считал, что от математика пользы не будет вовсе, он втянулся, успокаивал и помогал настроить учеников. И если бы только не болела голова… Это были бы лучшие моменты в школе. Которая с каждой неделей всë больше преображалась. Классы наполнялись разнообразными украшениями, коридоры не отставали, оказываясь заполненными новогодней атмосферой, которую привносили ученики, готовящиеся к зимним каникулам. Само собой, Сергей Кравцов не отставал от коллег (никому не хочется получать по шапке от начальства), его класс также украсил помещение. В ход пошло всë, что только можно было найти. Мишура, которой обвязали лампу над доской, игрушки на ëлку, которые подвязали нитками и из постигла та же участь, различные наклейки: Дед Мороз, Снегурочка, снегири и снежки. Дети, казавшиеся изначально безбашенными, с радостью объединились с целью украшения класса, что, безусловно, радовало. — Надеюсь, все помнят, что ëлка для пятых и шестых классов пройдëт завтра с пяти до семи вечера, — уточняет директриса, точно зная ответ. — Забудешь такое, — закатывая глаза, шепчет Кравцов, а сидящий рядом Астапов лишь усмехается. — Надеюсь Павел Викторович и Сергей Сергеевич нас приятно удивят, — ухмыляется женщина, пожирая взглядом Астапова. — Можете быть в этом уверены, — успокаивает еë Павел, не смотря на собственные переживания и переживания коллеги, это, всë-таки, его первый раз. И Кравцов чертовски рад, что его первый раз забрал Астапов, а не одна из гарпий-коллег. Чертовски благодарен, что ему помогали, что с ним согласовали, что ему показывали как надо. И ему жаль, правда жаль, что он доставляет неприятности и отдельную головную боль. Хочется извиняться, приносить цветы, сделать это не один раз, чтобы отмыть этот позор. Не помогут таблетки, не поможет откуп. Это больно. Больно это осознавать, понимать в такой ситуации, когда ненавидят. До презрения не переносят личность. Хочется докопаться до глубин своей души, хочется вернуться назад во времени и никогда, никогда не заикаться о том, что нет проблем. — С вами всë в порядке? — замечая переживания Сергея, Павел отрывается от сценария и садится рядом. — Да, просто… — просто стыдно. Стыдно быть собой. Стыдно стоять с Павлом рядом. Стыдно всë понимать. Стыдно от того, что не извинился. — Переживаю. — Не стоит, мы долго репетировали, они справятся, — филолог похлопывает математика по плечу, стараясь успокоить. Хотя сам каждый раз, как в первый, переживает до дрожи в коленях, а его дети каждый раз справляются. — Да, вы правы, — Кравцов тяжко вздыхает. Он прав. Снова. Опять. Несчитанное количество раз он оказывается правым. — Я хотел бы… — но удачный для извинений момент прерывают дети, толпой входящие для ожидания начала. — Давайте быстрее, — подрывается Павел, нервно посматривая на время. — Всë путëм, — отмахивается Кот Илья. — Нет, лучше тебе ничего не говорить, реально заколдуешь, — усмехается Баба Яга Кикиморе. — Карина, блин! — прикрикивает поправляющая стрелку Полина. — Камал скоро подойдет, — сообщает Снеговик Диана. — Сказал, что постарается скоро, — поправляет Злючка-колючка, которую играет Лиза. — Сколько лиц кругом знакомых, сколько здесь друзей моих, — тихо повторяет текст Снегурочка, вернее, пока что Аня. — Надеюсь он действительно скоро… — встает рядом Кравцов, с некоторой радостью глядя на школьников. Они полны азарта, готовы играть, полностью готовы вжиться в роли. Подобное вдохновляет работать, теперь-то Кравцов может понять Павла, чего он так хватался за такие возможности поработать с детьми, да это доставляло ещё больше головной боли, но каков итог… Сразу появляется настроение и не только новогоднее… Это приятно, когда видишь результат стараний, а когда на других людях… — Пора вроде, — вздыхает Астапов, — все помнят свой выход? — на что получает кивки и успокаивается, но это не надолго… Начинают шоу Кикимора и Баба Яга. Девочки идеально обыгрывают роли. Ей богу, будто в прошлой жизни именно ними и были, им очень идёт. Все идëт. Роли, речь, одежда. Главное, чтобы текст не забывали, но ни Павлу Викторовичу, ни Сергею Сергеевичу по этому поводу переживать не следует, текст никто не забудет. Уже чуть позже к делу подключается Снеговик, который удивляется и грустит из-за того, что Деда Мороза нет… «Деда Мороза нет!» — осеняет Астапова, он оглядывается, а Камала по прежнему нет, это тревожит всë сильнее, однако, нужно следить за основным действием, тем более до его выхода ещë далеко, успокаивает себя Павел, которому помогает Кравцов, говоря, что тот ещë успевает и обязательно придет, не станет же он подводить педагогов. Далее под достаточно эпичную музыку выходят Колючка и Кот. Они проводит просто кучу конкурсов, среди которых хороводы (бесчисленное их количество) и другие подвижные игры. — Давайте теперь позовëм Деда Мороза, — предлагает Диана, а Астапов оглядывается и не видит его. Это ужас. Паника в мгновение ока охватывает его, а после он видит повторяющего сценарий Кравцова. Картинка собирается воедино, идея осеняет светловолосую голову. — Иди Дедом Морозом! — быстро протягивает коллеге костюм и с надеждой глядит на него Астапов. — Я? — уже надевая шапку, страшится математик. — Ты текст помнишь? — помогает Астапов недо-Деду Морозу завязать пояс. — Конечно, помню, мы его почти месяц мусолим… — с паникой отвечает Кравцов. — Ты справишься, — филолог протягивает Сергею мешок, полный конфет, а тот неуверенно берёт его и вступает на чуждую территорию. Павел лишь держит пальцы крестиками и, к его удивлению, Кравцоы достаточно уверенно и красиво входит в спектакль. Слова помнит, конкурсы проводит. Павел на мгновение засматривается на представление, внимательно следя за Кравцовым, чтобы тот ничего не забыл… Или просто потому что тот слишком хорошо вписывается в роль?.. В любом случае, когда Астапов смотрит на время, слышит недовольный, но уже немного родной голос. Кравцов. Павел улыбается и помогает ему снять ненужную одежду. — Ты как? — А как мой выход? — Чем-то ты всë же похож на Деда Мороза… — Приму за комплимент. — Это он и был, — закатывает глаза Павел, вешая наряд волшебника на своë место. — А вообще… Я даже рад, что вместе с вами выполнял эту работу, — немного смущенно произносит филолог, садясь рядом с математиком. — Правда? — Нет, конечно, я вам постоянно вру. — Весь момент испортил. — Зато не год… Педагога… — Неловко вышло… Вот что значит хорошее завершение года. Абсолютно без разницы, что потом придется оправдываться перед надоедливой директрисой. Плевать, что подумают другие педагоги. Потому что понравилось. Дьявол, понравилось так работать с детьми, понравилось самому играть в этом спектакле. Даже нравилось так нервничать, понравилось работать с Астаповым снова. Тот создавал своим присутствием особую атмосферу. Он не приносил манящих запахов бенгальских огней и фейерверков, но казался таким родным и в то же время недосягаемым. До звëзд не дотянешься, но вот он. Совсем близко, рядом. Настоящий, живой. Совсем недавно переживал из-за результатов диктанта, а теперь шутит. Это был хороший год, правда. Даже если все презирают, даже когда дети ни во что не ставят, найдется луч света. Да и теперь понятно, откуда педагоги черпают своë новогоднее настроение.