Стоит только жизни прекратиться, как она снова возникает в каком-нибудь другом образе.
В ту ночь на улице была осень. Луна находилась на черном небе, ярко светила. Лунный свет падал на дома, а их крыши освещались, словно горы, покрытые снегом. Высокие деревья длинными голыми ветками создавали впечатление тянущихся тонких рук. В комнате было прохладно из-за открытого нараспашку окна. Адад-нирари I задумчивым взглядом смотрел куда-то вдаль. Правитель Ассирии был напряжен. Много мыслей было в его голове. Мужчина чувствовал приближение глобальных перемен. Неожиданный стук в дверь вывел его из размышлений. — Господин, — служанка, поклонилась и тихо прошептала, — роды были тяжелыми, лекарша сделала все возможное, — под тяжелым и хмурым взглядом девушка прервалась, но затем продолжила, — госпожа родила девочку… Повелитель услышал последние слова и вылетел из комнаты, побежав на второй этаж в спальню, где недавно проходили роды жены, Диялы. В то же время, в комнате было людно: служанки суетились, лекарша успокаивала лежащую на кровати женщину, которая удерживала сверток с тихим ребенком. Младенец не дышал. Дияла была красивой девушкой: светло-русые волосы и голубые глаза с округлым лицом придавали ей особый шарм, но сейчас женщина была в ужаснейшем состоянии. Дочка, рожденная в осеннюю ночь, появилась на свет мертвой. — Я не верю, что моя малышка мертва. Она жива, жива! — кричала молодая женщина. Адад-Нирари с болью в глазах смотрел на свою дорогую жену. Горе наполняло сердца двоих людей. Неожиданно младенец закричал, да так звонко и громко, что напугал присутствующих в помещении. — Малышка жива! — Воскликнула одна из служанок. Шокированная мать истерично улыбнулась стоящему в проходе мужу, а затем заплакала ещё сильнее, только уже от радости. Она поцеловала в лоб ребенка, с дрожащими руками укачивая орущего младенца. — Все будет хорошо, моя маленькая. Мама все сделает, чтобы бы ты была счастлива и здорова. Все сделает, — повторив последние слова, Дияла провалилась в тревожный и беспокойный сон.~~~
Сегодняшнее утро ничем не отличалось бы от других, когда девушка выходила на заснеженные улицы города, если бы она не отвлеклась на звонок телефона. Разговаривая по телефону с подругой, студентка запоздало увидела, как на неё несётся мотоцикл. Та застыла, понимая, что даже при желании не сможет избежать столкновения. Молодую девушку зовут Анна и по профессии она собиралась стать обычным рядовым журналистом. Ходила в небольшые редакции, что ее вполне устраивало в качестве временного пристанища. Но если бы не излишнее внимание шефа. Этот человек никогда не даст студентке малейшее повышение, пока она не даст ему желаемое. Стать любовницей не вариант, потому приходится мириться и настойчиво не понимать намеки. Анне легко удавалось играть неопытную девочку, когда в остальном ее считали довольно умной. Не сказать, что брюнетка сама считала себя очень умной, но красный диплом и любовь к книгам производили на окружающих именно такое впечатление. Когда Анна открыла глаза в этом мире, то сама удивилась от своего же крика. Писклявый и громкий при этом детский голос истошно орал. Точнее, орала она. Степень шока было не описать словами. Мало того, что ее перекладывали из рук в руки, так ещё и люди говорили на странном и непонятном языке. Мысли путались в голове, и девушка никак не могла понять, что происходит. Еще несколько секунд назад она чувствовала невероятно адскую боль во всем теле, а сейчас кричит от голода и холода в непонятном месте. Было страшно и горько осознавать происходящее. Ей часто становилось тоскливо и одиноко. Каждый раз девушка вспоминала лица своих друзей и родных. «Как там мама? Ее здоровье, итак, слабое, а моя смерть только больше пошатнет ее состояние. Диана? Что она чувствовала в тот момент, когда я внезапно пропала и перестала отвечать на ее вопросы и крики? Переживала ли она и горюет ли? Это я уже никогда не узнаю.» Новорожденная снова тихо заплакала. Эмоции конфликтовали со слабым детским телом. Она не контролировала нужды и свое настроение. Когда размышляла, то просто отрубалась. Походы в туалет, голод. Раздражало то, что девушка никак не могла это контролировать. Она испытывала стыд и неловкость за свои действия, хоть и понимала, что в этом нет ее вины, потому что она стала маленьким и беспомощным ребенком. Очень часто Анну трогала тёплая женщина и мужчина. Она долгое время не могла увидеть лицо своих новых родителей, но слышала их голоса. Голос «мамы» был тихий и слабый. Она редко разговаривала с ней в полный голос, чаще всего предпочитая тихий шепот, будто чувствуя, что иногда ребенку нужен отдых и покой от всего шума вокруг. «Отец» же наоборот говорил много и бодро, отчего порой новорожденная морщилась от его быстрой речи. Анна не понимала их язык. Он казался для нее странным, немного грубоватым и шипящим, но иногда смысл можно было уловить. Эти люди часто называли студентку «Ауритой».