***
Вечером я, размышляя о завтрашних отборочных, ворочалась в кровати так громко, что Грейс Пинч-Смедли, — светловолосая любительница астрономии и стопроцентная зануда — запустила в меня своей подушкой, а Нерида Робертс, — кареглазая шатенка с глупой челкой, — сердито одернула полог моей кровати. — Бетти Уотсон, что с тобой такое? — Нерида пнула меня по заднице, вызвав сердитый окрик. — Тебя ядовитая тентакула покусала, и это твои предсмертные муки? Давай быстрее умирай, я уже устала от твоих страданий. — Хороши подруги, — вздохнула я, натягивая себе на голову одеяло. — Нет, чтобы поддержать свою соседку по комнате, у которой завтра серьезные испытания — вы мечтаете о моей смерти! — Ты слишком поздно подалась в спорт, тебя никто не возьмет, — прямолинейно сказала Грейс, лежа на своей кровати и разглядывая карту звездного неба. — Да и Имельда не разрешит новичку выходить на поле. — Имельда? — я зацепилась за имя Рейес как за единственную ветвь прибрежной ивы, в надежде удержаться в сильном потоке, нещадно тянущим меня на дно. — Почему? Нерида цокнула языком и состроила жалостливую мину, будто я, глупышка, не понимаю очевидных вещей. — Уотсон, ну ты что! Она же у нас постоянно выкладывается на полную. И требует этого от команды! Грейс, на которую у меня была надежда, лишь поддакнула подружке: — Когда она узнает, что ты летаешь так же плохо, как и засыпаешь сегодня, то погонит тебя с поля половой вонючей тряпкой, — жалостливо сказала она мне. Я в ответ совершенно неделикатно показала ей неприличную комбинацию из пальцев на одной руке. Та только еще более надрывно вздохнула. — Брось эту идею, это полная чушь! — Сама решу, что мне делать, — я высокомерно фыркнула, взлохматила рукой свои темные волосы и, полностью их растрепав, глубоко вздохнула. — Слушайте, я ценю вашу «заботу», — я выделила последнее слово максимально иронично, чтобы они даже не сомневались, что я думаю о их мнении. — Но мне действительно нужно туда попасть, ладно? Так что приходите поболеть за меня, если хотите. Если нет — не отговаривайте! Я все равно попытаюсь… Нерида и Грейс переглянулись, и разом запищали. Я удивленно заткнула уши пальцами, на что они взвизгнули еще больше. Нерида забралась на мою кровать с ногами и принялась сжимать меня в крепких объятиях — она была довольно сильная, я бы даже сказала достаточно сильная, чтобы что-нибудь мне отдавить! — а Грейс упала нам в ноги улыбаясь так безумно, что я даже всерьез обеспокоилась ее душевным здоровьем. — Бетти влюбилась! Бетти влюбилась! — нараспев загнусавили они, вызвав где-то внутри меня странный жар. Неужели и они, как и этот вездесущий Сэллоу, догадались о моем интересе? — Нет! — Я слишком быстро отпихнула от себя Нериду, чем вызвала новый взрыв смеха и только подтвердила их слова своим смущением. — Я просто… просто… люблю квиддич! — Сколько колец на поле? — Грейс подсела ближе. — М-м-м, — я лихорадочно пыталась вспомнить, но на ум мне пришли лишь красивые полосатые бриджи, обтягивающие самый прекрасный в мире зад. — Восемь? — Сколько участников в команде по квиддичу? — Нерида, словно наглая кошка, растянулась на моей подушке. — О, это легко! Четырнадцать! Я чуть успокоилась. Они не опровергали меня, значит, каким-то чудом, я отвечала верно. — Зачем нужен охотник? — Э-э-э-э, чтобы охотиться? — у меня на лбу выступила испарина. Что-то явно было не так. — За кем? — За вратарем? — я поняла брови в мольбе. Зачем эти глупые вопросы? — Ты совершенный ноль в квиддиче! — пораженно вздохнула Грейс. — Абсолютный и неопровержимый! — поддержала ее Нерида. Ох уж вы, две маленькие вредные докси! Я закусила губу. Они разом вцепились в меня, как жмыр цепляется когтями в стол, когда приходит его очередь стричь когти, и начали наперебой спрашивать: — Кто он? — Он с нашего курса или младше? — Если играет в квиддич, то парней у нас не так и много! Давай, скажи, кто это? Я почувствовала, как страх расползается по мне ядом той самой водяной черт бы ее побрал тентакулы. Я была не готова признать, что мне нравится Имельда. Нет, самой себе я призналась в этом легко, мне потребовалось всего-то два курса, но вот другим… Что скажут девочки, если узнают, что я не люблю парней? Удивятся? Назовут меня извращенкой? Потребуют, чтобы я съехала и вымоют каждый кусочек комнаты с мылом в зубах? О, Салазар, как же сложно быть мной! Если бы я только могла с кем-то поделиться своими переживаниями… Да я даже Имельде признаться не смогу! Завтра все пойдет прахом, развеется пеплом и сгорит чертовым фениксом! Я обязательно упаду с метлы, или не смогу побороть свой страх высоты и даже взлететь! А Имельда лишь пролетит мимо, вся такая прекрасная и необъяснимо недостижимая, и фыркнет: «Ничтожество!» Я закусила губу и замотала головой. Нет, нет, нет, никаких признаний! Нерида требовательно потянула меня за руку, а Грейс уже вслух размышляла о кандидатах на мое сердце. Я усмехнулась и сделала вид, что жутко устала и не хочу отвечать им на их глупые расспросы. Имельда Рейес для меня лучше всяких парней…***
Промозглым серым утром я стояла на площадке для квиддича, сжимая свою метлу. Она совершенно не предназначена для игр и скоростных гонок, с длинным седлом и парой сумок больше подходя для обычных перелетов. Вокруг меня стояла пара второкурсников и третьекурсников. Я была единственная семикурсница. Обычно, к выпускному году в Хогвартсе ты уже определяешься, нравится тебе квиддич или нет. Но мне не нравился квиддич. Мне нравилась Имельда Рейес. Ее длинные гладкие темные волосы, всегда собранные в аккуратный хвостик, чтобы не мешался при полете, ее глубокие карие глаза, ее широкие черные брови, как еловые веточки — мне нравилось все. Наверное, мы даже были похожи, я тоже темноволосая и кареглазая, но себя я почему-то не любила, а Имельдой по-настоящему восхищалась. — По местам! — окрик Имельды и, по совместительству капитана команды, вывел меня из раздумий, и я прижала метлу к себе еще сильнее. Настал час позора. Если я не упаду с метлы в ближайшую четверть часа, мне можно выдать медаль за смелость и выдержку, а еще целый бочонок сливочного пива. Усевшись на седло и прижав ноги к метле, я поднялась в воздух, стараясь не смотреть вниз. Перед глазами все расплывалось, а руки тряслись от страха. Я боялась высоты до дрожи в коленях и до тошноты. Мерлин, зачем я вообще на это пошла? Дурацкая затея. — Уотсон, ты вратарь или загонщик? — как из тумана до меня донесся голос одного из членов команды. — Вратарь! — я подлетела к нему и зависла в воздухе. — Так какого инфернала ты на месте загонщика? — рассердился он. — Твое место у колец, быстро! Я сжала рукоять метлы еще сильнее и, коротко кивнув, отлетела к трем кольцам. Они были выше, чем я когда либо поднималась в воздух. Отсюда все поле казалось не таким уж и большим, как с земли. Я засмотрелась и не заметила, что начала постепенно крениться набок. Еле выравнявшись, я, чтобы делать хоть что-то, следила за игроками. Нужно всего лишь не смотреть вниз. Не смотреть вниз. Ну же, Бетти, тупая твоя башка! Руки снова начали дрожать. В мою сторону летел какой-то второкурсник с мячом. Это же квоффл? Черт, я полный ноль в квиддиче. Дурацкая была идея. Так, Бетти Уотсон, дыши. Он вряд ли будет сильно бить. Нужно лишь перехватить мяч и… Я нырнула вниз, уворачиваясь от броска. Мяч спокойно попал в кольцо, не встречая преград на своем пути, как умные мысли не встречают извилин в голове Сэллоу. Если выживу — прибью его за такую глупую идею! — Уотсон, дракон тебя подери, ты что творишь?! — заорала мне Грейс Пинч-Смедли с трибун. — Ты должна отбивать мячи, а не пропускать их! Я скривилась. Спасибо, Мерлин, это же очевидно! Ты бы еще сказала, что штаны одевают на ноги, а Оминис Мракс — самый популярный мальчик в школе. И зачем ты, Грейс, пришла посмотреть на тренировку команды? Уж лучше бы сидела и дальше со своей астролябией и звездной картой, а сейчас только больше позоришь меня! Мимо меня пронеслась Имельда с мячом подмышкой. Она перехватила его у моих ворот и летела к другим кольцам. Я невольно засмотрелась на нее. В безупречной изумрудной квиддичной форме, ее фигура смотрелась просто шикарно. А как бы она выглядела без нее… Я залилась краской и замотала головой. Что за глупости, Бетти! Но я все равно инстинктивно развернулась, провожая взглядом Рейес и полностью забывшись о игре. И это было моей ошибкой. Большой красный мяч, название которого я так до сих пор и не выучила, влетел прямо мне в живот, выбивая из седла, и я полетела вниз, не успев даже испугаться. Перед лицом замелькали картинки, небо и земля смешались в одно темно-серое месиво. Я падала и в моей глупой голове не было ни одной мысли, кроме: «Как жаль, что я даже не буду знать, из-за чего я упала! Чертов квиддич!» Но Имельда Рейес любила квиддич.***
Я проснулась в больничной палате. Перед глазами все расплывалось, а в костях ломило так, будто на меня сел по меньшей мере тролль. Сел, попрыгал, и с чувством потоптался. Вокруг мелькали испуганные лица, кто-то дернул меня за руку, проверяя пульс. — О-о-о! Она очнулась! — выдохнула какая-то девочка. Один из парней в изумрудной квиддичной форме склонился надо мной. — Уотсон, ну ты даешь! Засмотрелась и пропустила бладжер. Может, тебе очки нужны? Я захрипела и отвернулась от него. Парень хмыкнул. — С такими способностями Имельда тебя в команду точно не возьмет. — Ничего, — прохрипела я. — Как-нибудь переживу. Вот что точно я переживу — так это одного слизеринца, который придумал этот дурацкий план! Переживу и приду к нему на могилу, чтобы хорошенько в нее плюнуть! О, Салазар, с чего я вообще решила, что это будет отличной идеей? Толпа вокруг редела. Кто-то ушел тренироваться дальше, кто-то убежал еще раньше, оставил мне на тумбочке упаковку конфет «Берти боттс», кто-то сочувственно подоткнул одеяло и пробормотал извинения. Я лежала с закрытыми глазами и прокручивала в голове момент до падения. Зеленый свитер, узкие облегающие штаны, и черный хвостик безупречных шелковистых волос. Может, мне спросить, каким она пользуется шампунем? Я могла бы подкараулить ее у ванн и сделать вид, что только пришла, когда она придет мыться. Тогда у нас завяжется разговор, и… Рядом кто-то кашлянул. Я с раздражением цыкнула — зачем прерывать меня от таких мечтаний? — и приоткрыла глаза. И тут же подскочила на кровати и вцепилась пальцами в больничную простынь. Это была Имельда Рейес. Имельда! Она пришла ко мне! Сердце заколотилось вдвое чаще, и я почувствовала, как внизу живота странно тянет. Почему я так волнуюсь? Она просто моя однокурсница. Ну и капитан команды… Она решила проведать меня, и всего. Я ей не интересна. Не так… как она мне. — Уотсон, как ты? — Имельда села на мою кровать. Я даже сквозь одеяло ногой чувствовала жар ее тела. Она до сих пор была разгоряченная после полета. «Имельда всегда выкладывается на полную, даже во время обычных тренировок» — ни с того ни с сего вспомнила я слова Нериды. — Может, тебе нужна помощь? Уроки на метле? Ты, конечно, не сможешь достичь моего мастерства, все знают, что я летаю лучше всех, но… Я огляделась. Больничная палата была на удивление пуста, даже мадам Блэйни не было видно. Я была единственным студентом, угодившим в начале года в лазарет. Я усмехнулась, еле сдерживая восторг, трепещущий в моей груди. Какое удачное стечение обстоятельств! Если бы я только была чуть посмелее… — Спасибо, Рейес, у меня все хорошо, — я скривила губы в подобии улыбки. По сочувственному выражению лица Имельды поняла, что вышло не очень. — Дурацкая была затея, я больше не буду пробоваться в квиддич. — Ничего не дурацкая, — Имельда фыркнула. — Ты просто переволновалась. Она скользнула рукой по одеялу и положила ладонь мне на ногу. Даже сквозь плотный слой шерсти я чувствовала ее прикосновение. Меня словно иглой пронзило от места, где она прикоснулась, до самых кончиков волос на моей бестолковой голове. Я откашлялась, чувствуя внезапную робость. Великий Салазар, какая же она сейчас соблазнительная! Один только сочувственный взгляд из-под темных густых бровей выбивал из меня весь дух, заставляя смущенно отворачиваться. Я сглотнула и вцепилась в одеяло, словно оно могло скрыть мое смущение. К счастью, Имельда этого не замечала. — Ну, давай, — она похлопала по моей ноге, а я как завороженная следила за ней. — Я завтра зайду, обсудим твои тренировки. — С-спасибо, Имельда, — пробормотала я. Она мне только улыбнулась и быстро вышла из палаты. Может, Себастьян был прав?