Привлечь ее внимание

Весь вечер, ночь и следующий день я провела в палате. Мадам Блейни до отвала напичкала меня зельями, заставила прожевать какие-то невкусные травы и великодушно разрешила выписаться завтра утром. Я только усмехнулась: здорово жить в магическом мире, где даже сильный перелом лечится парочкой зелий. Ко мне заскочили Нерида и Грейс. Они принесли гору домашних заданий и целый час успокаивали меня, твердя: не так уж я и была плоха, и мой возлюбленный, кем бы он ни был, точно меня заметил! Я только посмеивалась, пережевывая мармеладную змею — подарок вечного экспериментатора Гаррета Уизли. Когда наступил вечер, я уже вертелась в своей постели с до чесотки зудящим нетерпением. Где же Имельда? Она же обещала мне прийти! Неужели забыла? Я кусала губы и тыльную сторону ладони, стучала зубами и вырывала тонкие нити из больничной пижамы. Ну где же, где же она? Ожидание для меня было самым сильным ядом. И, измотанная и уставшая от лечения, я задремала, склонив голову набок. — А вот и я! — двери больничной палаты хлопнули, и ко мне на кровать плюхнулась Имельда Рейес. — Извини, задержалась на тренировке. Мы нашли двух третьекурсников, вроде держатся неплохо, посмотрим, как пройдут тренировки... Как ты, больная? Я встрепенулась и осоловело захлопала глазами. Неужели мне не чудится? Это действительно она? — П-привет, — хрипло выдавила я. — Лучше… лучше не бывает, — мой голос предательски дрожал. — Завтра уже выписывают. От осознания, что это не мираж и не чьи-то чары, я еле сдержалась, чтобы не завопить. Имельда! Она пришла! Я принялась разглядывать ее, чтобы убедиться, что это точно не сон. Даже ущипнула себя под одеялом. Перестаралась, точно синяк будет. Зато убедилась в ее существовании. Как хорошо, что в палате мы снова были только вдвоем, и мадам Блейни куда-то ушла. Надеюсь, она заблудится в коридорах и будет идти сюда очень, очень долго. Имельда была вся раскрасневшаяся и горячая, волосы выбились из прически и тонкими прядями обрамляли лицо, а светлая рубашка прилипла к вспотевшей спине. Ой! А в палате-то очень холодно! Так же можно и заболеть… Не думая, что делаю, я одним рывком поднялась и набросила одеяло на плечи Имельде, прижалась к ней. Она вздрогнула, но не отодвинулась, а только обхватила меня за талию. — Я это чтобы ты не заболела… — я случайно вдохнула аромат её волос. Она пахла улицей, кострами, в которых горят палые листья и морозной свежестью. — Скоро матч, сама понимаешь, мне еще прилетит, если из-за меня ты заболеешь и мы проиграем… — Я не заболею, — Имельда вздернула подбородок. Ее руки будто случайно скользнули мне под больничную рубашку. Я почувствовала, как ее шершавые пальцы рассеянно гладят меня по бедру и сильнее прижимают к ней. Кажется, я забыла, как дышать. О, Салазар, пусть это будет не случайностью! — Да и первый матч будет с Гриффиндором, у них нечего мне противопоставить! Что там? Гаррет-вратарь — пфф, легкотня! — У них новый ловец, я слышала, — деликатно сказала я, чтобы хоть что-то сказать, но совершенно забывая о квиддиче. Какой, Мерлиновы панталоны, квиддич, когда рядом она! Большой палец Имельды не останавливаясь гладил меня по дивной полоске бедра, каждый раз вызывая внутреннюю дрожь. Пожалуйста, я буду говорить с тобой о чем угодно, только не останавливайся! — Эта рыжая та? — Имельда презрительно фыркнула. — Она только на словах замечательная летунья, на деле же пшик! Я летаю намного лучше нее, даже не сомневайся! Мы точно победим! Мое сердце пропустило удар. О, милая моя, дорогая Имельда Рейес! Уж в тебе-то я не сомневаюсь! Только, пожалуйста, не смотри вниз, не думай о том, что делают твои руки! Меня охватило странное волнение и жар как от огня прошелся от бедер к груди. А что, если она сейчас рассердится? Вдруг я сделаю что-то не так? Вдруг Себастьян врал, и Имельда Рейес не любит девушек? Как бы не испортить ничего… — Я верю в тебя! — жарко выдохнула я ей на ухо. Имельда самодовольно улыбнулась. Она второй рукой обхватила меня за талию и прижала к себе. Моя грудь коснулась ее груди, и я почувствовала острые как кончик палочки соски сквозь тонкую ткань ее рубашки. Ей холодно? Или это… Нет, Бетти, успокойся! Я обняла ее в ответ, еще теснее прижавшись к ней. Одеяло чуть не сползло с наших плеч, но я успела удержать его суетливым движением рук, словно какая-то курочка-наседка квохтала над своим цыпленком. Имельда улыбалась и смотрела мне прямо в глаза. Она словно видела меня насквозь, читала мои мысли, чувствовала жар у меня в животе… — Ты ведь не играла раньше в квиддич, — медленно сказала она, проводя рукой по моей спине. Мурашки пробежали следом за ее пальцами. — Но вчера почему-то решила поучаствовать в отборах в команду. Что тебе понравилось в квиддиче? Что тебя привлекло? — На самом деле… — я зажмурилась, ожидая, что если я скажу правду, то Имельда оттолкнет меня, вскочит с кровати и обольет злыми словечками. Кто же так глупо признается в любви? — Я… думала… О, Салазар, как же сложно! Она лукаво усмехнулась. Чуть отодвинулась, осмотрела меня с ног до головы и ее улыбка стала еще шире. Я задрожала, не в силах сказать признание. Ну же, всего одно слово! Имельда уложила меня в кровать, будто заботливая медицинская сестра и, внезапно, легла рядом со мной. Она тепло укутала нас одеялом и прижалась ко мне, подложив одну руку мне под голову, а второй обнимая за талию. Наши ноги переплелились и мы были так тесно прижаты друг к другу, что я чувствовала ее ногу у себя между ног. — Ты отвратительная летунья, Уотсон, — пробормотала она, и я посмотрела прямо в ее карие глаза. «Давай! Скажи ей! Бетти, скажи!» — Это настолько заметно? — я забыла как дышать. Сердце колотилось как ненормальное, требуя признания. А голова отказала уже давно, после первого прикосновения. Всего одно слово. Пожалуйста. Скажи ты первая. Она посмотрела на меня, вздернув бровь. Мне так нравилось это ее выражение, хоть многие и считали ее из-за него надменной. Но для меня это было словно расстегнутая рубашка или красиво распущенные волосы — сексуально и прекрасно. — Ты и полеты как Оминис Мракс и зрение. Несовместимо. Я сразу поняла, что что-то не так. Так в чем дело? Ее рука прошлась по моим плечам, подбадривая и поддерживая. Я заглянула прямо в ее глаза и растаяла, как весной тает толстый слой льда на Черном озере. — Это… — прошептала я. Собственный голос казался мне ненастоящим, как и происходящее со мной. Имельда. Рейес. Лежала в моей больничной постели и ждала моего признания в любви, самодовольно улыбаясь. — Это… Имельда провела свободной рукой по моей щеке, и оставила большой палец на моих губах. В горле резко пересохло. — Тебе ведь кто-то нравится из нашей команды, — с улыбкой сказала она. — Кто-то, ради кого ты не побоялась взлететь, Бетти-пушишка. Так кто же это? — Ты, — выдохнула я и зажмурилась, ожидая удара, или ругани, или оскорблений. Но от признания стало несравнимо легче. Пусть будет что будет, самое главное, я сказала! Но никакой реакции не последовало и слова Имельды наконец доползли до моего разума, хихикнув где-то в его уголке. — Подожди, почему я Бетти-пушишка? Я широко распахнула глаза, сердясь на такое сравнение. Рейес улыбнулась еще шире. — Ха, я так и знала, — Имельда щелкнула меня по носу, словно нашкодившего котенка, и тихонько рассмеялась. — А пушишка ты потому, что такая же милая. — Не такая милая, как ты, — улыбнулась я. Она приняла меня! Приняла мои слова. Не оттолкнула, не ударила, не оскорбила. Все же она любит девушек! Чертов Себастьян Сэллоу, я его должница! Имельда самодовольно кивнула, принимая комплимент, и мы уставились друг на друга, как завороженные. В моей голове проносились сотни фраз, но сказать я не могла ни одной. Первой ожила Имельда: — И давно я тебе нравлюсь? — Не знаю, — я дернула плечами и несмело улыбнулась, скрывая поющую в моей душе радость. — Наверное, с прошлого года. — И ты решилась признаться мне только сейчас? Рука Имельды боялась опускаться ниже, словно после признания она обрела несвойственную ей робость. Тогда я решила провести рукой по ее спине, ощущая жар тела и гладкость ткани белоснежной рубашки. — Я не знала, как к тебе подойти, — я скользнула ей под рубашку, провела рукой по выделяющемуся позвоночнику. — Самоубиваться — не лучший способ, — фыркнула Имельда, рассеянно поглаживая меня по щеке. — Ты могла отправить мне сову, или подойти после занятий… — А вдруг сову кто-нибудь бы перехватил? — я серьезно заглянула в ее искрящиеся любопытством глаза. — А после занятий у тебя тренировки. Ты очень занята. — Хм, и вправду, — Имельда склонилась ко мне так близко, что наши лбы соприкоснулись а дыхания пересекались, соревнуясь друг с другом в жаре и пылкости. Сердце забилось чаще, а пальцы рефлекторно сжались, цепляясь за ее бок. — Тогда, наверное, я должна похвалить твое рвение к полетам? Чтобы мы чаще проводили время вместе. Ну и чтобы ты научилась летать и надрала всем зад? — Ты еще не против того, чтобы я вступила в команду? — выдохнула я. Внезапная мысль совместных тренировок показалась мне довольно заманчивой. — Только если ты сама этого хочешь, Бетти, — прошептала Имельда, касаясь моих губ своими губами. Целовать Имельду Рейес было невероятно приятно. Неумелая, но пылкая я просто не давала ей оторваться от меня, ответно хватала ее губы и заставляла задержаться подольше, с каждой секундой искренне желая еще большего. Наши руки уже смелее начали исследовать друг друга. Я провела пальцами по лопаткам, спускаясь к пояснице. Имельда изогнулась и, не прерывая поцелуя, запустила пальцы мне в больничные штаны. Она погладила меня по животу, скользнула вниз, дотронулась до моих лобковых волос, накручивая их на палец и дразня легкой тягучей болью. Я сделала движение бедрами, приглашая ее руку исследовать меня дальше. Имельда фыркнула мне в губы. — Не боишься, что я что-то там тебе испорчу? — Ты можешь только исправить… — простонала я. Пальцы Имельды дрогнули, но спустились ниже, принимая мое приглашение. Я изогнулась, чувствуя, как внизу стало мокро от возбуждения. Тягучая смазка буквально вопила о том, как меня возбуждает все, что происходит. В какой-то момент я решила, что это не реально. Это сон. Я все еще в отключке. Не может быть, чтобы Имельда Рейес… Имельда. Рейес. Трогала меня. Совершенно не смущаясь она проводила рукой по нежным складкам и ее палец, раздвигая половые губы, исследовал мое сокровенное пространство. Моя рука дернулась и вцепилась в ее плечо. Почему это делает она? Я хотела быть первой. Я хотела, чтобы она смущалась и извивалась под моими пальцами, чтобы она стонала, как сейчас стону я. Я попыталась просунуть пальцы в ее полосатые бриджи, схватилась за нежную ягодицу, со всей силы сжимая и притягивая к себе. Имельда нависла надо мной и задорно улыбнулась. Она так и пылала нетерпением, а ее пальцы в моей промежности танцевали не хуже самых лучших танцовщиц. Я закусила губу, сдерживая стон. А вдруг кто-то сейчас сюда придет и увидит? Или мадам Блейни где-то рядом? — Все хорошо, мадам на ужине в Большом зале, — прошептала мне на ухо Имельда, и мое тело сладостно заныло от ее прекрасного голоса. — Мы тут одни. Я кивнула и задрожала в нетерпении. Имельда, растягивая удовольствие и мучая меня, не торопилась приступить к самому сладкому. Тогда решилась действовать я. Я привстала, чтобы ей было удобнее гладить меня внизу и, скользнув рукой по ее ягодице вниз, нащупала ее складки. Имельда шумно выдохнула, раздвигая ноги и позволяя моей руке скользнуть вглубь. Прекрасная. Восхитительная. Моя. — Хочу тебя, — сорвалось у меня с губ раньше, чем я успела сообразить. — Давай вместе. Имельда усмехнулась и надавила на странно приятное место, выдавив из меня новый стон. — А ты шустрая. Мне нравится. Давай. Я улыбнулась и, словно охотник с квоффлом («Нужно будет выучить всю эту терминологию!»), атакующий ворота соперников, атаковала ее, расширяя пальцем сокровенное. Она прикусила губу, изгибаясь и приподнимаясь, скользнула рукой глубже. Ее ноготь слегка царапнул мои складки, прорезая нежную плоть. На пару секунд мы застыли, пораженные новыми ощущениями. Я ожила первая, несмело двигая пальцем, изучая предоставленное мне пространство. Имельда сделала тоже, и мы обе тяжело задышали, словно соревнуясь, у кого получится лучше. Имельда смогла большим пальцем найти нужную точку, и одновременно массировала мне ее снаружи, и безобразничала внутри. Я же, из-за своего положения, не могла ответить ей тем же, поэтому просто выскользнула из нее, собирая смазку, и, вытянув руку из бридж и переместив ее к животу, скользнув под ткань, пробежалась вперед, растирая на ее половых губах. Нужная горошина все никак не находилась, и я уже почти отчаялась, как Имельда застыла и выдохнула: — Здесь. О, Мерлин, продолжай! Я испуганно замерла и быстро повторила движение, которое я делала до этого. Имельда согласно пробормотала что-то, и приблизилась ко мне, чтобы моей руке было удобнее доставлять ей удовольствие. Я никогда раньше не делала чего-то такого другому, но прекрасно представляла, как было приятно мне. Поэтому со всей старательностью я принялась гладить, трясти, щипать и натирать то самое место, поражаясь собственной смелости и интимности момента. Она возвышалась надо мной, закрыв глаза и полностью отдавшись моим ласкам, не забывая изредка поглаживать меня, словно подбадривая и подгоняя. Я ощущала себя как в раю и в аду одновременно. Пот стекал по спине, руки тряслись от напряжения, а в голове болтрушайкой билась мысль: «Имельда Рейес рядом со мной! Она не мираж, не сон! И я могу делать с ней все, что хочу!» Когда она в изнеможении упала на меня, я сразу же заключила ее в объятья, впилась в губы. Мы дрожали и тряслись от новых ощущений, безумные но восторженные. Имельда снова заползла ко мне под одеяло, и мы лежали и смотрели друг другу в глаза, не в силах даже сказать что-то внятное и связное. Я обнимала ее и скользила руками под ее рубашкой, уже не в силах отпустить. Мы начали уже засыпать, как Рейес встрепенулась и приподнялась. Она обернулась на дверь в палату, и смущённо улыбнулась. — Завтра, — прошептала Имельда. — В моей комнате. Я утвердительно кивнула. Она, выскользнув из моих объятий, поправила одежду и убежала, пока не вернулась мадам Блейни. Целительница пришла ровно через минуту после ухода Рейес, ворча что-то себе под нос и, проверив меня, скрылась в своем кабинете. Я лежала всю ночь, не сомкнув глаз. Сотни мыслей в моей голове складывались в одну. И эта мысль была только об Имельде. Имельда. Имельда Рейес. Любит девушек. И это была самая настоящая правда.