Жена не нужна, давайте мужа

Сяо Чжаню почти тридцать два года, он серьёзный мужик, наследник фирмы, занимающейся дизайном, и преемник отца. А это значит, что ему нужно жениться. Обзавестись семьёй. Уже лет пять он должен быть с женщиной и детьми. По крайней мере, так считали его родители, сосватавшие ему дочерей всех своих друзей и на всех получившие отказ. — А-Чжань, да пойми же ты, ты ведь скоро будешь руководить нашей фирмой, тебе нужна та, кто поддержит, подтолкнет вперёд! Жениться надо! Вот у папиного знакомого дочка есть, такая красивая, загляденье просто, вы будете замечательной парой! — Ну мам, рано ещё мне... Я попозже как-нибудь. Вообще, причин для нежелания жениться у Сяо Чжаня много: утомительная работа, мало свободного времени, особые стандарты для избранницы. Но в его случае, для избранника. И отсюда вытекает самая главная, важная причина: ему нравятся парни. Стройные, подтянутые, серьёзные, но не растерявшие юношеского максимализма, нескучные, но не авантюристы. Казалось бы, не такие уж невыполнимые требования, женихов, подходящих под них: выбирай — не хочу! Но есть проблема, родители-то не знают об этом. Не знают, что сынуля, взрослый тридцатилетний лоб, засматривается на мальчиков лет двадцати пяти, жилистых, крепких, и удовлетворяет себя пальцами, думая об этих же мальчиках. Не знают и потому продолжают знакомить его с дочерьми друзей. А Сяо Чжаню с каждым свиданием все стыдней и стыдней, девушки ведь тоже не в курсе, надеются, что смогут заинтересовать его, не догадываются даже, что он мечтает, чтобы его выебал какой-нибудь красавец с сильными руками, а потом заботливо завернул в одеяло и стиснул в объятьях. На самом-то деле, красавец был вовсе не абстрактный, претендент на место бойфренда Сяо Чжаня, соответствующий всем его критериям, имелся. Вернее, был-то он был, но считает Сяо Чжаня только заботливым гэгэ и хорошим другом. Ван Ибо. Диди Сяо Чжаня, товарищ, близкий друг и просто шикарный мужик, серьёзно, Сяо Чжань еле давит порывы облизнуться, глядя на него. А уж когда его диди сидит на мотоцикле или держит в мощных ручищах скейт, Сяо Чжаню хочется, чтобы на него наступили, чтобы подавили, подчинили, сделали своим, собственнически на ухо прорычав "Никому не отдам!". В его присутствии у него ноги подкашиваются, пульс учащается, а рот сам собой открывается, чтобы сказать какой-нибудь романтичный бред. Сяо Чжань контролирует это через силу, и с каждым разом все больше и больше хочется отпустить себя, прокричать на весь мир "Я люблю тебя!", не скрывать ничего, не утаивать, быть предельно честным и самим с собой, и с родителями, и с Ван Ибо. Особенно сейчас, в такой непростой ситуации, когда он сбегает из отчего дома, теряя тапки и на ходу отказываясь жениться. Родители, желающие ему счастья в личной жизни и горящие желанием причинять добро, устали ждать и решили устроить всё сами. Женить сынулю на дочке одного важного человека, это развивало бы их бизнес. — А-Чжань, вернись домой! Нехорошо сбегать от девочки, не выполнив обещание! Надо жениться! — Но это же вы с папой сказали ей, что я согласен взять её в жены... — Всё равно, обещание есть обещание! А-Чжань! Ну хоть шапку надень тогда! Голос мамы потонул в гуле улиц, Сяо Чжань, совсем по-юношески перемахнув через забор, раскрасневшийся, в расстегнутой куртке и домашних тапках, бежал, прикидывая, где ему жить и как вообще быть. Побег, конечно, хороший вариант, но сваливать спонтанно, ничего не подготовив —очень опрометчиво. За поворотом, как по заказу, дожидался человек, всегда приходящий Сяо Чжаню на помощь, только позови. — Чжань-гэ! Привет! — Ибо, и ты здесь? — Сяо Чжань быстро юркнул в машину. Сел на заднее сиденье, закрыв лицо руками и зашептал, чувствуя, как несёт, как с каждым словом голос становится все громче и громче, надрывнее. И рассказывал, рассказывал, рассказывал... Про всех девушек, про родителей, с нетерпением ждущих женитьбы и внуков, про их бизнес. Не рассказал лишь, почему отказывался от всего этого, невразумительно что-то промямлив, но умолчав, что все это из-за него. Из-за Ван Ибо. Тот молчал, хлопал огромными глазами, внимательно слушая и отчего-то нервно перебирая пальцами ткань толстовки. — Ну и вот так, сбежал я... Теперь думаю, куда податься бы?... — А ты... Ты не думал пожить у меня? — даже дыхание задержал в ожидании ответа. — Да я бы с радостью, но я не стесню тебя? — Нет, что ты! На Ван Ибо набрасываются с восторженно-благодарным писком: "Ты лучший диди на Земле!", а сам он думает, что, пожалуй, для Сяо Чжаня и его улыбки готов быть лучшим, сделать, что угодно, исполнить любой каприз, угодить. Сделать счастливым и иметь возможность это лицезреть, а большего и не надо.

***

Совместное проживание было той ещё веселухой: они вставали по будильникам друг друга, путали, где чья одежда, потому что шкаф только один, делали завтраки вместе, засиживались перед телевизором допоздна, засыпая на одном диване перед ним же в обнимку. И Ван Ибо готов был пищать от восторга, от возможности смотреть на Сяо Чжаня так часто, касаться так много, заботиться о нем, видеть, что тот в порядке, сыт, в тепле и безопасности. И как бы Ван Ибо ни ворчал на двадцать будильников гэгэ, как бы ни был недоволен кучей своего и чужого шмотья, как бы ни ругался на другие житейские душевные мелочи, это все было показушно. Просто чтобы не забыться однажды и не поцеловать Сяо Чжаня в щеку, не прижать крепко к себе, доверительно прошептав ему "Я люблю тебя" и надеясь услышать "Я тебя тоже". А вот такое шуточно-серьезное ворчание будто сбивало градус романтического напряжения, и оба выдыхали, а потом снова подбирались в ожидании и нетерпении новых "случайных" прикосновений и переглядок. Ситуацию омрачали только родители Сяо Чжаня, названивавшие ему, чтобы убедить жениться и вернуться, но тот был непреклонен, спокойно отказываясь и кладя трубку. Но Ван Ибо видел, что равнодушие напускное, видел напряжённые плечи, уставшие глаза, сведенные к переносице брови и так хотел поцеловать, успокоить, убедить, что все будет хорошо. Но сердце болезненно сжималось, ведь, если Сяо Чжань так не хочет жениться на той девушке, что предлагают родители, значит, у него уже есть избранница... Ван Ибо понимал, что тут без шансов, что он влюбился в парня-натурала, про отношения с ним можно даже не мечтать. Он обречён видеть, как Сяо Чжань проведёт свою жизнь с любимой женщиной, а сам он будет желать им счастья в семейной жизни, пряча глаза и глотая слезы. Ван Ибо не может признаться, он просто не хочет ломать жизнь своему гэгэ, заставляя того мучаться угрызениями совести. Ведь Сяо Чжань, отказывая ему, непременно чувствовал бы себя бесконечно виноватым. Признание перечеркнет их многолетнюю дружбу, сожжет все мостики, ведущие к Сяо Чжаню, не дав по ним перейти. — Ибо! Ты чего не отзываешься? Я тебя зову-зову, а ты молчишь... Не заболел? — Я, нет... Прости, задумался. — О чем, если не секрет? —подмигнул. У Сяо Чжаня всегда так: чем на душе хреновей, тем ярче он улыбается, заряжая всех позитивом. Ван Ибо хочется рыдать, его гэгэ очевидно на грани. — О тебе. — и откуда только смелость появилась? Ван Ибо и сам не знает. Присутствие Сяо Чжаня всегда срывало тормоза и заставляло делать романтические глупости, странно воодушевляя и пробуждая энтузиазм. Он потянулся за виски, думая, что под ним разговор, необходимый им двоим, пойдёт лучше, но Сяо Чжань, как противник задушевных, серьёзных бесед под алкоголем, аккуратно сжал его руку и забрал бутылку, отставляя её в сторону. Ван Ибо ударило удовольствием, будто электрическим разрядом. У Сяо Чжаня такие тёплые, мягкие, нежные, самые родные руки! И как же здорово, что его гэгэ такой мудрый, и тот первый стал говорить. Ну и пусть, пусть, что так издалека, начав ещё с тех далёких девушек, при упоминании которых Ибо скрипел зубами, продолжая их юношеством, стеснительными объятьями, общими тайнами, глупыми, но такими важными, и закончив "Я с тобой до конца". Отчаянным, пылким, по-юношески горячном, но потому особенно ценным. Навечно в сердце и в памяти. Они сидели, соприкасаясь коленями и неловко держась за руки, молчали, не зная, как дальше, ведь все слова уже сказаны, все действия сделаны. Оба взрослые дядьки, такие разные и похожие одновременно, но теряются, как подростки, потому что это так волнующе, так трепещуще. Потому что это чувство, хрупкое и связанное между ними тоненькими ниточками симпатии, с ними впервые. И Сяо Чжань смотрит в глаза напротив, видя знакомое, но заигравшее новыми красками "С тобой я в огонь и в воду". Теперь он уверен, они все преодолеют. Вместе.

***

Их первая близость была волнующей, яркой, как вспышка света, связавшей их ещё крепче без шанса уйти, ставшей их желанными оковами страсти и любви. Не было морей алкоголя, мисок с фруктами, красивых простыней. Они уже взрослые, им не нужна эта показушность из подростковых сериалов. Просто однажды они поняли, что оба этого хотят. Хотят быть близкими на новом уровне, укрепить свою связь физическим удовольствием. Всё произошло спонтанно, сексуальное напряжение нарастало и нарастало, пока не взорвалось яркой вспышкой, не вспыхнуло тёплым, мягким светом. Сяо Чжань сорвался первый, чувственно прижавшись к Ван Ибо, обнял за шею, поглаживая, слушал сбившееся дыхание, целовал, упиваясь чужой реакцией. Тем, как Ван Ибо очевидно тянулся к нему, как нетерпеливо сжимал его талию крепкими руками, как бесстыдно потирался о него бёдрами, порыкивая от удовольствия ему на ухо. И все только подстегивало Сяо Чжаня сделать ему ещё лучше, вознести до небес. Он аккуратно сжимал его член, поглаживая истекающую смазкой головку, водил по нему неторопливо, с наслаждением глядя на подмахивающего бёдрами в нетерпении Ван Ибо и давясь воздухом от неожиданности, когда тот, явно в отместку за мучительно медленное удовольствие, пробрался в его брюки и задвигал рукой на члене быстро и резко. Они тяжело дышали, сглатывая слюну, пялились друг на друга, не в силах закончить движения руками, прекратить сладкую, необходимую пытку удовольствием. Ван Ибо, чувствуя, что уже на пределе, заставил себя вывернуться из страстных объятий, напоследок укусив Сяо Чжаня за шею, и опустился перед ним на колени, ощущая, как кружится тяжёлая, одурманенная удовольствием голова, как ленивы мысли, сосредоточенные только на Сяо Чжане, на его удовлетворении. Тот, растерянный из-за внезапного маневра Ван Ибо, не понял сначала, почему тот сидит, но потом мутное сознание догнало, и он побагровел от смущения, а член дёрнулся в предвкушении. Ван Ибо усмехнулся, проводя языком по нижней губе, прикусил её и, убедившись, что все внимание Сяо Чжаня сосредоточено на нем, резко насадился на член ртом. Он сжимал горло, мыча и постанывая, слышал поскуливания Сяо Чжаня и распалялся все больше, сжимая глотку ещё туже и двигаясь ещё быстрее. Сяо Чжань над ним метался в удовольствии, ноги еле держали, и он опирался на плечи Ван Ибо, взор застилали слезы, бедра дрожали в напряжении и попытках сдерживаться, он оттягивал Ибо от себя за волосы, всхлипывая. — Не могу больше! Ах, Ибо! Пожалуйста! Слишком, это слишком... — ... слишком хорошо? Ван Ибо смазал пальцы и, снявшись с члена и давая Сяо Чжаню небольшую передышку, аккуратно приставил один из них к анальному отверстию и осторожно надавил, чувствуя, как туго проходит, и двигаясь им неспешно, слыша болезненное поскуливание Сяо Чжаня, со временем привыкшего и реагировавшего на растяжение от одного пальца не так сильно. Ван Ибо возобновил движения другой руки на члене Сяо Чжаня, и тот вскрикнул, подкинув бедра, немного снимаясь с пальцев. Ван Ибо все вводил и вводил их, растягивая, подготавливая, поглаживая стеночки внутри. Сяо Чжань подавался и назад, и вперёд, навстречу удовольствию, закрыв глаза и чувствуя, как слюна капает изо рта. Они на пределе, оба распалены до невозможности, желают финала, вспышки удовольствия. Сяо Чжань перевернулся на живот очень не изящно и отнюдь не грациозно, мышцы уже ныли, голова кружилась, всё было в ожидании, в напряжении. Ван Ибо встал на колени позади него, вошёл аккуратно, придерживая руками за бедра, поглаживая их. Сяо Чжань шипел болезненно, инстинктивно сжимаясь ещё туже, но пытался расслабиться, перетерпеть. Они раскачивались неспешно, Ван Ибо не глубоко, понемногу проталкивал член, крутя бедрами. Сяо Чжань пыхтел от натуги, от растяжения, анус уже был красный, натруженный. Он так грешно красив, невозможно оторвать взгляд от выгнутой спины, поджавшихся пальцев ног, комкающих простыни рук, запрокинутой головы. Всё пошло лучше, легче, Сяо Чжань был более растянут и привычен, подмахивал навстречу толчкам, плача, когда грубая рука Ван Ибо обхватила его член, задвигавшись резко. Удовольствие было таким ошеломляющим, окрыляющим, они дышали через раз, закрывая глаза, толкаясь все быстрее. Вот сейчас, сейчас! Финальные фрикции, Ван Ибо сжимает руку сильнее, и Сяо Чжань изливается со всхлипом, чувствуя, как его наполняет горячая сперма. Ван Ибо чуть не падает на него, вовремя опираясь на руку, и перекатывается набок, сгребая уставшего, грязного Сяо Чжаня в объятья, прижимая к груди. — Ну как? Тебе понравилось? —пытливо смотрит, выпятив грудь. — Что? Ибо, ты серьёзно? — смеётся, легонько ударяя его по плечу, снова заливается хохотом на обиженный взгляд. — Да понравилось мне, понравилось! Просто, ну, тебе же не двадцать лет, чтобы такое спрашивать... Да и вообще, я бы сперва озаботился, кто мы друг для друга? — О, Чжань-гэ, неужели ты не понял? Теперь ты мой, ко всяким там невестам не отпущу! — притянул к себе, зарывшись носом в волосы. — Да я и не хочу... Они легли ещё ближе, прижались теснее, с нежностью глядя в глаза друг друга, и смыкали объятья ещё крепче, чувствуя, что сердца их бьются в унисон. Сон тогда был особенно спокойным, затягивающим и размеренным. Как и их любовь. Они не загадывают наперёд, не знают, что случится завтра, через месяц, в далёком будущем, но знают, что одно точно незыблемо, выдержит всё и всегда будет их согревать — их любовь.

***

— Сяо Чжань, ты выйдешь за меня? Стук сердца особенно слышен в мёртвой тишине. Руки подрагивают в ожидании. Колени трясутся. Внезапно запахи кажутся слишком резкими, атмосфера — давящей. Всё существо Ван Ибо подобралось в напряжении. Слишком волнующе. Он так долго думал об этом, сомневаясь, что Сяо Чжаню это не нужно или не хочется, размышлял, стоит ли переходить на новый этап, и, наконец, решился изменить их жизни. Сделал предложение, разделящее всю их историю на "до" и "после". — Я согласен! Улыбается. Теперь точно навсегда.