Пять страниц о любимых

      Это был самый скучный день за все дни, что Анхея провела в Роткове.              Честно говоря, Анхея находила все эти дни скучными: не происходило ничего особенного, но постоянное гнетущее ожидание чего-то страшного, повисшее в воздухе, донимало даже её.              Сходиться с кем-то из отряда не было смысла. Люди преследовали свои цели, и находить среди этих мелких, совсем ничего не значащих стремлений что-то общее для них всех было как максимум бессмысленно, а как минимум глупо.              Анхея была существом высшего порядка. При всей любви и нелюбви к роду человеческому, они никогда бы не встали в один ряд.              Остается… Демон.              Когда они встретились впервые, он показался ей несуразным. Сначала на неё смотрел невысокий молодой брюнет с тяжелым взглядом и мешками под глазами. Уставший, он постоянно сутулился, отчего его покатые широкие плечи казались ещё шире.              На деле же Пилеон отличался от неё не только внешне. Он не был разговорчив и в принципе проявлял мало активности вне работы. Иногда он бросал ей слабые, почти вымученные улыбки – и она не знает, для чего – ведь сама ему никогда не улыбалась.              Анхея не любила улыбаться в принципе.              Тем не менее, он был её единственным источником общения.              Иногда, после долгого дня, они могли сесть вместе, дожидаясь дальнейших указаний. Пилеон никогда не затевал разговор, Анхея – тем более.              В комфортной тишине до её ушей иногда доходили обрывки диалогов местных женщин и мужчин. Несмотря на катастрофически тяжелые условия, они часто обсуждали обыденные вещи. Что они сегодня ели, какая сегодня была погода, какие сплетни зародились за эту неделю… какие члены кому больше нравятся.              Анхея думала, что Ротков не обезумел лишь потому, что проблема выживания помогает им держать себя в руках. Вся их жизнь, если это существование можно назвать таковой – это цели и средства. Но где-то затесались ненужные траты сил, которые благополучно уходят на сплетни и секс.              В такие моменты Анхея ловила взгляд Пилеона на себе. Он смотрел ей прямо в глаза, скептично приподняв бровь, но губы его часто трогала ухмылка. Анхея же изображала тошноту.              Да, такова была коммуникация.              Сегодня он сел к ней особенно близко, и длинные перья его ярких, почти кровавых крыльев мягко щекотали её собственные.              С такого расстояния Анхея явно могла оценить его глубокие темные глаза и мягкие, трогательно вьющиеся кудри. Он сам был чем-то похож на ангела, если бы не…              Анхея вспоминала, что той самой женщине нравились члены с изгибом в бок. От внезапной непрошенной мысли она давится смехом, и Пилеон смущенно складывает руки вместе. Он хмурится, опускает взгляд куда-то под ноги, как будто пытаясь разглядеть что-то на снегу. Да, смеяться кому-то в лицо – жест не самый вежливый, но он Пилеон сам был соткан из грубости и язвительности.              Демон.              Лжец.              Любой демон – патологический лгун и актер. Анхея знает, что придурок ищет повод заговорить, но отказывается делать первый шаг, изображая стыд, будто Анхея смеется над ним.              Никогда.              Если бы Анхея и посмеялась, то только над таким убогим планом.              Ангел отворачивается от Пилеона, и пялится в бескрайнюю снежную пустыню. Снег мерцал на солнце и в свете луны тоже. Зеркало сугробов часто не выгодно отражало крылья демона на заданиях, но, надо признаться, вне работы он и без ярких шмоток умел приковать к себе внимание.              У него было приятное лицо и тихий, спокойный голос, компенсирующий кричащий внешний вид.              Незамысловатое молчание было призвано спугнуть Пилеона... Ограничить его внимание. Но каждый раз, когда она молчала, Анхея чувствовала, будто они разговаривали, но не словами. Между ними было много и почти ничего общего. Он не мог к ней подкопаться, но попытки льстили.              Он засматривался на неё. Любовался, быть может.              И всё потому, что она чувствовала на себе его взгляд. Он делал это сейчас: смотрел прямо в макушку, насколько это позволяла её поза.              Но от темени к ногам то и дело прокатывалась ощутимая волна предвкушения с каждым разом, когда Пилеон смотрел на неё всю – с ног до головы.              – Я тебе нравлюсь?              Она удивилась не столько внезапно раздавшемуся голосу и близости, с которой он прозвучал, а содержанию. Резко повернувшись назад, она видит перед собой (над собой?) Пилеона, смотрящего на неё в упор без тени растерянности во взгляде.              Анхею на секунду охватывает шок и глаза расширяются от удивления.              Пилеон, совсем осмелев, берет её руки в свои и прикладывает к груди. Они никогда не тренировались вместе, и Анхея с долей восхищения отмечает, что его тело крепкое. Твердое, как камень.              Голова ангела мгновенно пустеет, когда Пилеон говорит вновь.              – Я тебе нравлюсь, Анхея?              Его голос звучит совсем тихо на её имени, и она непроизвольно двигается ближе, позволяя прижать себя к груди целиком.              Пилеон мягко водит руками по её дрожащему от предвкушения телу. Он так чертовски хорош в этом, что Анхея хочет возмутиться, но не находит подходящих слов.              Анхея целует его первой, чтоб заполнить тишину. Чертов телепат, мужчина идеальной красоты. У неё кружится голова от невербального подтверждения, что Пилеон тоже находит её привлекательной. Лаская член сквозь ткань штанов, она неуклюже расстегивает олимпийку, направляя руки демона на свою грудь.              Она не надеялась ни на что и никогда, поэтому красный лифчик и предательски синие трусы немного смущали её, заставляя краснеть.              Пилеон, то ли от своего самолюбия, то ли от незнания тонкостей нижнего белья (ведь лифчики он не носил), списал это на застенчивость.              Кто-то на земле говорил, что все небожители – непорочные девственники. Но сама Анхея даже не могла представить, кто.              Одной рукой Пилеон гладил её волосы, другой – помогал расправиться со штанами.              И почему они не сделали этого раньше?              За то время, что они знают друг друга, они почти не общались, но обращались с телами друг друга так, будто выучили каждый сантиметр наизусть.              Мучительная прелюдия длится вечность, и ноги Анхеи предательски дрожат, когда она присаживается на бедра Пилеона. От непривычных ощущений кружится голова, и Анхея снова целует его, - но лишь для того, чтоб наконец вобрать в себя его страдающий без внимания член.              Пилеон умопомрачительно пахнет, и Анхея двигается ближе. Демон прикусывает губу и сдерживает стон, но стоит отпрянуть, и руки требовательно ложатся на талию, задавая ритм.              Она двигается быстро, и Пилеон сдается – он стонет сквозь плотно сомкнутые губы. Анхея сжимает его плечи для большего удобства, и руки Пилеона машинально спускаются на её бедра.              Он не могла сесть на член полностью сразу, но каждый дополнительный сантиметр отзывался в её теле сильнейшем волнением.              В моменте, когда их кожу хлестал беспощадный сибирский холод, а страсть опаляла изнутри, Анхея чувствовала, как её будни в Роткове плавно окрашивались в более яркие краски.              На сегодня.              На завтра.              На послезавтра.              И даже на месяц вперёд.       

***

             Пилеону был чужд стыд, а Анхея не имела причин его испытывать. Её внутреннее удовлетворение обещало безоблачную следующую неделю. Стресс отступил и все проблемы были заглушены едва ощутимым шумом в ушах от явной физической нагрузки.              Её руки слегка подрагивали, но тепло близости успокаивало.              Анхея чувствовала себя счастливой и заинтересованной. Возможно, если они будут повторять это достаточно часто, она раздобреет и сойдет с ума: присоединится к местным женщинам, начнет обсуждать с ними свою – недавно появившуюся – личную жизнь.              Она бы спрашивала у них совета, но они никогда бы не говорили ничего дельного. Анхея знала: Пилеон был красив и по человеческим меркам тоже, но его сложность не может быть доступна и самым мудрым из них.              Пилеон был непредсказуем и отказать ему было сложно. Ответственность за свои действия и чужие эмоции он никогда не брал, но сейчас сидел рядом. Плечи его были напряжены.              Он почти не смотрел в её сторону, но на обычно бледных щеках играл румянец. Он улыбался сам себе и ситуации одновременно, держа руку Анхеи. Не так сильно, чтоб схватить, если она вдруг решит вырваться, но достаточно ощутимо, чтоб явно напоминать о своем присутствии.              Анхея чувствовала, как в глубине её души заиграл страх. Рельеф мышц, проступающий из под униформы, внушал резонную тревогу: если Пилеон неудачно кинет взгляд в её сторону, Анхея, возможно, кинется к нему в объятия. Он был хорош. Чертовски хорош.              Так хорош, что она была готова на любой разговор.              – Ну так что?              Он был телепат, не иначе.              Анхея, слегка удивившись, поворачивается к нему лицом, и от резкого движения её волосы необыкновенного оттенка спадают на лицо. Пилеон спешит отпустить её ладонь, тянется к лицу, чтоб убрать пряди за ухо, но рука замирает в воздухе, не проделав и половину пути.              – Что? – голос Анхеи хриплый, на грани с сексуальным шепотом. Он находил это милым.              Раскрасневшиеся и уставшие, они смотрели друг на друга, как и 15 минут назад. Пилеон, не справившись с нахлынувшими чувствами, всё же заправляет прядки волосы, затем аккуратно поглаживая мягкую щеку и по-щенячьи заглядывая в глаза.              – Я тебе нравлюсь?              Анхея была подкована в таких вопросах.              – Мне нравятся члены с изгибом в бок.