Похищенные цветы

Дальше стало очень мирно. Как только все дрязги улеглись, Лилия даже смогла поесть, хоть и немного (после такого количества крови на столе желание наедаться пропадает как-то само собой). Посуда тоже перестала откалывать свои штуки, или, может, Лилия просто наловчилась. На второе были запеканка и жаркое из овощей. Но Лилия чрезвычайно вежливо сумела его избежать, проболтав всё время с Ивой ни о чём. Это было не трудно; Ива оказалась умелой собеседницей, и филигранно избежала всех острых углов. Затем Красунь щёлкнула пальцами (Красунь была за смену блюд главной) и появилось третье. На третье оказались ягоды в патоке. Ещё были орехи, семечки, жёлуди, шишки и липовые почки в сиропе. Они лежали в блюдечках и глубоких чашечках в виде стеклянных зверьков, которые или вальяжно разлеглись на мшистой скатерти, или нюхали белые цветочки, которые на ней росли. (Вообще, Лилия не могла понять, зачем такие сложности с посудой, но что-то ей подсказывало, что лучше не признаваться в своём недоумении по этому поводу). — Наверху земля создаёт так много поразительных штучек, — сказала Ряска, тут же принявшись лить из чашечки в свой кубок. Лилия никогда не ела шишек и желудей, и остального, и сначала побаивалась, что деревяшки эти застрянут в зубах. Но, рискнув, обнаружила, что всё не только съедобно, но и вполне неплохо на вкус. «А может, зря я отказывалась от опилок?» — подумала она, ощущая, как жёлудь тает во рту, и распробовав вязкую маслянистую внутреннюю часть, больше всего похожую на горьковатый дикий мёд. — Вам нравится? — спросила Ива, и Лилии захотелось улыбнуться. — Да, очень. — с выражением проговорила она, разомлев. Ива продолжила болтать про всякие пустяки. Про погоду наверху, про то, как выглядит дом Лилии. — Я никогда не была в вашем мире, — призналась она. — Только слышала о нём. — Не может быть, — изумилась Лилия, — Обязательно как-нибудь загляните туда. Там дивно. Небо голубое, всюду цветы, птицы поют, светло и тепло. — Я больше люблю, когда темно и прохладно. Как и почти все здесь, — скромно отозвалась Ива. — Но, может быть, однажды я туда загляну. Когда мне будет пятьдесят лет. Раньше мы обычно не поднимаемся наверх. — А, простите, можно поинтересоваться, сколько вам сейчас? — спросила Лилия с трепетом. Мысль о том, что Ива может быть её ровесницей, Лилию прежде не посещала. — Мне двадцать восемь. — Всего? — изумилась Лилия. — Всего. — Мы почти одного возраста, — Лилия даже уронила с вилочки шишку. В мире людей их ровесницами не удалось бы назвать, но тут Лилии стало казаться, что всем вокруг по миллиону тысяч лет, и она ощутила к Иве ещё большее притяжение. — Да, пожалуй, можно сказать и так. Во всяком случае, моложе меня в этой столовой только вы. — А мне четыреста лет, — сказала Ряска просто так. Лилия улыбнулась ей просто так. Потом они говорили ещё о разном. Лилия старалась вызнать что-нибудь про колдовские умения других волшебниц, но собеседницы принялись вилять, и она сообразила, что верно эта тема не самая подходящая для непринуждённого разговора. Или не всем нравилось делиться важным о себе. Лёд, расположившаяся далеко слева от Лилии, молчала всё время. Иногда Лилия бросала в ту сторону взгляд, но Лёд так и сидела, сгорбившись, и лицо её выражало полную безучастность. Только прозрачные глаза волшебницы мерцали, как стеклянные. Лилия думала, не тоскует ли Лёд из-за того, что стыдится? Она хотела было заговорить, чтобы показать, что не ненавидит её, но побоялась, что и вовсе доведёт до слёз. Закончилось всё тем, что Возерай произнесла короткую и не менее трогательную, чем в начале, речь (на взгляд Лилии), потом все раскланялись. Весзор пожелала Лилии отлично проводить время в Озёрном краю, «пусть не всё тут совершенно». Ряска даже пожала Лилии руку, но явно она делала это ради смеха. Впрочем, Лилия всё равно уверенно сжала крошечную ладошку Ряски и широко улыбнулась. Ива с Лилией простилась — Возерай решила сама проводить гостью, и отослала сестру. Лилия ничуть не возражала. Ива была ей меньше понятна, а Возерай Лилия как будто знала всю жизнь. Ива поклонилась и исчезла. Лилия вышла из Гранитной столовой с чувством победы. Стоило записать изгнание из-за стола нескольких советниц на свой счёт. (Что было, безусловно, крайне грубо и попросту вопиющим безобразием). С другой стороны, эти пиявки Золотьсиг и прочие всю кровь её выпили. И получили, что заслужили. Лилия даже не понимала, как ей разговаривать с ними — слово в сторону, и вот уже её оскорбляли и унижали, приравнивая к мясу. Лилия сильно подозревала, что все её беды — от их предубеждений к смертным, а не потому, что с ней что-то не так. Возерай шла возле, слегка уставшая, — и Лилия задумалась о том, что, должно быть, колдунья и впрямь много пережила сегодня. Наверное, ужасно тяжело сидеть и слушать, как твои подруги — а ведь они были подруги (хотя Лилии не верилось, что с этими ещё можно о чём-то дружить) — набрасываются на твою возлюбленную. — Давайте немного пройдёмся? Несколько минуточек, — попросила Лилия, надеясь за несколько минуточек сказать Возерай что-нибудь уместное и ласковое. — Конечно. — Возерай даже не подняла на неё свои чудесные золотистые глаза, — Я очень горжусь вами. Вы женственная и храбрая, — сказала она только. — Благодарю... Я старалась вас не позорить, но, боюсь, мне не хватило ума. Они вывели меня. Лилия могла похвалить себя, что ей хотя бы хватало уверенности признать это. — Не вижу никакого позора, во всяком случае, для вас. Вы были хороши. По-моему, Золотьсиг вы застали врасплох. — Не шутите? — обрадовалась Лилия. — Нет. Лилия так воспряла и замечталась, что споткнулась о ступеньку. — Как вы чувствуете себя? — побеспокоилась Возерай, готовая ловить, если что. — Я перепила... — пожаловалась Лилия, неловко усмехнувшись, — Я обычно не пью за завтраком. Мне стыдно... я сама не заметила. — Всё в порядке, — отозвалась Возерай. — И... Я внутри всё ещё дрожу от злости. Какие же они все... Возерай явно жалела её. — Я могу немного помочь. — предложила она, — С чувствами или вином, на ваш выбор. Слишком много колдовать я не могу. — Помочь? — от утомления мысли её вязли. — Что вас больше беспокоит? — Чувства. — без всякого помысла ответила Лилия. Возерай подозвала её жестом к себе и положила холодную ладонь на плечо, перебирая пальцами красную накидку. — Всё в порядке. — вкрадчиво проговорила она, — Вы в безопасности. До этих женщин вам нет никакого дела. Все их слова основаны на непонимании и страхе; не тревожьтесь из-за чужой глупости. Вы не одна из нас, и не обязаны иметь с ними дел. Вы свободны от их мнения. Вы другая, и ваша дорога другая. Её слова будто звучали прямо в мыслях, и Лилия обдумывала их некоторое время, пока не поняла, что это теперь и есть её мысли. — Вам помогло? — Мне лучше... — ответила Лилия, с неохотой открыв глаза. — Это точно, про них... Возерай убрала руку с её плеча. — Весзор сказала верно, они такие не всегда. — Все они ваши советницы? — спросила Лилия со скрытой сердитостью. Она как будто сказала: «Других найти было сложно?» — Да. Есть ещё две. Сколеск и Уклейжег не пришли. — А почему они не пришли? — спросила Лилия, опять чуть не запнувшись. — Боятся вас. На Лилию произвёл впечатление этот ответ. Она и не подумала, что может показаться страшной. Лилия принялась крутить это новое соображение в уставшей голове. Они шли в кромешной темноте. — Золотьсиг любит побеждать в спорах. — сказала вдруг Возерай. — Но с вами она спорила иначе. — Что это значит? — Она наврала, что ей семь тысяч лет. И вообще, она не говорила про свои настоящие чувства. Она говорила с вами... Неискренне. — Наврала?.. — Я хотела вам сказать, но так удивилась её поведению, что растерялась. — Возерай смотрела себе под ноги. — Забудьте об этом. Она не относится к вам всерьёз, и вы тоже не относитесь к ней всерьёз. Лилия остолбенела. Она вовсе об этом не подумала. Она не часто общалась с новыми людьми, разве что с семьёй, и ещё реже она спорила о чём-либо. Ей даже в голову не пришло, что с ней могут быть не честны. Она-то высказала всё, что думала, и как могла, пыталась отстоять свою точку зрения. С ней играли и над ней смеялись. — Эта Золотьсиг... Она просто... — А кто она вам? Вы не обязаны что-либо ей доказывать. — Я только хотела... — все слова разбежались у Лилии. Чего же она хотела? Переспорить Золотьсиг, чтобы озёрные жительницы перестали есть людей? Сейчас-то она понимала, как глупо поступила. Она ведь ни мгновения ничего не обдумывала. Она просто поддалась порыву и бросилась сыпать словами, чтобы убедить в том, в чём убедить не умела. Она и сама-то не знала толком, почему нельзя есть людей. Нехорошо их есть, это понятно. Это очевидно. Но как это доказать, она не имела никакого представления. Возерай тем временем продолжала: — Скоро вы расстанетесь с нами навсегда, так какой смысл искать взаимопонимание, в чём-то уверять? — она утомлённо вздохнула. — Золотьсиг не стоит ваших усилий. Как и остальные. — Но я думала, я... — негодование отбило всю её уверенность. — Неужели вы расстроены? — Это так глупо. Я хотела понравиться... Потому что, я же нравлюсь вам. Я зачем-то решила, что мне нужно, чтобы я нравилась им, как нравлюсь вам. Лилия уже жалела обо всём, что она сказала и сделала. — Я понимаю, вам неприятно, но вы не измените их, если станете повторять то, во что они не верят. — Что же делать? — Если вам хочется мой совет... Нужно, чтобы они сами решили стать другими. Но лучше постарайтесь не замечать их. Вы вызываете такой интерес лишь от того, что вас нельзя съесть. Вы ведь представляете, как ведут себя дети, когда появляется игрушка, в которую нельзя играть? Именно она становится нужнее всего. — Представляю. Я боюсь, — сказала Лилия, и обняла свои плечи. — Я не хочу, чтобы меня съели. — Такого не случится. После того, как я вас представила, они не посмеют. Только прислушивайтесь ко мне и будьте осторожны. И я не дам им есть других людей, пока вы здесь. «Пока вы здесь». Лилия не могла представить себе что-то более удручающее. Однако, не ждала же она, что Возерай запретит им есть людей навсегда? И как им это вообще можно запретить? — Мне надо поблагодарить? — Нет. Они шли ещё долго молча. Лилия знала, что ей надо лишь достать ключ, чтобы дверь в круглую серую комнату появилась в ближайшей стене, но она этого не хотела. И Возерай не напоминала об этом, брела рядом, глядя куда-то на носки сапог, и иногда поднимала на Лилию свои нечеловеческие сверкающие глаза. — Хотите знать что-то ещё о Темнозвере? — Нет... Или я не смогу спать. Поэтому, если там есть ещё что-то ужасающее, оставьте при себе, пожалуйста. — Как скажете. Она вспомнила, что намеревалась как-то отблагодарить Возерай хотя бы словом, и замедлилась, чтобы собраться с мыслями. — Я хотела вам сказать... Возерай, вы... — она посмотрела в лицо колдунье, но как-то вышло неловко, и она смутилась ещё больше. — Я благодарна. За всё. — Отблагодарите меня, когда я верну вас домой, — сказала Возерай. — Я не хочу принимать какую-либо благодарность до того, как справлюсь с делом. — Тогда, может я вас обниму? — Делайте мне такие предложения трезвой, пожалуйста. Думаю, вам сейчас надо прилечь. Людям в самом деле не полезно пить столько вина. — Да, соглашусь, — Лилия достала ключ и подошла к стене. Когда она зашла в комнату и обернулась, Возерай кивнула на прощанье: — Надеюсь, мы скоро увидимся. — сказала она, и пропала. Лилия постояла в дверном проёме. Возвращаться в своё скромное место существования не очень хотелось. Она решила пройтись ещё немного, чтобы проветрить голову («Под водой я голову ещё не проветривала» — подумала она при этом), вышла опять из комнаты и побрела неспешно прогуливающимся шагом по коридору. Коридор вывел в вытянутую залу. Только отсветы от накидки бросали на пол красноватые блики. «Как я эту Золотьсиг прямо ненавижу и презираю. И остальных. Всех этих...» Зала опять стала коридором, и коридор ветвился и ветвился. И вывел на жутковатую лестницу с крупными квадратными площадками: в стенах было множество каменных не то звериных, не то ещё чьих-то морд, которые разевали во всю круглые пасти, — а в пасти были вставлены слюдяные стёкла. Снаружи мелькали едва заметные во тьме рыбы: Лилия видела их, только если на чешую падали отсветы накидки. Чтобы как-то взбодриться, она стала мурлыкать про себя песенку, подбирая слова на ходу. На мотив другой песенки, очень грустной. Петь ту грустную она не стала, потому что грустная напоминала о сёстрах и маме, о том, как Лилия пела её дома. Конечно, под водой петь не выходило. Но можно просто говорить слова. В прежнее время Лилия бы сказала: «Ха!» на такое предложение. Она наслаждалась силой и красотой своего голоса, и не собиралась заменять это удовольствие какими-то полумерами. Но тут её уже до того довели, что она стала согласна и на такой бритый способ петь. Она спускалась и с каждой парой ступеней говорила одну строчку. Под водой Золотой Живёт сом Каждый день Ему не лень Бить хвостом По песку И внизу Мутить дно И ерши Очень злы От того. Вышло даже неплохо. Зубастые головы перестали быть страшными, разум чуть прояснился, и Лилия похлопала в ладоши сама себе несколько раз. — Замечательно, дивный голос, — подбодрила она себя. — С таким голосом вы покорите весь мир, юная певица. У вас недюжинные данные! Не спеть ли вам ещё какую-нибудь песню, например, про щуку... Но тут её веселье прекратилось; откуда-то из-за угла возникла высокая синеволосая женщина в чёрном. — С кем это вы тут разговариваете? — полюбопытствовала она насмешливо. — А почему вам это интересно? — Лилия её живо вспомнила. Это была та Сколеск. Такое незабываемо. — Беспокоюсь, вдруг гостья моей уважаемой Хозяйки сбрендила. — Сколеск не говорила, а скорее шипела, однако именно это шипение она произвела с неким намёком на очевидно притворную заботливость. Лилия чуть не прикусила язык от злости. — Можете на это не рассчитывать. Мне до вас ещё далеко. — она незаметно нащупала в кармане ключ. И собиралась рвануть к стене и быстренько исчезнуть с этой лестницы. — Да вы не торопитесь. Зачем такая спешка? — Сколеск явно обнаружила её движение. — Испугались меня? — Ну что вы. — Давайте пообщаемся, раз уж за завтраком не пришлось. — Никак не могу. Мне пора спать. У меня расписание. В другой раз вас устроит? — У меня мало времени, так что едва ли смогу выкроить для вас пару минут, — Сколеск так и крутилась возле неё, как волчица. «Ну и зубищи» — подумала Лилия, оценив синюю пасть. — И всё-таки, до свидания, — самым решительным и вежливым голосом сказала она, но стоило только потянуть ключ из кармана и занести ногу для шага куда-то неопределённо влево, как Сколеск кинулась ястребицей и навалилась сверху. Лилия пнула её в живот, наугад, но не попала. — Скажите, вам нравится Возерай? — спросила Сколеск как ни в чем ни бывало, придавив Лилию к полу. К счастью, падать было хоть и больно, но не так уж опасно: всюду лежал сплошной песок. — А какое ваше дело? — Лилия в это время прикидывала, сможет ли открыть дверь в свою спальню, лёжа на полу. Что, если представить, что пол — это лежачая стена? Нет, мысль была так себе. Тут Лилия вспомнила, — ничего не скажешь, вовремя, но лучше поздно, чем никогда, — что можно заставить Сколеск считать песок. — Если в вас есть хоть капля благородства, то уходите из нашего дома. Смертным тут делать нечего, в живом виде. А прекращение вашей жизни мне Возерай никогда не простит... Хотя я готова взять на себя исполнение этой гнусности, если это поможет ей, в самом крайнем случае. К тому же, вы должны быть ничего на вкус. Лилия загребла песка в ладонь, замахнулась, швырнула куда-то в сторону, и крикнула: — Считай! Выражение лица Сколеск было невероятным. Руки её на запястьях Лилии ослабли и она медленно, повинуясь приказу, освободила её и взялась за это странное дело. Лилия, пошатываясь, поднялась, с торжеством отряхнулась, поправила накидку и потёрла ушибленный бок. На поясе Сколеск в ножнах спал меч. Лилии пришла в голову нехорошая, но очень приятная мысль. — Знаете что? Сейчас посмотрим, кто кого съест. Безусловно, вредить даже такой неприятной личности, как Сколеск, она не намеревалась, лишь слегка припугнуть. Лилия хотела взять её меч, но, стоило коснуться, и рукоять ожгла руку. Меч кусался, будто живой. От неожиданности Лилия чуть не вскрикнула. Меч явно был как-то зачарован. «А, впрочем, пусть; разве стоит она угроз? Пойду-ка я отсюда поживее. Не помню, большую ли горсть я зачерпнула». И вообще, стоило бежать к Возерай, чтобы всё объяснить. Лилия ещё раз отряхнулась от песка и осмотрелась; вид Сколеск доставлял ей громадное удовольствие. Может, ошибок она совершила много, но вот об этом она не жалела. Лилия расправила плечи, и спокойно пошла по лестнице вниз.