Сказки про Уважаклей

Салат был далеко не первой свежести. Уж поверьте Степану Иванычу — он хоть и старый, но нюх его ещё никогда не подводил. Да, молоденькая травка под окном, через которое — если точнее, через форточку — он запрыгнул в эту чрезвычайно неухоженную квартирку, определённо лучше: гораздо свежее и полезнее. И даже лечебные травинки попадаются. А тут… Степан Иваныч брезгливо сморщил чёрный, весь в боевых царапинах нос. Задумчиво повёл ушами — одним целым и одним надкушенным. Поточил когти о видавшую всяческие виды клеёнку — справедливости ради, и так уже дырявую, будто сито для просеивания муки. Да, пирожок тёти Дусин ох как не помешал бы. С мясом… ну, и с капустой бы с голодухи съел не поморщившись. Тесто тётя Дуся ух какое вкусное делает… Тётя Дуся Кривопяткина, младшая сестра Сани, жила в этом же подъезде и на этом же первом этаже — дверь напротив. Естественно, Степан Иваныч с утра прежде всего разведал, не пахнет ли из её окон чем-нибудь вкусным, что означало бы какой-никакой завтрак: сентиментальностью Дуся не отличалась, но старого серого бродягу с откушенным кончиком хвоста всегда чем-то да подкармливала. Сегодня, видно, был один из тех дурацких дней, которые люди зовут «выходными» или «праздниками» и безбожно дрыхнут чуть ли не до обеда, вместо того чтобы встать раненько и приготовить чего-нибудь вкусненького… Хотя что вкусненького могут вообще приготовить Саня и Вася? Однажды Степан Иваныч попробовал кусок яичницы, которым его угостили щедрые хозяева сей неказистой квартирки. Съесть он угощение с голодухи съел, но на вкус оно напоминало кусок подмётки, об который потушили с десяток сигарет… Вот если бы у них ну хоть малюсенький хвостик селёдки нашёлся… Но холодильник, как ни старайся, сам не откроешь. Надо будить этих двуногих лоботрясов, которые сладко-сладко дрыхнут, лёжа физиономиями в салате. Но какое же это трудное дело — будить Саню и Васю… Степан Иваныч уже перепробовал почти что все обычные средства: и усами — вернее, остатками усов, которые ещё не пострадали в боях — им уши щекотал, и «бодался» в щёки… В общем, чего он только не делал, а всё без толку. Но оставалось ещё одно — последнее и беспроигрышное — средство. Степан Иваныч был в душе певец. И вот этот-то талант ему сейчас весьма и весьма пригодится… — ААОУОООУАААУООО… — затянул на цыганский манер старый уличный кот. — АОУУУУО!!! До второго куплета ему дойти не дали: песня возымела желанное действие. — Кривопяткин, втудыть-через-растудыть тебе и Портянкину поллитру скипидару!!! — загремел на весь старенький пятиэтажный дом недюжинной силы женский голос, подкрепляемый оглушительным стуком в дверь. Если бы Степан Иваныч разбирался в названиях человеческих певческих голосов, то, скорее всего, определил бы, что тётя Дуся — владелица весьма недурного контральто. — Опять кот не кормлен, полы не мыты, пауки табунами бегают!!! — продолжала она тепло приветствовать брата и его закадычного друга, когда ей уже открыли дверь. — А ну, быстро в магазин за молоком!!! Да яичек заодно, и сметанки… Маргарину пачку ишшо. Понятно?! Саня открыл было рот, чтобы для порядка попытаться поставить сестрёнку на место. Но Вася, подсунув ему под самый нос кулак, одарил тётю Дусю самой ослепительной своей улыбкой… ну, слегка дырявой. Но, как сказал один знаменитый одессит, тут уж шо уж… — Уже бежим, Душенька… — почти пропел Вася, из-за отсутствия куска переднего зуба несколько шепелявя, что, однако, в этой конкретной фразе всегда помогало делу. — Пирожочек ты мой… Тётя Дуся решительно огрела Васю по руке, которой он попытался нагло обнять её за внушительных размеров талию. Тот счёл это за ласку и, снова расплывшись в далеко не голливудской улыбке, потянул Саню за лямку майки-алкоголички. — Куды пошли, анафемы перегарные?! — гаркнула Дуся. — Без денег вам шиш дадут — забыли, что ли? — Так мы… гык! — гордо изрёк Саня. — У нас… того… — Тараканы в кошельке плодятся, — хмуро закончила за брата фразу гражданка Кривопяткина. — Вот, держите — да попробуйте не купить того, что надо! Кота голодом морят, ироды… Ух! Кулак тёти Дуси был намного внушительнее Васиного, и поэтому Саня безмолвно сдался. Быть может, отчасти потому, что иногда ему тоже хотелось вкусных, ароматных сестрёнкиных пирожков. А уж Васе… А про Степана Иваныча и говорить нечего.