I Bet My Life

Кави хотел бы сказать, что он не помнит, что произошло. Он хотел бы сказать так же, как и всегда говорил, когда выпивал выше своей нормы, слишком быстро пьянея. И хоть это, возможно, не так ярко всплывает в его сознании, он с точностью знает, как оказался на больничной койке, как проснулся и осознал, что находится под капельницей и подключён к кардиомонитору, который издаёт на удивление ровные звуковые сигналы. Всё началось с ещё одной открытки. Ещё одного напоминания о том, что он подвёл всех и в этой жизни. Быть знаменитым, каким он был в этой временной линии, не значит совершенно ничего, если всё, что у него есть, — это полки с полупустыми бутылками из-под алкоголя и друзья, которые едва ли терпят его существование. Кави не открывает глаз. Он даже не уверен, смог бы он, если бы попытался. Открыть их означало бы столкнуться с реальностью, с тем, что он один в палате. Конечно, кто-то его сюда привёз, но не остался. Прекрасно. Он всё равно не заслуживает быть хоть в какой-то компании. Когда Кави начал пить, он делал это только ради развлечения. Это был способ собраться вместе с друзьями каждые выходные. Пока выходные не превратились в каждый день. А дни растянулись на недели, месяцы, и внезапно это совсем перестало быть забавным. Это стало привычкой. Поддержкой. Способом забыть о проблемах. Но проблема у него только одна. Зависимость. Последнее слово удивительно похоже на то, что сказал бы Мэк. Кави задаётся вопросом, знает ли его друг, где он сейчас находится, и волнуется ли он вообще за него. Чем больше времени проходит с тех пор, как Писэнг ушёл из его жизни, тем больше дней Кави проводит в пьяном угаре, всё больше и больше накручивая себя, желая погнаться за ним, всё ему объяснить, рассказать о своих чувствах. Он хочет, чтобы Писэнг был счастлив, но Кави эгоист, потому что больше всего хочет, чтобы они были счастливы вместе. Его убивает осознание, что этого не произойдёт. Делает ли это из Кави плохого человека? Он слишком многого хочет? Должно ли его пугать то, что он считает, что лучше себя уничтожить, чем пытаться сделать хоть что-то? В следующий раз, когда Кави просыпается, до него доносится приглушенный голос всего в нескольких футах от кровати, но когда он приоткрывает глаза, он видит лишь стерильно белые стены. У него раскалывается голова, и он почти уверен, что если будет слишком много шевелиться, то его вырвет.       — Кави. Внезапно перед глазами возникает фигура лучшего друга, и Кави приходится вытянуть шею, чтобы разглядеть его лицо. Это… Не то, чего он ожидал. Кави привык к сердитому Мэку, к разочарованному или к невпечатлённому. Но он может пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз видел его испуганным. Вот откуда Кави знает, что на этот раз он действительно облажался. Медленно, очень медленно Кави пытается сесть, на его языке вертятся извинения, которые быстро прерываются ударом по плечу.       — Ай!       — Ты блядский придурок, — выплёвывает Мэк, вновь ударяя его. А затем ещё раз для пущей убедительности. Кави поднимает руки, чтобы защитить голову от ударов. Наступает пауза, Кави ожидает ещё одного удара, которого не последовало, поэтому он поспешно опускает руки.       — Мне жаль, — говорит он. Мэк без колебаний набрасывается на него, но теперь уже словесно.       — Конечно тебе должно быть жаль! Ты не отвечал на звонки. Мне пришлось практически выбить твою дверь, ты лежал на полу лицом вниз… — он резко выдыхает, стараясь говорить ровно. — Кави, ты не дышал. Я думал, что ты… Кави никогда не нравилось видеть своих друзей расстроенными, особенно когда они расстраивались из-за него. И хоть они с Мэком никогда не проявляли физическую привязанность друг к другу, он поддаётся желанию и тянет друга за руку, пока Мэк не оказывается рядом с ним на кровати. Кави утыкается лицом в его плечо. Комната начала вращаться, и это немного помогает держаться. Кави ничего не говорит, потому что знает, что Мэк ещё не закончил.       — Я вылил всё, что было у тебя дома, в раковину, — тихо говорит он после нескольких секунд молчания. — Всё до последней капли. Мне плевать. Кави открывает рот.       — Да, включая твой тайник за диваном. Его рот тут же закрывается. Какая-то его часть хочет продолжать спорить, утверждать, что с ним всё в порядке, что он может остановиться, когда захочет. Но тогда он бы солгал, и это только разозлило бы Мэка ещё больше, потому что Кави явно не в порядке. Очень жаль, что ему потребовалось почти умереть, чтобы это осознать.       — Как ты думаешь, я смогу поправиться? — шепчет Кави, выпрямляясь настолько, насколько может, чтобы на него не накатила волна тошноты. Мэк, который никогда не любил приукрашивать, лишь пожимает плечами.       — Если ты приложишь все усилия, то сможешь, — вздыхает он, обнимая Кави за плечи. — Я помогу тебе. Ты не должен проходить через это в одиночку. Кави действительно не заслуживает Мэка. Лично он так считает.       — Нет, не должен, — чуть погодя соглашается сам с собой Мэк, принимая беспечный тон. — Но я застрял с тобой, так что мы не можем упустить такой шанс. Не так уж и много, но это только начало. Впервые за многие годы Кави чувствует что-то похожее на надежду. Небольшой намёк на что-то хорошее. Может, он напишет об этом песню. Может, даже пришлёт открытку.