Дроу-катастрофа

Kill 'em all, let's prey. Send me straight into the underworld. Times are tough, and they wanna lie... I've got the magic. WITCHZ — The Magick

      Лодка подземных гномов представляла собой одновременно и пугающее, и жалкое зрелище: широкая, двухуровневая, она была слеплена из множества старых досок, а кое-где и просто перемотана полуистлевшими верёвками. Борта с приколоченными к ним острыми обломками дерева дополняли картину, делая судно похожим на челюсти гигантской твари.       Незримые подводные течения несли лодку вперёд. Драный парус, держащийся на множестве острых кольев, раскрывался на всю ширину палубы и вздымался над ней, как два здоровенных перепончатых крыла.       Разношёрстная компания расположилась на скрипучих досках, стараясь держаться подальше от бортов. Они пересекали Эбенозеро, и даже просто высовываться наружу было опасно: глубоководная чёрная громадина, простиравшаяся на множество миль, в изобилии кишела чудовищными тварями. Кто знает, может, одна из них сейчас таращится из-под воды, ожидая, когда чья-нибудь неосторожная рука сунется в эбонитовую гладь.       С левого борта в тумане появился свет факелов, а следом из темноты плавно вышла ещё одна зубатая посудина, побольше той, на которой передвигалась компания. Более широкие паруса были исписаны гномьими рунами, а по бортам как дополнительный движитель торчали костозубые «уши», обтянутые схожей с парусами тряпкой. На судне располагалось пять коренастых фигур, облачённых в одежды Абсолют, и настрой их был не слишком-то дружелюбным. От толпы отделился рулевой, крепко сбитый бородатый двергар с татуированной рожей. Он сразу почуял неладное:       — Эй ты! Дроу! Ты что делаешь на плоту Геха? — двергар сразу выцепил глазами лидера группы, обращаясь напрямую к нему. — Мы никого из ваших больше не ждали. — Он сделал жест своим, а сам ловко перемахнул на борт соседнего судна. — Где Гех? И ты кто вообще?       Гех остался лежать на пристани, с которой они отчалили. Коротышке об этом знать совсем не обязательно.       Лларар сбежал по хлипким ступеням, преграждая тому проход дальше. Вторжение ему не понравилось, как и приказной тон, и на секунду в голову дроу пришла заманчивая мысль — как следует заехать в грудь двергара ногой, отправляя того на корм подводным тварям. Но он сдержался и поднял раскрытую ладонь:       — Именем Абсолют, ты дашь мне пройти. — Загорелся знак, озаряя лица дроу и двергара красным светом: треугольник и отпечаток руки, в центр которой был вписан оплывающий череп, — символ Абсолют и святыня для её почитателей.       — Ладно, ладно. Не нервничай ты так — язык узлом завяжется, — абсолютист явно расслабился, опознав в незнакомцах своих. — Давай к берегу греби. Доложишь сержанту, что тут произошло.       Он оглянулся на большее судно, давая указания своим:       — Вы продолжайте патрулировать. Мы с дроу поплывём назад.       Тёмного эльфа устроил такой расклад, и он не стал возражать. Они с соратниками плыли в незнакомое и, возможно, враждебное место, в котором провожатый из «своих» пришёлся бы кстати. Двергар представился корсаром Греймоном и больше не проронил ни слова, молча вглядываясь вдаль.       Они продолжили путь в тишине, пока впереди наконец не забрезжил свет. Судно скользнуло под каменную арку, низко свисающую над водой, и великолепие, обычно скрытое от посторонних, заставило путников распахнуть глаза в восхищении.       Всё здесь освещалось множеством горящих огней, но своды величественного храма вздымались так высоко, что потолки его тонули во мраке. Колоссальных размеров статуи богини Шар украшали обе стороны широкого продольного зала, ведущего лодку к внушительным вратам. Некоторые фигуры были расколоты, и огромные части богини лежали у её собственных ног, возвышаясь над жалким судёнышком. Лица статуй, наполовину скрытые за масками, не выражали ничего; в скрещённых руках расположились кинжалы. Тут и там многочисленные детали монументов украшало настоящее золото, красиво отливающее в свете живого огня. Поистине, последователи богини Тьмы прославляли её в веках и не жалели средств на исполинские сооружения в её честь.       Врата приближались. В глубине стены застрекотал массивный механизм, со скрежетом поднимая над лодкой изящную, богато украшенную преграду и освобождая проход.       — Дери меня через колено, — вскинулся двергар, вглядываясь в приближающуюся пристань. — Нас тут ждут!       Металлические зубы за их спинами снова погрузились в воду — путь назад закрылся.       — Эй ты, дубина, тебя как за смертью посылать, — лысая двергарка в кожаной броне окликнула их поводыря. С ней на каменном причале стояла ещё пара сородичей, все при оружии, измотанные и злые. — У нас тут проблемы.       — Ну, что там? — недовольно пробурчал Греймон. — Верный Нере придушил-таки нашего сержанта?       Лларар навострил уши.       — Друх... Мечтать не вредно! Этот Зашкварный обвал вызвал. Застрял там, как кобель в суке.       — Охренеть, — присвистнул двергар. — А получку-то он успел выдать?       — Да нет же, золото при нём осталось. У сержанта уже рука отваливается гномов вздрючивать! — Она сделала паузу, но тут заметила Лларара, спрыгивающего с лодки, и окинула его заинтересованным взглядом. — А это что за хун? Дружок Нере? Или ты теперь дроу вставляешь, а, Греймон?       Воображение тёмного эльфа живо нарисовало эту картинку, и он поморщился:       — Отвратительно. Уверяю тебя, никто никому не «вставляет».       — Тем хуже для тебя, — осклабилась двергарша. — Если тебе как следует вдуть, сразу палка из жо...       Она внезапно согнулась, мыча от боли. Лларар почувствовал лёгкое шевеление в голове: личинка иллитида соединила их сознания, как делала до этого множество раз, с другими заражёнными. Но... сейчас что-то было не так... Глаза дроу приобрели заинтересованное выражение — двергарша не была заражена! Но её разум откликался на зов... Интересно.       Такое с ней мог сделать только очень, очень сильный псионик: пробраться в голову, разносить её сознание, как кожаные сапоги, подготовить. И тогда к нему могли получить доступ другие Верные. Вроде Лларара.       Кто покопался в мозгах двергарши, он догадывался. Но пока не знал наверняка.       — Твою ж... Ты из этих долбаных сектантов. Чую, как мне вставило. — Её небольшое лицо сделалось враждебным. — Твой дружок-Зашкварный задолжал нам кучу денег. Хочешь пройти — раскошеливайся.       Двергарша достала нож.       Дроу заметил это движение и слегка изумлённо взглянул на коротышку — она действительно настолько тупая, чтобы нападать на Верного со сворой соратников? Или вот за той колонной прячется ещё пара дюжин двергаров? Он бы не удивился. Эти коротколапые серые крысы поодиночке не ходят, предпочитая собираться в толпы. Тронешь одного — и кто знает, сколько их выползет следом?       — А голову с плеч не хочешь? — уточнил Лларар, рассудив, что двергарша блефует, просто проверяя их.       Та выдержала паузу, сверля дроу озлобленным взглядом, потом усмехнулась и чуть опустила руку с оружием.       — Расслабься. Я просто прикалываюсь. — Двергарша ловко подкинула нож в руке и спрятала его обратно в ножны на поясе. — Но имей в виду, если этот Зашкварный скоро не утихомирится, мы всему вашему сектантскому отродью таких люлей отвалим — мама не балуй.       Видимо, гордость не позволяла ей просто уйти восвояси — нужно было оставить последнее слово за собой, да ещё так самоуверенно и пафосно, что у Лларара зубы свело. Его народ ненавидел двергаров и вырезал их пачками. Его народ, в общем-то, всех вырезал пачками, даже себе подобных. Это было культурой дроу и смыслом их жизни, помимо поклонения Паучьей Королеве и попыток захватить в свои руки побольше власти. Лларар уважал свой народ и во многом был с ними солидарен.       Не удостоив двергаршу ответом, он отвернулся от неё и проследовал вдоль причала к широкой каменной лестнице, ведущей на первый уровень храма.       — То есть вначале нам придётся спасти этого дроу, а потом отпилить ему голову?.. — устало уточнил Гейл. — Такие шутки судьбы заставляют меня скучать по родным пенатам.       — Спав предложил хорошую цену за эту голову, — ответил Лларар. — Пусть дроу предложит свою. От этого будет зависеть моё решение.       Тёмный эльф поймал согласный взгляд Астариона и ухмыльнулся. Одобрение этого эльфа было ему приятно, хоть он и корил себя за такое в глубине души — дроу не ищут похвалы, они просто действуют в собственных интересах. Тем лучше, что их с Астарионом интересы полностью совпали. В конце концов, именно безоговорочная поддержка привела белокурого эльфа сначала под его патронаж, а потом и в его постель.       Лларар выпрямил спину, хрустнув парой позвонков, удобнее перехватил посох и направился вверх по лестнице. По правде говоря, у него ломило всё тело после драки на причале, по ту сторону озера.       Гех по кличке Уголёк, о котором так навязчиво справлялся корсар, сучий потрох... Он оказался справным некромантом и поднял из мёртвых сразу полдюжины двергаров, до этого мирно покоившихся в лужах собственной крови на пристани. Трупы пытались достать соратников всеми возможными способами. Некоторые волокли с собой оружие. Те же, кто не имел его, пытались рвать живую плоть ногтями, с мерзким скрежетом скребли ими по металлической броне Лаэзель, а если лишались и рук (не без её вмешательства) — в дело шли гнилые зубы. Мертвецы поднимались сразу же, стоило их добить, сколько бы конечностей у них ни осталось, и соратники быстро поняли, что их главная цель — сам некромант.       Гех, которого сопровождал огромный амбал с двуручным топором, отбивался от них заклинаниями, лишающими воли и отравляющими кровь. Когда его магические силы иссякли, а из трупов остался один искромсанный калека, Гех Уголёк достал арбалет, заодно подмечая, как уязвима команда. Гейл как раз недавно атаковал и отступил в небольшой полуразвалившийся сарайчик для передышки, Лаэзель и Астарион вдвоём приканчивали здоровяка, который ещё и бахнул зелье Колосса, возвышаясь теперь над соратниками на добрых три головы — зрелище страшное до жути. А дроу остался один на хлипком балконе.       Они с Гехом обменивались любезностями, когда эльф услышал, как слева поднимается новый мертвец, и отшатнулся. Он сразу почувствовал пронзающую боль в ноге: Гех, желая отвлечь чародея, одновременно его спас, ведь останься тот на месте, стрела перебила бы артерию, и дроу истёк бы кровью за считанные минуты.       Но он всё ещё мог стоять, и красная пелена ярости застила его глаза. Стиснув зубы и собрав в руке магию, тёмный эльф запустил в Геха ледяной нож такой силы, что двергар отправился в далёкий полёт.       Собственно, приземлился он как раз на причале и лежал там до сих пор, с растёкшимися по доскам мозгами. Если только колония миконидов не добралась до Эбенозера и не заразила новые трупы грибными спорами. Если это случилось, то Гех Уголёк пляшет теперь под песни Спава в танце служения и покорности.       Лларар всеми силами старался не показывать, что хромает, ведь демонстрируют свою уязвимость только слабаки или идиоты; настоящий дроу всегда стоит прямо и держит голову гордо. Так говорила ему Мать.       Сколько бы Верных ни сидело там под завалами, сейчас важно только одно — обеспечить своим соратникам безопасное место для отдыха и сытный ужин. Тёмный эльф видел, что они в этом нуждаются, и его долгом было об этом позаботиться. После драки у причала они смогли только кратко передохнуть около колонии ходячих грибов и умыться в ручье: в Подземье сложно найти безопасное место для сна. Лларар надеялся, что сегодня они его получат. А Нере никуда не убежит.       Дроу устало вздохнул, опёрся на посох и смог наконец осмотреться.       Хоть они и находились в Подземье, но до Мензоберранзана отсюда можно стоптать пять пар сапог, а сама крепость выстроена шаритскими фанатиками. Лларар чувствовал себя здесь гадко. Развалины, заполненные под завязку ненавистными двергарами — что может быть лучше? Разве что дыры в полу, под которыми гудит кровь земли, раскалённая и бурлящая. Невольно задумаешься: а насколько надёжны каменные плиты прямо под тобой? Не провалишься ли ты вместе с соратниками и пожитками разом — и в адскую бездну?       Они обследовали первый уровень замка, намеренно игнорируя горящее горнило второго этажа: оттуда жарило так, будто там находился сам Аверно, и слышны были крики, так что соваться наверх стоило только абсолютно здоровыми и с полным набором заклинаний. Даже если второй уровень крепости окажется заселён исключительно миролюбивыми феями и бабочками, ситуация может перемениться в любой момент, так что осторожность не помешает. Болото тётушки Этель хорошо научило этому Лларара.       Вдруг он наткнулся на клетки, в которых потихоньку разлагались мёртвые, измученные пытками дроу, и его затошнило. Потрясающее послание от гномов. Яснее некуда.       Отвернувшись, эльф сглотнул набежавшую слюну и постарался не думать о трупах, ведь мертвецы значения больше не имеют.       За клетками был небольшой тупик, и в нём туда-сюда прохаживался двергар с красной повязкой на глазу. За ним топтались и явно переговаривались между собой четыре красивых паука, разноцветных и юных.       Тёмному эльфу они понравились; он дождался, когда двергар отойдёт подальше, выпил зелье разговора с животными и подошёл к членистоногим красавцам. Они вели важную беседу:       — Она любит нас, Она ждёт нас! Абсолют — лживая замена, пойдёмте же к Ллос, истинной Богине, нашей Повелительнице! — проповедовал Белый паук.       — Но мы принадлежим Мурмату, он нас кормит, он заботится о нас, — возразил Розовый.       — Да, кормит, заботится, но он держит нас взаперти, он не даёт нам вырасти! Мы должны быть большими, мы должны быть свободными! — продолжал Белый.       — Но примет ли нас Ллос? Мы так много лет служили Абсолют... — грустно пробубнил Голубой.       — Выживем ли мы самостоятельно? — подхватил Зелёный.       — Под покровительством Ллос вы будете уважаемы, почитаемы, вы — священны, и ни один дроу не посмеет тронуть вас, — вмешался Лларар. — А когда вы вырастите, то и остальные подземные расы побоятся даже приблизиться к вам. Паучья Королева с радостью примет вас в свои объятья.       — Уважаемы! — воскликнул Розовый.       — Почитаемы... — мечтательно протянул Голубой.       — Священны? — заинтересованно уточнил Зелёный.       — Пойдёмте же, братья! Паучья Королева, великая Ллос ждёт нас! — обрадовался Белый.       Пауки убежали, возбуждённо переговариваясь, и Лларар улыбнулся. Но тут вернулся перевязанный красным платком Мурмат, и улыбка сразу же пропала с лица тёмного эльфа.       — Красноглазая гнида! Э... секунду, — он пригляделся к дроу. — Тебя, походу, Абсолют благословила.       Лицо Лларара исказилось в презрении. Оскорблений он не терпел.       — Sarn, duergar. Ultrine Lloth orlenggin ul-ilindith dos, — хищно оскалился он.       — Паучье отродье! Я тебе кишки выпущу!       С этим они возились недолго. И на душе у Лларара стало значительно легче.       На первом этаже обнаружилась запертая комната: судя по всему, гномы не смогли её открыть и плюнули. Внутри находилась традиционная шаритская молельня с отполированными столами, гладкокаменными, местами позолоченными стенами. В углу стоял старый, богато украшенный сундук с ритуальными атрибутами и небольшим кошелём золота. Прямо за ним — пара мешочков с дымным порохом. Дроу подобрал их, окинул помещение взглядом и решил, что это место подойдёт для передышки, если запереться изнутри. Большая часть гномов явно занята откапыванием своего начальника из-под завала, а оставшиеся умрут, если сунутся сюда.       Костёр быстро прогрел каменный пол вокруг себя, а высокие потолки с кучей трещин пришлись кстати; задымление помещения им не грозило: гарь от костра уносилась далеко вверх. Соратники разложили свои спальники в круг и стали разбирать припасы. Лларар установил на палке над костром мясо ротэ на ребрышках, у Лаэзель нашлась пара апельсинов и несколько яблок, а Гейл достал из рюкзака тушёный картофель в глиняном горшочке, который они купили у хобгоблина в колонии миконидов днём ранее.       Вообще-то, в нормальной еде нуждались только трое из них; высшего эльфа же приходилось обеспечивать припасами иного рода — свежей кровью. Наличие на их стороне вампира, пусть и всего лишь отродья, давало соратникам серьёзное преимущество. И вампир этот должен быть всегда силён и сыт, а Лларар, вроде как, сделался ответственным за Астариона и взял на себя обязанность контролировать процесс кормёжки.       Обычно белокурый эльф питался врагами во время или сразу после боя, пока кровь ещё тёплая. До сего дня, в окрестностях Изумрудной рощи, в яслях гитьянки и в лагере гоблинов проблем с этим не было — там они вырезали всех подчистую. Кроме, разве что, самих обитателей рощи: Лларару приглянулся Халсин, и он же являлся единственной причиной не трогать раздражающе наглых друидов; да и убийство нищих беженцев-тифлингов не принесло бы им ни веселья, ни чести, так что все они остались целы и невредимы. Тёмный эльф улыбнулся своим мыслям — все, кроме друидки Нетти. Эта сучка предложила ему исцеление, а потом попыталась убить, так что осталась лежать в роще, а её славный венок нашёл приют у Астариона в рюкзаке.       Теперь они спустились в Подземье, родину эльфов дроу и самого Лларара, и проблемы посыпались на них одна за одной.       Еды для вампира среди них нашлось негусто. Сначала на них напали два огромных минотавра, которые чуть не отправили Лаэзель на тот свет синхронным ударом двух здоровенных дубин. Приканчивать их пришлось втроём, и у Гейла после того раза ещё пару дней тряслись руки, а заклинания его частенько стали мазать. После хорошего нагоняя от Лаэзель, насмешек от Астариона про «не туда попал» и, наконец, священной клятвы от Лларара, что он никому больше не даст подойти к человеку близко, волшебник взял себя в руки. Потом на них напал здоровенный чешуйчатый монстр, вылетевший прямо из-под земли. Следующим по списку был обезумевший дроу и его «жена» — глубинный разведчик с мерзким клювом и лезвиями вместо лап. Дальше — жирный гриб с маниакальной жаждой власти и некроманты-абсолютисты, кровь которых Астарион не пил принципиально. Занавес.       Да уж... Лларар покачал головой, откусил яблоко и поднял глаза на белокурого спутника. По спине дроу пробежал мерзкий холодок, когда он встретился с голодным и злым взглядом вампира.       «О великая Ллос, дай мне мудрости сделать так, чтобы этот зверёныш сегодня меня не сожрал. — Он подумал и добавил: — Дай мне сил и стойкости пережить завтрашний день с головокружением из-за кровопотери».       Лларар прикрыл глаза, глубоко вздохнул, а потом встал и махнул головой в сторону выхода, призывая высшего эльфа последовать за ним. С такими вещами тянуть было нельзя: или пострадают остальные, или Астарион лишится своей красивой головы, по дурости сунувшись к Лаэзель.       Оставленные у костра спутники сделали вид, что увлечены едой.       Астарион не смог сдержать предвкушающей улыбки, вышагивая за дроу в соседний маленький зал. Лларар закрыл за ними толстую каменную дверь и окинул взглядом комнату — в ней было больше разрушений, чем в предыдущей. Пол весь перекорёжен, часть залита водой. Посреди всего этого безобразия стоял каменный алтарь Шар с фиолетовыми огарками свечей и коронованной статуей богини за ним. Тёмный эльф прошагал через помещение прямо к алтарю, уселся на него и сделал приглашающий жест рукой.       — Давай, сегодня я твоя еда. Завтра ты мне нужен в полной боевой готовности... и без этих твоих грустных глаз.       Астарион плавно приблизился, сразу же устанавливая телесный контакт: устроился меж разведённых ног дроу, положил ладони ему на бёдра.       — Радость моя, я уж думал, ты не предложишь.       Тактильный по натуре своей, высший эльф неистово нуждался в прикосновениях. Лларар знал это. Замечал во множестве ситуаций.       Когда Астарион прижал его к себе в первый раз и повалил на землю, угрожая перерезать горло. Ллалар не верил, что тот и в самом деле использует нож — и просто ждал, а эльф держал его слишком долго и слишком тесно; Гейл даже смутился, а Шэдоухарт фыркнула. Наконец и сам Астарион, раздражённый, понял всю неловкость ситуации и отскочил от дроу, злобно засовывая нож обратно в сапог.       В бою он часто оказывался слишком близко, делая вид, будто защищает ему спину. Задевал плечом, говоря, что он снова встал на дороге. Тёмный эльф только качал головой.       Когда они обменивались предметами снаряжения, Астарион всегда касался его руки и задерживал прикосновение дольше приличного, перекрывая неловкость идиотскими шутками.       Когда он впервые умолял Лларара дать ему крови: он не просто пил, он хватался за дроу как утопающий за обломок корабля. Астарион вжимался в него всем телом, дрожал мелко, лихорадочно обхватывал шею и плечи руками.       Тогда тёмный эльф понял, насколько на самом деле белокурый соратник нуждается в телесном контакте. Его слова всегда были лживыми, льстивыми и приторными, но его тело не обманывало.       И, разумеется, они делили постель, раз или два; сложно устоять, когда крепко сложённый, восхитительной красоты высший эльф обещает тебе ночи наслаждений, но Лларар знал — Астариону это всегда было нужнее, чем ему самому.       — Милый, обещаю, я буду очень осторожен.       — Конечно будешь.       Белокурый эльф был ниже дроу, но сейчас тот сидел на алтаре, и Астарион смотрел на него сверху вниз, немного дико бегая глазами от лица к шее. Лларар уже стянул с себя доспехи и готовился ко сну, так что сидел теперь в свободной одежде Минтары, открывавшей горло и плечи. Под светло-серой кожей на шее бился пульс, чуть быстрее, чем следовало, и Астарион держался из последних сил, чтобы без предупреждения не вгрызться зубами в тонкую кожу тёмного эльфа, чтобы пить, пить, пить... Он тряхнул головой, возвращая мысли в здравое русло, поднял глаза на дроу. Тот сидел неподвижно, внимательно и серьёзно смотрел на него своими красными глазами, обведёнными углём.       — Ну же, у нас мало времени. — Лларар отклонил голову в сторону, призывно открывая горло.       Астарион провёл кончиками пальцев по его бёдрам, груди, одной рукой придержал за затылок, а другую оставил на плече. Чтобы удержать на месте?       Лларар почувствовал дыхание на своей шее, а за ним тут же последовала боль, и он невольно дёрнулся, сжав зубы. Рука на плече сомкнулась как тиски, а Астарион прижался крепче и глухо зарычал. Дроу старался отрешиться от боли и сохранять спокойствие духа, хотя мерзкий холод постепенно расползался от шеи по предплечью и груди. Ладони упёрлись в грудь высшего эльфа, на глаза против воли навернулись слёзы, и Лларар плотно зажмурился, проваливая все попытки дышать ровно.       — Блядь!       Он никогда бы не смог к этому привыкнуть. Внезапная и незаслуженная боль всегда вызывает в тебе детское чувство обиды, сколько бы десятилетий ты ни оставил за спиной, — это рефлекс, с которым ничего не поделать. Но всё-таки дроу должен извлечь максимум пользы из своего положения. Это была возможность дать вампиру то, в чём он так сильно нуждался, — и это не только кровь.       Дроу ценили взаимовыгодные союзы, и их с Астарионом связь представляла собой чистейший их образец. Они не задавали друг другу лишних вопросов о прошлом, но Мензоберранзанская проницательность подсказывала Лларару, что жизнь вампира до заражения личинкой оставила на его душе глубокие раны. Вся его напускная манера разговора была не более чем стратегией выживания, способом сближаться с окружающими, склонять их делать то, чего хотел Астарион. И дроу не осуждал его. Манипуляции были одной из первых вещей, которую тёмные эльфы осваивали для выживания в Подземье, они были простыми и понятными для Лларара, и он общался с высшим эльфом на том же самом, хорошо известном ему языке.       Их мнение сходилось по большей части вопросов. Дроу поддерживал вампира там, где он в этом нуждался, давал ему опору, защиту, а вместе с этим — ощущение безопасности. Обещал только то, что действительно может выполнить — и всегда выполнял то, что обещал. Взамен Лларар получил жаркого, услужливого и эксцентричного спутника, который не стеснялся использовать его в ответ и принимать всё, что дроу готов был ему дать.       Тёмный эльф подавил в себе порыв оттолкнуть Астариона и осторожно скользнул руками за его спину, огладил выступающие лопатки, напряжённые плечи, запустил изящные пальцы в кудрявые волосы, разминая кожу на висках и перебирая чуть спутавшиеся пряди. Астарион, почувствовав, что еду у него не отнимают, чуть расслабился, слегка разомкнул челюсти, отчего Лларар облегчённо выдохнул. Кровь пошла мягким горячим потоком, толчками выходя из ран, и вампир плотно примкнул к ним губами, жадно глотая. Он разжал мёртвую хватку на плече и теперь просто обнимал дроу, ласково прижимаясь к нему всем телом.       Тёмный эльф приник губами к острому уху, выдыхая:       — Хороший вампир, — он пропустил сквозь пальцы мягкие пряди на затылке, — послушный.       Астарион довольно заурчал и широко лизнул подставленную шею. Руки Лларара скользнули по его бокам, оглаживая талию.       — Ты такой беззащитный, когда пьёшь мою кровь. — Ладони дроу переместились на грудь вампира, сжали крепкие мышцы. — Такой... уязвимый.       Лларар едва ощутимо провёл языком по нежной коже вытянутого уха. Он удовлетворённо отметил, как порозовел его кончик, и слегка прикусил его зубами. Большими пальцами дроу погладил затвердевшие соски сквозь льняную ткань рубахи, и белокурый эльф замычал ему в шею, подаваясь бёдрами вперед. Уловив намёк, Лларар опустил одну руку к паху Астариона и скользнул по нему кончиками пальцев. Ох, разумеется, он уже был возбуждён: через брюки и бельё чувствовался жар его члена и даже мягкая пульсация.       Без предупреждения сжав эрекцию, дроу зашипел на ухо Астариону:       — Я мог бы воткнуть тебе кол в сердце прямо сейчас, ты знаешь? — Тот охнул и оторвался от кровоточащих ран. Он вжался горячим ртом в бьющийся пульс под челюстью тёмного эльфа, прерывисто дыша. — Но я этого не сделаю.       Разжав хватку, Лларар нежно огладил член через ткань. Второй рукой он властно схватил вампира за шею, отрывая от себя и заставляя посмотреть в глаза.       Губы Астариона, влажные и красные, двинулись:       — Не сделаешь?       — Как я могу убить такого великолепного эльфа, как ты? — Дроу слегка царапнул тонкую кожу чёрными ногтями и направил в ранки на своей шее исцеляющую магию, отвлекая Астариона другим: — Хочешь мою руку на своем члене? — Вампир всхлипнул и кивнул, чуть заметно подрагивая. — Попроси.       — Прикоснись ко мне. — Лларар вопросительно поднял брови, чуть улыбнувшись. — Прикоснись ко мне, пожалуйста.       Дроу за шею притянул Астариона к себе и прижался к его рту своим, приглашающе раскрываясь навстречу. Ловкие пальцы умело расстегнули гульфик брюк и проскользнули внутрь, приспуская бельё, и белокурый эльф в предвкушении углубил поцелуй. Его губы были теплее, чем обычно, почти горячие, и имели вкус его, Лларара, крови.       У Астариона всегда быстро срывало крышу, и он в таком состоянии мог натворить дел. Он не ел почти неделю и практически опьянел от свежей жаркой крови. Они оба не помнили, когда в последний раз принимали горячий душ и стирали свои вещи, они были вымотаны и почти валились с ног, а завтра предстоял долгий и сложный день, но вампиру было всё равно. Он бесстыдно постанывал, тесно прижимаясь к Лларару и толкаясь в его руку. Его наверняка было слышно соратникам, и это заводило Астариона ещё больше.       В какой-то момент он развёл ноги тёмного эльфа шире и практически придавил того к алтарю, желая оказаться ближе. Дроу коротко вскрикнул от резкой боли в ноге, и Астарион тут же разорвал поцелуй. Их глаза встретились.       Нельзя показывать слабость. Не нарушая зрительный контакт, Лларар плавно двинул рукой, оттягивая нежную кожу к основанию, а затем снова наверх, сосредотачиваясь на ощущениях под ладонью. Большим пальцем он обвёл головку, растирая капельку выступившей смазки, будто дразня. Глаза белокурого эльфа прикрылись от удовольствия.       — Смотри на меня. — Твёрдый приказ, который Астарион выполнил послушно, без промедления. Чернота его зрачков почти полностью затопила красную радужку. — Хороший мальчик. Продолжай смотреть.       Дроу, скользнув кончиком языка меж губами, чуть раскрыл их, неглубоко дыша через рот. Вампир отвлёкся было на это движение, но тут же почувствовал, как тонкие серые пальцы строго сжали его член, и вновь впился взглядом в глаза напротив. Лларар поощрительно прочесал ногтями мягкие волосы за острым ухом, чуть сжал их и оттянул, вызывая у эльфа короткий вздох, пока другая рука продолжала ритмичные движения по гладкой горячей коже члена.       — Ты такой красивый, Астарион. Так славно выглядишь, когда я прикасаюсь к тебе, — Лларар ухмыльнулся, ускоряясь и чувствуя, что Астарион близко: тот смотрел ему в глаза, рвано дыша приоткрытым ртом, белые брови умоляюще сошлись у переносицы, меж них пролегла складка.       Дроу замедлился, наслаждаясь беспомощным выражением на лице вампира, а потом притянул его за шею, размыкая губы, целуя его глубоко и мокро. Астарион ответил с несдержанным стоном, подаваясь навстречу, охотно позволяя тёмному эльфу вылизывать его рот.       Они кусали друг друга, жарко дыша, увлечённо посасывали и слегка оттягивали покрасневшие губы, уже чистые от крови. Лларар превратил поцелуй в почти нежный, заставляя высшего эльфа всхлипывать и почти поскуливать от нетерпения, отзываясь всем телом на неторопливые ласки. Обведя большим пальцем головку члена, совсем влажного и скользкого от собственной смазки, дроу сильнее сжал его в пальцах и вновь нарастил темп, слушая участившиеся вздохи и просьбы не останавливаться.       Надолго Астариона не хватило. Он громко ахнул и навалился сверху, и Лларар поймал его плечом, не дав приложиться о камень. С губ вампира сорвалось несколько протяжных стонов, пока он порывисто толкался в руку. Семя испачкало их обоих, но ни того, ни другого это особо не волновало. Астарион почти плакал, и Лларар поддерживающе обнял его, прижимая к себе и слегка поглаживая по спине. Белокурый эльф, ловя последние крохи наслаждения, провёл губами по челюсти дроу до уха, поцеловал тонкую серую кожу за ним, а потом судорожно выдохнул и прижался виском к виску.       Его руки немного дрожали, в тело постепенно возвращались силы, и Лларар решил пока не отстраняться от Астариона. Тот уже получил от него кровь и оргазм, но если ему нужны ещё и объятия, что дадут моральных сил драться завтра, то почему нет? Дроу должен заботиться о своём драгоценном вампирском отродье, тем более когда оно так трепетно прижимается к груди.       Лларар на секунду прикрыл глаза, подавив накатившее головокружение, и сполз ладонями на талию эльфа.       — Ну как, насытился, кровопийца?       — Ты же знаешь, что меня невозможно насытить. — Астарион отлип от его виска и ищуще заглянул в глаза. В глубине его чёрных зрачков, по-прежнему расширенных, плескалась радость. — Мои аппетиты безграничны.       — И как я мог забыть об этом? — хмыкнул дроу. Одним движением он застегнул ширинку высшего эльфа и посмотрел на свой живот. — Ты меня испачкал.       Когда они привели себя в порядок полулёжа на алтаре, Астарион задумчиво спросил:       — Что насчёт тебя?       — Меня? Ох, нет, — Лларар невесело усмехнулся. — Боюсь, я не смогу кончить, когда за стеной в клетках лежат изуродованные тела моих сородичей.       Некоторое время дроу помолчал, размышляя о чём-то, а потом добавил:       — Надеюсь, скоро мы уберёмся отсюда. — Он поднялся с холодного камня и подал вампиру руку. — Пошли. Нам обоим нужен отдых.       Обратно они возвращались в молчании. Впереди была недолгая, но целебная ночёвка, из которой нужно извлечь максимум пользы.       Лларара прошиб холодный пот, и он содрогнулся всем телом, когда в его голову нагло вторгся чужой голос. Полный звериного отчаяния и боли, задыхающийся где-то в глубине Гримфорджа:       — Я чувствую тебя, Верный... Иди сюда, ко мне, иди к Нере... Яд распространяется...       Тёмный эльф рывком сел на лежанке, ослеплённо глядя в темноту. Перед глазами плясали цветные искры. Тот, кто связался с ним, был в таком отчаянии, что не заботился об аккуратности: он проломил все ментальные защиты чародея буквально с ноги. В висках пульсировала острая боль.       — Ах... — дроу схватился за голову. — Elg'caress...       Голос Нере уже ослабел и затих, но сознание Лларара не сразу покинул колючий отпечаток его злости... и страха.