***
Аддамс не может уснуть половину ночи, все вертится и крутится на хрустящих чистотой простынях, не находя себе места. Номер, который каким-то чудом раздобыл Торп, больше их предыдущего и выполнен в темных, винных тонах. Мортиша прожужжала ей все уши, что каждая комната в этом гостевом доме – отдельное произведение искусства и памятка ушедшей эпохи. Уэнсдей не знает, как теперь себя вести с почти сводным братом. Она не собирается заводить серьезных отношений и вообще не планировала его подпускать к себе так близко. Да, ей понравилось, и, к своему стыду, она готова повторить. Но совсем не значит, что она так поступит. А когда поутру в ее теле отзывается приятная истома, она не находит ничего лучше, как изгнать ее старым проверенным методом. Ксавье, к счастью, удается избежать допроса от Пагсли. Ночью паренек приходит довольно поздно, Торп, измотанный мыслями, к тому моменту беспокойно спит. Утром сын Тиши интересуется весьма скупо, куда делась его сестра и, получив ответ про освободившийся номер, лишь хитро ухмыляется. Они договариваются сыграть после обеда в гольф, и Пагсли благополучно отчаливает опять к Тине. Торп тоже размышляет о том, что неплохо было бы прокатиться на лошади, но в его планы вмешивается Винсент. Отец вытаскивает его на теннисный корт, уговаривая оказать моральную поддержку. Можно отказаться, но разве не для того, чтобы побыть вместе, они и поехали в этот клуб? Все же сын решает как-то поддержать старика, но, видимо, ему стоило сначала спросить, откуда у доктора Торпа такой интерес к этому виду спорта. Все становится понятно, едва они подходят к нужному полю. — Мне Уэнсдей обещала партию, — с какой-то особой важностью выговаривает Винсент. — Но что-то я не уверен в собственных силах. Может, ты хочешь? — У меня травма руки, пап, — улыбается одними губами, взглядом выхватывая невысокую фигуру с ракеткой. Играет Аддамс довольно агрессивно: она юркая, прыткая и уже изрядно извела своего партнера – какого-то незнакомого Ксавье парня. Кажется, ей достаточно просто встать на открытой территории, и представители мужского пола слетятся к ней, как пчелы на мед. — Она хорошо играет, — комментирует Винсент очевидное. Да, это правда. А еще у нее хорошо от каждого движения задирается короткая юбка, и Торп ощущает себя уже каким-то маньяком. Ему неловко и кажется, отныне, это чувство является его перманентным состоянием. — Почему с тобой не пошла Мортиша? — Ксавье сглатывает, силой воли отнимая взгляд от девушки. — Она пошла посмотреть на Пагсли, а потом к нам присоединится, — разминается мужчина, смешно пыхтя. — Хотя, учитывая, что меня ждет полное фиаско, я бы не хотел, чтобы Тиша это видела. — Да пап, похоже, ты реально переоценил свои шансы, — чуть ухмыляется Ксавье. Парень, с которым играла Уэнсдей, пропускает очередной мяч, отбрасывает от себя ракетку и вскидывает вверх руки, признавая свое поражение. В этот момент на лице Аддамс расцветает улыбка нового эмоционального для Ксавье оттенка – победная и чуть злорадная. Она выиграла, довольна собой и очевидно то, что ее противник – симпатичный парень, добавляет ей бонус в виде польщенного самолюбия. Уэнсдей смахивает со лба влажную челку и прокручивает в руках ракетку. Не нужно разбираться досконально в людях, чтоб понять – незнакомец флиртует с девушкой, и эта короткая мысль действует на Ксавье, как глоток крутого кипятка. Он сводит лопатки, пытаясь отделаться от неприятного чувства. Аддамс перегибается через сетку и осторожно жмет руку сопернику, однако парень не торопится ее отпускать, легко и ненавязчиво дергая девчонку к себе ближе. Мышцы в теле Торпа напрягаются автоматически, и он силой воли удерживает себя на месте. — Мне это не интересно, спасибо за игру, — долетают до Торпа обрывки чужого разговора. Уэнсдей выдергивает ладонь, награждая парня хмурым взглядом. — Ладно, я пойду, пожелай мне удачи, — поправляет ремень на шортах Винсент. — Удачи, пап, — кивает, присаживаясь на небольшой металлический выступ рядом с вышкой судьи. Торп трет пальцами лоб, раздумывая над тем, почему испытывает так много новых, давно позабытых чувств, казалось бы, к совершенно чужому человеку. Ну что их с Уэнсдей связывает помимо парочки бесед, поцелуев и вчерашнего секса? Да по сути ничего. И он не должен раздражаться, глядя на нее в компании другого парня, не должен хотеть пройтись и так разбитыми костяшками пальцев по вспотевшей раскрасневшейся физиономии наглеца, который ее тронул. Это глупые чувства, никому ненужные и необоснованные. Да только от этого они никуда не уходят. И Ксавье отлично понимает, что значит его интерес к девушке, не угасший после секса. Ему по-прежнему хочется с ней говорить, хочется ее рассматривать, касаться, трогать, приглашать везде и всюду с собой и постыдно надеяться на взаимность. Винсента хватает на пятнадцать минут. За это время он отбил три мяча и пропустил с десяток подач. Его рубашка прилипла к телу, он запыхался и схватился за поясницу, в то время как Аддамс, кажется, даже не сбила дыхание. — Уэнсдей всегда хорошо играла, — голос Мортиши звучит над ним тихо и мягко. Ксавье вообще кажется, что эта женщина не способна на крик или громкий скандал. — Гомес прикладывал много усилий, чтобы дать ей все самое лучшее. Жаль, что после его гибели она забросила практически все, кроме виолончели. Торп смотрит на подошедших родственников Уэнс – Пагсли лениво приваливается спиной к сетчатому ограждению, рукой прикрывая глаза от солнца, Тиша задумчиво смотрит на дочь. — Могу ее понять, — честно признается Торп. — Я бросил рисовать, когда не стало мамы. Иногда, чтобы двигаться дальше, приходится от чего-то отказаться. — Нет, если тебе это нравится, — мягко улыбается Мортиша. — Вы с Уэнни принимаете смерть как наказание, лишение, боль… Но это именно то, что на самом деле придает жизни вкус. Никто не знает, сколько нам отмеряно, поэтому каждый день стоит жить так, словно он последний. Этому меня научил как раз Гомес, пока еще был жив. Да, больно терять близких людей. Но эта боль учит любить тех, кто продолжает оставаться рядом. Ксавье никак не комментирует слова женщины. Безусловно, она права, но есть вещи, которые он сам для себя принял, и никакие утешения уже не работают. Парень думает, что отцу все же повезло встретить Тишу, хоть она и полная противоположность Мишель. — Все, я сдаюсь, — хрипло смеется Винсент, утирая лоб носовым платком. — Ты действительно хорошо играешь, Уэнсдей. Твое жизненное упрямство отлично работает и на корте. — Я предупреждала, что не стану поддаваться, — вскидывает подбородок вверх. — Ты тоже хочешь засвидетельствовать свое публичное поражение? Уэнс обращается к Ксавье, не жалея колкого высокомерия во взгляде. Парень теряется на мгновение, не понимая, чем оно вызвано. Она злится на него? Раздражена? Что он сделал не так и когда? Это последствие вчерашнего или какой-то новый заскок? — Ладно, пока Ксавье потрясает нас тугодумием, мам, может, ты хочешь сыграть? — перебрасывает ракетку из руки в руку. — Пагсли не предлагаю, он подохнет на корте через минуту. — Ой, велико умение – махать туда-сюда этой хреновиной, — закатывает глаза младший брат. — Зато ты полный ноль в гольфе. Сколько бы отец над тобой не бился! — Неправда! — щетинится Аддамс. — Это тебе пришлось все разжевывать, как слабоумному, мне достаточно было пары уроков. — Да кого ты обманываешь! — подначивает сестру. — Мам, ну скажи! Она все время отлынивала от игры! — Предлагаю все узнать на практике, — вклинивается в беседу Винсент. Он успел немного отдышаться и пребывает явно в хорошем расположении духа. Чего не сказать о Ксавье. Его как-то выбило из равновесия поведение Уэнсдей и у него прямо язык чешется выяснить, что тому причина. Возможно, Аддамс пошлет его с этим к черту и правильно сделает – они ничего друг другу не обещали. Но так не пойдет! В чем он опять виноват?! — А это прекрасная мысль! — подключается Мортиша. Они пример классической влюбленной пары, где каждый поддерживает друг друга во всех начинаниях. — Давайте все вместе сыграем в гольф. Завтра нам уезжать после обеда. Игра вкупе с сегодняшним ужином станет отличным итогом нашего небольшого отпуска. Как вам идея? — Мы до утра будем с ней играть, — ноет Пагсли, не желая включать сестру в общее соревнование. — Уэнс, может, ты, как всегда, пойдешь почитаешь? — Может, ты перестанешь ныть? — хмурится, забрасывая на плечо ракетку. — Ты как был, так и остался слабым и хилым. — Мы не на всемирный чемпионат готовимся, поэтому просто предлагаю поиграть в охотку, — снова в качестве рефери между двумя детьми Тиши выступает доктор Торп. — Выберем короткую игру на девять лунок, расширим максимальное количество ударов. Я согласен с Мортишей, странно приехать в клуб для гольфа и ни разу не сыграть. — Да Уэнсдей ноль в гольфе! — возмущается. — Это все равно, что играть с самим собой. — Ну, тебе в принципе часто приходится все делать с самим собой, да, Пагсли? — губ касается едкая усмешка. — Я и не стремлюсь попасть к тебе в команду. — Да тебя и так никто к себе не возьмет! — Я возьму, — как бы между прочим вставляет реплику Ксавье. — Полагаю, отец будет играть с Мортишей. С меня сейчас тоже игрок неважный, учитывая травму руки, так что за вами я не поспею в любом случае. — Ну уж нет, — упрямится Аддамс. — Это считай, что играть с инвалидом! — Что, прости? — давится воздухом Ксавье. — Учитывая слова Пагсли, ты и клюшку не знаешь, какой стороной держать. Даже с травмой руки я все равно играю лучше тебя. — Я буду играть сам за себя! — перекрикивает всех младший сын Тиши. — Эти двое вечно цепляются друг другу в глотки, как бультерьеры на выгуле! Что это за команда! — Ой, нашел кому верить, — входит в раж Аддамс. — Все я умею! А от тебя толку будет, как от пятого колеса! — Недооценивать людей – это пагубная привычка, Уэнсдей, — внутри странным образом закипает раздражение. Ее нахальный тон, вызов в темных глазах, кривая ухмылочка на уголках губ возвращают Торпа точно в самое начало их знакомства, стирая наглухо вчерашний день. — Особенно, когда ты сама в этой игре не трофей, а балласт. Родители в этот момент переглядываются, грустно вздыхая. Затишье было всего лишь временным. Ничего не изменилось: их дети по-прежнему ладят не лучше злейших врагов. — Давайте все выдохнем, — чуть громче говорит Винсент, призывая спорящих замолчать. — Нам всем нужно немного отдохнуть и успокоиться. Предлагаю встретиться возле магазина для гольфа после полудня, часа в два дня. К тому моменту и солнце чуть спадет, и страсти утихнут. Я напоминаю, это всего лишь семейный досуг, а не игра на выживание, так что… Аддамс не дослушивает пафосную речь психотерапевта. Она бросает в Торпа злой взгляд, удерживается, чтобы не показать брату средний палец и направляется в сторону гостевого дома. Ей хочется принять душ и выпить кофе. Девушка чувствует внутри раздражение и не понимает, то ли Торп действительно такой дурак, либо же прикидывается.***
Мама всегда учила Ксавье закрывать вопросы и решать конфликты. Желание выяснить отношения с Уэнсдей после ее фееричного ухода посреди разговора вырастает до масштабов маниакального. Он терпеливо выслушивает отца, а затем торопливо удаляется, ссылаясь на стремление покататься на лошади до игры в гольф. Девчонку он перехватывает у стойки администрации, бесцеремонно схватив за локоть. Он знает, что Уэнс такого не любит, поэтому делает так намеренно, желая привлечь ее внимание все и сразу. — Не то чтобы ты теперь каждый раз должен спрашивать разрешения перед тем, как ко мне прикоснуться, но мне больно, — приподнимает одну бровь, спокойно проговаривая слова. В ее тоне лишь легкое раздражение. — И ключ от номера этого джентльмена, пожалуйста, — обращается к девушке за стойкой. Она берет оба ключа и выжидающе смотрит на Торпа. Ему ничего не остается, как убрать от нее свою руку. Раздражение томится в крови пылающим жаром, подпитывая обиду и рождая злость. Ксавье делает пару глубоких вдохов, пока идет по лестнице следом за девушкой, и больше всего на свете в этом момент желает прочесть ее мысли. — Я хочу забрать свои вещи, — решительно сообщает у двери чужого номера. — А я хочу поговорить, — отпирает замок и пропускает вперед Уэнс. — Даже не сомневаюсь, — закатывает глаза. — Как ты удержался и не закатал истерику еще на корте? — Какую истерику, что ты… — бросает ключ на тумбочку. — Как ты вообще себя ведешь? Я не понимаю тебя. Что поменялось за ночь? Мы же вроде нормально начали общаться, я не… — Вот же угораздило связаться с идиотом, — раздраженно кивает головой, складывая руки на груди. — А как ты думал будет? Мы же вроде договорились, что не станем никому ничего рассказывать. — Да, но… — Что «но»? Вместо того, чтобы подыграть, ты стоял и дулся на меня, весь из себя униженный и оскорбленный, — фыркает, смахивая со лба слипшуюся челку. — Спасибо, что хоть ничего не ляпнул про вчерашнее! — Хочешь сказать, что это показательное выступление было для родителей? — складывает руки на груди, пряча ладони в подмышки. Ксавье действительно чувствует себя полным идиотом и ему это не нравится. — Ну, заметь, это не я назвала тебя балластом, — дергает плечом и скрывается за дверью гардеробной. — Ты назвала меня инвалидом! — хмурит брови. — Неужели, чтобы не вызывать подозрений, нужно оскорблять друг друга и ссориться? — Ну, ты же не знаешь, как я умею мириться, — высовывает голову из-за двери. — Может, подобный формат отношений тебя даже устроит. — Не думаю, — понимает намек, но не желает все сводить в шутку. — Уэнсдей, я понимаю, как это все странно выглядит, но… — И что ты предлагаешь? — выходит из гардеробной со своей сумкой. Ей не хочется вести подобные беседы – они бессмысленны на ее взгляд и все равно ничего не решат. Аддамс приходится кое-как затолкать свои вещи, лишь бы побыстрее покинуть чужой номер. — Я не знаю, — убирает широким жестом от лица длинные пряди, пальцами зачесывая их назад. — Но это странно выглядит. — Странно то, что нам обоим за двадцать, а мы вынуждены прятаться от родителей, — снизывает плечами. — Странно выяснять отношения, которых нет. И еще более странно объяснять тебе очевидные вещи. — Я помогу, — хватается рукой за сумку, не желая обрывать разговор на такой ноте. — И как ты видишь… — заминается, пытаясь подобрать нужную фразу. Он никогда прежде не бывал в подобных ситуациях, всегда отношения имели какую-то форму, границы, правила. Все происходящее сейчас не вписывается ни в одну из рамок, привычных для Торпа, и он теряется, словно ему опять шестнадцать. Аддамс отдает сумку, хмыкает и покидает чужую территорию. Она считает, что выяснять действительно нечего. Ей было хорошо вчера, она не против повторить, но это ничего не значит. Они не станут встречаться, не будут видеться и вообще, скорее всего, их пылкое приключение завершиться завтрашним отъездом. Понимание этого даже как-то мимолетно огорчает ее. Из Торпа неплохой оказался собеседник, да и как любовник девушку он вполне устроил. Это было совсем не так, как она привыкла, слишком много осторожности, бережности, хотя, возможно, это из-за того, что все происходило впервые. Уэнс допускает, что в парне кроется потенциал, и она просто не успела этого разглядеть. Хотя, отчего же не успела… Уэнсдей дожидается хлопка двери своего номера и оборачивается, делая порывистый шаг к парню, становясь почти вплотную. Ей нравится, как он тут же тушуется, озадаченный переменой ее поведения. — Как я вижу что? — ее голос чуть понижается, становясь тише, вкрадчивее. — Уэнс…— дыхание сбивается, и Торп сглатывает. Он чувствует тепло ее тела, знакомые духи, аромат кожи и натурально пьянеет безо всякого алкоголя. Ни одна из его предыдущих девушек, пожалуй, не имела такой власти над ним. Это будоражит и пугает одновременно. — Я скажу, что будет дальше, — она снимает с волос резинку, позволяя темным длинным локонам густым водопадом опуститься ей на спину. — Я пойду в душ, а ты, если хочешь, можешь присоединиться. — Но… — прямота обескураживает Ксавье. — А разве не за этим ты сюда пришел? — откровенно провоцирует, чуть прикусывая нижнюю губу. Ее хитрый лисий взгляд бездонных глаз подобен оптической иллюзии со спиралью гипноза – утягивает, завлекает, отключает сознание. Ксавье отчасти злит собственное бессилие, но раздражение оборачивается не агрессией, а вспышкой кипучей страсти. Это неправильно, непривычно, и он точно пожалеет однажды, что идет у желаний на поводу, но и не следовать им нет ни единой причины. Торп отрывисто выдыхает, ставя сумку на пол, и резко притягивает к себе девушку, обхватив ладонями тонкую талию. Она кажется ему сотканной из похоти, желания и порока. Чистая, концентрированная страсть на грани разврата и вседозволенности. — Опять ждешь разрешения? — ее дыхание учащается, Уэнс опускает взгляд на его губы и снова заглядывает в глаза, с охоткой отмечая, как расширяются зрачки, оттеняя зеленую радужку. — А нужно все еще спрашивать? — парень облизывает губы и часто дышит. Они смотрят друг на друга ровно мгновение, и Ксавье действительно понимает, что больше не требуется никаких разрешений, все и так понятно без лишних слов. — Что ты там говорила про извинение? Аддамс с порочной ухмылкой сближает их тела и лица, невольно вынуждая собственное сердце подпрыгнуть к горлу и забиться быстрее. Она обрывисто и часто дышит парню в губы, глядя в его глаза, проводит кончиками пальцев по сильным плечам, по рукавам, накрывает горячие ладони на своей талии и целует, настойчиво и жарко, сразу же требуя его язык еще глубже. Ксавье незамедлительно отвечает, зарываясь пятерней в мягкий шелк ее волос и удивленно вскидывает бровь, сквозь поцелуй ощущая, как проворные хрупкие ладошки справляются с пряжкой его ремня, звон которой отзывается в телах нетерпением. — Ты уверена насчет этого? — отрывается от ее губ, хватая ртом воздух, и встречается с ней взглядом. Она замирает, прижимая ладонь к его прессу, словно и вправду раздумывает, а затем медленно просовывает руку между горячей гладкой кожей и плотной резинкой белья, обхватывая пальцами член, не прерывая зрительный контакт. — А ты? — отвечает вопросом на вопрос, наблюдая, как Ксавье от ее нехитрых действий закрывает глаза и резко выдыхает горячий воздух. Пульс в ушах перерастает в звон, дрожь ползет мурашками вдоль позвоночника. — Снимай футболку, — хрипло приказывает девушка. Торп не перечит. Он стаскивает с себя поло, пока девушка все еще сжимает его член в ладошке, двигая ею вверх и вниз. Ее взгляд жадно пробегается по подтянутому телу, а пальцы свободной руки касаются мужской груди, изучая каждый сантиметр теплой кожи. Лицо Уэнс едва заметно раскраснелось, губы влажно блестят от поцелуев. Она идеальна, и Ксавье вдруг становится все равно, что она не его. Все равно, что их отношения слишком сложны и запутаны. Парень перехватывает тонкое запястье и останавливает, вынимает ее руку из своих расстегнутых штанов. Он не дает ей опомниться, тянет с нее короткий топ, вынуждая поднять руки, помогая избавиться от лишней одежды. Ксавье коротко и обрывисто целует ее, настойчиво подталкивает в сторону ванной, попутно разуваясь и стягивая с себя брюки. Едва они оказываются за матовой стенкой душевой, Аддамс сама снимает с себя короткую спортивную юбку вместе с бельем и выкручивает краны, включая душ. Ее чуть потряхивает изнутри и кажется, прохладная вода способна потушить тот жар, что владеет ее телом. Ксавье наблюдает за девушкой, чувствуя, как низ живота сводит возбуждение, лишь от одного вида изящных линий ее силуэта. Уэнс стоит спиной к нему, вода стекает с волос по стройному телу вниз к изгибам её ягодиц. Парень аккуратно прикасается к острым лопаткам, тянет ладони вдоль выступающих позвонков, касается ямочек на пояснице и рывком притягивает девушку к себе ближе. Вода льется на них, стекая между их телами, и Ксавье чуть убавляет напор теплых струй, сдвигая Уэнс в сторону, оттесняя от потока. Каждое его прикосновение сбивает дыхание, отнимая способность мыслить. Широкие ладони блуждают по груди и животу, нежно поглаживая влажную кожу, чуть сжимая, трогая, заставляя ее хотеть большего. Торп жадно впивается в шею горячим поцелуем, лаская языком и чуть прикусывая зубами. Уэнс откидывается спиной назад и укладывает голову парню на грудь, растворяясь в кипучей страсти. Ксавье протискивает колено между её бедер, и девушка прижимается теснее, потираясь задницей об него, не сдерживая нетерпеливый стон. Одной рукой он сжимает упругую округлость груди, в то время как другая скользит между ее ног и прижимается к разгоряченной плоти. Уэнс вздрагивает, хватая ртом воздух, и распахивает глаза, пытаясь удержать их открытыми. Зрение быстро туманится от нарастающего удовольствия. Ее шумное дыхание и стоны при каждом выдохе, которые, кажется, исходят из самого сердца, выдают приближающийся оргазм. Девушка приподнимается на носочки, выгибается, двигает бедрами, усиливая давление между ног. Разум полностью теряет контроль над телом. Ладонь Торпа скользит вверх по груди, задевает ложбинку между ключицами и останавливается чуть ниже горла, смыкая пальцы на тонкой шее. В данном жесте есть нечто особенно эротичное, и это безумно ее возбуждает. Его прикосновение не вызывает страха или инстинктивного желания высвободиться. Совсем наоборот. Уэнсдей нравится, и она накрывает руки парня своими ладонями, чуть сжимая, намекая на более интенсивные действия, желая, чтобы хватка на шее стала крепче. Торп чувствует, как под его ладонью лихорадочно бьется ее пульс, как часто она дышит, и ободряюще сжимает его руку, требуя большего. Но Ксавье не позволяет ей изменить захват, балансируя на грани допустимого. Парень ускоряет движение пальцев между влажных складок, доводя ее до исступления. Девушка, захлебываясь короткими вскриками, стонет громко, пошло, и от этого звука волоски на его теле, кажется, поднимаются дыбом. Его самого потряхивает от желания и бросает в жар. Член болезненно пульсирует. Воздух с трудом врывается в лёгкие. Оргазм обрушивается на нее обжигающей смесью разнообразных чувств и жгучих мурашек. Тело выгибается в сильных руках, и парень рукой крепко сжимает ее между ног, одновременно усиливая наслаждение и удерживая ее стоя. — Тише, тише… — его тихий голос над ухом Аддамс едва слышит на фоне сердцебиения в ушах. В глазах темнеет от зашкаливающего удовольствия. Ксавье разворачивает ее к себе лицом, желая разглядеть водоворот эмоций в затуманенном взгляде девчонки, но она скрывает его под длинными ресницами, прислоняясь затылком к прохладному мрамору стены. Она с трудом открывает глаза, натыкаясь на безумный и полный желания взор парня, который не сдерживает самодовольной ухмылки. — Надеюсь, это не все? — хрипло выдыхает, ухмыляясь в ответ. Её грудь тяжело вздымается, а пальцы зарываются в собственные спутанные влажные волосы. Ксавье хмыкает, облизывая свои губы, и довольно резко меняет ее положение, подхватывая расслабленное тело под бедра, удерживая между собой и стеной. Она тут же обвивает его талию ногами, цепляясь руками за крепкую шею. Рациональные мысли не играют сейчас роли, потому что они оба зашли слишком далеко и потерялись друг в друге. Его горячий язык лениво проходится вдоль ее шеи, наращивая новую волну желания. Уэнс выгибается, подставляясь под поцелуи, и хрипло стонет, чувствуя в себе первый толчок. Дыхание перехватывает где-то на уровне глотки, но есть ещё немного разума, и парень опускает ее на себя нарочито медленно, борясь с желанием дернуть, как следует, и сорваться в быстрый темп. Ему хочется продлить сладкую агонию, растягивая удовольствие. Ксавье размеренно и неторопливо двигается, прижавшись лбом ей в ложбинку между шеей и плечом. Уэнс запрокидывает голову, короткими ногтями впиваясь во влажные плечи. В какой-то момент его темп становится медленнее, а проникновения более глубокими. Но тут же толчки меняются на резкие и частые. Их общие стоны заполняют помещение, смешиваясь с паром. Уэнсдей сжимается вокруг него при каждом толчке, часто дыша и не сдерживая коротких низких стонов. Она пытается схватить его за шею, но её ладошки скользят по мокрой коже. Парень соединяет их пальцы и поднимает её руку к стене, удерживая ладонью, второй рукой крепко впиваясь в мягкую кожу девичьего бедра. Каждое прикосновение, каждый вздох, приближает обоих к развязке. В ушах звенит, ритм ускоряется и мир вокруг теряет очертания, размывается, плавится. Ее громкие стоны вонзаются парню в мозг, будто шпоры в бок жеребца. Несколько стремительных движений, и девчонка в его руках взвивается над ним, впиваясь пятками в поясницу. Ощущения острее острого, внутри нее так горячо и так тесно, что его самого накрывает, отнимая дыхание и плавя мозг. Он едва успевает выйти из нее и прижаться членом к низу живота, ловя звездопад под закрытыми веками и гулкий шум в ушах. Прежде чем опустить Уэнсдей на ноги, он мягко целует ее куда-то за ухом, вдыхая уже знакомый запах, словно пытаясь запечатлеть этот миг в памяти. Сейчас девушка невероятно податлива и тиха, что сладко щемит внутри. Тонкие пальчики обхватывают его плечи, и она все еще пытается привести в норму свое дыхание. Торп включает воду сильнее, стягивает с себя девушку, придерживая за талию, и становится вместе с ней под теплый водопад. Отчего-то ему кажется, что ей нужно время прийти в себя и он явно лишний в данный момент. Он коротко целует ее острое плечо и бросает хрипло: — Я подожду тебя в комнате, — снимает с крючка одно из полотенец и босиком шлепает из ванной, оставляя за собой цепочку мокрых следов. Аддамс упирается ладонями в стену, позволяя воде смыть с нее очередное безумие. Ее все еще потряхивает от пережитого удовольствия, в голове относительно пусто и тело кажется слишком ленивым, словно вовсе ей не принадлежащим. Она уверена – разговора не избежать. Отчего этому Торпу неймется выяснить то, чего, по сути, нет – ей непонятно. Наоборот, парни рады обычно, если девушки не требуют от них серьезных отношений или чего-то в этом роде. Откуда у Ксавье такое дикое желание вляпаться в очередную связь? Уэнс как-то запоздало понимает, что допустила секс без защиты, и чуть хмурится – это слишком. И дело не в боязни залететь – она не идиотка и принимает таблетки еще со времен колледжа. Скорее дело в доверии, кредит которого она выписала Торпу не пойми за что. Ксавье торопливо одевается, собирая свое барахло по всему номеру. Вообще-то он не за этим с ней пошел, но и отказываться от предложения было бы слишком глупо. Ему не хочется идти играть ни в какой гольф. Он с удовольствием улегся бы сейчас на кровать, обнял непонятную ему девушку и уснул, или проговорил бы с ней до ночи, или просто бы помолчал. Желание находиться с ней рядом пагубно и опасно, оно ширится, пересекает ребра и отзывается внутри него не просто симпатией, а чем-то пугающе большим. Уэнсдей выходит из ванной спустя пару минут. На ней пушистый белый халат, больше на пару размеров, и подол его волочится за ней, как королевская мантия. Это выглядит весьма умильно, Аякс прав, без надменной холодности на лице, с мокрой растрепанной головой и блеском в глазах она вызывает желание ее защищать, хоть Аддамс и сама с этим обычно неплохо справляется. — Уэнсдей, — парень знает – за свой залет с контрацепцией ему нужно извиниться. Он поднимается на ноги, делает пару шагов и замирает посреди комнаты. — По поводу незащищенного… — Не парься, я на таблетках, — перебивает, мазнув холодным взглядом по собеседнику, подходя к резному трюмо. — А-а-а, э-э, я…— набор непроизвольных звуков раздражает его самого. — Я просто хотел сказать, что чист, и у меня есть справка… — О, прости, я свою справку забыла дома, — язвит привычно, чувствуя неловкость. — Тебе пора уходить. — Слушай… — он искренне не знает, как себя с ней вести. Аддамс до секса, во время и после – это три разных Аддамс. — Я так не могу. — Чем тебя не устраивают свободные отношения? — складывает руки на груди, отворачиваясь от зеркала и спиной подпирает мебель. — Или дружба с привилегиями? Неужели ты ни разу не трахался просто так, без каких-то обязательств? Ее резкие слова в очередной раз повергают парня в легкий ступор. Он сглатывает вязкую слюну, трет подбородок, касается шеи и горла перевернутой в запястье ладонью. — Скажем так – дело не в том, трахал ли я кого-то без обязательств, а в том, что с тобой я не могу так поступить, — формулировка странная, но суть его мыслей вполне передает. — Ты же не сомнительная девица из клуба на ночь, Уэнсдей, ты же… — Твоя сводная сестра, — кривит зацелованные губы. — В этом дело? От данной комбинации слов его и вовсе коробит. Он ведет плечами, сбрасывая невидимое напряжение, пытаясь подобрать нужную фразу. — Слушай, Ксавье, — Уэнс внимательно смотрит на парня. — Я не претендую на твое сердце и прочий суповой набор. Мне нравится секс и нравится, что мы ничего друг другу не должны, кроме оргазма. Давай оставим все, как есть. Будем иногда видеться, доставляя друг другу радость. — Я так понял, ты имеешь в виду нечто другое, нежели просто встречаться? — хмурит брови, пытаясь понять суть сказанных ею слов. — Нет, Ксавье, видеться иногда. Речь идет о радости, — снова поворачивается к зеркалу, ловя в нем свое отражение. Она берет расческу и продолжает диалог. — В нашей ситуации вся эта неинтересная муть со свиданиями и отношениями невозможна. Мне кажется, Тиша и Винни будут не в восторге от того, что их дети нашли общий язык в довольно буквальном смысле. Да, тут Аддамс права и Торпу нечего возразить, кроме разве что своего желания быть к ней ближе. Но в тоже время, ему не хочется навязываться. Раз девушку устраивают такие отношения – ради Бога, ему еще проще. И чего это он действительно пристал к ней с какими-то там человеческими отношениями? Это же Уэнсдей – видимо, большая часть привычных взаимодействий ей неведома. — Хорошо, — парень разводит руки в стороны и прячет их в карманы. — Ну и… Раз на то пошло, давай договоримся не бросаться друг в друга взаимными оскорблениями. Просто будем молчаливо друг друга игнорировать на глазах у родителей. — А что так? Мне казалось, мое извинение тебя удовлетворило, — вскидывает смоляную бровь. — Или нет? — Я привык, когда девушки за оральные оскорбления извиняются тоже орально, — бьет ее же оружием. — Но так тоже было неплохо. Извини, если напряг разговором. Ксавье уходит, тихо закрыв за собой двери. Ему не по себе от этой беседы, голова все еще вяло соображает после секса. Хочется покурить, но у него нет сигарет. Печальное упущение. Он подходит к своему номеру и тут же из-за угла к нему подходит Пагсли. — В следующий раз, когда пойдешь тереть спину моей сестре, не забирай ключ, хорошо? — Пагсли улыбается широко и хитро, на пухлых щеках проявляются ямочки. — Мое скитание по коридору вызывает лишние вопросы у твоего отца. Ксавье хочет стукнуть себя по лбу! Точно! Он совсем позабыл про ключ. — Я запомню, — кивает, отпирая номер. Нет смысла оправдываться или говорить, что он был где-то в другом месте, а не с Уэнсдей. Ситуация набирает обороты и становится абсурдной. Торпу хочется скорее приехать домой и запереться в своей личной комнате. Ему однозначно есть над чем подумать в тишине.***
На поле для игры все семейство попадает как раз к началу третьего. Солнце все еще нещадно печет, словно желает испепелить весь белый свет. Дети Тиши периодически цапаются по всяким мелочам, и Торп искренне рад, что они решили сыграть на поле с девятью лунками. Винсент выбирает площадку попроще, так как сам давно не держал в руках клюшку, да и его соперники явно не профессионалы. — Я напомню, что мы просто играем, наслаждаясь проведенным временем вместе, — говорит доктор Торп в своей привычной манере. — Это всего лишь игра, корову никто не проигрывает. — Пап, все взрослые, давайте уже начинать, — хмурит лоб Ксавье. Им с Аддамс как-то странно находиться рядом – парень все время старается избегать взглядов на нее, держится как можно дальше и ему в целом кажется, что все сразу же замечают его лишнюю заинтересованность дочерью Мортиши. Это нервирует и даже злит. — Ладно, у нас, как я помню, три команды. Играем мы короткую игру на 9 лунок. Поле Пар-3 , но я предлагаю увеличить количество ударов до четырех, — поправляет очки Винсент. — Я начну с ти для профессионалов, — Пагсли забрасывает на плечо сумку с клюшками. — Встретимся на финише! — Ты же помнишь, что основное правило гольфа – это честность? — мягко напоминает сыну Тиша. — Играй мяч так, как он лежит, играй на поле, как ты его нашел, и, если вышеперечисленное невозможно, поступай по чести, — кивает парень, подкатывая глаза. — Мы пойдем на ти для начинающих, — разворачивается на пятках Ксавье, краем глаза замечая, как Аддамс, ровно так же, как ее брат секунду назад, раздраженно подкатывает глаза. Похоже, это жест у них с Уэнсдей семейный. Парню хочется что-то сострить, но он удерживается, волоча за собой клюшки. — А мы тогда с женской ти, — проговаривает старший Торп, приобнимая Мортишу за плечи. — До профессионала я уже не дотягиваю, но и играю немного лучше, чем новичок. Аддамс ковыляет за Ксавье, заведя руки за спину. Она знает правила игры в гольф, но точно позабыла некоторые нюансы. В последний раз девушка играла больше двух лет назад, еще с живым отцом. Воспоминания возникают в голове мимо ее воли. Знала бы она, что Гомеса не станет так быстро, то не отлынивала бы от чертового гольфа. — Гольф – это игра цифр, для начала неплохо бы определиться с расстоянием до центра грина , — парень прикладывает ладонь ко лбу, глядя вдаль на синеющий флажок. Он устанавливает на деревянную подставку крохотный белоснежный мяч с красной маркировкой и достает из сумки дальномер. — А потом уже определиться с клюшкой. Плюс еще решает выше или ниже грин, ветер… — Ты серьезно считаешь, что мне это интересно? — ее тон звучит слегка высокомерно. — Я пропустила видимо момент, когда ты решил сыграть в инструктора? — Оргазм не сделал тебя добрее, — хмыкает, выуживая из сумки нужную клюшку. — Давай поговорим о том, о чем хочешь ты. Спрашивай, я отвечу на любой вопрос. — На любой? — недоверчиво смотрит, приподнимая брови. — На любой, — протягивает клюшку девушке. — И раз инструктор тебе ни к чему, твой удар первый. Уэнсдей недовольно супится, забирая из рук парня спортивное приспособление для гольфа. Она позабыла уже все названия и специальную терминологию, в подсознании засели лишь какие-то базовые правила, из разряда не выходить на поле в туфлях и не подвигать мяч. Аддамс становится в позицию, прицеливается и замахивается пару раз, вспоминая давние уроки отца. Торпу уже ясно – Пагсли прав, и девушка мало что смыслит в данном спорте. Уже с того, как она стоит, держит клюшку и готовится к удару понятно – в лучшем случае Уэнс просто не попадет по мячу. Но Ксавье терпеливо молчит, никак не комментирует действия. — Что не так? — выравнивается, опираясь своим весом на клюшку. — С чего ты это взяла? — удивленно приподнимает бровь. — Ты сопишь, как паровоз, — поясняет девушка. — И вот эта твоя ухмылка на пол-лица молчаливо кричит «Господь вседержитель, что она творит!». Скажешь, я ошиблась? — Как минимум, твои ноги не должны смотреть на желаемую цель, — собирает руки перед собой на груди. — Это приведет к расхождению углов и не обернется ничем хорошим. Плюс ты смещаешь туловище в сторону, зажимаешься сильно и замахиваешься так, словно собралась рубить дрова, а не попасть по мячу. — Если тебя выгонят с работы, ты всегда можешь подрабатывать нудным инструктором по гольфу, — награждает Торпа надменным взором. — Жаль, ты снял свои лекторские очки. Они дополнили бы образ душнилы. — Иногда ты невыносима, — хмыкает, подходя к девушке ближе и становясь за ее спиной. — Вернее, почти всегда. — Приму это за комплимент, — удобней перехватывает клюшку, топчась на месте. Ее волнует близость, и она нетерпеливо ведет плечами, ощущая на своих руках чужое прикосновение. — Смотреть нужно на цель, — парень разворачивает ее чуть вбок, удерживая за предплечья. Ладони скользят вниз по худым рукам, чувствуя, как под его пальцами гладкая кожа покрывается мурашками. — Ты не должна выходить из воображаемого прямоугольника… Голос с бархатной хрипотцой, пониженный до громкого шепота, звучит над самым ухом, чужое дыхание колышет тонкие волоски на виске. Мимо воли ее сердце внутри нее учащает ритм и спину обдает жаром. Парень прижимается к ней, обхватывая длинными пальцами ее ладони. Он отводит в сторону и вверх клюшку, легко рассекая ею воздух. — Расслабь руки, — комментирует, чуть наклоняя ее вперед. — Вот так, чувствуешь разницу? Уэнс не знает, о какой разнице идет речь, она забывает и про клюшку в руках, и про гольф, и про то, куда надо целиться. Все в ней сосредотачивается исключительно на горячих прикосновениях к обнаженным участкам кожи, и голова опять идет кругом. Ей не должно хотеться плотских утех – еще после прошлой волны удовольствия тело приятно ломит. Но это не отменяет возбуждение, сбивающее дыхание и заставляющее напрягаться мышцы. Ксавье засматривается на то, как его руки полностью смыкаются на девичьих бледных запястьях с вереницей тонких витиеватых синюшных вен. Девушка кажется хрупкой фарфоровой статуэткой, звонкой и прозрачной, как горный хрусталь. От нее пахнет все теми же духами с оттенком терпкой горечи и еще, видимо, лосьоном для тела или чем-то подобным. Запах более сладкий щекочет ноздри и тревожит воображение. Парень еще раз замахивается вместе с девушкой, а затем отстраняется, делая шаг назад. — Теперь бей, я думаю, ты вспомнила, — прячет руки в карманы, сжимая ладони в кулаки и желая сохранить ощущения чужого тепла и шелковистости кожи. Уэнсдей машет головой, прогоняя дурман желания и глупые мысли. Она резко бьет по мячу, вырывая газонную траву и запуская белоснежный предмет далеко вперед. — Ну, это больше похоже на игру в гольф, — улыбается уголками губ. — Теперь моя очередь. Он не мнется и не топчется на месте. Девушка следит за его руками с выступающими крепкими жилами, отмечает напряженную спину и плечи, сосредоточенный взгляд и раздраженно закатывает глаза. Она злится на себя и свою лимбическую систему, по-видимому, вышедшую из строя. Торп удобней перехватывает клюшку, прицеливается и бьет, посылая мяч вслед мячу Уэнсдей. — Сэр, простите за беспокойство, — тихий певучий женский голос отвлекает его от оценки своего удара. Он поворачивается, цепляя взглядом недовольное выражение лица Уэнс, и обращает внимание на девушку, стоящую в шаге от них. — Чем могу помочь? — безо всякого флирта спрашивает у незнакомки. — Вы потрясающе играете! Могли бы вы и мне дать пару уроков? — ее серые глаза горят неподдельным интересом, а тонкие губы изгибаются в скромной улыбке. — Я не инструктор, простите, — награждает ее ответной широкой улыбкой с коронными ямочками на щеках, и девица натурально тает в ответ на этот жест. Аддамс отчего-то не нравится то, что она видит. Ее бесит незнакомая дама, с ужимками и неприличным декольте. В таком наряде никто не выходит играть на поле для гольфа, если, конечно, целью есть игра, а не знакомство с перспективными парнями. Уэнс хмурится от собственной мыслей – во-первых, когда это Торп вдруг стал перспективным в ее глазах, а во-вторых, в солнечное сплетение противно впивается мерзкая заноза задетого чувства собственности. Это не ревность, нет, откуда ей взяться? Но что-то точно злит и вызывает ярое желание съездить клюшкой незнакомке по загривку. — Оу, тогда, может, мы просто как-нибудь встретимся, и вы поделитесь своим опытом? — настойчивости девушке не занимать. — Мне не хватило инструктора, а ваши умения пришлись бы мне точно кстати. То, что девица положила глаз не только на талант Торпа играть в гольф, Аддамс и так понятно. Это задевает, а еще не дает покоя противная гадкая мыслишка – перегревшаяся в солярии длинноногая барби с грудью наперевес совсем не постеснялась ее, Уэнсдей. Словно ее тут вообще нет, и она не значимее клюшки в руках Ксавье. — Ему есть, кому демонстрировать все свои умения, — Уэнс не узнает сама свой голос. В нем, даже для нее, слишком много открытого презрения и раздражения. — Ой, а я подумала, что ты тоже всего лишь берешь уроки, — скалит белоснежные зубы, заправляя за ухо прядь каштановых кудрявых волос. Торпа прямо подмывает сейчас вернуть Аддамс реплику про родство, назвав ее сестрой. Но то, как заострилась линия ее скул, сжались кулаки до побелевших костяшек, что кажется, она сейчас в легкую переломает не только клюшку, но и хребет незнакомке, заставляет его промолчать. — Ты ошиблась, — пришибает девицу взглядом к газону. — Что-то еще? — Эм, — поправляет широкую лямку майки, привлекая внимание к груди. — Да нет, я просто… — Если я не ошибаюсь, то мы играем на время, — вскидывает вверх подбородок, окидывая девушку неприветливым взглядом. Уэнс старается держать себя в руках, не выказывая раздражения, но от силы, с которой она сжимает зубы, кажется, с них скоро осыплется эмаль. — А, да… — с виноватой улыбкой выдыхает Торп. — Что ж, я думаю, клуб вам предоставит еще инструктора, — он подхватывает сумку с клюшками, неловко кивает головой и торопится вслед за Аддамс, решительным шагом удаляющейся в обратную сторону от места, куда упали их мячи. — Ты идешь не туда, — догоняет девушку, легко касаясь ее руки. — Нам нужно… — Мне не нужно, — чуть запыхавшись, выдыхает горячий воздух. — Хочешь, доигрывай сам. — Что случилось? — ему сложно сопоставить все произошедшее в общую цепь. Ну мало ли, почему к ним подошла та девица? Да, про недостачу инструкторов он слышит в первый раз, но всякое бывает… — Объясни. — Все нормально, — дергает неравно плечам. — Надоело. Ксавье сперва вздергивает брови, потом их хмурит, не поспевая за сменой настроения девчонки. Каждый раз общение с ней – это проходка по тончайшему льду. Одно неловкое движение и хрупкое равновесие будет потеряно. — Да мне изначально не сильно играть хотелось. Травма не дает применить нужную силу, — сжимает и разжимает пальцы, глядя себе на руку. На костяшках кожа заживает, чего не скажешь про сами кости. — Но я думаю, что наш уход будет выглядеть слегка подозрительно… — Скажем, что мне стало плохо на солнце, — выдает первую пришедшую на ум идею. — Ты несколько часов скакала под палящим солнцем с ракеткой. Не думаю, что эта мысль выглядит правдоподобно, — скептически тянет парень. — Ну, вот именно, я еще утром перегрелась, а после обеда добавила, — ищет логику в своих словах и, к удивлению, Ксавье находит. — Главное просто не попадаться им вместе на глаза. А порознь… Ну я ушла раньше, ты позже. Я думаю, им и так не до нас. Когда мама и твой отец вместе, мне кажется, вся галактика перестает для них существовать. Торпу ничего не остается, как согласиться. Париться под солнцем не хочется, да и играть в гольф охоты особой нет. Он забирает из ее рук клюшку, пряча в сумку, и забрасывает ношу на плечо. Даже если они будут просто идти молча – это в любом случае лучше бестолковых ссор. В конце концов, парню нравится проводить с ней время, и вероятно, по возвращению домой, видится они если и будут, то уж точно не для дружеских бесед. А значит, самое время урвать пару приятных моментов.***
Парень с девушкой проходятся уже знакомой аллеей парка, болтая о каких-то неважных глупостях. Никто из них больше не касается темы будущего, серьезности отношений, ничего такого – простая беседа о музыке и искусстве. Они выходят к фасаду гостевого особняка, обращенному на набережную. Здесь сегодня слишком многолюдно, кто-то отмечает свадьбу, и толпа народа в пестрых нарядных одеждах фотографируются на фоне закатного солнца. Шумно, громко, льется музыка и смех. Аддамс выхватывает взглядом невесту в пышном платье, как у куклы, и не понимает, зачем столько суеты вокруг данного мероприятия. Зачем люди вообще женятся и собирают в честь этого родственников со всего штата? — Судя по выражению твоего лица, свадьбы ты не любишь, — комментирует Торп, внимательно наблюдая за девушкой. Они медленно бредут сквозь толпу празднующих, которые рассыпались, как конфетти, по всей территории огромной террасы. — Вообще не вижу смысла во всем этом, — снизывает плечами. — Я никогда не выйду замуж. — Почему? —действительно удивлен. Не то чтоб он думал, будто Аддамс фантазирует о чем-то подобном, просто ему казалось, об этом грезят все девушки, в той или иной степени. — Разве будучи девочкой, ты не мечтала нацепить на себя добрую сотню футов фатина в виде свадебного платья и фаты? — Нет, конечно, — округляет глаза. — Я мечтала открыть личный морг и свободно препарировать там людей. — Оригинально, — дергает от удивления левой бровью. — Вот скажи, какой смысл в браке? — чуть склоняет голову вбок. — Возьми хотя бы Тишу и своего отца. Они оба уже были однажды женаты, у них были свадьбы. Они наверняка клялись своим избранникам в вечном обожании, обещая луну с неба. И что же? Оказывается, это все не вечно и нет никакой любви до гроба. Можно встретить нового человека и все переиграть сначала? — Уэнсдей, ты… — заминается, стараясь подобрать нужные слова. — Ты сейчас смешиваешь то, что не смешивается. Винсент и Мортиша не просто развелись, а потеряли эту самую любовь до гроба. И я считаю огромным подарком с неба, что им дали второй шанс найти человека, с кем они скоротают свои дни. — Признай, ты просто романтизируешь брак. На самом деле – это всего лишь способ мужчин контролировать женщин, — проворачивает шею, чуть ее разминая. Тема разговора ее забавляет. — Ну вот что я получу, выйдя замуж? — Хм, смотря за кого ты выйдешь, — разводит руками. — Хорошо, перефразирую. Вот ты, что можешь предложить? — Тебе? — удивленно выдыхает. — Да при чем тут я! — хмыкает. — Я же сказала, что это не для меня. Просто вот ты встретил девушку, которую решил, что любишь, и твои ей предложения? — Я так понимаю, одной моей любви недостаточно? — улыбается, не веря, что сейчас обсуждает такие глупости. — Уэнсдей, люди женятся не для того, чтобы кому-то что-то доказать, кого-то посадить на цепь или контролировать. Нет, наверное, есть и такое… Просто я считаю, что женитьба – это как точка отсчета нового периода в отношениях. Более зрелая форма. Есть ведь влюбленность и любовь. Часто это разные вещи, но они взаимосвязаны. Так же и с браком – вы встречаетесь, а затем, принимая модель общества, в котором вы живете, оформляете отношения. — Вот! — в ее глазах горит азарт. — Модель общества! Оно навязывает нам все эти нормы как раз с целью контроля. Но что, если я не хочу быть одним из винтиков в устарелой системе ценностей? Что, если я не хочу быть, как все? — Знаешь, когда люди строят отношения, они в идеале обсуждают важные друг для друга вещи, — чешет пальцами шею. — Для кого-то кольцо на пальце – это важно. И тут либо это нужно двоим, либо же люди расходятся, снова продолжая поиски. Ксавье вдруг вспоминает Бьянку. Да уж, финал их отношений был предопределен еще в самом начале. Торп не собирался жениться, а для нее это было прямо идеей всей жизни. И они оба знали, что не смогут удовлетворить потребности друг друга и все равно тратили свое время. Отчего так – сказать парень не берется. — Или же просто продолжают обманывать друг друга до тех пор, пока кто-то кого-то не бросит первый, — практически озвучивает мысли Ксавье, сама того не подозревая. — Ты рассматриваешь брак лишь с позиции рационализма, но полностью исключаешь момент чувств, когда люди хотят прожить вместе всю жизнь, — улыбается, чуть приподнимая уголки губ. — А зачем для этого жениться? Что меняет кольцо на пальце, если люди и так, как ты говоришь, любят друг друга? Что ж, девчонке удалось поставить его в тупик. Ксавье набирает в легкие побольше воздуха и плавно выдыхает, устремляя взгляд на закатное небо. — Посмотри на них, — она кивает в сторону жениха и невесты, принимающих поздравления. — Разве то, что какая-то дальняя родственница из Техаса подарит им свой старый фамильный сервиз, гарантирует то самое «долго и счастливо»? — Аддамс, этого не гарантирует даже Бог, — ее умозаключения занимают парня. — Просто если люди стремятся сохранить отношения – они над этим работают. А если нет – то … — Excusez-moi, — скрипучий ломкий голос прерывает размышления парня. — Parles-tu français? Торп оборачивается, встречаясь глазами с седовласым стариком со старым фотоаппаратом. На нем забавная рубашка в гавайский рисунок, полосатые бриджи и лучистое добротой морщинистое лицо. Язык, на котором к нему обращается старец, парню знаком. — Oui, comment puis-je aider? — ловит на себе заинтересованный взгляд Уэнс и торопится объясниться. — Мама была француженкой, да и отец тоже, но он все детство провел в Америке, в отличии от Мишель, выросшей в пригороде Парижа. — Quelle chance j'ai! — радуется пожилой мужчина, торопливо подходит к паре, тяжело дыша. — Je peux prendre une photo de toutes les deux? — Что ему нужно? — раздражается Уэнсдей, не понимая ни слова из того, что тараторит чудаковатый дед с раритетным фотоаппаратом в ссохшихся старческих ладонях. — Он просит нас сфотографировать, видимо, подумал, что мы гости, — пожимает плечами Ксавье. Ему, как человеку искусства, это не кажется странным – художники и фотографы часто пристают с подобным к простым прохожим. — Nous ne sommes pas des invites, — улыбается Торп, не желая обижать пожилого человека. — J'adore la façon dont vous êtes ensemble. C'est pour mon album. Рrendre des photos de mon passe-temps, — тараторит быстро старик. — Tenez-vous côte à côte. Je te demande de! — Это для его альбома, он просто любит фотографировать людей, — скомкано передает суть просьбы незнакомца. — Так, как? Вроде не хочется огорчать деда. — Ладно, хоть я и считаю полным идиотизмом делать и тем более хранить фото чужих людей, — едва заметно смущается, быстро беря себя в руки. — Главное, чтоб мы не оказались на обложке какого-нибудь плейбоя для пенсионеров. — Уэнс, ты иногда выдаешь поразительно странные вещи, — улыбается одними губами. — Ouais, ça ne nous dérange pas. Аддамс нравится, как парень произносит французские слова на английский манер. Вот откуда у него эта особенная ринофания, все дело в билингвизме. — Vous êtes tellement jeune! — улыбается пожилой иностранец, рукой показывая, куда нужно сместиться. — Vous semblez bien ensemble! Comme moi et mon Adèle . Dis-moi l'adresse, je t'enverrai les photos terminées. Ксавье аккуратно привлекает к себе девушку ближе, обнимая за талию. Вспышка на секунду слепит, белыми точками плывя перед глазами. — Grand-père, ne harcèle pas les gens! — к ним на всех парах несется какая-то женщина средних лет. — Простите, он уже давно не в себе. Надеюсь, он не доставил вам проблем? — Нет, все нормально, — улыбается Ксавье. — Он очень милый… Ауч! Что-то ощутимо прилетает ему в голову. Парню не больно, скорее он просто не ожидал. Аддамс наклоняется, без всякой задней мысли, поднимая с дощатого пола букет цветов, упавший к ее ногам. Обилие суховатых веток гипсофилы белоснежного цвета, туго перевязанное атласной лентой, выглядит мило, но не во вкусе Уэнсдей. Кому в принципе придет в голову дарить сухостой, если его не собираются хранить? Происходящее доходит до нее слишком медленно. Она успевает затаить дыхание, прежде чем женщина, ухватившая под руку своего деда, кричит на полную мощь своих легких: — Сюда, все сюда! Она поймала! Аддамс цепенеет на секунду, кожей чувствуя на себе взгляды всех людей на чертовой террасе. Паника гонит в кровь адреналин, вызывая природную реакцию бежать или замереть. — Ой, нет, нет… — Торп рывком выдергивает из онемелых девичьих пальцев букет невесты и втискивает его в руки внучки фотографа. — Это вы не по адресу. — Погодите! — тараторит женщина. — Так нельзя! После всех разговоров о браке, Ксавье кажется, что желание стать звездой чужой свадьбы у Аддамс последнее в списке. Не желая портить людям мероприятие, он крепко хватает девчонку за руку и тащит за собой, подальше от надвигающейся на них толпы подвыпивших людей. Им приходится забежать за угол особняка, и все кажется таким глупым и смешным. Почему они вечно вляпываются в какую-то историю? Парень тянет Уэнсдей вдоль стены, втискиваясь в тесное пространство между массивными колонами. К удивлению обоих, за ними таки побежали самые отчаянные гости. Видимо, веселое мероприятие, раз народу так не терпелось подразмяться. Их скрывает массивная туя и падающая тень от здания. Уэнсдей смешно. Беззвучный хохот мешается со сбитым быстрым бегом дыханием, и она заливается хриплым тихим смехом, прикрывая рот ладошкой. Все же это потрясающее зрелище заставляет Ксавье в который раз огорчиться, что у них все идет абы как. Девушка перед ним выглядит невероятно красивой и хрупкой, живой, настоящей, и он ловит себя на мысли, что было бы неплохо ее такую вот нарисовать. Повинуясь случайному порыву, он притягивает податливое тело девчонки к себе ближе, заглядывая в темные глубокие глаза, отводит от ее рта ладошку и накрывает растянутые в улыбке губы горячим поцелуем. Дыхание застревает в легких, и Уэнсдей тушуется от чужого напора и решительности. Сердце в секунду ускоряет ритм, она закрывает глаза и отвечает, крепко хватая парня за шею. Звон нарастает в ушах, она ощущает горячие ладони на своей талии, тело бросает в жар и внизу живота рождается знакомая тяжесть. — Люди, ну вы хоть бы до номера дотерпели, — знакомый голос отрезвляет обоих целующихся в секунду. Аддамс в испуге шарахается от Торпа, широко распахивая глаза. Ксавье ведет себя более спокойно, хотя его собственное сердце так быстро колотится в груди, что, кажется, не вынесет перегрузки. — То же могу сказать и тебе, — сын Винсента замечает хрупкий девичий силуэт позади Пагсли. — Так бы и сказал, что тебе нужна комната. — Я вас не нашел, — пожимает плечами. — И, к слову, я выиграл! — Да никто не играл с тобой, дубина, — ладонью вытирает припухшие губы. — Пагсли… — Дай угадаю! — перебивает брат сестру, передразнивая, чуть повышая свой голос, копируя чужой. — Не приведи дьявол, кто-то узнает о том, что ты тут видел! — Я тебя удавлю, — рычит Уэнс, стискивая кулаки. — Не нужно, — осаждает обоих Ксавье. — Не думаю, что кому-то из нас нужны лишние проблемы. Тем более… Люси! О, не ожидал тебя тут увидеть! Пагсли напрягается, и парни обмениваются короткими кивками головы, без слов решая конфликт. Ситуация щекотливая, неоднозначная и сулит каждому неприятности – кому-то побольше, кому-то поменьше, но не суть. — Замечательно, что мы друг друга поняли, — улыбается Торп, снова беря Аддамс за руку и утягивая ее по ступенькам ко входу в здание. — Номер с десяти до часу ночи твой. И, Пагсли, напоминаю – у тебя есть своя кровать. Паренек чуть смущается, краснея, и Ксавье не сдерживает улыбки. Приключений за этот уикенд у него больше, чем за два предыдущих года его жизни. Уэнсдей тщетно пытается собрать мысли в кучу: то, что их с Торпом засек Пагсли – плохо. У ее братца не всегда держится язык за зубами и этот компромат он может использовать против нее. Хотя тут будет слово против слова, никаких доказательств у мелкого отпрыска Тиши все равно нет. — Он никому ничего не скажет, — будто читает ее мысли Торп, ободряюще сжимая ладонь. — Посмотрим, — дует зацелованные губы девушка. Она не привыкла так доверять людям, как это делает Ксавье. — Не подскажешь, где ты собрался коротать три часа среди ночи? — Ну, — хмыкает, улыбаясь широко и искренне. — Если девушка из двадцать восьмого не захочет предоставить мне политическое убежище, придется искать ту любительницу гольфа. — Вперед, можешь начинать поиски, — едва сдерживает улыбку в ответ. Она входит в фойе особняка и направляется к ресепшну за ключом. — Двадцать восьмой, — опережает ее Торп, чуть перегибаясь через высокую деревянную стойку. — Посмотрим, что ты скажешь на это! — сжимает в широкой ладони ключ от ее апартаментов. — Скажу, что ты придурок, — закатывает глаза и обходит его, поднимаясь по ступеням. — Жаль, похоже, детство, не лечится. — О, сын, а я тебя потерял! — голос отца догоняет парня на первой ступеньке. К тому моменту Аддамс успевает подняться значительно выше, скрываясь за поворотом лестницы. Ксавье приходится сделать над собой усилие, чтобы стереть с лица наверняка идиотскую улыбочку. Сделать это непросто, и отголоски ямочек на щеках все равно есть. — Прости, пап, рука разболелась, — врет, не краснея. — Ужин в восемь? — Да, ты не видел Уэнсдей? Она тоже куда-то пропала, — беспокоится Винсент. — Ей было нехорошо, и она собиралась в номер, — Оскар за лучшую актерскую игру в этот раз ему обеспечен. — Можно кто-то другой узнает, как она? Не хочу себе портить аппетит перед едой. — И что вы никак не поделите? — хмурит брови и поправляет очки. — Нет уж, зайди и спроси о ее самочувствии, прояви немного понимания, я уже не раз тебе говорил. Ксавье цокает языком и недовольно поджимает губы. Он отворачивается от отца, продолжая подъем по лестнице, стараясь не ускорить шаг. С каждым словом ложь запутывается в плотный, мохнатый клубок, и игра затягивает. Это добавляет остроты и так вздернутому состоянию парня. Торп не припоминает, когда в последний раз ему так хотелось жить и творить глупости. Возможно, что даже никогда.