***
Когда Михаэль проснулся, ему какое-то время не хотелось открывать глаза. В голове всё стояли картины того, как неизвестный мужчина находит его в тёмном холодном проулке и забирает, обещая всё то, в чём так нуждался мальчик. Тепло и еда… Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, а потому Михаэль и не стремился разрушать этот прекрасный сон, с какой-то нелепой детской уверенностью думая, что тот будет длиться, пока его глаза остаются закрытыми. И всё-таки почему-то ему действительно было тепло. Он не чувствовал онемения конечностей, которое обычно сопровождало его в особо холодные дни, не чувствовал желания сжаться в комочек, обхватывая колени руками, чтобы хоть как-то согреться. Слишком удивлённый этим фактом, он всё же открыл глаза и обнаружил себя лежащим на диване в каком-то хорошо отапливаемом помещении. Помимо этого он был укрыт тёплым пледом, его пальцы крепко цеплялись за ткань — то было неосознанным действием, произошедшим во сне. Жизнь научила всегда охранять своё имущество, каким бы жалким оно ни было. Внезапно раздавшееся в животе урчание заставило Михаэля приподняться и принять сидячее положение на диване. Он огляделся, пытаясь вспомнить, как вообще оказался в таком странном и непривычном для него месте. Сколько времени он уже не видел помещений изнутри? Наверное, прошли месяцы, хотя он не мог сказать точно, ведь никогда не считал, беспокоясь только о том, чтобы просто дожить до следующего дня. Воспоминаний не было. Михаэль помнил только странного мужчину, взявшего его на руки, какое-то время их пути, а потом наступала темнота. Скорее всего, он уснул, слишком изнеможённый, чтобы продолжать бодрствовать. После этого Ноэль — кажется, именно этим именем представился мужчина, — принёс его сюда, укрыл пледом, а сам куда-то отошёл. Из того, что мог представить себе Михаэль, это была самая правдоподобная и складная картина произошедшего. Оставался только вопрос, зачем мужчине понадобилось всё это делать и чего именно он ждал от Михаэля. Но для получения ответов для начала Ноэля следовало найти. Михаэль услышал приглушенные голоса из комнаты, находившейся рядом, и осторожно слез с дивана, желая на цыпочках подобраться к говорившим и подслушать чужой диалог, но боль в подвёрнутой ноге резко напомнила о себе, стоило его ступне коснуться пола. Не удержавшись, он повалился на пол, запутываясь в пледе, который отказался отпускать. Его падение, конечно, вызвало достаточно шума, чтобы голоса в соседней комнате мигом стихли, сменившись торопливыми шагами в его сторону. Приоткрытая дверь распахнулась, и в комнате оказалось двое мужчин. Ноэль в мгновение ока очутился около мальчика, помогая ему встать и усаживая обратно на диван. — Ты в порядке? — с искренним беспокойством спросил он, пока другой мужчина, чьё лицо было незнакомо Михаэлю, смотрел на всё происходящее с какой-то странной смесью презрения и жалости. — Нога болит… — прошептал Михаэль, втягивая голову в плечи и исподлобья смотря на второго мужчину. Ему становилось неуютно, но отворачиваться, показывая свою слабость, он не хотел, поэтому продолжал смотреть, в тайне надеясь, что их зрительный контакт скоро прервётся. — Вероятно, ты подвернул её, — Ноэль тем временем безошибочно понял, что пострадавшей была именно правая нога. Он подтянул её к себе поближе, чтобы рассмотреть. Михаэль вдруг понял, что при нём больше нет его старых ботиночек, давно испорченных и перемотанных изолентой, чтобы подошва не отваливалась. Их едва можно было назвать обувью, но это всё, что у него было, чтобы хоть как-то спасать свои ноги от обморожения, и потеря чего-то столь ценного заставила волну паники подняться в его душе. Он хотел было спросить о том, что случилось с его ботиночками, но Ноэль начал стягивать с его правой ноги носок, чтобы получше оценить нанесённый ущерб. Ткань неприятно заскользила по коже, и Михаэлю пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть от боли. Он с сожалением смотрел, как Ноэль просто отбрасывает носок куда-то в сторону — а ведь Михаэлю когда-то пришлось изрядно попотеть, чтобы достать эту пару. Это были носки на взрослого мужчину, а потому на мальчике они смотрелись как уродливые гольфы, и его это полностью устраивало, ведь чем больше тела было покрыто тканью, тем теплее ему было. Один из носков был дырявым — видимо, что и послужило причиной выбросить пару, — а другой нет, и это можно было назвать огромной удачей, потому что обычно найти что-то целое и неиспорченное было практически невозможно, в том числе и потому, что взрослые бродяги забирали всё самое ценное куда быстрее. — Крис, ты не посмотришь? — Ноэль обернулся к своему собеседнику с некоторой беспомощностью во взгляде. Мужчина, которого назвали Крисом, скорчил гримасу отвращения, когда наклонился поближе, чтобы взглянуть на повреждённую ногу мальчика. — Боже, ну и запах, — зажав нос, сказал он, пока его глаза блуждали по чужой голени. Он брезгливо провёл пальцами по ноге, где-то задерживаясь и нажимая, при этом внимательно следя за реакцией Михаэля. — Похоже, это просто вывих. Зафиксируешь бинтом, сделаешь холодный компресс — и вскоре мальчишка восстановится. Ему даже в какой-то степени повезло, что он всё это время на улице торчал, нога постоянно в холоде была… Ух, ты не хочешь его помыть для начала, раз уж занялся благотворительностью?! Ноэль вздохнул, видимо, слегка раздраженный отношением своего друга. Тем не менее, он и сам понимал, что мальчику было лучше как можно скорее принять душ. Конечно, на улице было не лето, а от того ребёнок не был сильно вспотевшим или что-то такое, но запах от него всё равно исходил довольно неприятный, что было неудивительно для кого-то, кто долгое время жил на улице, не имея доступа к ванне. — Эм, Михаэль, мы сейчас сводим тебя в ванную, чтобы ты искупался, хорошо? — осторожно спросил Ноэль, снимая с плеч мальчика плед и откладывая его в сторону. — После этого мы займёмся твоей ногой и покормим тебя. У меня дома есть суп, немного риса, и я мог бы сварить тебе сосисок. Ты согласен? От одного перечисления еды у мальчика уже потекли слюнки. Он быстро кивнул, решив даже не думать о том, почему к нему относились подобным образом, проявляя искреннее беспокойство и заботу, с которыми он не сталкивался уже долгое время. — Его зовут Михаэль? — фыркнул Крис. — Это ты придумал, или он успел представиться? Ноэль открыл рот, чтобы ответить, но его опередили. — Это моё имя… — тихо сказал мальчик, немного опасаясь, как бы его не побили за то, что он влез в чужой разговор. Но речь ведь шла о нём, так что какое-то право на участие у него должно было быть, не так ли? — Михаэль Кайзер. Так меня зовут… — У бродяг ещё и фамилии есть, — закатил глаза Крис под недовольным взглядом Ноэля. Через секунду Михаэль вновь оказался на руках мужчины. Плед у него отобрали, поэтому, чтобы хоть как-то компенсировать эту потерю и заполнить пустоту в руках, он вцепился в одежду Ноэля, пока они шли в сторону ванной комнаты. Крис, демонстративно показывая, как ему не хочется этого делать, отправился вслед за ними. — Моя фамилия Ноа, — сказал Ноэль, перед тем как распахнуть дверь, ведущую из коридора в ванную. Войдя туда, он усадил Михаэля на стиральную машину, а сам включил воду и начал настраивать подходящую температуру, не прекращая их разговор. — Вероятно, она вскоре станет и твоей, хотя если ты захочешь оставить свою настоящую, думаю, мы сможем что-нибудь придумать. Человек рядом со мной — Крис Принс. Он мой друг и неплохо разбирается в медицине, так что не стесняйся обращаться к нему за помощью. — Почему у нас будут одинаковые фамилии? — из всего сказанного Ноэлем Михаэля волновал только этот вопрос. На какого-то мужчину, продолжавшего смотреть на него с толикой презрения, у него не было желания обращать внимание. Ноэль снова тяжело вздохнул. Он закончил настраивать температуру воды и позволил ей мощной струей литься из крана, наполняя светло-серую ванную. В помещении начало становиться теплее из-за пара, поднимающегося от воды. Ноэль вернулся к Михаэлю, начав неловкими движениями снимать с него куски лохмотьев, служившие мальчику одеждой. — Это стандартная процедура при усыновлении, — начал терпеливо объяснять он, пытаясь игнорировать помрачневшее лицо Принса. — Правда, у нас могут возникнуть некоторые проблемы с этим, так как, полагаю, ты не зарегистрирован где-либо… Но мы разберёмся. — С твоими деньгами все эти проблемы решаются на раз-два, — невесело фыркнул Крис. — А вообще ты уверен, что хочешь усыновить его? Что на тебя нашло? Если так хочется сделать благое дело, просто сдай его в приют, там его обеспечат и едой, и одеждой. — Я уже всё решил, — отрезал Ноа, вновь кидая на Принса осуждающий взгляд. — Если не поддерживаешь мой выбор, будь добр, не поддерживай его за пределами моей квартиры. Крис Принс замахал руками. — Ладно-ладно, как хочешь. Если так сильно захотелось стать отцом в свои тридцать, то это только твоё дело, но не проще ли было какого-нибудь младенца найти? Или тебя так пугает этап с памперсами и бессонными ночами? Ноэль предпочёл просто проигнорировать его. Он закончил раздевать Михаэля и, подхватив мальчика, сделал пару шагов в сторону ванны, после чего осторожно опустил того в воду, стараясь действовать медленно, чтобы чужое тело привыкло к температуре воды. Оказавшись в ванной, Михаэль сначала просто посидел, нервно дыша и осознавая своё положение. Немного привыкнув, он начал водить рукой из стороны в сторону, завороженно наблюдая за тем, как появляются небольшие волны. Конечно, это не первый раз в его жизни, когда он мылся, но даже когда его мать была жива, она купала в его маленьком тазике, порой в едва ли теплой воде, поэтому сейчас Михаэль не мог не испытывать замешательства. Внезапно, вспомнив о кое-чем, мальчик быстро повернулся к Ноэлю, в данный момент рассматривающему скудную коллекцию шампуней и гелей, которые у него были. Тот, уловив боковым зрением движения Михаэля, перевёл свой взгляд на него и вопросительно приподнял брови. — Моя кукла, — Михаэль вынул руку из тёплой воды и указал на кучу своих грязных вещей, парой минут раннее снятых с него Ноэлем. Несколько капель слетели с его пальцев и упали на плитку, при виде чего Крис закатил глаза, в то время как Ноа даже не обратил на это внимания. Он развернулся, чтобы подойти к вещам мальчика, и приподнял их, чтобы найти игрушку, о которой говорил Михаэль. Сначала он даже не понял, что взял её, и лишь спустя пару секунд до него дошло, что неаккуратно сшитые куски ткани в его руках были не каким-то мусором, прицепившимся к одежде, а неуклюжей пародией на тряпичные куклы, продававшиеся в магазинах. Ноэль с некоторой растерянностью взглянул на мальчика, выжидающе протягивающего руку, и в итоге просто вложил в раскрытую ладонь плохо сделанную игрушку. Лицо Михаэля вмиг посветлело. Он вернулся к своим играм в ванной, заключавшимся в создании волн, но теперь использовал ещё и свою куклу. Ноа подошёл к нему, беря в руки мочалку и с запоздалым сожалением думая о том, что сначала стоило как следует вымыть мальчика, а уже потом позволять ему играть в ванне. Вода уже перестала выглядеть чистой, смешиваясь с грязью покрывающей Михаэля и его игрушку. Но вернуться в прошлое было нельзя, и Ноэль просто начал тереть мальчика мочалкой, надеясь как следует отмыть его. Михаэль оказался довольно нетерпеливым в этом плане, постоянно дёргаясь от щекотки и расплескивая воду вокруг себя. Принс просто наблюдал за попытками Ноа без малейшего желания предложить свою помощь. В конце концов, настало время мыть голову, и это оказалось куда проще. Михаэль, очарованный появившейся пеной, начал купать свою куклу, а Ноа тем временем лил шампунь ему на волосы. У него явно не хватало опыта в том, чтобы мыть кого-то другого, поэтому к концу процесса он чувствовал себя уставшим сильнее, чем когда-либо. Вынув Михаэля из ванны и насухо вытерев его полотенцем, Ноэль кинул неуверенный взгляд на грязную одежду мальчика. Одевать вымытого и приятно пахнущего ребёнка во что-то такое свело бы все их старания на нет. Поэтому Ноа просто надел на Михаэля одну из своих футболок, которая выглядела на мальчике как ночная сорочка, и закрепил её сзади прищепками, чтобы она не спадала с плеч. Старую одежду он планировал выкинуть, потому что едва ли её вообще можно было отстирать. — Мы купим тебе новые вещи чуть позже, — стараясь придать голосу заботливый тон, произнёс Ноа, подхватывая Михаэля на руки и направляясь к выходу из ванной комнаты. — А сейчас мы перевяжем твою ногу, и я найду тебе что-нибудь покушать, хорошо? Громкое урчание в животе Михаэля ответило за него. Принс хмыкнул, услышав эти звуки, и с почти не покидающей его взгляд за последнее время брезгливостью уставился на игрушку в руках мальчика. — Эй, малыш, а ты не хочешь выкинуть эту гадость? Твой новый папочка наверняка купит тебе ещё много игрушек, — саркастическим тоном сказал он, выделяя слово «папочка» и наблюдая за реакцией Ноа. — Ну или просто постирать её, это тоже не помешает… Михаэль в ответ злобно посмотрел на него, сильнее прижимая куклу к себе, словно Принс собирался забрать её силой. Тот лишь закатил глаза, явно не впечатлённый поведением ребёнка. Ноа же в свою очередь бросил на него укоризненный взгляд с молчаливой просьбой не дразнить мальчика. Добравшись до кухни, Ноэль доверил Крису бинты и ногу Михаэля, а сам занялся поисками чего-либо съестного. Ему хотелось накормить несчастного ребёнка всем, что у него было, но он помнил, что после длительного голода нельзя было просто наедаться до отвала. Поэтому он ограничился тем, что разогрел немного супа, и поставил перед Михаэлем тарелку, внимательно наблюдая за тем, как у того меняется выражение лица и появляется голодный блеск в глазах. Михаэлю не потребовалось много времени, чтобы съесть всё, что было налито в тарелку. Он также не смог сдержать себя от удовлетворённого мурчания, пока ел, искренне наслаждаясь каждой ложкой и стараясь не обращать внимания на взгляды, которыми на него смотрели Ноа и Принс. Во взгляде Ноэля читалось сочувствие и жалость, которые Михаэль не особо любил, а вот Крис смотрел на него с каким-то высокомерным пренебрежением, вероятно, вызванным тем, как неаккуратно Михаэль ел. Но что поделать, у него ни когда не было возможности научиться хорошим манерам. В более раннем детстве он не имел никого, кто мог бы выступить в роли его наставника в этом деле, ведь даже свою мать, вечно пропадающую на работе, Михаэль видел не так часто. Когда же женщина умерла, а ему пришлось скитаться по улицам в надежде выжить, мальчику было уже не до этикета. Главнее всего было получить еду, а уж о том, как её есть, он не волновался. Едва ли где-то существовал свод правил, рассказывающий, как правильно питаться объедками, найденными в мусорных баках. — Понравилось? — спросил Ноа, обеспокоенно глядя на Михаэля. Только получив утвердительный кивок, он вздохнул с облегчением. — А теперь скажи, ты не против всего этого? Не против того, чтобы быть усыновленным мной? Михаэль, казалось, думал даже меньше секунды. — Не против! — уверенно сказал он. Еда, тепло и даже ванная… Он же не был дураком, чтобы от такого отказаться, верно? Ноа, наверное, впервые с их знакомства позволил себе лёгкую улыбку, глядя на мальчика. Крис рядом с ним покачал головой, принимая своё поражение. Он мог лишь надеяться на то, что его безответственный друг, внезапно решивший стать отцом, не облажается и не пожалеет о своём решении.***
Михаэль Кайзер всегда любил свою фамилию. Она напоминала ему о матери, и ему нравилось, как она звучала, сладковато-горьким привкусом оседая на кончике языка. Его фамилия была чем-то, чем Михаэль гордился, ведь не у всех бродяг, с которыми он сталкивался, она была. И её наличие заставляло его чувствовать себя лучше и значимее их, что для мальчика, искавшего хоть какую-нибудь причину ценить свою жизнь, было очень важно. Он не особо вникал в то, что Ноэль называл «бумажной волокитой». Кажется, усыновление представляло собой довольно сложный процесс, особенно для кого-то, кто хотел стать отцом нигде незарегистрированного ребёнка. Крис Принс, иногда бывающий у них дома, постоянно жаловался, что это вызывает большие трудности. Уже в будущем Михаэль понял, как его на самом деле спасли деньги и связи Ноа, ведь если бы их не было, то мальчику пришлось бы отправиться в приют и, вероятно, долгие месяцы ждать, пока всё будет готово к процедуре усыновления. К счастью, подобного исхода удалось избежать. Через несколько недель после того, как он очутился в тёплом и уютном доме, его нога уже полностью восстановилась, а сам он был официально внесён в государственные списки, Ноэль стал его приёмным отцом. И, к большому счастью мальчика, его фамилия осталась при нём. Точнее, в официальных документах она была двойной — «Кайзер Ноа», но это не вызывало у него какого-либо отторжения. Он просто радовался, что остался Кайзером, и впоследствии начал представляться именно так. Имя же было чем-то сокровенным, ему не хотелось, чтобы кто угодно называл его Михаэлем. Хотя, нужно признать честно, в его жизни было не так много людей, которые в принципе к нему обращались. Помимо Ноа Кайзер виделся с Принсом, иногда заходившим к ним в первые недели, а потом куда-то пропавшим — Ноа объяснил это тем, что Крис постоянно путешествовал. Также были уставшие продавщицы в магазинах, куда Ноэль начал брать Кайзера, когда у того выздоровела нога, но их едва ли интересовало имя какого-то случайного ребёнка. Впрочем, и самому Кайзеру не было дела до них, ведь в такие моменты Ноа всегда держал его за руку, чтобы тот никуда не убежал, а Кайзер, изголодавшийся по любым проявлениям родительской любви, и не собирался никуда убегать. Он лишь сильнее сжимал ладонь Ноэля, с каким-то иррациональным детским страхом думая, что если не удержит её, то его оставят одного в этом страшном магазине среди высоких полок и неулыбающихся продавцов. Пожалуй, этим небольшим списком круг лиц, которых видел Кайзер, и ограничивался. Ноэль не спешил отдавать его в школу или детский сад, желая сначала привить мальчику необходимые социальные навыки. Он подумывал сделать это в новом учебном году, чтобы Кайзер оказался в новом коллективе с сентября, что сделало бы его адаптацию несколько проще. Проблема заключалась в том, что Кайзер не знал своего точного возраста. Он мог назвать дату своего рождения, имея в виду день и месяц, но он не имел ни малейшего понятия, в каком году родился. Путём долгих расспросов Ноа смог предположить, что ему было пять-шесть лет. Они встретились в начале декабря, в середине Кайзер отпраздновал свой день рождения, а к концу месяца он был официально зарегистрирован как шестилетка. Ноа, конечно, не умел устраивать праздники для детей, а у Кайзера никогда не было нормальных дней рождений. Его мать в праздничные дни обычно покупала белый хлеб, доставала тщательно спрятанное варенье и позволяла Кайзеру съесть целых два бутерброда, после чего немного играла с ним, а потом баюкала в своих руках, напевая колыбельную, мотив которой, к большому огорчению мальчика, практически стёрся из его головы. Естественно, ни о каких тортах и подарках он не слышал. Его первый день рождения с Ноа был довольно скромным по сравнению с тем, как обычно праздновали свои дни рождения другие дети, но для Кайзера этот день воспринимался как что-то грандиозное. Во-первых, в этот день Ноа наконец купил ему новую одежду, и Кайзер перестал бегать по дому в огромных футболках на голое тело. Новая одежда также означала то, что теперь он мог спокойно выходить из дома с Ноэлем в те же магазины и не ловить на себе удивлённые взгляды окружающих. Во-вторых, Кайзер смог отведать праздничное угощение. Это не был торт, нет, в конце концов, они с Ноа праздновали вдвоём, и им не было смысла покупать что-то большое. Ноэль приобрёл в пекарне небольшой кекс, украшенный сверху разноцветной посыпкой. Кайзер с удовольствием съел его, разделив с Ноа напополам, перед этим они также попробовали приготовленный Ноэлем салат, который на самом деле был ужасным, но ни равнодушный к еде мужчина, ни вечно голодный мальчик этого не заметили. Ни один из них не учёл того, что желудок Кайзера не был готов к такому количеству углеводов после долгого периода, когда он почти не ел, и даже две недели, проведённые в доме Ноа, не сделали ситуацию сильно лучше. Кайзера вырвало, но даже это не омрачило его радость от такого серьёзного празднования дня рождения. В-третьих, Кайзер получил подарок. Это был первый раз в его жизни, когда ему что-то дарили, и он не мог сдержать волнения. В конце концов, даже горячо любимая им кукла была не подарком, а просто наспех сделанной игрушкой, чтобы ему было с чем возиться, не отвлекая мать своим плачем. Ноа, конечно, был ужасен в выборе подарков, к счастью, на тот момент Принс ещё не уехал, поэтому смог остановить своего друга от покупки совершенно уродливого медведя, выглядевшего так, словно он оживает по ночам, с ножом охотясь за своими хозяевами. Вместо этого совместными усилиями мужчин был выбран относительно приемлемый голубой кролик с ярко-оранжевой, почти красной морковкой в руках. Он, вероятно, не был пределом совершенства, но хотя бы не выглядел потенциальным убийцей. Когда Кайзер получил его, его руки слегка дрожали, поглаживая бока мягкой игрушки. Он не расставался с кроликом до конца дня, а потом улёгся спать с ним, прижимая к себе вместе с тряпичной куклой. После Нового Года Ноэль внезапно обнаружил, что его приёмный сын не умеет читать. Наверное, это было не так страшно для ребёнка его возраста, но Ноа всё равно настоял на том, чтобы они начали обучение как можно скорее. К счастью, Михаэль оказался довольно смышлёным ребёнком. Ему не особо нравилось учиться, но он всё равно послушно сидел с букварём или решал составленные Ноэлем несложные примеры. Ноа занимался с ним каждый день, и к концу зимы Кайзер уже мог написать своё имя и досчитать до пятнадцати, умея также выполнить простые арифметические вычисления в этих пределах. Иногда Кайзер задавался вопросом, кем же работает Ноа, раз может позволить себе каждый день находиться дома, но тот всегда лишь отмахивался, говоря, что это не так важно. В середине весны Кайзеру впервые удалось поговорить со сверстниками. Это были два соседских мальчика, которые встретились ему, когда он вышел на задний двор, чтобы пополнить запасы развешенных на деревьях кормушек для птиц. Они заметили его и позвали поближе, а он, конечно, не смог сдержать любопытства. В итоге они втроём разговорились, стоя по разные стороны забора. Дети, имевшие привычку подслушивать разговоры своих родителей, естественно, знали о некоем мальчишке, внезапно появившемся у их неразговорчивого соседа. Они слышали разные версии того, откуда появился Кайзер, от вполне безобидных и наиболее близких к правде до тех, в которых Ноа выставляли педофилом, а Кайзера его жертвой. И, конечно, дети не умели следить за своим языком. — А это правда, что ты приёмыш? — с нотками пренебрежения спросил один из детей, пока лицо второго скривилось, словно даже мысль о том, что некоторые дети не являются родными своим родителям, вызывала у него несварение желудка. — Приёмыш? — непонимающе приподнял брови Кайзер. — И что это значит? — То, что этот страшный дядька забрал тебя из приюта, — охотно пояснил второй ребёнок. — Он не забирал меня из приюта, — мотнул головой Кайзер. И, едва на лицах детей проступило разочарование от того, что подхваченная ими сплетня оказалась ложной, он добавил. — Папа нашёл меня на улице. Кончики его ушей слегка покраснели — он не привык называть Ноа своим отцом и тем более папой. Кайзер ни за что не сделал бы это при нём, но сейчас Ноэль никак не мог его услышать, поэтому он позволил себе небольшую вольность. Дети же, казалось, совсем не заметили его смущения. Они только заухмылялись, услышав, что мальчишка перед ними не только действительно оказался приёмным, но ещё и был каким-то оборванцем, найденным своим новым отцом на улице. — Кошма-а-ар, — протянул первый из детей с насмешливой интонацией. — Значит, когда он найдёт кого-то получше, он снова выкинет тебя на улицу? — Что?.. — Кайзер похолодел. Он неуверенно перевёл взгляд с одного своего собеседника на другого. — Что ты имеешь в виду? — Он же может пойти в приют и взять любого ребёнка на свой выбор! — охотно подхватил второй мальчик. — Того, кто понравится ему больше, чем ты. А может он найдёт себе жену, она родит ему его собственного сына, и тогда ты абсолютно точно станешь ему не нужен! — Глупости какие! — Кайзер сделал шаг назад, его лицо покраснело от гнева. — Он никогда со мной так не поступит! Ему не нужны другие дети! Мальчишки по ту сторона забора расхохотались, довольные тем, что смогли вывести их нового знакомого из себя. Кайзер, больше ни слова им не сказав, бросился домой, так и не наполнив кормушки. Страх липкими щупальцами обвил его, заставляя вновь и вновь в мыслях возвращаться к произошедшему разговору. Когда он добежал до Ноа, то увидел, как тот говорит с кем-то по телефону. Кайзер замер, зная, что ему не следует прерывать чужой диалог. Он послушно остался стоять на месте, ожидая, пока Ноа закончит разговор, хотя его руки слегка дрожали. — Что-то случилось? — спросил Ноэль, положив через какое-то время трубку и заметив Кайзера, всё ещё стоявшего с кормом для птиц. Тот неопределённо мотнул головой, не зная, как правильно выразить свои опасения. Ноа решил не расспрашивать, вместо этого предпочтя рассказать нечто другое. — Я не знаю, как сильно ты успел привязаться к этому месту, но надеюсь, не сильно. Нам нужно переехать, это будет даже не другой дом, а другой город, так что, надеюсь, ты не против. Кайзер почувствовал, как волна облегчения проносится по его телу. Другой город? Замечательно. Чем дальше от этих противных ребятишек, тем лучше. Он уедет вместе с Ноа, а если тот решит поехать куда-нибудь ещё, то Кайзер тоже поедет с ним. Так и будет, в конце концов, они стали семьей, не так ли? Довольный этими мыслями Кайзер отправился в свою комнату, чтобы начать собирать те вещи, которые уже по праву считались его, такие как две игрушки, кукла и кролик, немного одежды и парочка учебников с тетрадями. Если бы он только знал, чем обернётся их переезд, он бы закатил ужасную истерику, всеми силами стараясь отговорить Ноа от того, чтобы поехать туда, где ему должны были раз за разом разбивать сердце.