Сотни тысяч зим

      Переезд состоялся через несколько дней после того, как Ноа сообщил о нём. Кайзер не испытывал никакого сожаления по поводу этого, наоборот, он не мог не радоваться тому, что они покидают это место, где так много взрослых странно смотрели в их сторону, а дети говорили ужасно обидные вещи.       Большинство вещей вроде мебели и техники остались в их прошлом доме, и в свой новый они заезжали с небольшим минимумом, состоявшим в основном из одежды и каких-то личных вещей. Всё остальное было докуплено на месте, и будь Кайзер постарше, он бы наверняка задался вопросом о том, откуда у Ноа столько денег. Но в шесть лет такие вопросы мало кого волнуют, поэтому он просто носился по двухэтажному дому, с восторгом заглядывая во все комнаты, которые встречались ему на пути.       Спустя неделю после их переезда к их дому подъехала фура, набитая какими-то коробками. Ноа объяснил, что какую-то часть старых вещей он всё-таки хотел забрать, но Кайзеру так и не удалось узнать, какие именно это были вещи, потому что Ноэль самостоятельно отнёс все коробки в гараж, расположенный на участке их дома. Это никогда не озвучивалось вслух, но Кайзеру туда ходить запрещалось, что его немного задевало, но не более. Он лишь задавался вопросом, зачем его приёмному отцу гараж — в конце концов, он никогда не видел, чтобы Ноа водил.       Как и в прошлом доме, здесь у Кайзера тоже появилась своя отдельная комната. Она не была огромной или хотя бы большой, но для ребёнка, большую часть жизни прожившего в ещё более тесной комнатушке вдвоём со своей матерью, а после и вовсе скитавшегося по улицам, эта комната была настоящими хоромами. И всё же Кайзер в тайне мечтал, чтобы никакой отдельной комнаты у него не было. Он скучал по временам, когда можно было засыпать, обнимая худощавый бок матери и наслаждаясь чужим теплом. К сожалению, Ноа ещё не слишком хорошо смыслил в отцовстве, а потому не понимал, как иногда дети могут нуждаться в телесных проявлениях привязанности.       Ещё одним минусом, связанным с отдельной комнатой, было то, что когда Кайзер просыпался посреди ночи от кошмара, ему приходилось справляться с этим в одиночку. Кошмары в основном были похожи один на другой и стали преследовать его после разговора с двумя соседскими мальчишками. Ему снилась их с Ноа встреча, вот только тот не останавливался рядом с Кайзером, а проходил дальше, оставляя того замерзать на улице и просто смотреть на медленно удаляющуюся спину. В этих кошмарах Кайзер всегда пытался позвать Ноа, он думал, что может сорвать голос, умоляя его остановиться, но всё было безрезультатно. В итоге он просыпался в слезах и успокаивал себя, обнимая свои игрушки и повторяя раз за разом фразы вроде «Я больше не там» или «Отец забрал меня». Однажды, когда только подобные кошмары начали сниться ему, Кайзер прибежал к Ноа в надежде, что тот успокоит его. Вот только Ноэль спал, и… откуда ребёнку было знать, что взрослые не любят, когда их будят посреди ночи? Стоя там с босыми ногами, в большеватой — Ноа никогда не умел подбирать вещи по размеру — пижаме и с двумя игрушками в руках, Кайзер столкнулся не с утешением, которого так ждал, а с раздраженным взглядом и заданным в грубоватой форме вопросом о том, что он тут забыл. Конечно, Ноа не злился так сильно, да и интонация его могла казаться грубой из-за того, что он только что проснулся. Но для ребёнка, только что пережившего ночной кошмар, это событие стало его продолжением. Кайзер спешно извинился и стремглав умчался в свою комнату, а у Ноа не хватило родительского опыта, чтобы понять, что нужно последовать за ним. Позднее во снах Кайзера Ноа не всегда просто проходил мимо, иногда он смотрел на Михаэля этим раздраженным взглядом, от которого в животе болезненно скручивало, и такие кошмары Кайзер ненавидел больше всего.       И всё-таки, конечно, Ноа не собирался отказываться от него и выбрасывать на улицу, как предрекали соседские мальчишки, поэтому днём Кайзер обычно успокаивался. Так как он ещё не ходил в школу, у него было достаточно свободного времени, которое он тратил на игры, прогулки по двору или чтение. У него не было особо много игрушек, только тряпичная кукла от матери и кролик, подаренный на день рождения от Ноа. Обычно он разыгрывал с ними какие-то сюжеты, вдохновение для которых черпал из случайных сериалов, которые ему удавалось подсмотреть, когда Ноа оставлял телевизор включённым, а сам отходил куда-нибудь. В тайне Кайзер мечтал увидеть мультики, о которых знал только со слов других ребят, но переключать каналы самостоятельно не мог, а объяснить Ноа, что ему нужно, у него не получалось. Было начало лета, когда Ноа решил, что им, наконец, нужно познакомиться с соседями. Хотя это едва ли можно было назвать самостоятельным решением — одна из соседок разговорилась с ним, пока они стояли в очереди в магазине, и пригласила к себе на ужин. Ноэль не смог отказать настойчивой женщине, а потому вечером этого же дня они с Кайзером стояли у порога её дома, ожидая, пока она откроет им дверь. — Пригласившую нас женщину зовут Тейери Анри, — напомнил Ноа, сверху вниз глядя на переминающегося с ноги на ногу мальчишку. — Будь вежлив и не забудь поздороваться, понял?       Кайзер нервно кивнул, переплетая пальцы. Он не знал, почему так волновался. Может, потому что это был первый раз, когда Ноа брал его куда-то как своего приёмного сына? Походы в магазин, конечно, не могли считаться чем-то настолько важным, а вот знакомство с соседями — вполне.       Вскоре за дверью послышались поспешные шаги, и та широко распахнулась. — Вы удивительно пунктуальны, — с улыбкой сказала Анри, едва увидев их. Она слегка отошла в сторону, пропуская в дом своих гостей. — Опоздать было бы дурным тоном, — ответил Ноа, проходя вперёд и вручая Тейери небольшой тортик, который был куплен в кондитерской недалеко отсюда. Улыбка на лице Анри стала ещё шире, когда она с благодарностью приняла подарок.       Она, конечно, не заметила тихого вздоха облегчения, вырвавшегося у Ноа, и горделивого взгляда Кайзера, в котором чётко читалось «А я же говорил». В конце концов, ей неоткуда была знать, что практически полностью потерянный для социальных взаимодействий Ноа и не думал, что нужно что-то принести с собой, и только слова Кайзера, буквально вчера увидевшего в сериале сцену похода в гости, смогли убедить его зайти в кондитерскую.       Сам Кайзер, довольный тем, что оказался прав, стал чувствовать себя увереннее, и его нервозность начала быстро сходить на нет. Он выпрямился, перестал смотреть в пол и, стараясь повторять за персонажами того же сериала, поздоровался, возможно, даже чересчур вежливо, потому что Анри пришлось приложить все усилия, чтобы не рассмеяться, глядя на то, как маленький мальчик изо всех сил пытается быть похожим на взрослого.       Сначала Анри показала им, где можно помыть руки, а потом повела за собой на кухню, совмещённую со столовой, где, к их удивлению, уже сидел странного вида мужчина, выглядевший немного младше Ноа. Он читал газету и, кажется, даже не обратил внимания на пришедших гостей. — Кхм-кхм, — Анри многозначительно кашлянула, проходя мимо него и едва заметно пиная по ноге. — Прошу познакомьтесь, это Эго Джинпачи, настоящий владелец этого дома.       Ноэль представил себя и Кайзера, и Эго лишь приветственно кивнул им, после чего вновь уткнулся в газету. Ноа немного растеряно посмотрел на Анри, которая закатила глаза и, подойдя к Эго сзади, выхватила у него злосчастное новостное издание. — Мне жаль, он немного асоциален, — с натянутой улыбкой сказала она, кидая убийственный взгляд на недовольного Джинпачи. — Проходите за стол, пожалуйста, я сейчас всё накрою.       Ноа кивнул и занял приготовленное для него место. Когда то же самое попытался сделать Кайзер, он столкнулся с довольно унизительной проблемой — стулья в этом доме оказались выше, чем в доме Ноа, поэтому Кайзеру пришлось приложить усилия, чтобы забраться на них. Его щеки стыдливо покраснели, и он уткнулся в свою пока ещё пустую тарелку. — А вы с господином Джинпачи?.. — Ноа не договорил, но даже так Анри без проблем поняла, о чём он её спрашивал. — О боже, нет, только этого мне не хватало, — она засмеялась. — Мы хорошие друзья ещё со школьных времён, поэтому я частенько захаживаю к Эго в гости, чтобы убраться или приготовить ему поесть. — Никто тебя об этом не просил, — заметил Эго, подвигаясь ближе к столу. — О, правда? — Анри, начавшая накладывать в тарелки запеченную утку, явно приготовленную именно ей, раздраженно хмыкнула. — Ну, может, я просто не хочу, чтобы мой лучший друг задохнулся посреди завалов оставленного им мусора.       Ноа и Кайзер с интересом следили за этой небольшой перебранкой. Вскоре перед ними уже стояли вкусно пахнущие блюда, Анри плеснула в бокал Ноа вина, а Кайзеру досталась кружка с соком, в которую он тут же вцепился, с восторгом рассматривая поблёкшую картинку на ней. Что при жизни с матерью, что при жизни с Ноа он пил только из неинтересных однотонных стаканов, поэтому увидев, хоть старую, но разноцветную кружку, он не мог оторвать от неё взгляда. Анри, кажется немного беспокоящаяся насчёт того, что он может обидеться на то, что она дала ему что-то подобное, облегченно выдохнула. — Ни у меня, ни у Эго нет детей, я кое-как нашла свою старую кружку, из которой сама в детстве пила, — неловко пояснила она, присаживаясь за стол. — А вот вы, Ноэль… Михаэль ваш единственный ребёнок? Ох, и не сочтите меня грубой, но почему у вас разные фамилии? У него фамилия матери?..       Ноа неопределённо мотнул головой. — Я его приёмный отец, — пояснил он. — Михаэль захотел оставить свою настоящую фамилию, и я не стал этому препятствовать. В документах указана двойная, но, как видите, он любит представляться только своей. — Оу, прошу прощения, — Анри немного покраснела, кидая любопытный взгляд на Кайзера. — Надеюсь, я не затронула болезненную тему…       Кайзер недоуменно уставился на неё в ответ. Он не мог понять её реакции, но почему-то его напрягало такое отношение. Что такого в том, что Ноа усыновил его? Разве это плохо? Почему Анри теперь смотрит на него таким сочувствующим взглядом?       Кайзер почувствовал лёгкий приступ тошноты и поспешил сделать глоток из своей кружки с соком. Его пальцы вцепились в неё, пожалуй, слишком крепко. Внезапная мысль пришла ему в голову, и именно она заставила его чувствовать себя так неуютно.       Что если сочувствие Анри связано с тем, что сказали ему соседские ребята пару месяцев назад? Может, из-за того, что он приёмный, Ноа в конце концов найдёт ему замену? Было ли усыновление чем-то временным, и, если да, то сколько оно длилось? Может быть, Ноа уже на этой неделе вернёт его обратно на улицу… — Ты в порядке? — ровный голос Ноа заставил его вынырнуть из водоворота тяжёлых мыслей. — Не пей так много — поесть тоже нужно.       Кайзер осознал, что всё это время держал в руках кружку, делая маленькие и поспешные глотки. Вздохнув, он послушно поставил её на стол, отодвинув в сторону, и принялся за приготовленную Анри утку. Одного кусочка было достаточно, чтобы он забыл обо всём другом и начал увлеченно есть. Что поделать — Анри готовила действительно хорошо, а вот стряпня Ноа едва подходила под критерий «съедобно». Впрочем, Кайзер, никогда до этого нормально не питавшийся, даже еду, приготовленную Ноа, съедал с удовольствием. — И зачем это нужно было? — в разговор, наконец, вступил Джинпачи. — Какой прок от детей, тем более чужих?       Анри метнула на него гневный взгляд, явно недовольная таким проявлением бестактности. Ноа же просто холодно посмотрел на Эго. — У всех разные представления о жизни и о том, что с ней нужно делать, — заметил он. — Я решил, что готов к детям, но ни жены, ни потенциальной спутницы у меня не было. Поэтому не вижу ничего плохого в воспитании неродного ребёнка, — о том, что забрать с собой Кайзера было спонтанным решением, к которому Ноа вообще никак не готовился, он решил не говорить. — Это действительно благородный поступок, — улыбнулась Анри, под столом наступая Эго на ногу, как бы предупреждая его о том, что не стоит говорить всё, что взбредает в голову. — Вы подарили Михаэлю пусть маленькую, но семью, это замечательно! Ноа кивнул и, казалось, о чём-то задумался.       Анри тем временем подлила всем — кроме Кайзера, конечно — ещё вина, после чего сменила тему, заговорив о работе. Оказалось, что она работала специалистом по работе с клиентами в банке, поэтому у неё было множество интересных историй, наверное, как и у каждого, чья работа хотя бы частично связана с общением с людьми. Какое-то время Анри развлекала присутствующих своими рассказами о забавных ситуациях, произошедших с ней на работе, и Кайзер, многого не понимавший, выпал из разговора. Краем уха он услышал, что Эго работает тренером, но не стал концентрировать на этом внимание, не особо интересуясь подробностями. И только когда речь зашла о Ноа, Кайзер оторвался от еды, бросая любопытный взгляд на приёмного отца. В конце концов, спустя столько времени он тоже не знал, кем работает Ноа. — Мы не так давно переехали, поэтому я пока что не нашёл работу, — спокойно ответил Ноэль к большому разочарованию Кайзера, который хотел узнать что-нибудь и о том, где тот работал до переезда. — У меня есть и сбережения, и пассивный доход, поэтому пока что нет причин для беспокойства. Хотя я всё равно собираюсь устроиться в библиотеку, находящуюся недалеко от нашего дома. Думаю, времени, которые мы провели здесь, было достаточно для адаптации. — Вот как, — понимающе кивнула Анри. Потом она спросила что-то ещё, пытаясь втянуть Эго в разговор, и он неохотно ей ответил. После этого предметом их обсуждения стало что-то, что Кайзер не совсем понимал, даже если пытался, и в итоге, когда Эго начал что-то бурчать про счета за коммунальные услуги, Кайзеру стало совсем скучно, и он перестал слушать.       В какой-то момент Анри заметила, что он заскучал, и, извинившись, отошла куда-то. Эго и Ноэль, оказавшись практически наедине, на удивление смогли продолжить диалог, начав обсуждать какие-то соревнования. Кажется, речь шла о гонках, но Кайзер не понимал слишком много слов, чтобы точно это определить.       Вскоре вернулась Анри, неся с собой несколько старых игрушек. Глаза Кайзера заблестели, когда он их увидел. Выйдя из-за стола, он с удовольствием начал рассматривать то, что принесла ему Анри, по какой-то причине игнорируя только одну игрушку, оказавшуюся отодвинутой довольно далеко. — Не любишь собак? — поинтересовался Ноа, впервые увидев такое поведение у мальчика.       Кайзер бросил странный взгляд на плюшевого щенка. — Нет… — пробормотал он, после чего поспешно отвернулся, вновь концентрируя внимание на других игрушках, данных ему Анри.       Через какое-то время настало время уходить. Тепло попрощавшись с Эго и Анри и дав последней обещание обязательно встретиться снова, Ноэль взял Кайзера за руку и отправился домой. Они шли по почти пустым улицам, глядя на потемневшее небо и наслаждаясь вечерней прохладой. Уже на подходе к дому Ноа всё же решил поинтересоваться: — Тебе понравилось?       Кайзер какое-то время молчал, с энтузиазмом пиная попадавшиеся ему под ноги камушки. Когда один из них отлетел достаточно далеко, спугнув какую-то кошку, мальчик, наконец, посмотрел на Ноа. — Было хорошо… Очень вкусно, — задумчиво ответил Кайзер. — Но скучно до тех пор, пока госпожа Анри не принесла игрушки. — Тебе надо с людьми начинать общаться, а не только в игрушки играть, — недовольно покачал головой Ноэль, переводя взгляд с Кайзера на дорогу. Может, поэтому он не заметил, как напрягся мальчик, уловивший его недовольство.

***

      После этого дня всё пошло наперекосяк. Поняв, что Ноа ждёт от него, когда он заведёт друзей, Кайзер начал свои тщетные попытки в этом деле. Рядом с ними жило не так уж мало его ровесников или детей чуть старше или младше. Кайзер действительно знакомился с ними с целью стать друзьями, но почему-то всё всегда шло не так. Сначала это были проблемы, вызванные тем, что он банально не мог влиться в коллектив к каким-то группкам, потому что совсем ничего не знал об играх, которые были популярны, или о мультиках, которые дети могли обсуждать часами. К концу июля ситуация стала получше, он достаточно наблюдал за другими детьми, чтобы начать понимать их увлечения. Теперь проблема оказалась в его характере. Жизнь с матерью в нищете, а после время, проведенное в трущобах, научили его всегда твёрдо держаться за вещи, принадлежащие ему. Он не хотел делиться своими игрушками, и это часто становилось поводом для ссор и драк, в которые он вступал без раздумий. Ноа часто ругал его за это, и Кайзер слёзно клялся, что больше не будет, но через пару дней всё повторялось снова, и он не знал, как объяснить, что, несмотря на безусловное согласие с участием в драках, их инициатором он никогда не был. Исключением была ситуация, когда какой-то ребёнок, бывший старше Кайзера года на три, отобрал у него плюшевого зайца, подаренного Ноа. Тогда Кайзер действительно первым кинулся на него, и драка понесла за собой ещё больше увечий, чем обычно, причём для двух сторон.       Ноа, конечно, таким поведением был недоволен. Но вместо того, чтобы попытаться разобраться в ситуации и помочь своему приёмному сыну с социализацией, он предпочитал просто наказывать его, не обращая внимания на полные обиды глаза мальчика.       Иногда Ноэль советовался с Анри и Эго, но те не могли помочь ему, ведь сами также не имели родительского опыта, хотя Анри ещё пыталась что-нибудь сделать, мягко поправляя Ноа, когда видела, что тот делал что-то, что казалось ей совсем неправильным. От неё же и исходила мысль, что Кайзеру, до этого почти не общавшемуся со сверстниками, было бы неплохо попасть в среду, где он смог бы изо дня в день наблюдать за ними, беря пример с их послушания.       Ноа не был уверен, сработает ли это, но всё же с нетерпением стал ждать начала учебного года. Правда, жизнь решила, что так легко ничего не пройдет, поэтому прямо перед началом осени Кайзер умудрился заболеть.       Если для Ноа его болезнь стала неприятным фактом, откладывающим поступление в первый класс, то для Кайзера всё обернулось настоящий пыткой. Ноа не умел ухаживать ни за детьми, ни за больными, так что говорить об уходе за мальчиком, совместившим в себя два этих критерия?       На самом деле Кайзеру было плевать на горькие таблетки и противные лекарства, после которых во рту оставалось неприятное послевкусие. Ко всему этому он привык ещё тогда, когда жил вместе с матерью, и сейчас дела даже обстояли лучше, потому что лекарства стали вкуснее, а кровать, на которой ему предстояло провести большую часть болезни, удобнее.       Но всё-таки было ещё кое-что, к чему он привык, когда жил с матерью — к её заботе. Женщина часто отказывалась от работы, чтобы провести с ним время. Она укладывала его на колени и нежно гладила по голове, пока он не засыпал от усталости и отсутствия сил. И даже когда Кайзер просыпался в бреду, вызванным жаром болезни, она всегда была поблизости, готовая успокоить его и подать нужные лекарства. Ноа никогда не было рядом.       Он никогда не оставался дольше необходимого — давал Кайзеру еду и таблетки, следил за тем, чтобы тот их выпивал, и уходил после этого. Кайзер болел неделю, и каждый день своей болезни он едва ли видел Ноа больше полутора часов в совокупности. Всё остальное время он в одиночестве проводил в своей комнате, в одиночку борясь с участившимися кошмарами и тихо плача после пробуждения от них.       В итоге первые дни учебы оказались пропущены, что не могло не сказаться на отношениях с одноклассниками. Кайзер никогда не был чрезмерно дружелюбным, а тут ещё и пропустил время, когда все знакомились друг с другом и разбивались по группкам. Несколько детей пытались с ним познакомиться, но после болезни он был морально разбит и просто награждал каждого из них недовольным взглядом. Очевидно, количество желающих с ним познакомиться резко падало.       Спустя две недели учебного года Ноа, наконец, решил поинтересоваться, завёл ли Кайзер себе друзей. К его великому огорчению, он услышал только отрицательный ответ. Разочарование ясно отразилось на его лице в тот момент, и Кайзер принял это на свой счёт, даже не подумав, что Ноа может быть опечален ситуацией в целом.       Страх, преследовавший его уже почти полгода, разгорелся с новой силой. Кайзер не мог позволить себе оплошать настолько, чтобы Ноа отказался от него, а потому, нацепив на лицо липовую улыбку, начал пробовать себя в знакомстве с одноклассниками. Выходило не очень ровно до того момента, как в школе на одном из уроков физкультуры их классу не предложили поиграть в футбол. Правила были упрощены до невозможности — от детей требовалось только бегать по полю, да пытаться забить мяч в ворота. Среди мальчишек игра вызвала дикий восторг, девочки же были посдержаннее, хотя нашлись и те, кто с удовольствием вышли на поле. Именно в тот день Кайзер понял, что у него, вероятно, есть некий талант, позволяющий ему без особых трудностей обыгрывать своих сверстников. До этого никогда прежде не игравший с мячом, он с каждой игрой всё лучше понимал, что от него требуется. Это не могло остаться незамеченным, и уже на следующее занятие физкультуры мальчишки готовы были подраться за то, в чьей команде он окажется.       Популярность не была тем, что он желал с самого начала. Тем не менее, Кайзер не мог не чувствовать гордости, глядя на то, как кричат друг на друга его одноклассники, решая, кто именно с ним будет играть. К сожалению, за пределами футбольной площадки ситуация едва стала лучше. Да, враждебное отношение к нему исчезло, все быстро забыли о его нелюдимости в самом начале года, но и друзьями с ним никто не спешил становиться, что, конечно, Кайзера не радовало. Ему бы хотелось соврать Ноа насчет этого, но перед глазами всегда всплывало расстроенное лицо его матери, поймавшей его на какой-то мелкой лжи, и он отбрасывал эту идею.       Шла вторая неделя октября, когда Кайзер решил потратить большую перемену не на то, чтобы поесть приготовленные Ноа драники, а потренироваться с мячом на улице, пока ещё была такая возможность. Листва на деревьях уже стала золотой, солнце грело всё слабее, и с каждым днём на улице становилось всё холоднее. Желая поймать последние деньки, когда ещё можно было поиграть на улице, Кайзер пошёл к футбольной площадке, раздумывая над тем, стоит ли ему попрактиковаться в ударах в ворота или в чём-нибудь ещё.       К его удивлению, на поле уже кто-то был. Подойдя ближе, он смог разглядеть несколько старшеклассников, которые, судя по всему, издевались над каким-то мальчишкой, в котором Кайзер признал своего одноклассника. Несколько довольно обидных слов вылетели у них из ртов, большинство из них Кайзер слышал впервые, но был уверен, что они также оскорбительны, как и все другие.       Нахмурившись, он наблюдал за тем, как один из старшеклассников потянулся к портфелю своей жертвы, видимо, желая вытряхнуть оттуда все вещи или даже забрать себе что-то. Кайзер не мог не разозлиться, увидев подобное. Жизнь — точнее, выживание — в одиночку ясно дали ему понять, как сильные любили издеваться над слабыми, и он ненавидел это всей душой. Больше всего на свете ему хотелось уничтожить самоуверенность «сильных» и показать им, какие они на самом деле жалкие.       Недолго думая, он ударил по футбольному мячу, удачно стащенному из школьной каморки со спортивным инвентарём. Тот врезался ровнёхонько в лицо главного задиры, отчего тот даже отступил на пару шагов, чуть было не потеряв равновесие из-за начавшегося головокружения. Его друзья в шоке уставились на него, а одноклассник Кайзера, воспользовавшись возможностью, поспешил улизнуть. Он заметил смотрящего на него Кайзера и направился к нему. Тем временем, друзья пострадавшего от футбольного мяча парня, увидели, что от них удирают, и, рассыпаясь проклятиями, бросились вдогонку за двумя первоклашками, которые бежали со всех ног. — Благодарю, — тяжело дыша, сказал запыхавшийся мальчишка, когда они с Кайзером забежали в школу и спрятались в той самой каморке. — Эти несчастные создания просто отвратительны в своём желании навредить другим. — Несчастные... Что? — Кайзер посмотрел на него, как на сумасшедшего. — Ты нормально выражаться не можешь? — Какое горе — твой скудный ум не даёт тебе меня понять, — покачал головой мальчик, кажется, расстроенный этим фактом без всякого притворства. — Я тебя сейчас ударю, — предупредил Кайзер, и мальчишка поёжился. — Насилие — не выход, — пробурчал он себе под нос, но продолжать не стал под многозначительным взглядом Кайзера. — Ты ведь Михаэль, да? Мы в одном классе учимся. Я Бенедикт Грим.       Кайзер наморщил лоб, вспоминая всё, что помнил про своего одноклассника. Кажется, тот, как и сам Кайзер, не особо ладил с кем-то из ровесников в основном из-за своего драматичного характера. Что, впрочем, не мешало ему продолжать комментировать почти каждое событие, происходящее в их классе, даже если его никто не слушал. Тем не менее, он, кажется, вполне хорошо учился, да и каких-то проблем с учителями у него не было. — Ты мне подходишь, — глаза Кайзера сверкнули, когда он схватил Бенедикта за руку. — Теперь, если кто-то спросит, то мы дружим, понял?       Лицо Грима исказилось. — Ты серьёзно что ли… — с недоверием покачал головой он. — Ладно, думаю, из этого что-то может получиться, если ты не будешь совсем уж несносным. Да и ты помог мне с этими задирами, так что я тебе всё-таки благодарен… — Да-да, я такой, — Кайзер горделиво ухмыльнулся. — О, и не называй меня Михаэлем, тебе это ещё не разрешено.       Брови Бенедикта поползли вверх, когда он это услышал. Но спорить он не стал, лишь вздохнул, закатив глаза. — Кстати, почему они издевались над тобой? — поинтересовался Кайзер, приоткрывая дверь каморки и проверяя, нет ли обидчиков Грима поблизости. — Называли ещё всякими странными словами… — Они идиоты, лишенные каких-либо человеческих качеств, — фыркнул Грим. — Из-за моей манеры общения решили, что я… ух…       Кайзер обернулся и с любопытством посмотрел на него. — Решили, что ты кто? — спросил он. — Педик, — раздалось у него над самым ухом. Кайзер вздрогнул от неожиданности и резко развернулся обратно, чтобы увидеть ещё одного своего одноклассника, с недовольным выражением лица смотрящего на них. — А я говорил тебе.       Грим снова закатил глаза. — Не пытайся загнать меня в рамки вашего скудного словарно запаса и мизерного спектра эмоций, Эрик, — театрально вздохнув, сказал он.       Кайзер посмотрел на него с недоумением. — Ни слова не понял из того, что ты сказал, — честно признался он. — Тебе сколько лет, десять? — Мне семь! — нахмурился Грим. — Я не виноват, ребята, что вы книги не читаете. — Как будто ты что-то понимаешь из прочитанного, придурок, — Эрик вошел к ним в каморку и отвесил Гриму несильный щелбан, из-за чего тот сразу же скорчил обиженное лицо. Затем Эрик обратился к Кайзеру. — Я Эрик Геснер, кстати. Видел, как ты зарядил тому идиоту в лицо мячом. Спасибо, а то я уже думал, что придётся самому вмешиваться. — Ты слишком много ругаешься, перестань вести себя подобным образом, — Грим перестал потирать ушибленный лоб и с лёгким оттенком презрительности взглянул на Геснера. Тот в ответ показал ему средний палец, к большому восторгу Кайзера, который даже не думал, что кто-то из его ровесников решиться на такое, тем более в стенах школы.       Внезапно он кое-что вспомнил и потянул Геснера за рукав его рубашки. — Кстати, а кто такой педик? — с неподдельным интересом спросил он. Слово на самом деле было ему немного знакомо, кажется, он слышал что-то такое в разговорах клиентов матери, но никогда не придавал этому большого значения.       Бенедикт и Эрик посмотрели на него с одинаковой жалостью во взглядах. — Ты не знаешь что ли? — протянул Геснер, качая головой. — Педик — это не мужчина.       Подобное объяснение, впрочем, не очень помогло Кайзеру разобраться. — То есть девчонки что ли? — склонил голову на бок он. — Хуже, — презрительно сказал Геснер. — Отец говорит, что они позор всего общества. Если бы тебе нравились мальчики, то ты был бы педиком, понимаешь? — Нравились? — Кайзер всё ещё не понимал. — Но мне нравится мой отец… — Боже, да не в этом смысле, тупица, — зашипел Эрик. — Нравились так же, как нравятся девчонки! Чтобы ты хотел за руку подержаться или даже поцеловаться! — Оу, — Кайзер никогда даже о девочках в таком плане не задумывался, поэтому сначала опешил. Кажется, в сериалах, которые он мельком подглядывал, было нечто похожее. Что-то, что называлось любовью — мужчины ухаживали за девушками, дарили им цветы, водили в рестораны и… целовали. Действительно, он никогда не видел, чтобы мужчина ухаживал за другим мужчиной. — Фу?.. — неуверенно сказал Кайзер, стараясь придать лицу наибольшее отвращение.       Геснер, удовлетворённый его реакцией, кивнул. Они ещё немного времени провели в каморке, разговаривая о пустяках, а потом направились в свой класс, удостоверившись, что поблизости нет знакомых задир.       Впрочем, как оказалось, те были умнее, чем думал Кайзер, и успели нажаловаться учительнице, предельно точно описав его внешность. Поэтому в тот день он получил не только двух новых друзей, но и свой первый в жизни выговор, красивым почерком оставленный в его дневнике.       Ноа, конечно же, ругался. Это было гораздо страшнее, чем недовольное лицо учительницы или хихикающие одноклассники. На лице Ноа так чётко проявлялось разочарование и усталость, что Кайзеру стало страшно. Он не мог не начать оправдываться, не понимая, что этим усугубляет ситуацию. — Эти ребята сами виноваты! — с обидой в голосе заявил он. — Они назвали Грима педиком и… — Михаэль! — резко оборвал Кайзера Ноа, с ужасом глядя на него. — Помимо того, что ты стащил мяч, являющийся школьным имуществом, и причинил вред другим детям, ты ещё и ругаться вздумал? Разве я учил тебя таким словам?       Щеки Кайзера стыдливо покраснели, и он замолчал, переступая с ноги на ногу и виновато смотря в пол. Ноа отправил его в комнату, чтобы делать домашнее задание, и Кайзер, немного счастливый из-за того, что его решили не наказывать, почти бегом отправился туда. Он не мог видеть твёрдого взгляда Ноэля, в тот момент окончательно принявшего решение.

***

— Второй ребёнок?! — Анри вскочила из-за стола так, что все тарелки подпрыгнули вверх. — Ноа, ты сдурел! Это не то, что я имела в виду, когда говорила, что Михаэлю нужен пример перед глазами! Ты же… ты же даже ещё на работу не устроился, как ты потянешь двоих детей?! — Вопрос никогда не стоял в деньгах, я же говорил, что у меня есть пассивные доходы, — Ноа устало вздохнул. — А что ещё я могу сделать? Михаэль ругается, дерётся, с одноклассниками подружиться не может… А Йоичи хороший мальчик, я уверен, он сможет повлиять на Михаэля, чтобы тот изменился в лучшую сторону.       Анри закрыла глаза, досчитав про себя до десяти, и опустилась обратно за стол, кидая выжидающий взгляд на Эго, но тот предпочёл никак не комментировать желание Ноэля усыновить ещё одного ребёнка. Они втроём вновь ужинали вместе, что в последнее время происходило всё чаще, потому что всем троим — и даже Джинпачи — нравилось проводить время в компании друг друга, скрашивая скучные вечера приятными беседами. Кайзер не всегда присутствовал на таких ужинах, иногда Ноа оставлял его дома, даже не подозревая, с каким несчастным взглядом мальчик смотрел на его удаляющуюся спину. — Мне всё ещё интересно узнать, на что именно вы живете, но что-то мне подсказывает, что лучше не знать, — призналась Анри, откидываясь на спинку стула. — Ноэль, ты точно уверен, что это хорошая идея? Дети… они всё-таки ревнивые существа. Что если Михаэль подумает, что он тебе больше не нужен? — Глупости, — уверенно сказал Ноа. — Анри, я понимаю, что ты беспокоишься, но для него так будет лучше. Я не хочу, чтобы гены взяли вверх, и он вырос каким-нибудь отбросом общества.       Эго хрипло рассмеялся, что больше было похоже на кашель умирающего, чем на смех. — Такие высказывания слишком даже для меня, — с кривой ухмылкой заявил он. — Гены взяли вверх? С таким отношением он точно тебя возненавидит потом. Ты не пробовал на него с другой стороны взглянуть? Он же всю жизнь в трущобах каких-то жил, неизвестно сколько времени один побирался. У него банально социализации никакой нет, из-за этого и друзей завести не может.       Ноа скривился. — Я хорошо к нему отношусь. И не надо мне указывать, как мне воспитывать моего ребёнка, хорошо? — холодно ответил он.       Анри примирительно подняла руки вверх. — Мы просто хоти помочь, взглянув на ситуацию со стороны, — мягко произнесла она, глядя на Ноа, а потом повернулась к Эго, прищурив глаза. — А ты мог бы и подбирать выражения. Да и тебе ли говорить о социализации? — У меня всё прекрасно с ней, — пробурчал Эго, набив рот макаронами. — Иначе я бы здесь не сидел.       Анри только вздохнула, не найдя, что возразить. — И когда ты планируешь усыновлять этого мальчика? — вновь обратилась она к Ноэлю. — Йоичи, да?       Ноа кивнул. — Да… В ближайшую неделю я заберу его из детдома. Все документы уже готовы, и с ним я уже говорил об этом. Я наблюдал за ним каждый раз, когда приезжал туда, он действительно лучший вариант. Тихий, спокойный, прилежный и умный. Уверен, они с Михаэлем подружатся, и тот тоже встанет на путь исправления. — Лучший вариант? Ты как будто на рынке, — фыркнул Эго, но сразу замолчал под предупреждающим взглядом Анри, недовольно закатив глаза.       Остаток вечера они провели, обсуждая возможные исходы усыновления Ноэлем ещё одного мальчика. Анри также старалась выпытать как можно больше информации о Йоичи, и Ноа неохотно отвечал ей. Оказалось, что мальчик чуть старше Кайзера, и ему исполнилось семь уже весной, в то время как Кайзеру пока что было шесть — Ноа решил не уточнять, что его точный возраст на самом деле не знал никто из них. Родители Йоичи были хорошими людьми — во всяком случае так заверяла Ноэля директриса детского дома, — но погибли в результате несчастного случая, оставив мальчика сиротой. Родственников, способных или готовых принять Йоичи, не нашлось, поэтому он и оказался в детдоме. Ноа предложил ему поступить так же, как и с Кайзером, и оставить двойную фамилию, поэтому после усыновления Йоичи не перестал бы быть Исаги. Анри на подобное покачала головой, уверенная, что мальчику это было не нужно, но он просто растерялся от подобного предложения, поэтому и согласился. Ноа, конечно, ей не поверил и принялся рассказывать другие мелочи, не желая видеть этот осуждающий взгляд.

***

      Исаги никогда не волновался так сильно, как в этот день. Держа за руку своего нового отца, он с трудом переставлял ноги, медленно идя к дому, который почему-то казался таким большим, особенно для маленького и напуганного мальчика.       Прихожая встретила их домашним уютом и вкусным запахом вишнёвого пирога — и то, и другое было заслугой Анри, настоявшей на том, чтобы помочь с подготовкой к приезду Йоичи. Это был будний день, поэтому ей даже пришлось взять выходной, но она была настроена слишком решительно, чтобы Ноа пытался её отговорить.       Исаги оглядел прихожую, продолжая крепко держать Ноа за руку. Его взгляд упал на маленькие ботиночки, стоявшие рядом с обувницей. Они были приблизительно его размера, и ими явно недавно пользовались — об этом свидетельствовала свежая грязь, покрывавшая подошву. Взгляд Исаги метнулся к вешалке, и он увидел красную детскую куртку с торчащей из рукава шапкой. Эти две вещи позволили ему предположить, что в доме находился ещё один ребёнок, предположительно, его ровесник.       Ноа увидел, куда он смотрит, и кивнул каким-то своим мыслям, немного впечатлённый внимательностью мальчика. — Как ты мог догадаться, у меня есть ещё один сын, — спокойно произнёс он, с лёгким осуждением глядя на не помытые после улицы ботиночки. — Его зовут Михаэль, он почти на год младше тебя, в декабре ему исполнится семь. Я жду, что вы подружитесь, понял?       Исаги с энтузиазмом кивнул. — Да! — решительно ответил он, чувствуя, как в нём растёт приятное возбуждение от того факта, что его новый родитель уже ждал от него чего-то. Исаги был уверен в том, что не подведёт его. В конце концов, несмотря на некоторые сложности с восприятием мира, из-за которых над ним иногда смеялись другие дети, он всё равно был довольно дружелюбным мальчиком. — Мы обязательно подружимся! — Отлично, — Ноа, казалось, был удовлетворён его ответом. Затем он повысил голос, чтобы его можно было услышать даже на втором этаже дома. — Михаэль! Спустись вниз. Мне нужно тебе кое-кого представить. Сейчас же!       Сверху послышался скрип двери, а затем торопливые шаги. Кажется, новый брат Исаги предпочитал спускаться по лестнице, перепрыгивая по несколько ступенек. Исаги с любопытством вытянул шею, будто это помогло бы ему быстрее увидеть другого мальчика.       Вскоре перед ними двумя оказался худощавый ребёнок, который мгновенно замер, увидев то, как Ноа сжимал руку Йоичи. Лицо мальчика за секунду стало похоже на гипсовую маску. — Михаэль, познакомься, это Йоичи, мой новый сын, — вероятно, Анри убила бы Ноа за подобную формулировку, но её сейчас здесь не было, потому что она убежала после того, как закончила все приготовления. — Йоичи, а это Михаэль. Вы должны поладить.       Исаги с теплотой и интересом уставился на того, кого назвали Михаэлем, но тут же вздрогнул, встретившись с чужим взглядом. Он неуверенно сделал шаг назад, не в силах оторваться от льдисто-голубых глаз, полных неожиданной ненависти и злобы.       «Кажется, поладить нам будет очень трудно» — пронеслось у него в голове.