Сотни тысяч зим

      Ветер трепал волосы на его голове, пока Михаэль, перепрыгивая через лужи, нёсся прочь от рассерженного пекаря, выкрикивающего ему вслед проклятья. Это было так несправедливо — Михаэль даже не воровал ничего, просто попрошайничал рядом с пекарней, и мужчине это явно не понравилось, так как портило имидж его заведения. Поэтому мальчику пришлось уйти — вернее убежать, потому что судя по всему разозленный пекарь собирался хорошенько ему навалять.       Он пробежал не так много, но ужасно выдохся. Поскользнувшись, Михаэль свалился прямо в лужу и поморщился, когда грязная вода брызнула ему в глаза. Старательно пытаясь их вытереть, он поднялся и двинулся вперёд, выбирая дорогу наугад. Ландшафт вокруг опять стал незнакомым, но мальчик не был уверен, то ли он пришёл в новое место, то ли просто не мог узнать окружающие здания.       Он брёл вперёд, задирая голову к весеннему солнцу и чувствуя, как тёплые лучи высушивают его промокшую одежду. В такое время года нельзя было угадать, сколько продлится хорошая погода, поэтому нужно было наслаждаться любым солнечным деньком, пока была возможность. Михаэлю не очень хотелось вновь попасть под ливень, как случилось вчера. К счастью, близилось лето, а значит, погода была готова стабилизироваться.       Ловить на себе полные отвращения взгляды прохожих Михаэлю было не привыкать, но всё же это раздражало. Когда несколько подвыпивших мужчин начали кричать обидные слова в его сторону и подниматься с лавочки, вероятно, чтобы «показать оборванцу его место», Михаэль поспешил свернуть в проулок между домами. Он побрёл по закоулкам, чтобы в итоге оказаться в районе, чем-то напоминавшем тот, в котором когда-то жили они с матерью. В сердце неприятно кольнуло, и, шмыгнув носом, Михаэль осторожно отправился дальше.       Смеркалось. Стараясь обращать внимание на тёмные места и не подпускать к себе никого из взрослых, мальчик начал искать что-то, что подошло бы для ночлега. Пустые коробки, старое тряпье, которое могло послужить одеялом, возможно, открытый подвал, способный хоть немного спасти от ночного холода. Он шёл рядом с задним двором какого-то увеселительного заведения, когда увидел груду тряпок на своём пути. Сердце радостно ёкнуло, и Михаэль бросился вперёд, но только для того, чтобы в ужасе отпрянуть, когда понял, что то, что он в сумерках принял за тряпки, было трупом молодой девушки.       Кайзер вздохнул, лениво откладывая ручку в сторону и скучающе смотря в сторону школьной доски, рядом с которой один из его непутёвых одноклассников пытался решить легчайшую задачу. Что, спрашивается, сложного было в том, чтобы построить график степенной функции? За то время, что парень мялся у доски, Кайзер успел решить и это задания, и два последующих, а потому теперь пренебрежительно смотрел на безнадёжные попытки одноклассника начертить параболу.       Он скосил глаза вправо и увидел, что тетрадь Несса была практически пуста. Криво накаляканная система координат одиноко грустила, занимая едва ли четверть листа. Несс же задумчиво закрашивал квадратики на полях. Его пустой взгляд не оставлял сомнений в том, что мыслями мальчик был где-то далеко.       Кайзер недовольно нахмурился и легонько пихнул Несса локтем, возвращая того к реальности. Ему не хотелось, чтобы кто-то из его друзей отставал в учёбе, тем более, если этим кем-то был Алексис. Нет, никакого фаворитизма, просто Несс был более надёжным, чем Грим и Геснер. У Бенедикта дела обстояли хорошо только с гуманитарными предметами, а Эрик выборочно блистал в естественных науках. Несс же старательно подходил к изучению каждого предмета, он не был так хорош, как Кайзер или тот же Исаги, но всё равно стабильно находился в пятёрке лучших учеников их класса. Поэтому было абсолютным кощунством позволять ему продолжать витать в облаках. Нессу не стоило портить свои оценки.       Получивший удар в бок, он вздрогнул и тут же начал виновато смотреть на Кайзера своими щенячьими глазками. Михаэль лишь приподнял брови, многозначительно кивая на нерешённую задачу в тетрадке Несса. Тот стыдливо отвёл взгляд и пододвинул к себе учебник, чтобы вспомнить условие.       Кайзер же отвернулся к окну и попытался сосредоточиться на начавшемся лёгком снегопаде. Вот только снег он не любил, а потому мысли неизбежно возвращались к выражению лица Несса, увиденному Кайзером пару секунд назад.       Он ненавидел — всей душой ненавидел — подобный взгляд у Алексиса. Эти глупые щенячьи глаза, как будто становившиеся больше, эта влажность, придававшая им блеска, тот факт, что Кайзер находил Несса очаровательным в такие моменты…       Стыд горячим румянцем расползся по его лицу, стоило Кайзеру вновь вернуться к собственным ощущениям, и мальчик яростнее уставился на происходящее за окном. Он не должен был позволять себе думать о том, что Несс милый. Да, это факт, глупо отрицать что-то подобное, и пусть только кто-то попробует сказать, что Несс не симпатичный — Кайзер любым способом заставит этого кого-то поменять своё мнение. Но в то же время, разве нормально было так думать о собственном друге? Факты фактами, но спроси у Кайзера его мнение об Алексисе, он бы вряд ли решился назвать того очаровательным, хотя в своей голове частенько возвращался к этой мысли.       Только окончание урока помогло ему окончательно отбросить свои размышления о Нессе куда-то на задворки сознания и переключиться на что-то более стоящее — например, на обсуждение Гримом и Геснером предстоящей контрольной работы. Кайзер в себе не сомневался, а потому вмешался в их разговор, заверяя, что это будет наилегчайший тест. — Ну не знаю, запомнить все эти даты только ботан какой-то сможет, — фыркнул Геснер. Заметив выразительный взгляд Кайзера, он поспешил добавить. — А, ещё ты, конечно… — Покорнейше благодарю, — язвительно ответил Михаэль, закатывая глаза. — До контрольной ещё несколько дней, так что время подготовиться есть, — пожал плечами Грим. — В крайнем случае, можно использовать шпаргалки.       Геснер скорчил гримасу отвращения. — Чтобы Несс как всегда спалился с ними посреди урока? — спросил он.       Несс немедленно отреагировал, стыдливо вжимая голову в плечи и неловко переплетая пальцы. На самом деле Эрик преувеличивал — не то чтобы Несса часто ловили на использовании шпаргалок. На самом деле Алексис редко прибегал к ним, и отсутствие опыта как раз таки привело к тому, что преподавателям было несложно заметить, как он пытается списать. Каждый раз, когда ему делали замечание по этому поводу, Несс испытывал ужасный стыд и потом месяцами не мог решиться на новую попытку списывания.       Так как наступило время большой перемены, четвёрка друзей двинулась в сторону одного из запасных выходов из школы. Здесь почти никто никогда не бывал, а у Геснера были ключи от двери, что позволяло без проблем выходить из здания. Осенью и весной место было практически идеальным ввиду отсутствия других людей и хорошей скрытности, появившейся из-за обилия кустов и деревьев, растущих здесь. Густые кроны не позволяли наблюдать за группкой школьников из окон, а кустарники скрывали от глаз тех, кто решился прогуляться по территории заднего дворика. Сейчас же листва разлагалась под тонким слоем недавно выпавшего снега, и оставалось надеяться только на голые ветви.       Присев на груду кирпичей, которые никто не убирал уже несколько лет, Геснер на всякий случай оглянулся, после чего вытащил из кармана помятую пачку сигарет и зажигалку. На лицах трёх его друзей появилось отвращение, а Кайзер даже сделал шаг в сторону, чтобы сигаретный дым не летел в его сторону. Все трое привыкли к тому, что Эрик бегает покурить во время перерыва, но не стеснялись выказывать своё недовольство даже спустя столько времени. — Давай быстрее только, холодно пиздец, — поморщился Кайзер, дуя на свои ладони, чтобы немножко их согреть. — Если бы мы взяли куртки из гардероба, это было бы подозрительно, так что приходится терпеть, — вздохнул Несс, тоже поежившись от холода. К их счастью, с двух сторон их окружали стены школы, а ещё с двух кустарники с деревьями, поэтому хотя бы ветер не добирался до них.       Геснер только отмахнулся от них, делая новую затяжку. Глядя на сигарету в его заледеневших пальцах, Кайзер испытал тошноту. Ему хотелось как можно быстрее вернуться внутрь здания, возможно, забежать в столовую и выпить горячий чай, а потом отсидеть оставшиеся уроки и затащить Несса в гости. Зимними вечерами почему-то сложнее всего было справляться с одиночеством, которое вместе с холодом пробиралось под кожу, отравляя жизнь.       Жизнь, очевидно, не так давно покинула тело молодой девушки, но сомнений в том, что несчастная мертва, не было. Михаэль подавил в себе желание развернуться и убежать. Со слезами страха и отвращения он подошёл к трупу и дрожащими руками перевернул его. Мальчик надеялся, что у девушки найдётся что-то, что он мог бы взять — еда, деньги или украшения. Даже мысль о подобном воровстве вызывала тошноту, но то время, что Михаэль провёл на улице, научило его, что от подобных «подарков судьбы» отказываться не стоит. В конце концов, мертвецу ценности ни к чему, а вот жизнь самого Михаэля они могли бы ещё продлить.       К его удивлению и ужасу, перевернув девушку, он увидел, что та сжимала сверток с чем-то — с кем-то — небольшим. Кое-как разжав руки мертвячки, Михаэль отобрал у неё её единственное сокровище — бледного и исхудалого младенца. Закрытые глаза, впалые щёки и почти обесцвеченные губы сначала показались мальчику признаками ещё одного трупа, но он быстро обнаружил, что несчастный ребёнок едва заметно дышит.       От беспокойства у Михаэля скрутило живот, и он был уверен, что если бы не почти полное отсутствие питания в последние дни, то его бы точно вырвало. Что ему нужно было делать? Бросить этого ребёнка здесь? Но сколько времени пройдёт до того, как младенца найдут? Выживет ли он?       Михаэль ещё раз оглядел труп девушки. Она выглядела примерно так, как его мать, может, ещё беднее. Будет ли её вообще кто-то искать? Что она делала здесь, недалеко от места сборища всякого пьяного сброда? Может, кто-то из пьяниц был её мужем? Но хватиться ли он своей жены и ребёнка или не вспомнит об их существовании до редкого момента трезвости?       Прижав к себе спящего ребёнка, Михаэль присел на корточки. Глотая собственные слёзы и сдерживая приступы тошноты, он начал стаскивать с мёртвой девушки юбку. Её голые ноги были изувечены, что мигом напомнило ему о собственной матери, и не плакать стало ещё труднее.       Взяв юбку и убедившись, что больше у девушки не было ничего ценного, мальчик с ребёнком на руках замер, отчаянно пытаясь отговорить себя от собственного решения. Но совсем рядом скрипнула петлями дверь пившнушки, злой окрик мужчины лет сорока заставил мальчика вздрогнуть и броситься наутёк, продолжая прижимать к себе младенца.       Он пробежал лишь несколько проулков, прежде чем понял, что за ним никто не гонится. Успокаивая своё бешеное сердцебиение, мальчик рухнул рядом со стеной, удивляясь, как малыш на его руках ещё не проснулся после такой тряски. Подняв глаза на противоположную стену, Михаэль почувствовал, что готов благодарить Господа Бога столько, сколько тот пожелает. Несколько выброшенных огромных коробок валялись прямо напротив него.       Подойдя к ним и выбрав самую большую, мальчик поставил её боком, чтобы дно коробки оказалось параллельно стене. Забравшись в коробку, он прижал к себе ребёнка и укрыл их двоих украденной юбкой на манер одеяла. Стоило Михаэлю закрыть глаза, как усталость взяла своё, и он провалился в сон.       Несс зевнул. Кайзер, лежащий на заправленной кровати, кинул на него насмешливый взгляд. Несс съежился и вернулся к своему заданию — переписыванию материала из тетрадки Кайзера в свою. Алексис умудрился опрокинуть на собственную тетрадь по истории стакан с соком прямо под конец полугодия, а их преподавательница отличалась особой любовью к просмотру записей своих учеников прямо перед контрольными работами. Не перепиши Несс сейчас всё, что они успели пройти за три месяца, до понедельника — и неуд ему обеспечен. Поэтому этим субботним днём он с самого утра проводил время в комнате Кайзера, убивая свою руку и ментальное состояние множеством исторических таблиц. Иногда он отвлекался на болтовню Кайзера или на приёмы пищи, именно поэтому даже сейчас, когда солнце уже зашло за горизонт, а улицы зловеще потемнели, в его тетради всё ещё не доставало нескольких параграфов. — Устал? — Кайзер весело фыркнул, наблюдая за страданиями друга. Несс же в ответ лишь мучительно застонал, потянувшись. — У меня всё болит, — пожаловался он. — Рука уже не двигается, спина затекла, и глаза слезятся от всех этих букв и цифр… — Прекращай ныть, сам виноват, — Кайзер принял сидячее положение и спрыгнул с кровати, медленно подходя к Нессу со спины. — Много ещё осталось?       Алексис неопределённо что-то промычал, поэтому Кайзер, положив свой подбородок ему на левое плечо, сам взглянул на успехи мальчика. К счастью, по сравнению с проделанной работой оставшаяся часть не выглядела большой, но всё равно, очевидно, заняла бы ещё около часа, учитывая скорость письма Несса. — Ну ты и медлительный, — в шутку пожурил его Кайзер, скашивая глаза в сторону лица друга.       К своему удовольствию, он увидел, как краснеют щёки Несса, а его дыхание немного сбивается. Было так легко представить, что это не стыд вечно неуверенного в себе мальчика, а смущение, вызванное их близостью… Кайзер мог бы повернуться немного и сказать что-то, чтобы его дыхание горячим воздухом пробежалось по нежной коже шеи Несса, он мог бы приблизиться ещё чуть-чуть и коснуться губами мочки чужого уха, мог бы уткнуться носом в мягкие пряди волос и вдохнуть в себя запах ромашкового шампуня…       Кайзер отпрянул, прикусывая нижнюю губу чуть ли не до крови. Что за чертовщина с ним творилась, раз он думал о чём-то подобном? Его лицо пылало, и парень бросился к окну, чтобы открыть его и впустить отрезвляющую прохладу в помещение. Плевать, что он ненавидел холод — прямо сейчас он остро нуждался в любом способе остудить голову. — Что-то не так? — беспокойно спросил Несс, удивлённый странным поведением Кайзера. — Просто показалось, что за окном кто-то есть, — не поворачиваясь к Алексису лицом, ответил Кайзер. Вполне удачная отговорка, подумалось ему, объясняющая и резкое отстранение от Несса и открытую створку. — Что значит «кто-то есть»? — жалобно проскулил Несс. — Опять какие-то шутки выдумываешь, чтобы запугать меня? Как я теперь домой пойду? — Напрашиваешься на то, чтобы я тебя провожал? Несс, ты что, девчонка? — хмыкнул Кайзер. Увидев несчастное выражение лица Алексиса, он закатил глаза. — Ох, серьёзно? Хорошо, хорошо, только переписывай быстрее.       Отчаяние на лице Несса быстро сменилось удивлением, а затем радостью. Он живо кивнул и, кажется, взбодрившись, вернулся к своей тетрадке, стараясь ускориться настолько, насколько это было возможно. Очевидно, он не до конца понимал, почему Кайзер внезапно проявил такое благородство — для того было несвойственно делать что-то, что не приносит ему выгоду. На самом деле Кайзер сам не мог в себе разобраться. Так глупо. Пару раз, когда он пытался завести отношения с девушками, он провожал очередную свою спутницу до дома — только потому, что это являлось неким стандартом для влюблённых парочек. И пусть на самом деле Кайзер не был ни в кого из них влюблён, всё равно это казалось правильным, потому что это были девушки. Но Несс девушкой не был. Мысль о том, что придётся провожать его, заставляла Кайзера чувствовать себя странно.       Парень вздохнул и захлопнул створки окна. В последнее время он переставал понимать себя, и, признаться, его это напрягал. Кайзер бросил взгляд в сторону усердно строчащего записи по истории Несса и со вздохом отвернулся. Может, ему просто было настолько комфортно с Нессом, что он хотел продлить это время любым способом? Даже таким, который нарушал бы его принципы?       «Не с Нессом» мысленно поправил себя Кайзер, хотя больше было похоже, что он старался переубедить сам себя. «С кем угодно, просто, чтобы не оставаться одному».       Время текло, исписанных страниц в тетради Несса становилось всё больше, а темнота на улицах всё мрачнее. Кайзер вернулся на кровать и молчал всё это время, витая в своих мыслях и время от времени задерживая свой взгляд на шее Алексиса. Между вьющимися волосами и высоким горлом водолазки виднелась оголённая полоска кожи, и у Кайзера скручивало низ живота каждый раз, когда он видел её.       В какой-то момент он снова заскучал. Конечно, рассматривать Несса было делом занимательным, в конце концов, мальчик был объективно красивым — Кайзер ни в коем случае не был предвзят, — но всё-таки из его положения лица Алексиса было не разглядеть, и это удручало. Кайзер лениво зевнул и потянулся за подушкой, чтобы устроиться поудобнее. Его взгляд зацепился за одну вещь, лежавшую на простыне. — Эй, Несс, — тихо позвал он. — Как там твоя мама?       Алексис вздрогнул. — Н-нормально, — нервно ответил мальчик. — Она не разговаривает со мной вот уже неделю. Наверное, это к лучшему, в последнее время всё её разговоры ничем хорошим не заканчиваются. — И всё-таки странно это… — задумчиво пробормотал Кайзер. — Как можно иметь мать, но при этом не быть счастливым?       Несс ничего не сказал, посчитав, что вопрос Кайзера в ответе не нуждается. Тишина, прерываемая лишь звуками царапанья ручки об бумагу, вновь повисла в комнате. Вскоре Несс, бесшумно отодвинув стул, встал и тихо подошёл к Кайзеру. Тот в свою очередь, забыв о взятой им подушке, безразлично вертел в руках старую фиолетовую ленточку. — Скучаешь по ней? — почти шёпотом спросил Несс, осторожно усаживаясь рядом с Кайзером так, что его ноги свисали с кровати. — Не знаю, — честно ответил Кайзер. — Я едва могу вспомнить её лицо. Но уверен, она была бы лучшим родителем, чем Ноэль. — Любой будет лучшим родителем, чем господин Ноа, — попытался пошутить Несс, но Кайзер никак не отреагировал, продолжая играться с ленточкой. — А эта лента?.. — Последнее, что от неё осталось.       Мальчики замолчали. Нессу хотелось спросить что-то ещё, залезть Кайзеру в душу и увидеть самое сокровенное, доказать, что он тот, кому можно всё доверить. Но Михаэль ничего не говорил, а Несс не знал, что можно спросить, чтобы его не разочаровать.       Внезапно Кайзер развернулся к нему лицом, поднимая руку вверх и задерживая её на уровне лба Алексиса. — Возьми её, — неожиданно тихим голосом сказал он. — Что? — опешил Несс. — Ленточку? Но я не должен! Это же вещь твоей мамы, как я могу?.. — Тебе подойдёт, — перебил его Кайзер. Он коснулся пальцами, вокруг которых вилась лента, волос Несса. Они были именно такими мягкими, как он и представлял. — Если бы здесь был бантик… тебе бы подошло. Фиолетовый хорошо на тебе смотрится.       Несс замер. Его губы слегка приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но не решался. Взгляд Кайзера медленно опустился от ленточки к глазам Несса, и оба мальчика уставились друг на друга, чувствуя себя так, будто пространство вокруг них вдруг стало вязким и густым, словно желе. Двигаться было тяжело, думать — ещё тяжелее. Рука Кайзера всё ещё было рядом с головой Несса, пальцы нежно игрались с чужими прядями, что, впрочем, осталось незамеченным обоими мальчиками.       Расстояние между ними сократилось едва ли на несколько миллиметров — то ли Кайзер двинулся ближе, то ли Несс, — но это оказалось достаточно, чтобы они оба почувствовали себя в жерле вулкана. — Хорошо, — хрипло сказал Несс. — Я обязательно сохраню её.       Рука Кайзера скользнула вниз, его глаза оторвались от лица Несса. Усилием воли Алексис повторил тоже самое, чтобы посмотреть, как Кайзер, случайно или нет, переплетает их пальцы, оставляя фиолетовую ленту накрученной вокруг подушечек Несса. — Ты уже всё доделал, не так ли? — голос Кайзера тоже почему-то казался сиплым. — Тогда нам уже пора идти. — Ага… — пробормотал Несс, не отводя взгляда от своей руки и ленточки на ней. Кайзер встал, чтобы начать собираться, но самому Нессу потребовалось ещё несколько секунд, чтобы прийти в себя.       Хотя вряд ли можно было сказать, что он пришёл в себя, потому Несс думал о произошедшем, когда убирал свои вещи в рюкзак, когда они с Кайзером молча шли к его дому, когда они попрощались, а он стоял и смотрел Кайзеру вслед.       И Кайзер ничем не отличался от него.       Он не знал, что это было, не знал, зачем отдал Нессу что-то столь ценное, не знал, почему сказал все эти глупые слова, которые в тот момент почему-то казались самыми подходящими. Кайзер не понимал, почему ему было так тепло, когда они с Нессом просто смотрели друг на друга, не понимал, почему никто из них не мог пошевелиться, не понимал странного напряжения, охватившего его тело тогда.       Кайзер пытался найти хоть какой-то ответ, но все его попытки были бессмыслены, и засыпал он, не в силах выбросить из головы образ Несса, смотрящего на него с робостью и какой-то скрытой надеждой, значение которой Кайзер так и не смог понять. Просыпаться от детского плача стало уже обыденным делом. Михаэль, не высказывая никакого раздражения, подхватил малышку на руки и стал баюкать, напевая мелодию колыбельной его матери. Он не помнил слов и частично забыл мотив, но старался сделать всё, чтобы ребёнок успокоился.       Прошло три месяца с тех пор, как он подобрал младенца и решил выживать вместе с ним. Затея, казалось бы, обреченная на провал, внезапно удалась. Удивительно, но люди стали чаще кидать ему мелочь, когда Михаэль попрошайничал вместе с малышом на руках. Некоторые даже покупали что-то из детского питания, и мальчик без всяких раздумий полностью отдавал всё младшему ребёнку. Он был искренне благодарен каждому, кто проявлял хоть немного милосердия, потому что осознавал, что если бы не эти люди, то вместо годовалого ребёнка у него на руках сейчас бы был маленький труп.       Мальчик никогда не задумывался о том, что им могли помочь чем-либо кроме еды или денег. Он даже не предполагал, что кто-то мог бы позаботиться о них двоих.       С концом лета Михаэль становился всё беспокойнее, нервничая из-за приближающихся холодов. Если он ещё как-то пережил весну, то у них с малышом не было шансов против ливней осени и мороза зимы. Было бы идеально найти укрытие, где не нужно было бы беспокоиться о погоде, но пока что любое подобное открытие приводило лишь к тому, что Михаэля прогоняли другие бродяги, занявшие ценное место первыми.       Нежно прижимая ребёнка к себе, Михаэль постарался сдержать надвигающиеся слёзы отчаяния. Он хотел верить, что текущее невезение вот-вот закончится, и он с его младшим братишкой — или сестрёнкой, мальчик не особо разбирался в различиях между полами, — смогут пережить холода.       Когда малыш уснул, Михаэль выбрался из очередной найденной им коробки и двинулся вперёд, твёрдо решив за сегодняшний день, наконец, отыскать идеальное место для жизни. И только громкий лай, раздавшийся из-за угла, заставил его в ужасе остановиться.       Вечер воскресенья выдался довольно шумным, что приводило Кайзера в раздражение. Днём к Йоичи завалились его друзья — сколько их вообще было, десяток?! — после чего тишина покинула их дом. Кем они вообще себя возомнили? Неужели непонятно было, что в гостях нельзя вести себя настолько отвратительно?       Хотя да, это же были друзья Йоичи. Чего вообще можно было от них ожидать? Кайзер пытался не обращать внимания на громкий хохот, доносившийся то из комнаты Исаги, то из коридора, то с первого этажа. Несколько раз он не выдерживал и врывался к дружной компании, проклиная их и говоря, что шуметь они могут у себя дома, а здесь общаться разрешено только шёпотом.       Конечно, его слова оставались неуслышанными — кто-то из компании закатывал глаза, когда он приходил, кто-то не обращал на него никакого внимания, а вот Чигири и Бачира почему-то вообще ухмылялись и многозначительно переглядывались. Кайзеру это однозначно не нравилось, но выпытывать из них какую-то информацию ему казалось унизительным, поэтому он просто возвращался в свою комнату, стараясь успокоиться и вернуться к повторению материала для завтрашней контрольной работы.       Получалось, откровенно говоря, плохо, потому что он постоянно отвлекался. В итоге откинув учебник куда подальше, Кайзер потянулся за рацией, чтобы поболтать с Нессом. Эта старая детская игрушка осталась чем-то важным для них и прекрасно справлялась со своей функцией связи. Рации Грима и Геснера давно сломались, но Кайзер бережно хранил свою, и Несс судя по всему тоже.       Их разговор выдался немного неловким. Кайзер чувствовал себя совершенно нормально, а вот Несс, вероятно, всё ещё нервничал из-за случившегося вчера. Хотя правдивей было бы сказать, что они оба испытывали некоторую нервозность, просто Кайзер умел спрятать свои чувства даже от самого себя, в то время как Несс с подобным справлялся плоховато.       И всё же почти часовая болтовня с Алексисом неплохо подействовала, подняв Кайзеру настроение. Казалось, они вполне могли наговориться днём раннее, когда почти десять часов провели вместе в одной комнате, однако почему-то им двоим всегда находилось, о чём рассказать друг другу, пусть порой их разговоры и были просто пустышками.       Но какая была разница? Даже пустая болтовня друг с другом делала их обоих чуточку счастливее.       Отключив рацию, Кайзер вновь вернулся к учебнику, но в этот раз его попытки повторить материал оказались более продуктивными. Он был уверен, что высший балл за тест ему обеспечен. Обойти бы ещё Йоичи — и вообще красота.       Говоря о Йоичи, его друзья, кажется, потихоньку расходились. Ближе к вечеру их осталось около половины от того числа, что было днём. Кайзер не мог не радоваться этому, друзья его брата, кем бы они ни были, всегда вызывали у него раздражение и ощущение дискомфорта.       В какой-то момент он услышал отдалённое хихиканье. Кажется, вся оставшаяся компания успела спуститься вниз, а теперь снова направлялась в комнату Исаги. И их, видимо, что-то очень веселило, хотя Кайзер старался не прислушиваться.       Тем не менее, какие-то обрывки фраз до него долетали, и чем ближе друзья Йоичи подходили к его комнате, тем отчетливее он их слышал. — Откуда он у твоей сестры вообще? Огромный же! — Бачиру было всегда хорошо слышно, этот парень, казалось, не умел сбавлять собственную громкость. — Это её парня, — довольный голос явно принадлежал Чигири. — Она гуляла с ним сегодня, вот я и попросил их заглянуть сюда. — Я всё ещё не думаю, что это хорошая идея! — Йоичи звучал как-то жалко, но больше попыток остановить своих друзей он не предпринимал.       Кайзер слышал, как нарастает шум, который они все издавали, и снова начинал раздражаться. Он хотел закончить подготовку и прилечь на кровать, захватив какую-нибудь книгу, но один взгляд на неё заставил вспомнить то, что он мысленно окрестил «неловким инцидентом с Нессом», поэтому вместо кровати Кайзер подошёл к окну, вглядываясь в начавшее немного темнеть небо.       Дверь в его комнату открылась, и он начал с недовольным видом разворачиваться, чтобы посмотреть, кто именно из полоумных друзей Йоичи решил нарушить его покой. Дверь мгновенно захлопнулась, немного заглушая раздавшееся хихиканье, однако чьё-то присутствие в комнате всё равно ощущалось.       Кайзер обернулся только для того, чтобы встретиться с вглядывающимся ему в лицо чёрным доберманом.       Он бросился бежать ещё до того, как первые собаки забежали в проулок. Схватив малыша, Михаэль кинулся к мусорным бакам, а вернее к металлическому ограждению вокруг них. Он слышал пробирающий до мурашек лай целой стаи бездомных животных, и его руки тряслись от паники. Забираться наверх с ребёнком на руках оказалось просто невозможно. Потратив доли секунды на раздумья, мальчик подбросил малыша вверх, мысленно извиняясь за то, какую боль причинял. Проснувшийся ребёнок тут же заплакал, ударившись об металлическую крышу ограждения, а Кайзер вцепился в железные прутья, делая рывок, чтобы забраться туда же.       Одна из собак, почти догнавших его, бросилась за ним. Её зубы прошлись по его ноге, заставив Михаэля вскрикнуть от боли. Но хуже было, что её тело, влетевшее в прогнившую местами конструкцию, заставило ту пошатнуться. Михаэлю потребовалось мгновение, чтобы осознать последствия, но когда он кинулся к малышу, громко хнычущему на краю металлической пластины, было уже поздно. С отвратительным звуком тело ребёнка упало на землю.       Забыв о боли в ноге, Михаэль потрясенно замер, глядя на то, как неестественно шея того, кого он обнимал ещё каких-то пять минут назад. Плач оборвался, зато проулок заполнился рычанием озлобленных собак. Одна из них подбежала к малышу — тому, что с ним стало, — и начала обнюхивать. Остальные, забыв о мальчике сверху, последовали её примеру.       Михаэль хотел закрыть глаза, но всё равно продолжал смотреть, не в силах пошевелиться от шока и ужаса. Это произошло не сразу, но вот челюсти дворняги сомкнулись вокруг руки младенца. Ещё несколько подошли к ней, и после непродолжительной драки с перетягиванием добычи у каждой из них оказалась часть, которую они могли бы обглодать.       Михаэль продолжал смотреть.       Он видел, как лицо ребёнка превращается в кровавое месиво, видел кости, торчащие из тела, слышал омерзительный хлюпающий звук, кажется, навечно оставшийся у него в памяти. Он смотрел на то, как малыш, которого он уже начал считать своей семьей за проведённые вместе три месяца, становится кормом для изголодавшихся бродячих псов, и не мог ничего с этим поделать.       Каждая секунда стала для него вечностью. Каждое мгновение — отдельной картиной происходящего, навсегда выжженной на сетчатке его глаз. Он хотел закричать, но не мог. Хотел заплакать, но не мог. Хотел отвернуться, но всё было бесполезно.       Они убежали потом. Что-то спугнуло их или заинтересовало, Михаэль не знал. Они просто ушли, бросив какие-то части несъеденными и оставив его молча смотреть на весь тот кошмар, оставшийся от его малыша. Вытекшие глазные яблоки, оторванная часть от лёгкого, несколько костей, которые они не утащили с собой. Вскоре на это добро слетелись птицы, и, глядя на то, как одна из них на пробу тыкает в оставшийся от ребёнка глаз, Михаэль, наконец, закричал.       Кайзер не помнил, что точно произошло. Кажется, он запаниковал, когда увидел собаку в своей комнате. Наверное, у него ещё были шансы как-то выбраться из сложившейся ситуации, но когда доберман сделал шаг в его сторону, паника стала слишком сильной.       Он помнил состояние удушья, помнил омерзительные картины, вытащенные из глубин сознания, помнил, как из его горла вырвался крик. Весь мир вдруг оказался каким-то не таким, Кайзеру казалось, что он наблюдает за собой со стороны, а звуки и вовсе словно доносились сквозь толщу воды. Он слышал смех, слышал чьи-то ругательства, а в ушах звенело от собственного крика.       Кто-то забрал собаку, кто-то подошёл к нему, пытаясь успокоить.       Кайзер не был идиотом. Даже в состоянии панической атаки он мог понять, каким образом доберман оказался в их доме.       Он ударил Йоичи, не раздумывая. В ушах ещё звенело, поэтому крики друзей этого ублюдка остались для него нераспознанными. Множество рук, появившихся из ниоткуда, пытались его остановить, но он всё бил и бил, ненавидя того, кто вновь заставил его пережить один из самых кошмарны дней в его жизни.       Йоичи, конечно, сопротивлялся, пытался ударить в ответ. Ха! Кайзер однозначно нанёс ему больше ударов, чем тот смог бы за всю свою жалкую жизнь.       Их всё же растащили, и дальше воспоминания становились расплывчатыми. Кайзер мог помнить только кипевшие в нём страх и ненависть вперемешку с горем. О том, что происходило вокруг него, он не задумывался.       Сейчас он сидел в своей комнате, бездумно уставившись в потолок. Рядом стояла Анри – она пришла вместе с Ноа, вероятно, чтобы поужинать вместе с ними, – и неуверенно протягивала ему стакан воды. — Тебе стало лучше? — осторожно поинтересовалась она, наблюдая за тем, как он отмахивается от предлагаемого стакана и пытается сфокусировать свой взгляд на ней. — Нихуя, — злобно ответил он, даже не думая, чтобы отфильтровать свою речь в присутствии взрослого, тем более близкой подруги отца. — Михаэль, я понимаю, ты пережил огромный стресс, но постарайся успокоиться, хорошо? — Анри даже не подумала о том, чтобы сделать ему замечание за ругательства. Вместо этого она сочувствующе положила ладонь ему на плечо в качестве поддержки. — Что бы ни произошло в прошлом, оно там и осталось, сейчас тебе не о чем беспокоиться.       Кайзер скорчился, гневно уставившись на неё. — Серьёзно? Серьёзно, блять?! — яростно переспросил он. — Осталось в прошлом? Я бы на вас посмотрел, если бы вашего ребёнка у вас на глазах разорвала стая одичавших псин. Такое быстро забывается, не правда ли?!       Анри шокировано замерла. Она открыла рот, намереваясь что-то сказать, но тут же закрыла его. Слегка наклонившись, она заключила мальчика перед ней в объятия. Настала очередь Кайзера настороженно застыть, он был сбит с толку поступком женщины. — Мне так жаль, господи, мне так жаль, — бормотала Анри, прижимая Кайзера к себе. — Ты не заслужил переживать такое — никто не заслужил! Господи, бедный мальчик, я так надеялась, что прожив с Ноэлем достаточно времени, ты забудешь о всех невзгодах из своего прошлого. Я такая дура! Конечно, это невозможно забыть…       Медленно, но Кайзер поднял руки, чтобы обнять Тейери в ответ. — Что он сказал? — срывающимся голосом спросил парень. — Дай угадаю, я снова во всём виноват, а Йоичи просто невинный ангел без единого греха?       Анри захотелось плакать. — Нет-нет, ну что ты, твой отец вовсе не считает тебя виноватым. В этот раз он действительно зол на Йоичи, — она закусил губу, осознавая, как жалко звучит её «в этот раз». Вздохнув, Анри продолжила. — Твой брат… он полностью признал свою вину. Он ужасно раскаивается. Хотел извиниться перед тобой, но Ноэль из-за вашей драки решил, что сегодня вам лучше не видеться. Он… я думаю, Йоичи правда сожалеет о содеянном. — Пошёл он к черту, — пробубнил Кайзер, утыкаясь Анри в плечо. — Сожалениями ничего не исправить. — Я знаю, — прошептала Анри, слегка отстраняясь и по-матерински целуя мальчика в макушку. — Поверь мне, я знаю…