Останься

      Чонхо проснулся от трели дверного звонка. По ощущениям было явно очень рано, и в такое время он никого не ждал. С трудом разлепив глаза, он встал с кровати и вразвалочку поплёлся к двери. Узнавать, кто же нарушил его сон, нет никакого желания, но и выбора нет, потому что пришедший продолжал настырно звонить в дверь.       — Кто там? — спросил он, зевая.       Глаза почти не открывались, хотелось лечь обратно и ещё хоть немного поспать.       — Это я, открывай, — раздалось приглушённо снаружи.       Чонхо узнал голос и не смог сдержать улыбки. Он сразу же открыл дверь, впуская гостя. Никто, кроме Сана, не мог заявиться к нему в такую рань, но ему это простительно, потому что Чонхо всегда ему рад.       — Я тортик купил, — радостно сообщил Сан, зайдя в квартиру. Он сунул пакет в руки Чонхо и принялся раздеваться.       Какой тортик? Зачем? Почему в такое время? Почему не позвонил перед тем, как прийти? С утра Чонхо туго соображал, поэтому все эти вопросы как появились, так и исчезли неозвученными.       — На стол поставлю, — заторможенно сказал Чонхо и пошёл в кухню.       Сан посеменил следом.       — Зачем пришёл?       Чонхо наполнил чайник и включил его, полез за кружками в верхний ящик над раковиной. Всё он делал на автомате, продолжая спать на ходу, поэтому, когда Сан полез ему под руку, они столкнулись и оба чуть не упали.       — Если совсем невтерпёж, мог в ванной помыть руки, — проворчал Чонхо и поставил кружки на стол, достаточно громко ударяя донышками.       — Какой-то ты недовольный. Встал не с той ноги? — миролюбиво поинтересовался Сан, но Чонхо не ответил.       Вода в чайнике забурлила, после чего послышался щелчок.       — Давай я налью, — предложил Сан и, проходя мимо Чонхо, взъерошил его волосы.       Чонхо угукнул, удивляясь, откуда у него такое хорошее настроение и столько сил с утра пораньше. Сам Чонхо чувствовал себя совершенно разбито. Он не привык просыпаться так рано. Уже достаточно давно, вообще-то. Его день начинался с обеда и заканчивался поздней ночью, о чём Сан точно знал, поэтому зачем он пришёл к нему так рано, Чонхо было не ясно.       Он бросил «Я сейчас» и поплёлся в ванную, шаркая тапочками по полу. Этот звук казался намного громче и так контрастировал с тем, как топал Сан в одних носках.       Всё-таки утром функционировать сложно, особенно когда поспать удалось от силы часа три. Каким чудом он услышал дверной звонок — загадка. Может быть, потому что этот звук был непривычным? К Чонхо редко ходили гости, а те, кто приходил, звонили на мобильный. И то не всегда, обычно все встречи оговаривались заранее и подбиралось удобное для всех время.       И Сан всё это знал. Всегда, когда он приходил к Чонхо, приходил ближе к вечеру. Никогда — утром. И это казалось странным, потому что не похоже на Сана — он не отличался спонтанностью.       — Ты не ответил мне, — напомнил Чонхо, когда вернулся на кухню.       — Зачем я пришёл? — уточнил Сан.       — Именно.       — Ну как?! У тебя же сегодня день рождения, я не мог оставить тебя одного в такой день. И к тому же у меня для тебя есть сюрприз! — Сан подскочил к Чонхо и силой усадил его на стул. — Но сначала завтрак!       Чонхо обхватил руками горячий стакан, который Сан любезно пододвинул ближе к нему, и навис над ним.       Слишком резко. Сан дёрганный. Странно.       Но… День рождения, да.       Ещё один год прошёл. Ещё один день, очередное болезненное напоминание о глупости и несправедливости.       Раньше Чонхо любил праздновать свои дни рождения, старался собрать друзей и поехать куда-нибудь отдыхать. Это могла быть поездка за город или поход в лес. Что угодно: всегда что-то активное, весёлое; такое, что после приходилось отходить несколько дней. Но за последние годы из всех друзей только Сан и остался с ним. Номинально все их друзья никуда не делись, Чонхо виделся с ними, пусть и редко, они писали, звонили иногда, но по большей мере все просто-напросто потерялись, оправдываясь то личной жизнью, то делами и работой.       Не то чтобы Чонхо винил их, но долю обиды чувствовал, потому что понимал, в чём на самом деле причина. Друзья хороши, когда с ними удобно. Чонхо перестал быть удобным.       И только один Сан почему-то всё ещё не потерял интерес. Только он один оставался рядом несмотря ни на что.       Первое время Чонхо думал, что Сан был рядом с ним из жалости, они даже ругались из-за этого. Чонхо говорил много неприятных вещей, провоцировал конфликты, пытался спровадить Сана, просил оставить его в покое, но Сан всегда снова приходил к нему, будто это не было обидно, будто ничего не происходило. Будто всё хорошо.       Позже Чонхо оставил это дело, прекратил мучить его, долго извинялся и молча радовался, что Сан не бросил его. Даже тогда, когда он сам всё портил, Сан не оставлял его. Чонхо был так благодарен ему.       Спустя годы Чонхо перестал даже вспоминать о своём дне рождения, не говоря уже о том, чтобы праздновать, но из раза в раз Сан приходил к нему без предупреждения, без звонка, просто заявлялся, как будто так и надо. Но обычно это было в середине дня или под вечер, и вдвоём они до поздней ночи проводили остаток дня вместе.       В этот раз Сан пришёл намного раньше и говорил о каком-то сюрпризе. Почему сегодня иначе?       Чонхо не мог перестать тревожиться. Привычный уклад жизни изменился, пускай и совсем немного, и это не могло не беспокоить.       Возможно, Чонхо просто мнительный.       Возможно, ему стоило снова пройти курс психотерапии.       — Сколько времени? — поинтересовался Чонхо, всё-таки делая глоток чая.       — Восемь. Бронь на девять, так что у нас не так много времени, — протараторил Сан. Чонхо услышал, как ножки стула проехались по полу, а после — шум воды.       — Какая бронь?       — Я хочу тебя кое-куда сводить.       Голос Сана тихий и мягкий, будто немного смущённый. Он подошёл ближе и положил руки Чонхо на плечи.       — Обычно мы остаёмся дома, но сегодня я хочу по-другому. Надеюсь, тебе понравится.       Чонхо не любил выходы в свет. Раньше да, но теперь нет. Сан знал это. И он почему-то нервничал — Чонхо это чувствовал. Он накрыл ладонью руку Сана и совсем немного сжал. Он не понимал причину волнения друга и хотел хотя бы таким безобидным жестом дать понять, что всё в порядке.       — Это и есть сюрприз?       Сан склонился, обнимая Чонхо, и положил подбородок ему на макушку.       — Ага. Извини, что не предупредил заранее, — виновато произнёс он.       — Тогда бы не получился сюрприз.       Тогда бы Чонхо не расстроился. Сейчас же он только вздохнул, собирая моральные силы на «путешествие». Отказывать он не собирался. Никогда бы не стал, не Сану.       Сан продолжал его обнимать, а Чонхо метался между тем, чтобы отстраниться и ничего не делать. Ему было приятно в компании Сана, но он не был настолько же тактильным, как его друг, и лишние прикосновения заставляли чувствовать себя неудобно. Хотя прикосновения Сана не казались неприятными, и только по привычке Чонхо всё равно напрягался.       — Сан, ты сам же говорил, что времени нет, — всё же сказал Чонхо, и Сан поспешно отошёл от него.       В тех местах, где Сан прикасался к нему, стало резко холодно, и захотелось вернуть как было. Чонхо снова только вздохнул, оставил почти нетронутую чашку с чаем, встал из-за стола и пошёл в комнату собираться.       — Куда мы хоть едем? — спросил Чонхо, когда они сели в машину.       — Совсем не хочешь, чтобы это было неожиданно, да? — со смешком произнёс Сан.       — А для меня это будет?       Несколько секунд Сан молчал, и Чонхо чувствовал на себе пристальный взгляд.       — Честно, не знаю, — в итоге сказал он. — Ладно, хочу сходить с тобой в ресторан, где абсолютная темнота.       Чонхо как-то нервно хихикнул.       — Зачем тебе это?       — Просто интересно.       — Ради «просто интересно» ты мог у себя дома выключить свет.       — Дома не интересно. А так мы вместе, романтика, все дела, — мечтательно протянул Сан.       — «Мы вместе» и «романтика», Сан? — с иронией хмыкнул Чонхо.       — Да ну тебя. С тобой точно никакой романтики не получится, — пробубнил Сан, на что Чонхо только тихо посмеялся.       Зачем Сану романтика вместе с ним? Стоило ли спрашивать?       Чонхо решил, что этого делать не нужно. И так всё наперекосяк идёт с самого утра, так что пусть всё и остаётся так, как уже есть.       В любом случае, какая разница, верно? Чонхо всегда за радость побыть с Саном чуть дольше, чем возможно.       К тому же место Сан и правда интересное выбрал, хоть и для него ничего особенного в этом нет. Но действительно комфортно, потому что в темноте его глаза могли отдохнуть. А вот для Сана это, похоже, испытание. По крайней мере Чонхо так казалось, судя по тому, как посуда то и дело звякала друг о друга, а Сан шёпотом чертыхался.       — Ты был прав, совсем никакой романтики, — выдал Сан, роняя вилку на пол. — Я переоценил свои возможности. И как только люди приноравливаются…       — Достаточно быстро, — деловым тоном ответил Чонхо, у которого проблем вообще не возникло. В голове тут же всплыли ироничные шутки о том, почему для Чонхо это не проблема, но он оставил их при себе, потому Сан никогда не понимал такого юмора. — Тебе помочь? — вместо этого предложил он.       — Предлагаешь покормить меня? — игриво протянул Сан, и Чонхо готов был биться об заклад, что он ещё и бровями поиграл, и глазки свои лисьи прищурил. А Чонхо поджал губы, потому что такого юмора уже он не понимал.       — Хотел. Но теперь уже не уверен в своей затее.       — Тогда мне нужно попросить тебя? — голос Сана был смеющимся, он явно забавлялся. — Покорми меня, пожалуйста.       Последнюю фразу Сан жалобно протянул — Чонхо знал, как в данный момент выглядело его лицо. Чонхо знал, каждую его интонацию и какими рожицами это всё сопровождалось.       Чонхо хотел бы видеть его сейчас. Он расстроенно выдохнул и принялся накалывать кусочки салата на вилку.       — Где ты? — спросил он, протягивая руку вперёд.       — Тут.       Ну да, именно тут, они же не в полной темноте сидели. Хотя была ли разница? Ладонью Чонхо коснулся лица Сана, провел по щеке и остановился на подбородке. Большим пальцем он нащупал нижнюю губу, чтобы ненароком не промахнуться. Сан послушно открыл рот.       И почему-то это оказалось так забавно — кормить Сана с ложечки. В их случае с вилки. Чонхо уверен, что перепачкал всё его лицо, хоть тот ни слова против не сказал. И, если честно, Чонхо пару раз нарочно «не попал», потому что пачкаться едой — по-детски и несерьёзно, но действительно весело. Особенно, когда безнаказанно.       Тревога немного сошла, Чонхо больше не волновался о странностях в поведении Сана, потому что прямо сейчас, в полной темноте, когда он точно знал, что никто его не увидит, рядом с Саном, единственным человеком, кто остался в его жизни, единственным, с кем Чонхо чувствовал себя легко и свободно, он был счастлив. В этот момент он действительно был счастлив, несмотря на то, что находиться в общественных местах, полных людей, неуютно.       Иногда это так просто.       — Вытирать меня будешь тоже ты, — смеясь, сказал Сан, смешно шепелявя из-за того, что говорил с набитым ртом.       — Тогда потом не жалуйся на результат, — ответил Чонхо и снова мазнул мимо рта.       Надо сказать, что вытирал Чонхо действительно старательно, пусть Сану и пришлось после довытирать то, что осталось.       И он ведь действительно ни разу не возмутился.       — Теперь в парк, — скомандовал Сан, когда они снова оказались в машине.       — Ты решил меня весь день выгуливать? — пошутил Чонхо, хотя чувствовал себя уже устало. Всё-таки он отвык, и даже пара часов вне дома казались слишком утомительными.       Проведение время с Саном действительно приносило удовольствие, однако его социальная батарейка имела низкий заряд и… Чонхо просто не понимал, зачем это всё, если раньше они обходились и без этого.       Дома безопасно.       — Буду, а то ты совсем одичаешь! — ответил Сан, и Чонхо нахмурился от того, как громко это было. — Только и делаешь, что сидишь дома. На улице вон какая погода!       — Тише… — шёпотом попросил Чонхо.       — Ой, извини.       Сан притих.       Он от чего-то бежит.       Чонхо в этом уверен. Сан начинает вести себя шумно, когда о чём-то волнуется — Чонхо знал его как облупленного. Он уверен, что Сана что-то тревожит. И именно поэтому, скорее всего, он устроил все эти «выходы в свет». Как будто тянул время.       Чтобы что?       Чонхо не отваживался заговорить об этом. Почему-то казалось, что лучше это сделать дома. Или не делать вообще.       — Я сейчас не могу, слишком много работы, — снова заговорил Сан после недолгой паузы. В этот раз почти шёпотом. — Но чуть позже я буду почаще приходить, и мы вместе будем гулять, хорошо?       Ох, как Чонхо не любил, когда Сан говорил таким тоном. В такие моменты отвертеться было практически невозможно, потому что Сан будто извинялся и он чувствовал себя виноватым.       Чонхо закрыл глаза и прижался лбом к стеклу.       Он очень хотел посмотреть прямо сейчас на Сана.       — Не нужно, — проговорил Чонхо.       Но Сан не ответил. Конечно, нет, ведь он уже всё решил. Чонхо снова только вздохнул.       Сан пытался поднять ему настроение, и Чонхо был действительно благодарен ему. Только вот этого недостаточно. Вернее, именно в этом и крылась причина. И он не мог радоваться и наслаждаться, когда что-то происходило, прямо в эту секунду что-то происходило, такое неуловимое…       Когда Чонхо оставался один, его накрывала тоска, полностью окутывала собой, прятала в черноте своей и холоде. Чонхо чувствовал себя одиноко. Старой игрушкой, которую выбросили за ненадобностью.       Когда к нему приходил Сан, это чувство пропадало. Всегда. Сан приносил с собой жизнь и все её прелести.       Но именно это и убивало Чонхо, ведь каждый раз, снова и снова, Сан уходил, возвращался к себе. Чонхо оставался один.       Снова.       Когда-то вокруг него было столько людей и Чонхо и подумать не мог, что однажды только Сан будет причиной для радости в жизни.       Чонхо привязался к нему.       Слишком сильно.       И каждое новое прощание становилось всё нестерпимее.       — Приехали, — оповестил Сан, глуша мотор.       Сан взял Чонхо за руку и держал так, когда они шли по парку.       И снова…       Сан не брал его за руку. Придерживал за локоть — да, но не за руку.       Чонхо мысленно запрещал себе думать об этом. Ни к чему сейчас.       Погода действительно была прекрасная. Хоть и стало значительно холоднее, солнце всё ещё припекало. Чонхо подставлял лицо тёплым лучам, думая о том, что действительно давно не гулял.       Ему нужно расслабиться, отвлечься от плохих мыслей, нужно постараться насладиться этим моментом. До вечера осталось не так много времени. Сан снова покинет его.       Возможно, и хорошо, что сегодня всё иначе? Сегодня у Чонхо больше времени, чтобы быть рядом с тем, с кем отдыхает его душа.       — Тебе звонил кто-нибудь из ребят? — вдруг спросил Сан.       — Не-а, — ответил Чонхо. Это действительно так — никто не вспомнил, не позвонил, не написал, но Чонхо это не расстраивало. Какая разница, если это всё формальности, которые никому из них не нужны?       — Ты уверен? Ты весь день телефон в руки не брал.       Сан звучал неуверенно. Его это, очевидно, расстраивало, хотя Чонхо и не понимал, почему. Ему же не должно быть дела до того, вспомнил кто-то, кроме него, о Чонхо или нет.       — Ты бы услышал, разве нет?       — Ну… Может, они просто заняты. Сегодня четверг, все работают.       — Кроме нас с тобой, — хмыкнул Чонхо.       — Я отпросился.       Чонхо улыбнулся. Это… Мило. Это похоже на заботу…? Чонхо не уверен, как лучше это назвать, но то, что Сан ради него взял выходной, приехал к нему домой, развлекает теперь… Всё это вызывало трепет в груди и приятное тепло.       Да, так и есть, не нужно думать о том, что что-то не так. Сейчас всё хорошо. И пускай потом будет болезненно прощаться, Чонхо точно знал, что позже Сан снова придёт к нему.       Всегда.       Сан прижался к нему, обнимая за руку. Чонхо остановился.       — Пошли домой, — попросил он.       Больше гулять не хотелось.       Сан снова сделал что-то больше, чем обычно. Все объятия и другие нежности всегда оставались за закрытыми дверями дома — это их личное. Сан всегда держал дистанцию, когда они оказывались среди большого скопления людей.       Сан вёл себя…       Не думать об этом просто не получалось.       — Я хотел дойти до прудика, — с досадой проговорил Сан. — Там утки.       — Ты сам как утка, — усмехнулся Чонхо. — Пошли домой.       Сан согласился. До машины они дошли в разы быстрее, а до дома доехали в молчании. И эта тишина между ними ощущалась уютной.       Сан первый зашёл в дом, разулся, потопал босыми ногами в сторону кухни, щёлкнул кнопкой на чайнике. Чонхо стоял в проходе, даже не сняв с себя куртку.       — Мне тебя раздеть? — спросил подошедший Сан, а Чонхо вдруг почувствовал себя странно — щёки резко обдало жаром, а в груди неприятно сдавило.       Этого не было, когда Сан обнимал его утром.       Этого не было, когда Сан держал его за руку в парке.       Чонхо нахмурился, пытаясь разобраться, что это за реакция. Никогда же Сану не удавалось смутить его, даже тогда, когда он целенаправленно старался это сделать — Чонхо не вёлся на провокации.       В этот раз это даже не было провокацией.       — Я сам, — ответил он и отвернулся, наконец снимая куртку.       Сан снова ушёл на кухню. Чонхо слушал звук его шагов, пока он не затих, и только потом сдвинулся с места.       Этот звук успокаивал его сердце, ощущался родным, будто так и должно быть. Будто это правильно, что Сан ходит по его дому. Будто именно этого и не хватало всегда.       — Иди в комнату, ладно? — прокричал Сан из кухни, когда Чонхо вышел из ванной, где мыл руки после улицы. — У меня для тебя кое-что ещё есть.       Чонхо не стал спрашивать. Он прошёл в комнату и сел на диван, расслабленно откидываясь на спинку. Если уж день сюрпризов, то пусть сюрпризы остаются до конца. И если вне дома неизвестность его тревожила, пусть даже если что-то придумал Сан, которому он доверял как себе, то дома Чонхо было спокойно, поэтому он без ненужных волнений просто ждал.       Сан пришёл почти сразу.       — Сначала это, — он протянул небольшую коробочку и вложил её прямо в руки Чонхо.       — Что это?       Чонхо всю её прощупал, а после потряс возле уха, пытаясь так угадать содержимое.       — Наушники. Ты недавно сказал, что потерял один наушник, поэтому я купил тебе новые.       — Спасибо, — тихо ответил Чонхо и счастливо заулыбался.       Сан внимательный, он запомнил.       Чонхо важно иметь возможность слушать что-то, когда это нужно. Действительно важно. Он не мог позволить себе громко слушать музыку в квартире из-за вредной бабки с одной стороны и семьи с маленьким ребёнком с другой, и наушники спасали его. Музыка являлась для Чонхо спасением, она заглушала отравляющие разум мысли, она помогала справиться с постоянной неотступной тревогой. Музыка помогала Чонхо справляться с одиночеством и чувством ненужности.       Сан запомнил, что Чонхо потерял наушник. Такая ерунда, на самом деле, а Чонхо действительно был счастлив. Сам бы он неизвестно когда добрался до магазина.       Он отложил коробочку в сторону и обнял Сана.       Чонхо не был любителем тактильного контакта, но Сана обнимать он любил. Всю оставшуюся жизнь бы просидел вот так рядом. Только вот…       — Подожди, — Сан выпутался из его объятий, — это ещё не всё.       Голос Сана тихий и немного хриплый. Сан встревожен, в этот раз даже угадывать не приходилось — так очевидно.       Чонхо не мог понять, что могло быть причиной.       Он кивнул, давая понять, что слушает. Сан взял его руки в свои и начал перебирать пальцы.       — Сначала я не хотел рассказывать. Всё думал, что это ерунда и ничего не значит. Просто странное чувство.       Сердце Чонхо вдруг забилось сильнее, а дыхание затруднилось. Это не его волнение, это волнение Сана, но Чонхо чувствовал его. Он сам сжал ладони Сана, желая немного успокоить его, и продолжил молча слушать, потому что пока из сказанного непонятно ничего.       — Меня всё устраивало. Сейчас, в общем-то, тоже.       Сан замолчал, Чонхо слышал только его тихое дыхание.       — Почему ты волнуешься? — спросил он, когда пауза затянулась.       Сан нервно хихикнул.       — Боюсь, что ты неправильно меня поймёшь.       — Тогда ты мне просто всё объяснишь, — спокойно сказал Чонхо и улыбнулся. Своей улыбкой он хотел дать понять, что тут безопасно, что Сан может сказать что угодно.       — Чонхо, — как-то совсем отчаянно произнёс Сан, — ты мне нравишься.       Чонхо сначала не понял, что это значит, ждал какого-то подвоха, ждал, что Сан выкрутит всё в шутку или скажет о том, что да, очень нравится, ведь они друзья. Ну, как он умел всегда это делать!       Но Сан молчал.       Потом Чонхо обрадовался, понадеявшись на то, что дело не в их дружбе, ведь это возможно, да? Сам ведь он чувствует эту тягу к Сану, чувствует безопасность рядом с ним, чувствует потребность быть рядом. Ощущает пустоту, когда он уходит. Так что это может быть взаимно, верно? Ведь, может?       Эмоции меняли друг друга слишком быстро, и Чонхо уже был уверен в том, что это всё его желания. Только его желания, которые ничего общего не имеют ни с Саном, ни с реальностью.       А Сан продолжал молчать.       Чонхо тоже ничего не говорил. Он натянуто улыбнулся и опустил голову.       — Скажи что-нибудь, а то я чувствую себя дураком, — неуверенно попросил Сан, когда оба они молчали слишком долго.       — Я не знаю, что сказать.       — Тебе тут давний друг в любви признается, а ты не знаешь, что сказать! — громче и увереннее сказал Сан. Его тон показался обиженным, но Чонхо знал, что это не так. — Ну хоть оцени как-то, я не знаю.       — По пятибалльной шкале или десятибалльной? — уточнил Чонхо, чувствуя, как становится немного легче от того, что они уводили этот разговор в шутку.       — Придурок ты. Каким был, таким и остался, — сказал Сан, обхватывая лицо Чонхо ладонями и поднимая.       Сан близко. Чонхо чувствовал, как горят щёки от его ладоней, и как тёплое дыхание щекочет губы. Сан близко, и Чонхо наконец понял, что это серьёзно.       — Ну и чего ты лыбишься, — мягко спросил Сан, будто сам не улыбался.       Чонхо ничего не ответил. Он засмеялся беззвучно, и притянул Сана к себе для объятий.       — Ты должен мне ответить, — не унимался Сан, но обнял в ответ.       — Я тебе нравлюсь, — повторил Чонхо куда-то в шею Сану.       В этом было дело. Вот, что не давало покоя Сану весь день. Вот почему он вёл себя немного дёргано — Сан томился в своих чувствах и боялся отказа.       — Ага. Как тебе?       — Превосходно, — прошептал Чонхо и сильнее сжал его в своих объятиях. — Оцениваю это на сто баллов из десяти.       Так хорошо. Так тепло. Так приятно.       Но Сан отстранился, пусть и на совсем маленькое расстояние.       — Ты мне ничего не ответил, поэтому я…       Сан говорил совсем тихо, в самые губы, Чонхо чувствовал его горячее дыхание и невольно облизнул губы. Руки дрожали, в груди всё сжималось, а сердце билось так быстро, что, казалось, слышно во всём доме.       По крайней мере, Чонхо не слышал ничего, кроме своего сердцебиения.       Сан медленно сократил то мизерное расстояние, что было между ними. Чонхо почувствовал его сухие тёплые губы на своих, и внутри всё оборвалась.       Чонхо не дышал. Он забыл, как дышать. Сан целовал его осторожно. Чонхо пытался взять себя в руки, отвечал на поцелуй, хоть и получалось не очень умело.       Надолго Чонхо не хватило, для него это оказалось слишком большим потрясением. Он разорвал поцелуй и притянул Сана к себе, снова обнимая, крепко-крепко, вкладывая все эмоции, которые прямо сейчас в нём бурлили.       — Я могу это считать ответным признанием?       Сан гладил Чонхо по спине одной рукой, второй перебирал волосы на затылке. Всё в Сане было пропитано нежностью к Чонхо — его голос, его прикосновения.       — Да, — прерывисто вдыхая, ответил Чонхо. — Твоё сердце так громко бьётся, — он положил одну руку на грудь Сана.       Тепло.       — Неудивительно, я… На самом деле очень смущён.       — Хотел бы я видеть тебя сейчас, — с сожалением произнёс Чонхо, проводя другой рукой по его щеке.       Сан перехватил его руку и поцеловал ладонь. Он ничего не сказал, да и нечего тут говорить, они оба это понимали. И оба понимали, что это так и останется неисполнимым желанием.       — Останься сегодня со мной, — с надеждой попросил Чонхо. — Ненавижу, когда ты уходишь.       — С удовольствием.       Чонхо прижался к Сану, утыкаясь лицом в сгиб между шеей и плечом. Находиться в его объятиях приятно. Рядом с ним Чонхо чувствовал себя спокойно, в его руках он чувствовал себя безопасно.       Он больше не был выброшенной игрушкой.       Он больше не был один.