cooking fever

Кожу саднило. Джисон, на самом деле, какое-то время даже сомневался в своем решении, до тех пор пока не взглянул на отражение в зеркале. Пирсинг на левом соске ярко блестел под светом лампы, переливаясь серебряными бликами, и выглядел просто потрясающе. Он аккуратно провел пальцами по слегка красноватой коже, за что получил грозный прищур от мастера, который готовил для него специальную стерильную повязку на первое время. Просидев в салоне еще немного, Хан торопливо выбежал на улицу, прикрывая голову капюшоном толстовки. Было холодно и мокро. Ветер задувал покрытую нервной испариной кожу шеи, стекал по сгорбленному позвоночнику до самого копчика, кутая мурашками. Джи договорился на ночевку с Ликсом еще в прошлый раз и теперь очень сильно опаздывал, игнорируя жужжащий телефон в кармане куртки. Сидя на остановке, он не переставал жевать губу, дергая одной ступней. Кроссовок хлюпал по мокрому асфальту, пачкая тканевый носок серыми каплями. Хан почти не заметил за собой ничего странного, пока не почувствовал кровь на языке и не получил осуждающий взгляд от какой-то женщины на свое дерганное колено. Тут же опустив руку на дрожащее бедро, он попытался успокоиться, что очень редко у него получалось с первого раза. Промерзнув на железной скамейке около двадцати минут, Джисон понял, что никакого смысла ждать нужный автобус больше нет. Телефон, скорее всего, вырубился от холода или малой зарядки, перестав вибрировать каждые пару минут. Это и успокаивало, и нет. Потому что нужда Хана в чужом внимании от этого не уменьшалась. Быть ходячим противоречием очень трудно. Парень осознал это на своей шкуре уже давно. Его маниакальное желание нравиться всем и каждому тянулось с самого детства, и он категорично не любил вспоминать то время, когда улыбка на лице была слишком дорогим удовольствием. Нет, то время определенно было лучше, чем у его же брата, но менее травмирующим для него не становилось. Все пережитые проблемы были упрятаны за таким непривычным для себя же смехом. Но ему так отчаянно нравилось получать улыбки на свое поведение, что он почти его не контролировал, отдавая эмоциям над собой полную власть. И такое почти всегда приводило его обратно к этому. Ощущению ненужности. Отчужденности. Полного, тотального одиночества. Этот замкнутый круг настолько утопил сознание своей рутинностью, что переступив темную полосу, он уже начинал отсчитывать шаги до следующей. Быть собой было тяжело. Неконтролируемо. Изнуряюще. Это доводило его до тревоги и постоянного нервоза, когда единственное, что он мог делать, это пялиться в потолок и прокручивать произошедшее по нескольку раз, пытаясь быть готовым к каждому плохому финалу. Почти к каждому. А потом вновь тянуть улыбку на обкусанные в мясо губы, чувствуя, как кровь пачкает изнутри не только рот, но бешено заходящееся сердце. Кровоточащие заусенцы, обломанные ногти и бегающий взгляд. Кроссовки промокли почти насквозь. Джисон не пытался обходить лужи, упрямо хлюпал по ним, топя ноги в мешанине из песка и грязи. И душа кричала от желания почувствовать теплые объятия, согреющие все его заледенелые кости, чувствующиеся в теле будто обрубки каких-то палок. И кричала она от своей беспомощности и эгоистичности. Хан боялся своих мыслей. Боялся желаний и необъятной жадности. Он не умел быть нормальным и здоровым, как это было принято у всех в обществе. И это нормально. Нормально, не хотеть видеть кого-то на протяжении долгих дней, отгораживаясь от всех, защищая чувствительную жилку внутри себя, которая растратила всю свою энергию на откровенный клоунизм для других. Это нормально, хотеть чувствовать заботу, которой тебе так не хватало почти всю сознательную жизнь. Это нормально не быть нормальным, когда у тебя так мало было для этого. Он понял это не сразу. Наказывал себя, ломался бесчисленное количество раз, но понял, постепенно справляясь. Постепенно выбираясь из непросветной ямы маленькими шагами, отрубая прошлое с крепко зажмуренными глазами. Наверное, единственное, чего ему не доставало, это поддержки. И он искал ее во всех. Пытливо вертелся, слушал, внимал, запоминал. Практично хлопал глазками там, где это нужно, но не забывал давать что-то в ответ. Джисон никогда не был паразитом. Он все еще слушал и, что не менее важно, слышал. Отдача его всегда была бескорыстной, благодарной тому, кто смог дать ему в ответ то, что нужно было. Он хотел быть любимым. Хотел делить теплые и искренние улыбки с теми, кто понимал бы, сколько для этого он прошел. И, может, это «сколько» еще и не совсем большое, если сравнивать с тем, как сильно он сам себя закопал, по весу оно бесценнее всех этих проблем. Его принятие себя — бесценно. Иногда, конечно, накрывало, как в первые разы. Но вспоминая то паршивое состояние, Хан не хотел возвращаться в тьму нелюбви к себе. Он упрямо смаргивал слезы и зло пыхтел, пытаясь собрать себя в кучу, склеить раскрошившиеся обломки вновь. И постепенно выходило лучше. Конечно, это не только его заслуга. Помощь психолога, давних друзей, с которыми он уже потерял связь, помогли встать на ноги и двигаться самому. Он слышал, как сильно трещала под его ногами тонкая, перекрывающая глубину бездны доска. Но она постепенно крепчала и становилась шире, и Джисон, возможно, видел другой ее конец, заканчивающийся там, где уже не нужно будет удерживать равновесие. Так же он делал и сейчас. Когда тьма начала кусать его пятки, он не стал ждать, когда она поглотит его вновь, Хан ускорил шаг. Он бежал навстречу чему-то светлому, теплому и искристому. Он бежал домой к Феликсу. Бежал к тому, кто поможет отвлечься и забыть, какими разрушающими могут быть собственные мысли. Джисон пытался справиться сам, и это почти получилось. Только вот так быстро полюбившееся горячее дыхание у шеи оказалось неожиданно важным. Таким, что без него болезненно сжималось сердце. Возможно, от того, что он боялся стать зависимым от этого внимания. Возможно, от того, что боялся ощутить все те омерзительные чувства, которые так старательно отодвигал от себя. Боялся оказаться ненужным и одиноким. Рука мелко дрожала, пока он пытался попасть по звонку. Дверь спустя пару секунд широко распахнулась. Ликс стоял заспанный с соломенным ворохом на голове. Тер глаза и обеспокоенно вглядывался в переводившего дыхание Хана. Он молча скинул портфель Ли под ноги и крепко обнял его, утыкаясь носом в теплую, пахнущую пряной вишней ключицу. Сердце постепенно замедлялось, слегка дрогнув, когда по напряженной спине прошлись чужие ладони. Феликс не задавал вопросов, он просто обнимал его в ответ, мягко гладя по голове, заползая пальцами под капюшон и зарываясь в волосы. Когда стало прохладно, Ликс потянул его в комнату, наконец-то заперев входную дверь. Он раздел его и укутал в любимый плед, включая какой-то спокойный плейлист на телевизоре. Поставил чайник и принес какие-то вредные снеки, устраиваясь рядом и осторожно беря в свою руку чужую. Холодную и все еще дрожащую. — Я думал, ты уже не придешь, — тихо сказал Феликс, разминая замерзшие фаланги у парня. Джисон тихо хмыкнул и немного поежился, устраиваясь чуть удобнее. — Хотел, — неловко начал он. — Но сам себе не позволил. — Почему? — Потому что было бы намного хуже. — Хочешь рассказать из-за чего? — Ликс состроил грустную мордашку, вглядываясь в сверкающие из-за слез глаза под темной челкой. — Не сегодня, — Хан покачал головой и вытер одну скатившуюся слезинку о плечо. — Это мои мысли. Они, знаешь… Иногда намного сильнее меня. — Мне жаль, — Феликс сочувствующе сжал его руку, сжимая губы в тонкую линию. — Не стоит, — тут же отмахнулся Джи в ответ. — Это пройденный этап. Иногда я слишком загоняюсь. Это все из-за неопределенности. — На самом деле, я бы никогда не подумал, что тебя это может так сильно беспокоить, — задумчиво протянул Ли в ответ, тут же осекаясь. — Я не в плохом смысле! Извини… — Хах, я понял про что ты, — Хан лишь усмехнулся, сползая чуть ниже и устраивая свою голову у того на бедре. — Просто… Наверное, я пытаюсь сам себя в этом убедить? Что это и в правду не имеет для меня особого значения, но на деле это не так. Но ничего критичного нет, правда. Если ты со мной немного… поговоришь, то я вполне себе справлюсь. — Конечно! — Ликс согласно закивал, стряхивая убранную челку обратно на лоб. — Я всегда готов помочь тем, чем смогу. — Такой ты добрый конечно… — Не всегда… Я нагрубил тебе тогда, ну… Ты помнишь. — А, — Джисон слегка приподнялся, чтобы посмотреть на чужие зардевшиеся щеки. — Я не злюсь. Это правда было слишком резко говорить такое, к чему ты явно не был готов. Просто, тогда я подумал, что ты меня поймешь в этом. — И я понял! — тут же воспротивился Феликс, однако затихая на скептично выгнутую бровь Хана. — Почти… Наверное, я просто не думал об этом конкретно. Но и не нахожу это чем-то совсем выбивающимся из… эм… не знаю даже, как это сказать… — Рамок? — подсказал Джисон. — Да! И чтобы прийти к такому мне нужно гораздо больше времени, чем тебе, — Ликс вновь осекся, раздраженно прикрывая глаза. — Извини, я сегодня вообще не думаю, прежде чем говорить. — Я вообще таким не занимаюсь. Сразу говорю то, что думаю. — Я заметил… Ай, блин! Извини!.. — Джисон громко засмеялся, роняя голову обратно на его ноги. — Вот, что я в тебе и люблю. Не пытайся быть слишком заботливым, иначе я точно раскисну. — Что в постели, что сейчас… Хан торопливо поднялся, заглядывая в его глаза. Феликс тут же замолчал, неловко хлопая своими ресницами. Они смотрели друг на друга какое-то время, пока Джи не потянулся за поцелуем. Целомудренно прижавшись к слегка приоткрытым губам, он слегка прикрыл веки, наблюдая стремительно чернеющие глаза напротив. Такая тьма была ему по душе. Он точно не был бы против, если бы именно она его поглотила. Осторожно перехватив нижнюю губу, Хан шумно выдохнул, отпуская тревоги на своем сердце. Но, что было непривычно, он не почувствовал ни толики отдачи. Отстранившись, Джи увидел потерянное лицо Ликса. Он ошеломленно моргал, будто подобное произошло с ними в первый раз. И что-то в годами выстраиваемой картине мира Джисона сильно пошатнулось. — О, — Хан тут же отпрянул. — Прости? — Я… — Феликс с силой сжал кулаки, пытаясь собраться с мыслями. — Я должен кое-что сказать сначала. Сразу должен был, но… Джи нервно сглотнул, чувствуя подступающую к горлу панику. — Мне признался Хенджин. Громкий хлопок. Был ли он в реальности или что-то взорвалось внутри него? Может, это было его сердце. Или он неожиданно расшибся о ту бездну, которую пытался перейти? — И я согласился принять его чувства, — Ликс со страхом смотрел на побледневшего парня перед собой. — Он тебе нравится? — Хан не слышал себя самого. В ушах грохотало как при землетрясении, когда огромные трещины сжирали целые здания. — Я им дорожу. Он мой друг, и я сказал, что хочу попробовать… — А если я скажу, что ты- — Нет! — Феликс испуганно выкрикнул, тут же морщась на свою же реакцию. —тоже мне нравишься… — Джисон… — Ли устало опустил лицо себе в ладони и шумно вздохнул. Звенящая вокруг тишина давила на уши. — Я не могу… Я не могу, понимаешь. — Я… — Хан зачесал волосы назад и нервно хмыкнул, смотря куда угодно, только не на парня. — На самом деле, я знал это. Что ты ему нравишься. Но ты не можешь так просто игнорировать то, что произошло между нами. — Ничего серьезного, — ответил Феликс, убирая руки на колени. — Ты сам так сказал. — Да, — согласился Джи. — Я так думал. До этого момента. — И что поменялось? — То, что я, кажется, привязался к тебе, — Хан закусил губу. — Я не собираюсь отталкивать тебя, — Ли вперился взглядом в его профиль. — Ты тоже мой друг, и я все еще хочу помочь тебе. Просто… Этого много для меня одного. Мне кажется, будто меня разрывают на части. Я не понимаю, что я чувствую ко всем. — Просто не оставляй меня одного, — едва слышно прошептал Джисон в ответ. — Пожалуйста. Я этого не выдержу. — Ни за что, — Ликс судорожно сжал его в своих объятиях, мягко утыкаясь губами ему в висок. — Просто дайте мне время. Я знаю, что то, что было между нами, не несерьезно. Это глубже, чем мы, наверное, оба можем осознать сейчас. И нам обоим нужно время для этого. Я не говорю, что собираюсь забывать все то, что мы успели сделать. Я должен это переосмыслить. Поэтому прошу опустить более глубокую связь между нами. Я не буду делать ничего такого ни с ним, ни с тобой. Я буду честен с каждым из вас. Просто уважайте мое решение и чувства, как это делаю я. Я не хочу терять никого из вас, вы оба мне важны. — Спасибо… Джисон расслабленно выдохнул, сильнее цепляясь пальцами за чужое тело. Голова в один миг опустела, а глубокие трещины беспокойства на сердце испарились. Он ему важен. Как друг, как человек. И пока что это главное, что он должен был услышать.