cooking fever

Белый пар небольшими облачками выскальзывал изо рта, растворяясь молочным туманом в морозном воздухе. Чан прятал покрасневшие руки в карманах пальто, вглядываясь в заледенелые окна кафе. У краев оконных рам иней рисовал причудливые узоры, постепенно пуская свои крючковатые щупальца дальше — к середине стекла. Крис соскреб тонкий слой кончиком ногтя, чувствуя как снежная наледь тут же растаяла, скользнув холодными каплями по раскрытой ладони. Снега еще не было, однако почти каждый с нетерпение ожидал дня, когда он запорошит мерзлую брусчатку улиц. Все-таки, отбивать жопу на непроходимых и скользких участках уже надоело. Чан редко сталкивался с подобной проблемой. К счастью, повышение в должности позволило ему обзавестись неплохой машиной, которую он регулярно использовал в свое удовольствие. В силу этого, даже его гардероб не мог похвастаться теплыми зимними куртками, потому что в них просто не было нужды. Сел в машинку, скинул все на заднее сидение и включил печку на полную, растекаясь довольной лужей на кожаном сидении. Чанбин тоже любил его машину. Да и его самого, если уж на то пошло. Последний раз Крис подвозил его на прошлой неделе, испытав при этом такой разительный стресс, что провалялся на своей постели без сна всю ночь. И Чанбин провалялся. И проревелся. Это ему сказал Минхо, прежде чем цыкнуть так недовольно, что очко само по себе сжалось от отвращения к себе. Крис любит их обоих. Сильно. И это даже не касается каких-то глубинных и осознанных чувств, на которые он пока (и до сих пор) не способен. Это безграничная благодарность и поддержка, которые они продолжают оказывать друг другу несмотря на всю напряженную обстановку. Они были для него одними из самых важных людей, друзьями, и Чан правда счастлив, что они когда-то появились в его жизни. Они не уходили даже тогда, когда все достигло точки кипения, потому что знали его как облупленного. Потому что знали, что это сломит его окончательно. А они этого не хотели. С Чанбином они были знакомы очень давно. Вместе проходили через весь этот пубертатный период, наблюдали за становлением личностей друг друга и… И периодически занимались сексом. Это было лишено каких-либо особых чувств — просто способ сбросить напряжение. До тех пор, пока для одного из них это не стало чем-то большим. Все стабильно, ничего нового вы не узнаете — типичное клише бульварных романов подобного жанра. Но даже на тот момент мало что сильно изменилось между ними. Никто из них, а главное сам Чанбин, а позже и Чан, не решился поговорить об этом. А потом случился Минхо. Наверное, это одна из самых интересных частей всего их взаимоотношения. Потому что они оба были им просто очарованы. Ну а кто бы нет, когда в ответ на любую фразу на тебя смотрят хитрыми глазами и машут ресничками, игриво хихикая на самый простой вопрос. Вот и они посыпались. Оба. Это был новый опыт для них обоих. Путаница, многогранность — все это наслаивалось на откровенное непонимание. Они не успели разобраться с тем, что происходило между ними, как в эти хрупкие отношения нагрянул еще один человек. Более смелый и открытый, хотя так по нему и не скажешь на первый взгляд. Чан заревновал. Запутался. Испугался. Этого было много для него, поэтому он отступил, в точности помня день, который отрезал от него их обоих. Весна на улице радовала теплыми деньками и ярким солнцем. Крис же был наполнен смятением. С каждой пролетающей неделей оно густело у него в груди, отравляя искреннюю радость за Бина и Минхо. Они не встречались, но были очень близки к этому. Чан видел это по их взглядам друг на друга. Протяжным и откровенным в своих намерениях. Но, что было страннее, они награждали ими и его. Крис правда не понимал ту сумбурную кучу опилок, рвущих его живот изнутри, стоило им всем оказаться вместе на какое-то время. Последний раз они спали с Чанбином перед его устройством в кафе, и с того момента прошел уже почти месяц. Они напились в клубе и с широкими улыбками лобызались под какой-то лестницей под музыкальный шлак, который диджей совершенно не контролировал. Провели ночь у Чана, измучив его соседей хриплыми стонами. Воспоминания о том дне почти стерлись пивной подоплекой. Только горячие губы, клеймящие его шею нежными поцелуями, до сих пор ощущались на коже рваными ранами. Он знал, что самый запуганный из них. Самый трусливый и нерешительный. Не способный признаться самому себе, что может испытывать не моногамные чувства. И это же запугивание самого себя отбрасывало от принятия этих чувств. Поэтому, стоило тем малейший раз всколыхнуться в нем, шипы контроля, направленные на его сердце, загоняли все в построенные им рамки. Чан боялся любить кого-то кроме Чанбина. Боялся ревновать их обоих друг к другу. Он просто терзал себя. Чанбин это видел. Один раз даже пытался поговорить с ним, но был нелепо прерван невовремя вошедшим Минхо. Все складывалось максимально неосторожно, расшатывая и так некрепко стоящего Чана. Крис пытался держать некоторую дистанцию, но почти каждый раз проваливался, стоило увидеть ухмылку на таких соблазнительных устах. Его губы тут же изгибались в ответ, и он не контролировал флирт, который охотно, против его же воли, создавал такую дурную атмосферу, что становилось не по себе. Минхо ему охотно помогал. Ненавязчиво цеплялся пальцами за бицепс, стреляя молниями в смущающегося Бина, и боже… Как же это ему нравилось. И каждое такое «нравилось» постепенно разрушало его изнутри. Он не переставал думать, что это все неправильно, откровенно пугаясь озвучить свои чувства кому-либо из них. Потому что боялся разрушить все то между ними, что когда-то приносило ему радость, совершенно не замечая, что радость давно покинула его тело. Чан чувствовал эту химию, любил ее и боялся как огня. А Минхо с Чанбином горели так ярко, что он пылал только от одной мысли о них вместе. И день, когда он увидел Бина с гематомами-укусами на ключицах и спине, которые очевидно были не его, так сильно поразил, что ни одного слова так и не прозвучало. Крис почувствовал себя обделенным. — Чан, не молчи, — Чанбин взволнованно мял края футболки, стоя посреди подсобки. Его губы были испуганно надуты, покрытые темной корочкой в паре мест. Минхо совершенно не жалел его прошлой ночью. И Чана не пожалел, будто намерено показывая то, на что он уже не был способен. Не был способен любить Чанбина так, как было до встречи с Минхо. Не был способен любоваться чужой страстью. — Давай закончим, — Крис медленно выдохнул, стараясь не смотреть в чужие глаза. Любая мысль, что двое интересных ему людей провели ночь друг с другом, сминала его спокойствие в плотный напряженный комок. — Что? — голос Бина срывался, обескураживая своей искренностью и беспокойством. Он и правда переживал из-за него? Но почему? — Все, — Чан неопределенно махнул рукой. — Все то, что было между нами. — И ним? Крис вздрогнул, скукоживаясь в кресле еще сильнее. — Почему ты этого хочешь? Что именно тебя сейчас волнует? — Да разве теперь это уже важно? — смешок вышел жалким. Взгляд неосознанно терялся в чужих засосах и грустнел пуще прежнего. — Да. Это важно, — Бин шагнул ближе, хватаясь ладонью за шею. — Это касается всех. В особенности нас. — А было ли когда-то, — Чан слабо улыбнулся. — Было ли когда-то это «нас». — Нет, — едва слышно прошептал Чанбин, не переставая сжимать пальцы на своем пульсе. — Никогда не было. — Я рад за вас. — Чан… — Вы будете прекрасной парой, правда, — и стоило ему слегка приподняться со своего места, как рука с силой откинула его назад. — Это было! — громкий крик оглушил до писка в ушах. — Но не то. Это не то «нас», которое было до этого дня. Неужели ты сам этого не понимаешь. Мы не общались после выпуска почти год. И хоть все это время я не переставал хранить то теплое чувство, которое испытывал к тебе, оно изменилось. И мне тоже страшно, и я тоже не знаю… — Не нужно, Бин, — Крис неторопливо обхватил его ладони, крепко сжимая их в своих. — Я не смогу. Это не мое. — Что не твое? Симпатия? — Сразу к двум парням? Да. — Врешь, — Чанбин выдернул руки и закачал головой из стороны в сторону. — Я вижу, как ты на нас смотришь. На него, — шепотом. — На меня. Не отрицай то, что так живо в тебе бьется. — Это неправильно. — Нет! — Это так, — Крис нахмурился, с сожалением видя блестевшие от слез глаза Бина. — Это не может быть неправильно, если мы все чувствуем это. — Не я. Оглушающая тишина после самого его страшного «признания» была разбита тихим мыком Чанбина, молчаливо смахнувшем пару слез со своих щек. Он покивал ему, с силой сжимая губы, лишь бы не всхлипнуть со всей глубиной своего разочарования. Только громкие сглатывания сухих комков в горле и скупое, едва слышное: — Удали вчерашнюю запись видеонаблюдения с пятой камеры. Спасибо. Какое-то время он смотрел ему вслед, пока не загорелся уличный фонарь, пустивший полосу рыжего света по пыльному полу через приоткрытую дверь внутреннего двора. Время уже давно было за 12 часов. До нового рабочего дня оставалось буквально пара часов, которых точно бы не хватило, чтобы восстановить все в один миг разрушенные замки его души. Так безбожно наврать не только кому-то, но еще и себе, разрушая все своим страхом и непринятием. Как же он жалок. Курсор висел над файлом. Палец нерешительно нажал на правую кнопку мыши, впиваясь взглядом в «удалить», съедающее чернотой букв остатки чанового равнодушия. Всего один щелчок — привычное окошко показало картинку кухни. Обычная суматоха в ускоренном режиме не привлекала особого внимания, до тех пор пока время в нижнем правом углу не сменилось на 11 вечера. Генеральная уборка кухни, на которой остались только Чанбин и Минхо. Чан ушел задолго до этого, оставляя закрытие на сотрудников. Хенджин прошел мимо них около 15 минут назад от происходящего на картинке, очевидно, попрощавшись. Глаза горели от напряжения. Крис боялся упустить что-либо важное, и вскоре это произошло. Звука на их камерах не было, исключая те, что висели над кассой. И, наверное, ему стоит благодарить всех и все, потому что то, о чем разговаривали Минхо и Чанбин, точно было не для его ушей. Как, в принципе, и все происходящее. Но он не мог оторваться от рябящей картинки, которая темным ядом бурлила в его венах. Потому что с каждой секундой, как расстояние между парнями на видео стремительно сокращалось, Крис переставал дышать. Минхо устал выжидать кого-либо из них. Накинулся как голодный волк, сминая чужие губы сокрушимым напором. А Чанбин почти тут же сдался, податливо подстраиваясь под искрящуюся между ними страсть, как когда-то делал это с Чаном. «Не то». Нет, между ними тогда было не то. И Крис теперь понимал, что он имел ввиду. Та отдача, которую дарил Бин в столь неожиданном порыве, была намного глубже и осознаннее бесформенного комка сумбурности, что был между ними. Чанбин и Минхо говорили. Это видно. Это чувствуется. Жаром где-то глубоко в желудке и тяжелым возбуждением. И они оба были так прекрасны и чувственны, что это просто опьяняло. Рука с силой прошлась по члену, стоило Хо рывком поднять Бина на столешницу, опрокидывая миску с каким-то заготовленным кремом. Его венистые руки с упрямым скольжением двинулись по чужим бедрам, сжимая нежную мягкость сквозь рабочие штаны, пока отчаянные поцелуи тянулись все ниже. Несдержанный стон почти сломил невидимые стены вокруг, но Чан продолжал самозабвенно ласкать себя, неотрывно глядя в экран монитора. И каждое движение тяжелой лавиной обрушалось в голове, обнажая то, что он так старательно от себя же прятал. Открывая ему глаза на то, как сильно он облажался. И когда Минхо с остервенением втрахивал Чанбина в эту несчастную столешницу, Крис обильно кончал в свой кулак, с запыхавшимся дыханием и звездами перед глазами. Ну а если быть точнее — с двумя конкретными звездочками, которые после этого дня стали такими же недосягаемыми.