«Лига Гнойного» — единственное, что стоит возвращать. Денис Чудиновский.
Февраль 2024 г.
Слава заваривал в кружке уже пятый пакетик, бережно пряча содержимое за блюдцем. Он кусал губы и заламывал руки, и Фаллен на самом деле по возникшему молчанию догадывался, что Машнов принял нелегкое для него решение, которое витало в воздухе, но говорить о нём было чем-то вроде дурного тона. Если бы была возможность подлечиться, Славка уже давно проболтался обо всех своих переживаниях, как обычно бывало. Только вот употреблять им, как нравоучительно рассказывал Машнов, нельзя, к чему сам Светло относился с сомнением. Ему вот пару косячков почти по медицинскому назначению, никак рабочему процессу не помешали бы, только слежка постоянная и доносы заебывали. Так и хранили, как надеялся Ванечка, временный целибат уже третью неделю, пока Слава, придерживаясь образа главного, старался занять оборону. — Славян, ну че за хуйня? — Светло, не выдержав пытку тишиной, заговорил первым. — Отложи чай, нахуй ты его переводишь? — Надо привыкать, что в тюрьме дури не будет больше. Даже косячка обоссаного не найдется, — Машнов устало упёрся бедром в кухонный стол. Ваня, только сделавший глоток, подавился. Чай чуть не пошел через нос, и Светло обиженно засопел. Всё-таки он не успел и чашку убрать от губ, когда Слава решил его добить. Неправильно это. — Если хотел хлопнуться, то попросил бы у меня полку, — Ваня раздраженно убрал прилипшие ко лбу волосы. — Одну бы никто не заметил. В толчке камер нет у нас. По скептическому взгляду друга Ваня понял, что недоказанность камер в туалете не исключает их наличия. Кольнувшая сердце тревога вновь вызвала у него ощущение дурноты, из-за чего Ванечке вмиг стало жарко. Дела у них с каждым днём становились всё более плохи и плохи. Пережить возникшие смутные времена было бы в разы легче, если бы незадолго до них они снова не начали употреблять. Слава держался, конечно, гораздо дольше, чем Светло, и самую малость Фаллен винил себя в том, что Машнов сорвался. Сложно сохранять трезвость, будучи в постоянном контакте с людьми, употребляющими вещества. Ваня считал, что сложно не употреблять, живя в клетке, и курил косяки один за другим, не жалея ни капли. В моменты очевидного отчаяния, когда не шли дела с работой или ебало с философской точки зрения бытие, он мечтал догоняться чем-то потяжелее раз за разом до золотого прихода. Постепенно приходило понимание, что прессуют их не столько за мат или пропаганду, сколько за предстоящие выборы, на которых они поддерживали набирающего обороты Андрея. Сердцем не хотелось этого признавать ни ему, ни Славке, ни Мише, потому что идеи Замая составляли основу Антихайпа достаточно долго. Как минимум, в этой войне они боролись за отмену двести двадцать восьмой статьи, которую недавно пытались вменить Джигли, подумав, что его не смогут отбить. Джигли вышел после изолятора весёлый, не в пример Славе, и сразу же дунул, не боясь слежки. Ваня хотел расцеловать его за это в обе щеки, но ради успокоения Славяна попытался с ним посраться, заебывая уточняющими вопросами. — А вот если ты сейчас пойдешь в магаз, и тебя примут снова? — Ванечка лениво чесал Гришу, решившего на старости лет наконец откусить ему палец. Машнов заламывал руки, бегал договариваться с артистами, а все же баннеры с Замаем на новогоднем фесте висели. Конечно же, было бы безопаснее и для них, и для дела всей их жизни не касаться политики вообще никак, что успешно удавалось до недавнего времени только Славе. И тот вляпался. Впрочем, рассуждать об этом не приходилось. Участие принимать в политической жизни Замая они не перестанут никогда, он был уверен, неважно что ждет их дальше, хоть расстрел. Ваня хотел бы жить в той Русской Федерации, в которой Замай — президент, тем более, тогда ему самому можно было бы баллотироваться в Хабаровске, чтоб поднимать с колен родной край. Обладая определенным менталитетом, Ваня привык терпеть, поэтому сейчас, когда в его жизни все складывалось удачно (без учета последних трех месяцев), он тосковал по ледяной зиме, ужасному общественному транспорту и высоким тарифам ЖКХ. Вернуться в город детства хотелось столь же сильно, сколько поменять в нём что-то в лучшую сторону, чтоб у какого-нибудь родившегося через два года ребёнка не возникало никогда даже мыслей скучать по отвратительному бытию. А Слава… уже нашел то, чем хотел бы заниматься, не продолжая при этом политическую деятельность. И слава богу, поскольку Ванечка не хотел бы через двадцать лет смотреть расследование на Дворец Антихайпа со вставками по типу: «А это Вячеслав Валерьевич Машнов, оказавший наибольшее влияние на нашего героя». «Лига Гнойного» — проект, оставшийся в истории баттлов, как площадка не для самых талантливых баттл-рэперов, но одна из крупнейших в Русской Федерации, которая всеми усилиями Антихайпа оставалась жива и приносила большие доходы даже после исторической хуйни, унесшей жизни десятка площадок. Да уж, после проведения баттла между отцом русфед рэпа и Славой на лиге последнего прошло немало времени. Почти что семь лет! А разговоры не утихали до сих пор. Раз через раз Светло натыкался в Твиттере на огромные треды, почему судейство было несправедливым или почему Машнов нарушил правила своей же площадки. Гнойный нарушил регламент во многих аспектах, как минимум, его текст не подходил под формат и больше напоминал баттлы по фактам, из-за чего потом, несмотря на победу, у Славы осталось внутреннее недовольство. Мирон Янович-то выдавал из раунда в раунд топовую шизу, наряду с великим панчем про туалетных шнырей! Дошло вплоть до того, что интервьюер Дудь пытался выпытать у Славы, почему он так мало трогал оппонента, в отличие от Оксимирона, который прилежно касался его при любой возможности, но все равно проиграл 0:5. Слава улыбался, еще тогда имевший возможность лизнуть гостевую, оправдывался принципами и базой великого Бабангиды, хоть и не отрицал, что ему было приятно такое внимание от Эмси из Лондона. Светло помнил, когда они впервые ввели это правило. Тогда Замай чуть не подрался с кем-то из чужих, и Слава подумал, что они должны отличаться от других проектов, пресекающие возможность того, что словесное насилие перетечет в физическое. Машнов, подобно Льву Толстому, был против любого насилия, но знал тысячу способов сделать больно, поэтому на пятом ивенте, убедившись в сосредоточенной тишине в зале, объявил о новом регламенте. При этом Слава был уверен, что не идёт против собственных принципов, разрешая физический контакт. — Я полностью осознаю, что между соперниками присутствует напряжение, но прикосновения не могут значить только драку, — менторски пояснял он тогда Дэну. Тем более, Слава не был Чейни с его более гуманной площадкой, где ценились текстовики. Они со Славяном тоже туда ходили, начинали со Слова и долго шли за Чейни, но в итоге откололись, по совету Замая снизив уровень похузима. — Можно же монетизировать Лигу, — по приколу как-то предложил Андрей. — Первый ваш видос даже баттлом не был. Чудиновский не выступал против создания новой площадки, за что его справедливо считали святым. Чейни предлагал любую помощь, подкидывая Славе рекламодателей и новых Эмси, которые были интересными, чтоб явить себя миру, но не подходили СловоСПБ. Более того, пока Машнов боялся, что Денис может предложить влиться Лиге Гнойного в качестве дополнительной площадки, Чейни попросил сделать так, чтоб их не ассоциировали друг с другом, дабы не вызывать вопросов. Евгеньевич вообще был кудесником, который не приставал к ним с деловыми предложениями и не предъявлял никаких претензий. Они долгое время пользовались гостеприимством, снимаясь между основными баттлами у Альфа-бара, пока не нашли помещение (за что, опять же, благодарили Чейни!). Он искренне ходил на каждый баттл, когда не был занят организацией своей площадки, более того, однажды пьяный Замай притащился с новостью, что они с Чейни будут баттлить на Лиге Гнойного, после чего и был введен регламент, наряду с родившимся слоганом: «Хочешь развести меня на кулак — давай». Драк было не так много. При регулярности ивентов всего их насчитывало семь штук, причем большая часть не являлась чем-то серьезным, к примеру пьяный Джигли однажды потолкался с Костей, не поделив стикеры. Миша настаивал на том, что у Кости уже были стикеры после баттла с Гнойным, а Костя уверял, что те стикеры совершенно другие. Короче, драка была неизбежна, но реальных претензий ни у кого не осталось, просто пацаны потолкались. Вот Ваня был близок отхватить! Если бы Светло тогда не рискнул, то и в мечтах он возвращался бы в Хабаровск один. Рудбой сам вызвал его на баттл. То ли решил отомстить за друга, то ли так сильно заебался от провокаций Вани в Твиттере, но факт оставался фактом: в декабре две тысячи семнадцатого года Охра выложил несколько сторис, в которых обещал разъебать Фаллена. Слава радостно пищал, потирая руки, и расцеловал Ванечку в обе щеки, обещая до конца жизни все деньги со стримов тратить на пакетики Грише. Сам виновник смущенно скалился, не говоря другу о приближающемся перформансе. Перед началом ивента эмоции Ванечки разделились: с одной стороны ему хотелось бросить всё и убежать, с другой… сбежать он не мог, потому что Замай ходил за ним в образе тренера, помахивая полотенцем. Светло не хотел огребаться, но Машнову так понравилась идея хайпануть на шипперах, что Ванечка убеждал себя голосом Славы в правильности единственного написанного заранее панча. — А вы не в курсе, Ваня Рудбой еще пишет биты? — в конце второго раунда Фаллен поднял вверх обе руки, призывая к тишине. — Очень хочется качественной долбежки! Не давая себе времени на последний вздох, Ванечка приблизился к Рудбою, аккуратно касаясь губами щеки. Зрители, ожидавшие, что Светло прокричит ему на ухо какую-то гадость, реально замерли, не понимая, какая реакция последует от Евстигнеева. Но он лишь пожал плечами, отпивая из бутылки. Фаллен, чьим раундом заканчивался баттл, расслабился и по классике решил перечислить цвета на немецком, добивая их панчами по поводу жизни Охры в Германии. Евстигнеев даже пожал ему руку после последнего судейского голоса, отданного за Светло парнем, который громко кашлял во время баттла. На этом в тот вечер и разошлись, и, как узнал потом Ваня из Твиттера, Рудбой поехал в «1703», где его ждал неуважаемый и презираемый Мирон Яныч, не посчитавший нужным почтить их вниманием. Он, в принципе, нахуй никому в тот вечер и не сдался, кроме Славяна. Через неделю после выхода на Ютуб Иван подписался на него во всех социальных сетях, после чего активно лайкал. Ванечка не выдержал и отправил сто фотографий Гриши в разных ракурсах и позах, надеясь отпугнуть неожиданного поклонника, только Рудбой, непуганный поцелуем на баттле, очень даже порадовался презенту и напросился в гости. Спустя шесть лет Ваня, втайне радуясь тому, как не зассал и подкатил, все равно иногда писал в Твиттер всякую всраточку по типу: «ЗАВЕЛСЯ В ДОМЕ МУЖИК, НЕ ЗНАЮ КАК ВЫГНАТЬ». Рудбой оставался единственным якорем, ради которого Светло продолжал бороться с происходящим блядством, хоть меньше его и не становилось. Совсем недавно в сети появилось видео крайне раннего прогона, когда они с Мишей упоролись в нулину и не могли даже встать с дивана, а Ваня вместо обещанной Славе агрессивной читки просто мяукал, чем веселил Джигли. Еще тогда этот ролик не вышел в сеть, оставшись на одной из флешек у Машнова (даже, сука, не на телефоне, чтоб так легко слить!), а обнародование в столь сложное время привело к тому, что Елизавета Манзулина в Телеграм-канале призвала к ужесточению правил поведения рэп-баттлов. Теперь на все их мероприятия необходимо было как минимум по пять охранников на каждый вход и обязательная регистрация всех зрителей заранее, включая всю эту поебень с проверкой паспортных данных. У Славы не хватало денег на первый пункт, а со вторым пунктом они совсем сдулись, чуть не отменив крайний ивент. Тогда случилось что-то совсем исключительное. Сайт с донатами существовал давно, и если раньше донаты собирались для развития площадки, то сейчас вопрос стоял о выживании. И однажды Слава обнаружил крупный донат от Мирона Яновича Ф. Светло не хотел быть голословным, просто стал замечать с годами, что состояние истерики у Машнова вызывал исключительно Оксимирон. В далекие голодные года Ване казался этот факт забавным, и он любил подшутить над Славкой, забегая к нему в комнату с криками, что жид ответил на форуме. С некоторого времени Фаллен лишь мотал головой, надеясь забыть, что речь снова шла про лысую карлицу. Пока Слава мечтал побывать на луне, Ванечка хотел, чтоб у ОксиЯновича был вечный понос только за то, что он когда-то появился в их жизни. — Ваня, — хотел его укорить Рудбой каждый раз, когда Светло заикался о своем несбыточном желании. — Вот по этой причине тебе не дают проходку на его концерты, понимаешь? — Нет, дядь, вы там охуели просто, — Ванечка отвечал языком фактов, и со временем Евстигнеев научился не реагировать на подначки. Появление доната спасло их от отмены ивента, но привлекло большое внимание со стороны провластных структур и средств массовой информации, которые старались продвигать идею о вхождении их баттл-площадки в «Лигу опасного интернета». О, и это становилось тем, что никогда между ними не обсуждалось. — Слав, ты же должен понимать, что не сможешь продолжать в одиночку, — завел полгода назад шарманку Замай, оторванный от дел Лиги своей кампанией. — Нет, — единственное, что ответил Машнов, буднично продолжая перемешивать пельмени в сковороде. Ванечка был согласен со Славкой, что им нельзя в систему Оксимирона. Они же не влились в движ своего боевого товарища Чудиновского, так с чего бы им лезть под жида? Этим вопросом Фаллен задавался каждый божий день, просыпаясь и засыпая. Возможно, этому способствовала рожа Евстигнеева, напоминавшая, что где-то по миру ходит рэпер Оксимирон, и для здорового сна и психики ему всего лишь нужно было выгнать Рудбоя спать с Гришей в кресле. Но однозначного ответа на него не существовало.