В звуке одного голоса

К большому сожалению Эбардо, искру мироходца нельзя было забрать силой. Погасить, любым из окольных путей, – да, но не забрать.Сначала согласие, пусть даже самое неискреннее, вымученное и выпытанное, а потом… ну, в случае Эбардо, господство над мультивселенной. Не то чтобы его сил было недостаточно, чтобы стать всемогущим божеством самому. Он мог, он мог переписать вселенную в любой момент, если бы захотел, но разве вдвоём не веселее? Разве сила второй по могуществу искры не может послужить крошечным толчком на пути к божественности? Вдвоём… управлять вселенной вдвоём, разве об этом он мечтал, вися на цепях в замке той мерзкой старухи? Бред. Распыляться, плодить конкурентов – всё равно, однажды, ошалев от власти, этот Лололошка возомнит себя его противником. Не говоря уже о том, что этот глупый контр едва ли знал, что такое веселье, весь играющий в правильность, фальшивую, как, как… Эбардо отбросил приставку, на которой до этого момента играл в какую-то незамысловатую игру. Технологии в междумирье обычно и не работали толком – вот все и шатались, разодетые, как кучка ролевиков-псевдоисториков, – однако пустотного мага силы Эбардо это волновать не могло. Если он хотел играть в гонки на какой-то заляпанном старом PSP, значит он будет. И пустота подчинится ему, всё Междумирье прогнётся под его волей. Эбардо выдохнул. Ему было мучительно скучно, раз он тратит время на подобную ерунду. Окликом подозвав Имрептока, он приказал тому убрать рассыпавшиеся осколки приставки, пока сам в задумчивости наблюдал за нервными, неуверенными движениями даска. И впрямь, ребёнок, такой весь… вроде рослый, но ещё угловатый с забавно ломающимся голосом – и уже навсегда обречённый. Обречённый руками самого Эбардо. Он хмыкнул от этой мысли, заставляя бесполезного даска вздрогнуть. Ребёнок, да? И всё же, загубивший тысячи жизней ради забавы… Нашлось ли бы милосердие для подобного отброса у этого их “Джонни”? Или Лололошки самого? Нашлось бы оно для Эбардо? Почему-то тот был уверен, что ему не понравится ответ. Потому что да, дурак Лололох с удовольствием распростёр бы объятия даже для дьявола самого, и это странно бесило. Разве за все эти годы Эбардо не перечеркнул все пути к прощению? Какого чёрта этот “Лоло” пытается из дерьма и палок отстроить сожженный когда-то мост? Лололошка в целом… очень бесил Эбардо. И тот никак не мог поверить, почему вообще выделил ему комфортную комнату в замке, словно птичке в клетке из огранённого скинта. Почему не забросил в самые тёмные подземелья своего нового замка, не заставил сражаться с крысами за крошки еды? Может быть, тогда Эбардо наконец услышал бы его чудесный голосок. …Он поднялся и, не глядя на копошащегося даска, направился в ту комнату, что только что посетила его мысли. Он не был уверен, что именно хочет там найти – вряд ли Лололошка поменялся со вчерашнего дня, но проверить ведь не помешает? Как бы временной парадокс не отразился на нём… Вдруг он передумал. Вдруг он захочет править мультивселенной вместе. — Лоло, — ухмыльнулся Эбардо, входя в комнату, словно в смутной попытке изобразить дружелюбие. Лололошка в ответ на скрип открываемой двери только приподнял голову, глядя на пленителя из-за очков, а затем вновь опустил взгляд. Видимо, понятия не имея, чем заняться в этой совершенно пустой комнате, он разлекал себя тем, что заплетал сложные косички из висюлек на шторах. Эбардо хмыкнул, некоторое время молча наблюдая за этим откровенно жалким занятием. А затем вновь подал голос: — Так и будешь молчать? Мне знаешь ли, очень не нравится, когда меня игнорируют, — он произнёс это спокойно, вроде бы без намёков на угрозу, но уже с явно позвякивающим в голосе раздражением. Лололошка инстинктивно потянулся к уродливому синяку на своём лице, – подарку Эбардо с его прошлого визита, – но тут же, будто ничего и не было, отдёрнул руку. Затем посмотрел прямо на Эбардо, вроде как, даже отпустив свои висюльки. Словно говорил: “Ну? Я слушаю”. Эбардо раздражённо поднял губы. Скуление Бэна “Ну-у-у-у-у, некоторые люди могут испытывать проблемы с общение-е-е-е-ем, особенно в стрессовых ситуа-а-а-а-ациях” сново всплыло в его голове, но он едва ли хоть на секунду в это поверил. Лололошка разговаривал раньше, не правда ли? Так какого чёрта уже третий день молчит, словно потерял язык? Эбардо нахмурился. — Сюда, живо, — он приказал, указывая пальцем на пол рядом с собой, словно собаке. Некоторое время Лололошка смотрел на него, и было невозможно прочитать его выражение за тёмными очками. Затем, наконец, он и впрямь поднялся, медленно подходя ближе. При каждом шаге звенела толстая скинтонитовая цепь, пристёгнутая к его ноге. Внезапно Эбардо понял, что тот, собственно, гораздо выше… И он ухмыльнулся вновь. — А теперь садись на пол. И снова взгляд из-за очков, и Эбардо почувствовал себя не-мироходцем, пытающимся прочитать хоть одну вывеску в пестрящей тысячью языков Поэне. Чёрт знает, как его переводить, короче. Однако, спусят долгую-долгую паузу Лололошка всё же и впрямь опустился на ковёр, глядя на Эбардо снизу вверх, и тот довольно улыбнулся. — Хороший мальчик, — произнёс он с издёвкой и положил руку на щёку Лололошке. Этот жест казался нежным, даже интимным, но мироходец всё равно нахмурился. Впрочем, убрать лицо не попытался. Это было похвально. Какая-то маленькая часть Эбардо могла заметить – тот вовсе не выглядел напуганным. Лололошка будто… вежливо подыгрывал на своём инструменте чужой песне, идущей не в ритм. Однако через мгновение он отринул эту мысль. Большим пальцем он разомкнул губы Лололошки и раскрыл его рот, с таким интересом разглядывая чужой язык и аккуратный ряд зубов, словно ожидал найти там спрятанный маячок. В остальном, это зрелище ему ни о чём не говорило, так что, уже через минуту отпустив Лололошку Эбардо брезгливо вытер чужую слюну об штаны. — Я пришлю к тебе кого-нибудь, кто шарит в медицине, — наконец фыркнул он, — Может, ты правда онемел. Внезапно, ему показалось, что за очками Лололошка даже удивлён, но это впечатление разбилось уже через мгновение. А затем Эбардо, больше не глядя на пленника, плюхнулся в чужую кровать. Скучающе разглядывая балдахин, он спросил: — Ещё не передумал? Всю жизнь отмалчиваться не получится. Поэна всё ещё пустует, но рано или поздно твои дружки примчатся спасать и её, и тебя… — он замолчал, будто бы в задумчивости, а затем с усмешкой обратился к подошедшему пленнику, — А я разрешал вставать? Садись обратно, контрабандистская шавка. Лололошка, однако, проигнорировал его слова и опустился рядом на край кровати. Так и дальше не говоря ни слова, он уставился на потолок, туда же, куда смотрел Эбардо, словно надеялся увидеть там что-то интересное. Некоторое время они молчали. И чем дольше это длилось, тем раздражительней становился Эбардо. Странная картина Лололошки, стоящего перед ним на коленях с открытым, мать его ртом… Ха-ха! Ха-ха-ха! Он рассмеялся вслух, заставляя пленника посмотреть на него в удивлении. Хэй, а эта дылда его привлекает! Нет, серьёзно, этот парень с личиком тупой круглоглазой рыбы и телосложением слэндермена? Ха-ха-ха! Эбардо пока не был уверен, что делать с этой информацией. Привлекает… Побывав в тысяче миров, Эбардо оставил за собой десятки семей. Иногда, когда-то в самом начале, он считал, что видел истинную любовь, а куда чаще – просто развлечение, быстро перерастающее в какие-то ненужные обязанности и обязательства. Поэтому, оставляя одну семью за другой, он просто уходил, даже не задумываясь о том, чтобы перестать совать свой член в кого попало. Даже сейчас Эбардо, разлёгшись рядом с терпеливо ждущим Лоло, пространно рассуждал. Если трахнуть его, то… что? Он либо быстрее сломается, либо быстрее к нему примкнет, очарованный страстью – разве не чудесный будет вариант событий? Действительно, очень просто. Эбардо хотел было сесть и, может быть, утянуть этого идиота в поцелуй. Однако мгновение спустя его взгляд упал за странно заплетённые шторы, и внезапно вместо этого он поднялся. Щелчок пальцев – и комната наполнилась всяческими развлечениями – любыми, которые Эбардо только смог придумать на ходу. В основном – карандаши и бумага, словно ребёнку заскучавшему в очереди, пряжа для вязания с толстым крючком, первые попавшиеся книжки, случайно или неслучайно в основном со скучнейшей технической документацией… В общем, всё подряд. Лололошка разглядывал появляющиеся в зелёных вспышках предметы с явным выражением изумления, что было видно даже через закрывающие лицо очки. Что-то в Эбардо вспыхнуло гордостью. Он смог, ха. Пробить этот его чёртов покерфейс, вызвать эмоции на милом личике Лололошки. Он смог сделать это… добротой? Эбардо нахмурился и тут же фыркнул сам себе. Ну нет. Только-только появившиеся вещи снова начали пропадать из комнаты в таких же вспышках, и под мельканием этого светопредставления Эбардо вновь заговорил: — Ну нет, — повторил он вслух, и его голос приобрёл вальяжность, — Полюбовался и хватит. Может быть, за хорошее поведение что-то и верну. Даже за очками было видно, как Лололошка вскинул бровь, однако невозможный мироходец ничего не прокомментировал, и со внутренним скрипом Эбардо посчитал тему закрытой. Сам не понимая, что на него вдруг нашло, он рывком встал с кровати и, не говоря больше ни слова, телепортировался. К чему прощаться, если этот идиот всё равно не ответит? Таким образом, покинув покои Лололошки, Эбардо снова принялся ждать. Это было именно тем, чем он занимался в последние дни, знаете ли, – ждал, умирая от скуки, варясь в непонятной стагнации. Но как бы невыносимо ни было безделие… Нет, просто представьте! Представьте лицо Лололошки, когда его друзья припрутся в Поэну возвращать его, собрав свои жалкие силёнки! И он, зная, что они отдают жизнь ради него, разве не согласится пожертвовать своей искрой? Да, Эбардо пообещает, что в новом, переписанном мире, его друзья будут счастливы. А затем… может быть, заставит их вечно гореть в океане из лавы – он пока не был уверен. Он перевернулся в собственной широкой постели. Она была мягкой-мягкой с нежным таким зелёным балдахином и ворохом подушек, куда лучше обычной “гостевой”спальни пленника. О чём Эбардо вообще думал, создавая этот замок и зачем добавил гостевые спальни? Признаться честно, он просто не знал, чем обычно заполняются замки, а потому и создал этот выкидыш архитектуры с кучей ненужных, пустующих комнат. Пусть каждый, кто осмелится его осудить, выйдет вперёд и кинет в него камень… Эбардо лениво поднялся, поняв, что хочет вновь созвать своих последователей. Конечно, времена, когда они смели качать права, уже давно прошли – теперь каждый из этих пешек осознавал своё место и мог только мелко трястись в беззвучной, непрекращающейся мольбе не повторить судьбу Имрептока. Но всё равно было забавно играться с ними, выводить и пугать, предсказуемых, как повороты часовой стрелки. Не то что этот Лололошка. Лололошка, к которому Эбардо пришёл и на следующий день, с удивлением осознав, что тот… вяжет. Строго говоря, Эбардо не “пришёл” – он телепортировался в середину комнаты в короткой вспышке, и только потому Лололошка не успел спрятать то, чем занимался. Он всё равно попытался быстро засунуть пряжу под одеяло, но эта жалкая попытка не смогла скрыться от глаз Эбардо. Он вскинул брови. Надо же, он всё же убрал не все вещи из чужой камеры, и Лололошка так жалко вцепился в последнее развлечение, что у него осталось… Эбардо хмыкнул. — Показывай, — скомандовал он, коротко, — Чем же таким интересным ты занимаешься, пока приближаешь смерть своих друзей. Лололошка поджал губы, но всё же вытащил не совсем аккуратное начало вязания. Эбардо ни черта в таких хобби не разбирался, но подумал, что связано уже довольно много, – и только. На остальное его экспертного мнения не хватило. Это был зелёный, вроде бы, шарфик, не совсем ровный и топорщащийся пузырями то тут, то там. Какая ирония. Разве зелёный не был всегда цветом Эбардо? — Всё ещё не собираешься говорить? — тем временем поинтересовался он. Ещё вчера один из его приспешников заключил, что физической немоты у Лололошки нет и поганцу просто нравится его игнорировать. — Знаешь, а ведь я мог бы прибегнуть к пыткам. Испортить твоё симпатичное личико так, что в какой бы мир тебя ни закинула твоя искра, ты везде прослывёшь уродом. Эбардо опустился на кровать рядом с Лололошкой. По его скромному мнению, даже на жёсткой постели он сидел так, как не всякий мог бы сидеть на высоком троне – Лололошка же рядом с ним казался лишь жалкой, бледной тенью. — Но я милостив к тебе. — Эбардо ухмыльнулся, — Я смиренно жду твоего решения, балую тебя покоем… Разве ты не можешь высказать немного благодарности? Лололошка вязал. Хмурясь, он пытался разобраться в петлях и как будто бы вовсе не слушал, что Эбардо ему говорит. Это было… удачно. Потому что когда Эбардо коротко замахнулся и вновь ударил пленника по лицу, намеренно целясь в старый синяк, тот не успел увернуться. Лололошка открыл рот, рвано вдыхая воздух, и кончиками пальцев дотронулся до лица. Его очки чуть съехали, и он быстро поправил их, возвращая на место… А затем повернул голову к Эбардо. Чёрные омуты очков вновь обратились к пленителю. Эбардо почему-то ожидал, что Лололошка съёжится и вернётся к своему вязанию, трусливо надеясь, что следующего удара не последует. Так бы повёл любой из его последователей, но у Лололошки, представьте себе, хватало наглости выглядеть почти укоризненно. — Не больно? — поинтересовался Эбардо небрежно, — Не сомневаюсь, как контр ты огребал и побольше. Вот только теперь… — он хмыкнул, — Возможности прятаться за очками у тебя не будет. Впервые с момента своего заточения Лололошка показался по-настоящему напуганным – он дёрнулся, пытаясь отодвинуться от Эбардо, но тот даже не попытался протянуть руку. Очки исчезли с лица пленника, повинуясь магии Эбардо, и Лололошке осталось лишь ошарашенно моргать, привыкая к яркому свету полудня. Эбардо обхватил подбородок Лололошки рукой, заставляя того посмотреть на себя, и, внезапно, застыл сам. Глаза Лололошки были обычными человеческими глазами. Может быть, чуть слишком яркими, будто светящиеся неествественным неоновым голубым? Нет, то просто отсвет солнца… Однако их взгляд прибил Эбардо к земле. «Мудрость в глазах» – вспыхнуло в его голове угасающее воспоминание старика Эо, и Эбардо почти захотелось рассмеяться. Нет, мудрость выглядела не так. Нет…. Сама пустота смотрела на Эбардо через глаза невозможного мироходца. Его руки успели уродливо покрыться мурашками, прежде чем Эбардо оторвал взгляд. Однако когда он через мгновение снова поднял голову, Лололошка успел опустить глаза. Глядя куда-то на завязки чужой кофты, он вдруг снова показался обычным человеком, таким же слабым и жалким, как и прежде. Ха… Что за иллюзию Лололошка создал, даже скованный скинтонитом? Эбардо ударил его ещё раз, но в этот раз пленник не решил утереться. Он дёрнулся, пытаясь увернуться от удара в живот, и тот вскользь пришёлся по ребру – совершенно безболезненно. Откинув своё вязание в сторону, прямо на пол, Лололошка рванулся вперёд, пытаясь дотянуться до пленителя. Со смехом, Эбардо легко телепортировался, уходя от удара. — Что? — произнёс он с издёвкой, — Попасть не може…? Однако ему пришлось быстро телепортироваться снова, когда в него полетел единственный в комнате стул. На этом терпение самопровозглашённого бога начало истекать. — Решил дать отпор, кролик? — поинтересовался он с разгорающимся раздражением, и наконец тоже ударил Лололошку. Однако вместо того, чтобы попытаться увернуться, пленник радостно прыгнул на удар, – и повалил Эбардо на землю. Обмениваясь ударами, пинками и укусами, дерясь как дворовые дети, а не возможные повелители мультивселенной, они катались по влажным доскам пола. Эбардо не мог телепортироваться. Рыча от ярости он бил стойко сносящего любой удар противника, и с каждым движением длинная скинтонитовая цепь, обернувшаяся вокруг них обоих, словно лента вокруг дорогого подарка, звенела. Какой неэлегантный, но действенный, мать его ход. Наконец Лололошка смог его перебороть. Сев на Эбардо сверху, он методично начал бить пленителя по лицу, левой и правой рукой по очереди, изукрашивая обе скулы уродливыми разводами синяков. Это длилось недолго. Тупая идея Лололошки с цепью действенная, да. Против любого мироходца, который не был Эбардо. Тот, перебарывая мерзкое сосущее ощущение прилегающего к одежде антискинта, всё же телепортировался, – и рвано задышал, не понимая, куда его привела его изувеченная искра. Ах. Пещера Эо. Всё ещё с порталом Лололошки в Эрессию. Видно, место, которое сохранилось как безопасное в угасающей памяти будущего Эбардо… Он рассмеялся. Истерически и зло, в ярости ударяя кулаком по твёрдой холодной земле. Его глаза встретились с тёмными глазницами сидящего на кровати скелета, и Эбардо разбил тот в пыль одной короткой зелёной вспышкой. Эбардо осторожно дотронулся до лица, морщась. Чёрт. Чёрт… В ещё одной вспышке синяки без следа исчезли – так же, как исчезли в своё время все шрамы, доставшиеся от старухи, – но это не излечило его покалеченного достоинства. Будущий бог поднялся. Потянулся, чувствуя, как напрягаются мышцы его вновь здорового тела. Наконец, ухмыльнулся. Он, по крайней мере, точно знает, что поставит Лололошку на место.