Эффект ложного консенсуса — тенденция людей переоценивать ту степень, в которой другие люди соглашаются с ними.
— Дафни! — На лице Анджелы непривычный энтузиазм боролся с лёгкой паникой и гораздо более привычным смущением. Быстро оценив моральное состояние подруги, я потянула её из толпы в середине коридора к укромному уголку возле шкафчиков. — Я внимательно тебя слушаю, — заинтригованно улыбнулась я. — Эрик! Он позвал меня на свидание! Наконец-то… — вздохнула подруга. — Мне нравится фотографировать для газеты, но еженедельные собрания с Мэдди и Рейчел меня убивают. Я вспомнила двух сплетниц из десятого класса, по сравнению с которыми Джессика была ну просто ангелом во плоти. Да, Анджи проявила недюжинное упорство в процессе очарования Йорки. Я невольно задалась вопросом, стоит ли он того. Хотя бы кожу за последние месяцы Эрик подлечил, а глупым он никогда не был, иначе даже не попал бы в зону симпатий Анджелы. Но хороший ли он человек? Наше общение никогда не выходило за пределы разговоров о погоде или недавно вышедшем фильме, поэтому я не могла определённо ответить на этот вопрос. — Поздравляю! Когда, куда? Как ты относишься к Элис Каллен? Анджела моргнула и посмотрела на меня с недоумением. — В четверг в Порт-Анджелес, в то кафе, где мы хотели поужинать. Причём тут Элис? — краем глаза я заметила маленькую вампиршу, которая недоуменно подняла брови, словно присоединяясь к вопросу. — Я уверена, что она лучший стилист на многие мили вокруг, Анджи. И думаю, что она не откажется тебя нарядить. По пути в столовую крепкая ручка Элис подхватила меня за локоток. — Вероятность второго свидания пятьдесят процентов, — пробормотала она. — Даже не знаю, стоит ли тратить усилия, они совершенно не подходят друг другу. — Значит, сделай так, чтобы случились положительные пятьдесят процентов, — забурчала я в ответ. — Я и так копалась у Анджи в мозгах, сохраняя ваши секреты, неужели сложно подарить человеку капельку счастья? — А результат зависит не от Эрика, — возразила Элис. — Анджела сама передумает, рано или поздно. — Давай жить настоящим, когда передумает, тогда и передумает, — я на автомате набирала на поднос две порции еды. — Тебе не кажется странным просить о таком Элис? — мурлыкнул мне ухо Эдвард. Я не вздрогнула, хотя это было довольно неожиданно, отвлеклась. Привыкла я к Калленам. Продвигаясь к угловому столику, я рассматривала содержимое тарелок на подносе и размышляла о будущем. Впервые за годы размышления такого рода вызывали азарт — поспособствовало ли этому общение с Элис, разговор с Эсме или разрешение загадок о прошлом, я не знаю, возможно, всё вместе. Подняв глаза, я убедилась, что «старшие» Каллены ещё не в столовой. — Элис… А что ты видишь в будущем Джаспера? — шепнула я. — Я имею в виду, ему станет легче быть вегетарианцем? Та очаровательно наморщила носик. — Нет… Скорее всего, нет. Я не стала спрашивать, знает ли об этом Джаспер. Вряд ли вампир, наиболее мучимый жаждой, никогда не интересовался, закончится ли это, пройдёт ли. Какая печальная ирония судьбы: любить семью, стиль жизни, но страдать от него едва ли не так же, как от разрушительной боли в прошлом клане. Неужели он просто смирился? Почему они не придумают выход? Почему создание своего банка крови и постоянное ношение линз хуже вечной боли и вечной жажды? «Эдвард, а человеческая кровь даёт вам полное насыщение?» — подумала я. — На неделю или около того, — поморщился он. — Не думай об этом. Почему не думать? Как можно об этом не думать? Разве они не думают об этом, когда мне отчётливо видна печать жажды на их лицах спустя несколько дней после охоты? Пища на этом ланче казалась безвкусной.***
Ночью пришло сообщение от Сэма. «Не появляйся пока в резервации. У меня пополнение.» Я моментально набрала его номер. — Джейк? — выдохнула я вместо приветствия. Я не была к этому готова, не после этого разговора, когда он обязательно меня возненавидит, чёрт… — Нет, — ответил Сэм и бросил трубку. Пару секунд спустя пришла ещё одна смс-ка. «Пол Лейхот, ты его не знаешь. У него проблемы с самоконтролем, не может обернуться обратно. Передай Калленам, чтобы держались подальше от границы». Любое сочувствие к неизвестному Полу было задавлено эгоистичной радостью, что это пока не моя проблема.***
— Может, всё-таки, голубая? — Анджела критически оглядела зелёный костюм из кофты и брюк, а затем оглянулась на пару из голубых джинсов с кружевами и голубой укороченной блузки. — Я за юбку, — скучающе вставила Элис, уже зная, что Анджела выберет голубые джинсы. Я заставила её взять несколько вариантов для конспирации, но теперь понимала, почему Элис так не нравилась эта идея. Кто знал, что Анджела, обычно одевающаяся быстро, скромно и практично, с таким тщанием подбирает наряды на особый случай. И делает это так долго. Может, это всё природная стеснительность? — Я должна тебе желание, — пробормотала я так, чтобы слышала только вампирша. Лёгкое нетерпение на её лице сменилось фирменной улыбкой маньяка. — Я запомнила, — шепнул маленький ночной кошмар. — Ладно, всё, точно голубое! — наконец решилась Анджела, и я поняла, что меня филигранно обыграли. — Тебе очень идёт, милая, — промямлила я в ответ.
***
В среду на политологии мы в очередной раз вяло обсуждали нежизнеспособность коммунизма, а моя соседка по парте, Кэти Финн, девушка с розовыми волосами и неискоренимым желанием причинить кому-нибудь добро, бурно спорила с преподавателем. Я отключилась от реальности и переваривала события Рождества под новым углом зрения, предоставленным мне миссис Каллен. Вспоминала то, что мне рассказывали Розали, Эдвард, Джаспер. Рука потянулась к телефону. «Какой же классный у меня мобильник, спасибо, Эдвард», — подумала я. Я почти воочию увидела, как, сидя на испанском, Эдвард удивлённо приподнимает брови, срочно желая спросить: «Это ты к чему?» «Да просто», — подумала я, скрываясь за этими мыслями от спонтанно возникшего решения. Зачем оно мне надо? Почему я вообще передумала? Неужели меня так легко переубедить? Или это наоборот, наконец, взвешенное, взрослое решение? На быстром наборе в подаренном телефоне значились личные номера всей четы Каллен. «Поохотишься сегодня со мной?» — написала я и, не думая, быстро нажала «отправить». Ответ пришёл секунду спустя. «Полпервого ночи. Поляна на востоке от нашего дома». «Ок». «Ок», — ответил Карлайл. В столовой Элис и Эдвард смотрели на меня, как на годовалого ребёнка, который сделал первые шаги. Я сидела с Анджелой и компанией, поэтому тотчас отвернулась, скривила лицо и передумала идти. «Даже не думай!» — написала мне Элис. Я ничего не ответила. — Кстати, у кого что за последний тест по математике? — ввернула я, зная, что Майк стараниями Джесс получил В+. «Это моё желание!!!» — Элис пошла на крайние меры. «Ты не можешь загадывать такое желание!» — возмущённо напечатала я, не слушая ответы ребят. «Тогда это твоё желание! Он отменил дежурство в больнице. Всё, чтобы была», — пришло мне в ту же секунду. «Я передумала». «Тем, кто старше сорока пяти, так себя вести запрещено : -р». Я раздражённо фыркнула и наткнулась на заинтересованный взгляд Джессики, после чего решила передумать обратно, пока я не загнала себя в какую-нибудь ловушку от маленького чертёнка. «Так-то лучше. О желании сообщу позже ; -)» «Может, я сама придумаю.» «Тогда тоже сообщу.»***
Стояла светлая лунная ночь; влажные леса парка Олимпик были окутаны полуночным туманом, рассеивающим лунный свет в волшебную загадочную дымку. Когда я вышла на поляну ровно через полчаса после полуночи, Карлайл Каллен застывшей статуей смотрел на иссиня-чёрное небо Форкса, так редко открывающее взгляду звёзды и луну. Блики рассеивающегося в тумане света мягко играли на его всегда чуть тронутом печалью лице, а глаза были на несколько оттенков чернее ночного неба. Как только моя нога ступила на открытое пространство, эти чёрные дыры обратили на меня всё своё внимание. Будь это любой другой вампир, я бы испугалась такого взгляда, теперь же он лишь вызвал в горле горький комок. Что же, я знаю, как такое лечится, доктор. Я посмотрела ему в глаза, а затем пробежала мимо, бесшумно несясь в самую чащу национального парка. Он двинулся следом, не пытаясь меня обогнать. Мы бежали на север, перепрыгнув реку Сол Дак. Размеренно дыша и сохраняя ровную, неспешную для себя скорость гепарда, я принюхивалась к окружению. Минут через двадцать наш путь пересёк след стада оленей. Карлайл тотчас повернул, идя по следу, и я, вздохнув (олени невкусные), последовала за ним. Мы бежали с наветренной стороны, и олени, почуяв нас, пустились наутёк; конечно, это им не помогло. Я прыгнула на молодого самца, которому не было и двух лет, Карлайл настиг более крупного вожака стада. Конечно же, он ел даже аккуратнее Эдварда. Всю охоту я украдкой поглядывала на его лицо, надеясь, желая увидеть монстра, которого я обличала в рождественский вечер. Его не было. Не знаю, существовал ли он когда-то, будь то век назад или три, но его не было во взгляде Карлайла Каллена. Он сломал шею оленя с тем же выражением на лице, с которым вправлял пациенту вывих. Я опять заляпалась кровью из сладко пульсирующей артерии. — Не стоило отменять дежурство, — нарушила тишину я, помогая замести следы недавней охоты. — Я расставил приоритеты, — мягко заметил он. — Не стоит упускать шансы, которые даются лишь раз, особенно в вечной жизни. — Я бы перенесла на другой день, — соврала я. Ответь он на секунду позже, я бы сбежала. Карлайл это знал. — Разумеется. Отвернувшись от него в сторону бесконечной тёмной зелени, что простиралась на многие мили вокруг, я стала рассматривать узоры мхов на ближайших деревьях. — Я хочу ненавидеть тебя, Карлайл. Позади меня раздался тихий вдох. — То есть… ты меня не ненавидишь? — осторожно поинтересовался доктор Каллен. — Но очень хотела бы. Так многое стало бы проще. — Я… понимаю. — Что ты видел и ощущал тогда, на Рождество? — я вспомнила своё стихийное использование дара. С уверенностью я могла сказать о том, что всё прочувствовали Эдвард и Джаспер, но что моя «сверхъестественная истерика» донесла до остальных Калленов? Мне было важно это знать. — Я чувствовал твои эмоции, — упавшим голосом сообщил Карлайл. — Я слышал слова из твоих воспоминаний. Прости меня, если сможешь. Я знала, что была жестока с ним. Такой меня сделали годы. С каждым прожитым десятком лет становилось сложнее испытывать сочувствие к окружающим людям, жизнь которых всё больше напоминала существование мух-однодневок. Этот цинизм пропитал меня и был непробиваем до встречи с Эдвардом, с Анджелой… С приездом в чёртов Форкс. Мне сложно было представить, как тяжело быть осмотрительным и сочувственным, когда твоя жизнь начинает измеряться столетиями. Развернувшись к Карлайлу, я посмотрела в посветлевшие до медового золота глаза, наполненные смирением и оленьей кровью. — Ты действительно сожалеешь о смерти моей матери? — медленно пропела я. Лиловое облако окутало меня неосознанно, повинуясь подсознательному желанию быть уверенной в услышанных ответах. — Да… — И не мог представить, что оставляешь её в большей опасности, чем с собой? — Да, Дафни. — Ты действительно хочешь быть моим отцом? — спросила моим голосом маленькая девочка, которая молилась перед сном о том, чтобы опасный пират-герой забрал её в кругосветное плавание. — Да. Эти три волшебных «да» необратимо подтопили ледяную стену, которую я воздвигла между нами. Я вздохнула и кивнула, принимая его ответы. — Розали и Эдвард говорят, что я несправедлива… Я… постараюсь… быть справедливой. — Не могу просить тебя о большем, Дафни, — сказал Карлайл и сделал в мою сторону осторожный шаг. Я покачнулась, не уверенная, хочу я ударить его или обнять. Моё тело оставило эту дилемму нерешённой, сорвавшись в обратный забег. — Полагаю, мне стоит бросить дурную привычку убегать от проблем, — сказала я сама себе. — «Она всегда давала себе хорошие советы, хоть и следовала им нечасто», — философски заметил Карлайл.***
— Идут две блондинки по улице, — сообщила я Розали, плюхаясь за стол Калленов на ланче. — Одна другой говорит: «Смотри, мёртвая птица!» Губы Эмметта дёрнулись в попытке сдержать смешок. — Вторая, смотря наверх: «Где?!» — гордо закончила я. Хейл подняла одну идеальную бровь на пару миллиметров выше другой. — Уже слышала, — царственно вздохнула она. — Карлайл тоже сегодня в отличном настроении, — заметил Джаспер. — Давай я отдам тебе свою коллекцию сборников анекдотов, — добросердечно предложил Эмметт. — Чтобы ты не тратила свои попытки впустую. — Так неинтересно, — возразила я, впиваясь в сандвич с индейкой. — О, ты решила заехать к нам в субботу! — радостно воскликнула Элис, у которой, по всей видимости, пропали картинки этого дня. Эдвард улыбнулся краешком губ, обхватывая рукой спинку моего стула. Я закатила глаза под басовитое хихиканье Эмметта. — Джаспер, я прошу тебя поохотиться сегодня или завтра. Хочу кое-что попробовать, — тот невозмутимо кивнул, видно, и так собирался. Теперь уже Элис, а с ней и Эдвард медленно закипали в попытках понять, что же я имела в виду. — Отложим это до субботы, — мстительно улыбнулась я. Эмметт захихикал с ещё большим энтузиазмом.***
— Пригласи меня на свидание, Эдвард, — шепнула я по пути на урок. — М? — отозвался тот, нацепляя на лицо часто мелькающее в разговорах со мной выражение «молю-поясни-ход-мыслей». — Я хочу на свидание. Мне кажется, для конфетно-букетного периода в наших отношениях замешано слишком много семейной драмы, — пояснила я, сворачивая к шестому корпусу. — Нормальное, подростковое такое свидание. А? — И я наиграно-кокетливо захлопала ресницами, вызвав у Эдварда тёплую улыбку. — А если оно будет не очень нормальным? И не подростковым? В конце концов, никто из нас не представляет собой эту категорию человечества. — Принимается. Согласна и на ненормальное. — Что же, — голос Эдварда одолжил у оттенка его глаз медовые нотки. — Пойдёте со мной на свидание, о нимфа? — Это вопрос. Я ждала приглашение, — я спародировала Элис, наморщив носик. — В таком случае, я зайду за тобой в десять вечера. Через окно. — А ты у меня большой поклонник Шекспира, да? Нимфа, окно, — хмыкнула я, радуясь предстоящему вечеру. Потом строго посмотрела на Эдварда. — Чересчур навязчиво. — Кхм, — он задумался лишь на долю секунды. — Я хотел бы прогуляться сегодня ночью и был бы осчастливлен твоей компанией. — Другое дело, — я звонко чмокнула его в щёку, заработав косые взгляды пары одноклассниц, и зашла в класс.***
Удивительно, как вторую ночь подряд, несмотря на отсутствие солнца днём, небо украшала луна. Полнолуние ещё не наступило, но три четверти серебристого диска то и дело освещали Форкс, проглядывая из-за пролетающих облаков. В десять вечера Джонсы, как нормальные работающие люди из небольшого города, не обременённого активной ночной жизнью, ложились спать. Я стояла перед зеркалом, вмонтированным в одну из дверей шкафа, и придирчиво рассматривала платье. Всего их было у меня три — одно дневное, «Алисы», одно тёмно-синее, довольно официальное, и третье, что было сейчас на мне. Звёздочка моего гардероба, сшитая на заказ в Голливуде шестидесятых, как пижамная комбинация с силуэтом на запах. В двадцать первом веке жемчужный серо-голубой шёлк, спускающийся до середины икры, был отличным нарядом на свидание. Платье было слишком лёгким для Форкса, за исключением середины июля, но сегодня нас никто не увидит. Едва заметное изменение потока воздуха из открытого окна дало мне знать, что Эдвард пришёл. — Ты не замёрзнешь? — раздался приглушённый голос. В отражении за моей спиной возникла античная статуя в белой рубашке и тёмно-серых брюках. — Я охотилась вчера, — напомнила я, поведя плечом. — Физически не способна замёрзнуть ближайшие несколько дней, — я всё же накинула длинный кардиган, который, конечно, не спас бы ни от зимнего холода, ни от ветра, но немного успокоил Эдварда. Погода последние пару дней была равномерно холодная, и выпавший на неделе снег не успел растаять или испачкаться, поэтому лес обещал порадовать настоящей зимней сказкой. — Только вот пришлось выбирать между эстетикой и практичностью, — доверительно поделилась я, обувая туфли на каблуках. — По снегу в таком бежать не рискну. Придётся тебе меня нести. Мгновение ока, и я оказалась у Эдварда за спиной. Он бережно подхватил меня руками под колени и чуть повернул голову. — Да разве это ноша? — промурчал вампир. И мы стремительно рванули в лес. Мимо проносились вечнозелёные деревья в снеговых шапках, потревоженные нами совы беспокойно ухали вслед, звери, вышедшие на ночную охоту, бросались врассыпную, почуяв нас. Я сидела на спине Эдварда, поддерживаемая его руками. Шёлк платья чуть смялся, но меня не касались ни ветви мелькающих деревьев, ни снежинки сугробов, разворошённых ногами Каллена. Через полчаса мы подбежали к отвесной скале; Эдвард на секунду остановился. — Ты ведь не боишься высоты? — шутливо спросил он, но в голосе считывалось спрятанное беспокойство. — Ха! — хмыкнула я. — Бояться надо действительно опасных вещей: необдуманных решений, например, или фанатиков, или дураков. Что мне сделает скала высотой в полмили? Эдвард кивнул сам себе и полез наверх. Скалу венчало плато, на котором росли неожиданно высокие ели. Мы двинулись сквозь лесок, и сотню футов спустя передо мной предстало невероятной красоты место. Ели огораживали другую сторону обрыва, оставляя прямо перед ним открытое пространство. С этой точки открывался захватывающий дух вид на леса полуострова и виднеющийся в отдалении океан. На горной поляне стоял маленький домик, скорее даже деревянная палатка с окном в пол. Внутри был зажжён торшер, в камине догорали угольки. Эдвард перехватил меня так, что теперь я лежала на его руках, в секунду преодолел расстояние до крылечка этого домика и аккуратно поставил меня на ноги. Я поражённо молчала. — Это подарок Эсме Карлайлу на Рождество, но они с удовольствием предоставили это место в моё полное распоряжение, — только очень внимательный человек, хорошо знающий Эдварда, мог бы уловить в его голосе толику смущения. — Я сбегал сюда пораньше, чтобы растопить камин. Надеюсь, там будет тепло. Как тебе? — Как будто я сплю, — восторженно прошептала я, обнимая его и вглядываясь вдаль, в сторону океана. — Невероятно! Можно было часами смотреть лишь на этот сказочный вид, но мне хотелось побывать в крохотном домике. Две стены под углом образовывали наверху треугольную крышу, оставляя достаточно пространства, чтобы Эдвард мог вытянуть наверх руки. Пол покрывал тёплый ковёр, у дальней стены прямо на полу расположился матрас, укрытый цветастым пледом. Вдоль стены лежали кресла-мешки, стоял журнальный столик с виниловым проигрывателем. Я подошла к нему; в проигрывателе стояла пластинка Синатры. Класс! Я нажала кнопку воспроизведения. «Strangers in the night, exchanging glances…» — в домике разлилась тихая мелодия. Развернувшись, я столкнулась взглядом с Эдвардом. Гречишный мёд его глаз, взгляд которых заставлял осенью мой желудок совершать невиданные акробатические кульбиты, напомнил о своей загадочной силе. Я шагнула в его раскрытые в приглашающем жесте объятия, поражаясь тому, каким привычным стало это движение, и каким волнующим оно при этом оставалось. Неспешно кружа меня на паре квадратных метров свободного пространства домика, Эдвард едва слышно мурчал гармонию к мелодии, которую выводил Синатра. Мои ладони покинули его, проводя по оголённым закатанными рукавами запястьям, поднимаясь по рукам к шее. Обняв его, я скинула туфли и встала на носки его обуви. Его руки бережно притянули меня за талию. — Я говорила тебе, что люблю тебя? — спросила я, утыкая взгляд в идеальную линию губ. Заворожённо я смотрела, как эти губы изгибаются в улыбке. — Только в мыслях, — заметил он. — Я люблю тебя, — сказала я, усилием воли подняв взгляд. Глаза в глаза. Страха нет, есть только правда. И волшебство момента. — Ты — моя жизнь, — просто сказал Эдвард. Я опустила руки, позволив кардигану соскользнуть с плеч. Очень удачным образом он забрал с собой одну из бретелек платья. Как я уже говорила, это мой лучший наряд. — Здесь тепло, — заметила я. — Камин помог. Я снова обняла Эдварда, возвращаясь к неспешным кружениям под мягкую мелодию. Мои руки зажили своей жизнью, оглаживая его плечи, совершая пленительное путешествие к воротнику его рубашки с расстёгнутой верхней пуговицей и выше, к слегка растрёпанным ветром медным волосам. Он склонился ко мне с поцелуем и его прохладные губы вопреки всем законам физики послали по моему телу волну вызывающего онемение тепла. Я проложила дорожку ответных поцелуев от уголка его губ, по щеке, к шее, где чуть задержалась на замечательном месте над правой ключицей. Руки тем временем занялись второй пуговицей белоснежной рубашки. Эдвард издал глухой рык, одна его рука со сдерживаемой прежде силой прижала меня к нему и опустилась к бедру, вторая зарылась в волосы на затылке, приподнимая мою голову для страстного поцелуя. В одно мгновение он оказался на противоположной стороне домика, изображая статую Аполлона. Мне потребовалась время, чтобы прийти в себя. Боже, как здорово… Было… — Что случилось? — нервничая, спросила я. Благодатную почву в голове заполнил поток навязчивого беспокойства. От меня плохо пахнет? Не может быть. Я что-то сделала не так? Платье не такое уж и классное? Он разлюбил Синатру? Он разлюбил меня? Эдварду тоже потребовалась по меньшей мере минута, чтобы ответить. Мне же казалось, что прошла целая вечность. Он застыл, сидя на напольном ложе, не дыша, стискивая одной рукой подушку, а другой вцепившись в край матраса. — Я… Позволил себе несдержанность, — наконец выдохнул он. — Чего? — как попугай спросила я, глупо захлопав глазами. — Боюсь, мы зашли слишком далеко, прости меня, Дафни. — Ты меня не хочешь? — лицо Эдварда выражало смесь смущения и… муки? Неприязни? — Дафни, дело не в этом… Всё с точностью до наоборот… Но… Это сбило меня с толку. Никто не предупреждает девушку, что ей могут отказать в сексе. Никто нас к такому не готовит. С момента, как ты начинаешь ходить, тебе говорят: «Хэй, все мечтают попасть туда! Тебе нужно оградить периметр и держать всех снаружи!» Мужчины легко относятся к отказам в сексе, они к ним морально готовы. Парни в старшей школе ходят вокруг, как продавцы пылесосов, ну, или свидетели Иеговы. «Что? Не хотите? Ну и ладно, предложу вашей соседке!» Я же, занятая тем, что никого к себе не подпускала, и подумать не могла, что мне придётся уговаривать кого-то войти в меня. — Я не готов вот так поддаться своим желаниям, пропустив важнейший этап становления отношений. — Подожди… — в моей голове забрезжило смутное понимание. — Ты… ты девственник? — Ну, разумеется, — сказал Эдвард. Он уже успокоился и теперь внимательно изучал моё лицо. — По-моему, я уже упоминал, что никогда не влюблялся, пока не встретил тебя. — По-моему, чаще всего одно другому не мешает, по крайней мере для большинства людей после годков эдак шестидесятых. — Не для меня, — возразил он. Вздохнув и вплеснув руками в немом вопросе ко Вселенной: «За что мне это?!», я плюхнулась в мягкое кресло и подтянула на место бретельку платья. — Вампиры не хотят секса? — обречённо спросила я. — Вроде бы, ты говорил, что это не так. — Верно, — с улыбкой заметил он. — Мои братья говорят, что это второе по силе удовольствие после человеческой крови. Но я им больше не верю. Моё сердце замерло, ну, или мне так показалось. Эдвард оказался передо мной и протянул мне руку, чтобы я поднялась. — Я пил человеческую кровь, и поцелуи с тобой не менее прекрасны. Так что для меня быть с тобой будет величайшим удовольствием на свете, — вкрадчиво сообщил он, глядя мне в глаза. От этих эмоциональных перепадов мне сделалось дурно. Всё же я никогда прежде не чувствовала себя такой уязвлённой. Я хмуро смотрела на чуть смятую ткань его рубашки и старалась прогнать рефлекторную реакцию, говорившую мне, что я была ненужной и нежеланной. Эдвард вздохнул. Его рука переместилась с моего рта под подбородок, он приподнял моё лицо вверх, пока мне не пришлось посмотреть на него. — Ну, что такое? — Ничего, — пробормотала я. Долгое время он внимательно рассматривал мое лицо, пока я безуспешно пыталась избежать его взгляда. Он изогнул бровь, и вдруг его выражение превратилось в испуг. — Я ранил твои чувства? — спросил он, шокированный. — Нет, — соврала я. Так быстро, что я даже не заметила, как это произошло, я была в его руках, моё лицо покоилось у его плеча, поддерживаемое с другой стороны кистью его руки, пока большим пальцем он успокаивающе гладил меня по щеке. Он покружил меня и поставил на носки своей обуви, чтобы привычно прислониться своим лбом к моему. — Скажи мне, Дафни, у скольких людей в этой комнате есть душа? Билет на небеса, или что там будет после этой жизни? Понимание уже зажглось в моей голове яркой мультяшной лампочкой. До меня наконец дошло, к чему шёл весь этот разговор. Говорят, девушки выбирают парней, похожих на своего отца. Может, поэтому мой возлюбленный вёл себя, как сын священника. Или один конкретный сын средневекового священника оказал сильное влияние на формирование его личности и морали. — Смотря, что ты считаешь душой? — что же, в эту игру могут играть двое. — Ты говорила, твоя мать была ирландкой, — с улыбкой заметил Эдвард. — Да… — но Эдвард играл в неё куда лучше. — Тогда откуда привычка отвечать вопросом на вопрос? Я чего-то не знаю о Карлайле? — засмеялся он. Увидев, что я не обижаюсь, Эдвард расслабился и вернулся к наслаждению нашим романтическим вечером. Я же готовила внутренние ресурсы к борьбе. — Я просто уважаю Соломона, — парировала я. — Ладно, исходя из христианской точки зрения, либо у двоих, либо ни у кого. Зависит от того, считать ли нас людьми. — Хорошо, может, так оно и есть. Теперь, в мире полно разногласий по этому поводу, но большинство всё же склоняется к тому, что есть определенные правила, которым надо следовать. — Правил для вампиров тебе мало? Ты хочешь переживать о человеческих? — Это не повредит, — пожал он плечами. — Просто на всякий случай. Я, сузив глаза, посмотрела на него и печально усмехнулась. — Ты заставляешь меня чувствовать себя злодеем из дурной мелодрамы — я подкручиваю усы и пытаюсь украсть честь бедной девушки. Он взглянул на меня с подозрением, затем быстро прижался губами к моей ключице. — Я права? — у меня вырвался короткий смешок, скорее от шока, чем от радости. — Ты пытаешься защитить свою честь! — я закрыла рот рукой, чтобы подавить смех. Это было так… эдвардиански. — Нет, глупая девчонка, — прошептал он мне в плечо. — Я пытаюсь защитить твою честь. И ты ужасно усложняешь мои попытки. — Я тебя умоляю… — мои глаза закатились сами собой. — Моя «честь» в том смысле, в котором ты о ней сейчас говоришь, погибла где-то между первыми фальшивыми документами и первой попыткой изнасилования. Его глаза вспыхнули гневом. — Что? — спросила я. — Ты всерьёз думаешь, что те придурки из Порт-Анджелеса — первые повстречавшиеся за восемьдесят лет на моём пути извращенцы? А ведь по порядкам нашего детства не имеет значения, сама я к ним подошла или нет. Пристали — всё, порочная женщина. — И всё же, — вздохнул Эдвард, немного успокоившись. — Я не считаю тебя бесчестной. Для меня, должно быть, уже слишком поздно, даже если ты и права насчёт моей души. Но не для тебя. — И почему это?! — зло заспорила я. — «Не убей» — учат большинство религиозных конфессий. А я убил много людей, Дафни. — Только плохих! — Он пожал плечами. — Может, это и имеет значение, а может, и нет. Но могу ли я не нарушить хотя бы одно правило? — Одно? — Ты знаешь, что я крал, лгал, гневался, унывал, возгордился, убивал, возвёл в культ собственное пропитание… моё целомудрие — всё, что у меня осталось. Самая чистая часть моей души, занятая любовью к тебе, — он криво усмехнулся. — Если уже слишком поздно для меня… Что ж, пусть, я буду проклят, но не позволю им забрать и тебя тоже. — У меня есть простое решение проблемы: давай просто никогда не умрём? — заявила я. — Звучит довольно просто. Почему я не подумал об этом раньше? — Эдвард проникновенно посмотрел мне в глаза. — У меня есть ещё более надёжное решение. Выходи за меня, Дафни. — Чего? — я вытаращилась на него, как на второе пришествие. Он спокойно смотрел на меня, всем своим видом показывая: «Я сказал, что сказал, и действительно имел это в виду.» — Эдвард… Сколько мы знакомы? Два месяца? Три? — Три месяца и две недели, — невозмутимо отрапортовал он. — И ты не хочешь провести со мной чудесную ночь, но предлагаешь связать себя узами брака на ближайшую вечность вперёд? — Дафни… — Как хорошо можно узнать друг друга за три месяца? Неплохо, да. Привычки, увлечения, взгляды на жизнь. Влюбиться, привязаться. Но можно ли понять за три месяца, что ты собираешься терпеть меня вечность? — Дафни, я не терплю… — А ведь мы даже не закончили школу! Ты как себе это представляешь?! Джонсы не позволят… А Джессика, о боги… — продолжала я возмущённую тираду. Эдвард прижал меня к себе так, что мои губы уткнулись в оголённый участок его груди. На долю секунды я отвлеклась на ощущения, и этого хватило, чтобы он меня перебил. — Дафни Лилиан Карпентер, — официальным тоном начал он. — Не ты ли мне говорила о неприменимости к нам человеческих правил? Джонсы — не твои родители. Совершеннолетняя ты довольно давно. И в какой раз ты хочешь закончить школу? Нам не обязательно говорить об этом кому-либо. Сделаем ещё одни документы и съездим в Вегас на выходных. Я всего лишь хочу, чтобы всё было правильно. — У тебя тоже очень избирательное представление о том, каким правилам нужно следовать, — заворчала я. — И само понятие «правильного» весьма относительно. — Хорошо, правильно для меня, — согласился он и уставился на меня, явно ожидая ответа. — Значит так. Ты не будешь спать со мной, пока мы не поженимся, — резюмировала я. — Технически, я никогда не смогу спать с тобой. Я закатила глаза. — Очень взрослое замечание, Эдвард. — Но, что касается другого, да, ты поняла всё верно, — невинно улыбнулся он. — Мы могли бы пожениться на следующей неделе, от тебя нужно лишь одно слово. — Нет! — почти крикнула я и тотчас об этом пожалела. Опечаленный ангел смотрел на меня с высоты своей оскорблённой невинности. — Эдвард, — начала я тоном, которым обычно объясняют маленьким детям, почему не стоит совать пальцы в розетку. — Мы с тобой по-разному присвоили разные аспекты современной жизни. Моё представление о браке закрепилось намного раньше Второй Мировой, и таким и осталось. Во-первых, мысль о нём меня пугает, ведь брак — это договор о ведении хозяйства и воспроизведении, а брак по любви — счастливое совпадение, не более того. С другой стороны, я действительно думаю, что брак — один на всю жизнь, и поэтому считаю импульсивное согласие через пару месяцев после знакомства величайшей глупостью, которую не оправдывают даже самые глубокие чувства, которые я определённо к тебе испытываю. — В таком случае, — уже более радостно заявил Эдвард. — Я готов ждать твоего согласия столько, сколько потребуется. Я глубоко вздохнула, признавая поражение, подобрала с пола кардиган и надела его, закрывая платье, внезапно показавшееся неуместным.