Синнабоны

      Олега клинило. Настолько, что он от безысходности уже был готов выть на луну и рвать волосы на голове, потому что это было просто невозможно.       С тех пор, как проект Разумовского начал набирать обороты и у соцсети «Вместе» появились первые инвесторы, их материальное положение стремительно начало улучшаться.       Первым делом, конечно, они переехали в новую квартиру, но на этой большой покупке, на удивление, всё и закончилось. Коснувшись огромного достатка, Сергей не стал скупать дорогие машины, броскую брендовую одежду или носить часы от Rolex. Но при этом Разумовский начал каждый божий день таскать домой из пекарни напротив эти чертовы синнабоны.       Свежие и политые белым кремом «маскарпоне» булочки с корицей, которые Серёжа ел с таким наслаждением, что можно было подумать, это — главное удовольствие во вселенной.       И выглядело это совершенно невыносимо. Разумовский начинал раскручивать, свернутое в улитку, сладкое и безумно мягкое тесто. Он отламывал от него по кусочку, пачкая пальцы в корицу, а затем сначала пытался слизать пряность с подушечек и следом прикусывал их, когда сахарно-коричневая начинка прилипала слишком сильно. Разумовский заталкивал отслоенные куски булочки в рот до упора, закатывая глаза от удовольствия, и следом пытался переживать уже наполненный слюной сладкий комок.       Но самое ужасное было в конце. Он медленно подбирался к середине — самому сочному и лакомому месту. Вытянутая и полностью обмазанная корицей сердцевина — на которую сверху толстым слоем был нанесен белый крем — оказывалась у него в руках. И Серёжа, совершенно бесстыдно — и, скорее всего, даже не задумываясь о том, как выглядел в этот момент — своим розовым язычком проводил по верхушке, снимая густую поливку со сливочным кислым вкусом. А следом Разумовский делал то, что вынести было просто невозможно, — он целиком заглатывал продолговатый кусок теста, прижимая к нему тонкие щеки в попытке впитать последние нотки любимой сладости.       Когда Волков увидел это в первый раз, он, закашлявшись, вылетел из-за обеденного стола. Но Разумовский, видимо, настолько был увлечен своими действиями, что, казалось, даже не заметил его долгого отсутствия.       А когда это безобразие начало повторяться из-за дня в день, Олег уже не мог не реагировать открыто. Он стал нервным, часто взвинченным до предела. Но Сережа по-прежнему продолжал, не обращая особого внимания на странное поведение друга.       Олегу же никогда не удавалось досмотреть до конца. Хотя при их отношениях он даже не мог себе этого позволить. Точнее, позволить мог, но объяснить Разумовскому — почему его домашние штаны натянуты до предела, хищный взгляд вцепился в совершенно нежные на вид губы, а из-за стола встать просто не было ни сил, ни возможности — он просто не мог, иначе это было бы концом всего: их дружбы, нервов и бесконечного круга неиссякаемого возбуждения.       Но в один день он всё-таки не выдерживает.       Волков, как всегда, пьет кофе на кухне, сидя на своем любимом месте за столом возле окна, а Разумовский входит на кухню с пакетами из пекарни. Олег поднимается в тот же момент, намереваясь, от греха подальше, покинуть эту комнату, и даже оставляет на столе кружку недопитого кофе.       — Олег, мне нужно кое-что обсудить с тобой, — тут же останавливает его Серёжа, перехватывая за руку, и Волков кивает, возвращаясь на место и не зная, чего в принципе можно ожидать от Разумовского.       Он берёт в руки свою огромную кружку, скрывая за ней застывшее в напряжении лицо, и, сидя на стуле, привычно облокачивается локтями о стол.       Разумовский же в это время достает из пакета прозрачный контейнер с синнабоном внутри и наливает чай в кружку поменьше, и следом также садиться за соседний край стола, начиная отламывать булочку.       — Я бы хотел предложить тебе работу, — рыжеволосый перехватил пальцами внушительный кусок теста, немного сминая его в руках, от чего корица сразу прилипла к подушечкам, и одновременно продолжил говорить. — Учитывая, что «Вместе» начинает набирать популярность, мне будет нужно…       Пока Разумовский говорил, Олег поймал взглядом перед своим лицом его мельтешащие сладкие пальцы, которые на этот момент уже оказались испачканы стекающим с теста сливочным кремом, и неожиданно даже для самого себя взорвался:       — Ты, блять, прекратишь когда-нибудь это делать?       — Что?... — непонимающе и испуганно тихо переспросил Разумовский и неожиданно заметил на себе хищный взгляд Олега. Мужчина моментально перехватил его руку, из-за чего тесто сразу упало на стол, и Волков, не отрывая своих глаз от Сергея, приблизился, вбирая в рот измазанные начинкой пальцы.       Разумовский сдавленно ойкнул, чувствуя проходящиеся по коже зубы, а его щеки залились краской, выдавая его неравнодушие к данной ситуации.       Олег выпустил его пальцы изо рта, из-за чего от них до губ Волкова протянулась тонкая нить слюны, которая, оборвавшись, тут же потекла по изящным фалангам, спускаясь к ладони.       — Олег…       — Ещё раз притащишь домой эти чертовы синнабоны, и обещаю, я трахну тебя прямо возле порога, — Волков выпустил светлую руку, смеряя Сережу бешеным и затуманено возбужденным взглядом, и хотел уже было удалиться с кухни в попытке скрыть свои позорные поведение и несдержанность, как из уст Разумовского неожиданно вырвалось:       — Значит, я пошёл в магазин.       Волков остановился, будто вкопанный, обрабатывая полученную информацию, а затем резко развернулся и начал надвигаться на Разумовского, плотно прижимая его спиной к основанию стола. Вставший член Олега сразу уперся в Сергея, от чего тот ещё больше покраснел, а Волков ещё раз двинул бедрами, привлекая к себе внимание.       — Видишь, что ты делаешь со мной? Если думаешь, что мои угрозы неисполнимы, то…       Сережа вдруг застонал, придвигаясь ближе к мужчине, и уперся лбом в его грудь, всхлипывая.       — Пожалуйста, Олег, мне так давно тебя не хватает.       Остатки сознания Волкова оказали выбиты напрочь этими словами. Он оставил поцелуй-укус на правой стороне шеи Сергея, от чего на нежной коже совершенно точно останется метка, а следом почувствовал, как его возбуждение накрыли рукой.       Разумовский обхватил его через ткань, сразу отмечая длинно продолговатую и округлую форму, а Олег в ответ с силой сжал мягкие ягодицы Сергея, чувствуя, как они подтянулись от неожиданных ощущений.       — Олег, — снова простонал Разумовский, — не мучай меня, пожалуйста…       — Не мучать? — хрипло проговорил Волков. — Я мало того, что мучаюсь уже несколько лет, ещё и ты масло в огонь подливаешь.       Олег подхватил его под бедра, усаживая на стол.       — Я буду мучать тебя столько, сколько посчитаю нужным. Буду трахать тебя до тех пор, пока все соседи не услышат, как ты умоляешь брать тебя грубее и глубже, ведь, судя по твоей любви к сладкому, ты не только бессовестный, но ещё и ненасытный.       — Олег… — Разумовский обвил талию мужчины ногами, придвигая его ближе, и сжал в кулаки футболку Волкова. — Пожалуйста, Волч, тебя я люблю больше, чем эти синнабоны.       — Любишь? — в удивлении переспросил Волков.       — Конечно, давно люблю.       Всё нервное напряжение неожиданно отпустило Олега, как будто и не было всех этих дней, когда ему приходилось утопать к, казалось, безответной любви к своему другу, и уже в следующим момент он встретился взглядом с Сергеем, который продолжал, не прекращая, мять в руках его футболку и преданно смотреть ему прямо в глаза.       Волков провел ладонью по щеке Сережи, от чего тот моментально приник к ней, потираясь, как ласковый кот. И Олега неожиданно накрыло смущение из-за своих недавних действий, но он лишь провел рукой дальше, зарываясь пальцами в рыжие волосы и чувствуя, как тело под ним млеет.       Волков притянул его к себе, оставляя на губах Разумовского нежный поцелуй, а затем почувствовал, как тот, немедля, отвечает, ухватываясь за его плечи.       — Я хочу тебя, Волч, — без тени сомнения выдохнул Сережа после того, как поцелуй оборвался.       И Олег сначала даже растерялся от быстро сменившихся чувств — с ужасно возбужденных на предельно нежные, — но следом подхватил Сергея под бедра, и тот, в ответ обвив его руками и ногами, потерся о живот Волкова вставшим членом и прижался губами к его шее. По телу Олега пробежали мурашки, а ноги сразу направили его в спальню.       На кровать они завались переполненные желанием полностью обладать друг другом. Их руки блуждали по телам. Разумовский обводил через одежду широкую грудь и массивные плечи, а Волков оглаживал бедра и впалый живот, после подтягиваясь наверх и завлекая Сергея в поцелуй.       Их губы сцепились, языки сплелись в жарком танце, а от стен отлетали нетерпеливые стоны, и прежнее возбуждение вновь начало нарастать, призывая к новым действиям.       Волков стащил с Разумовского футболку и штаны вместе с трусами, откидывая их куда-то в сторону и припал к плоской груди, оставляя мокрый поцелуй сначала на одном соске, а затем и на втором, от чего Сережа выгнулся под Олегом и громче застонал, всё-таки прося отказаться от затеи его мучать. Но Волков о своей ранней угрозе в этот момент даже не думал, наслаждаясь каждым миллиметром кожи давно любимого человека.       В волосы Олега пробрались шустрые руки, оттягивая его от тела, и потянули вверх, чтобы вновь встретить его с губами напротив.       Свои штаны Волков стянул, казалось, ещё быстрее, сразу же обхватывая их стоящие члены своей рукой, проходясь по всей длине и смешивая сочившуюся из них смазку. Но уже через минуту Разумовский присоединился к нему, беря в тонкую ладонь член Олега, а тот перехватил Сергея.       Продержались они недолго — словно подростки. Но это ничуть не помешало им сполна насладиться моментом, ловя поцелуи друг друга, и смешать смазку на животах, завалившись вместе на одеяло.       Олег поглаживал Разумовского по спине, пока тот удовлетворенно сопел, уткнувшись ему куда-то в основание шеи.       — Больше никаких синнабонов? — неожиданно спросил Сережа, отрываясь от Олега.       Волков усмехнулся, почесывая в задумчивости бороду, а затем ответил:       — Не знаю, с чем связаны твои желания постоянное есть это исчадье ада, но заранее предупреждаю, что теперь я вряд ли смогу себя сдерживать.       Губы Разумовского растянулись в счастливой улыбке, и он вновь примостился на плече мужчины.       — Тогда у этой пекарни появился новый спонсор.       В этот момент Олег вспоминает, что на кухне остался недоеденный синнабон, и понимает, что этот вечер действительно обещает быть сладким.