Икар сжигает крылья

      Ввалившись в квартиру, Шульга сразу же запнулся об небрежно сброшенные кеды и устоял лишь благодаря шкафу, за который успел ухватиться.       — Твою ж в маковку!..       Но негодование улетучилось, стоило хозяину квартиры повернуться лицом. Шульга неловко открыл рот и отлип от спасшей от падения мебели.       Спешно щелкнув замком, перед ним замер грязный как черт Бог Огня. Осунувшееся лицо, разбитые губы, кровоподтек на щеке, красная полоса спекшейся крови на шее, страшные руки, изгвазданная кровью и чем-то еще кофта, рваные на коленках джинсы. Чем дольше Шульга рассматривал все эти страсти, тем сильнее чувствовал холодок по спине.       — Локи…       — Салют, Подполковник, — криво улыбнулся хиппи. — Извини, что в таком виде… Ты как?       — Что с тобой случилось? Я тебя с самой выписки ищу.       — Ты меня искал? — растерянно блеснул глазами Бог Огня. — Зачем?       — Кто тебя так?       Шульга подошел ближе. Бог Огня неловко отошел от двери и, спрятав руки от внимательного взгляда, нахмурился:       — Те, кого ты ловишь. Мэн, у тебя траблы. И очень большие, походу.       — Знаю, — хмуро заметил Шульга. — За мной следят.       Хиппи только открыл рот и сразу же закрыл. Только желваки заходили и глаза заморгали.       — Как из больницы вышел — почувствовал…       — Кость, это из-за меня: они меня поймали, когда я к тебе пошел. Но я тебя не выдал. Я ни слова не сказал, клянусь. Но тогда они решили свою дрянь на мне… И, вот…       — Дрянь? Они тебя кололи «Улыбкой»?       Без стеснения Шульга схватил Бога Огня за руки — на одной из них красовался синяк от садистского укола в вену.       — Это что-то особенное, — сбивчиво продолжил Бог Огня. — Я такого не видел. Язык сам развязывается, стоит им только приказать. Как гипноз какой-то. Я это не контролировал!.. И отходняк был — жуть… Я незадолго до тебя сюда вернулся… На вписке приходил в себя… Сразу бы до дома я не дошел бы…       Внимательный взгляд опустился вниз. Запястья, которые раньше украшали браслеты да фенечки, сейчас были в следах от проволоки и мелких, частых порезах. Через грязь и месиво проглядывали старые шрамы, и к Шульге пришла неприятная мысль об их происхождении. Он развернул кисти тыльной стороной — ногти были снесены до мяса, обломаны. Возможно, хиппи отчаянно сопротивлялся и царапался обо что-то твердое…       — Я думал помру на той хате…       Шульга поднял глаза к Богу Огня. В свете электрической лампы он выглядел фарфоровой фигуркой, неживой и серой. Даже эти яркие глаза, на удивление живые и эмоциональные, не спасали общую картинку.       — Как они тебя нашли?       — Не знаю, — пожал плечами Бог Огня, вновь пряча руки за спину. — Наверное, заметили, когда я тебя к «скорой» тащил. Или стукнули про это.       Он внезапно поднял глаза на майора. Шульга стоял в растерянности, играя желваками и сжимая ладони в кулаки. Глаза его потемнели и метались от раны к ране.       — Донт вори, Подполковник, — выдавил из себя с улыбкой Бог Огня. — Оклемаюсь…       — Значит так, — вышел из задумчивости Шульга и потер лицо ладонью. — Жди меня здесь. Я сгоняю в аптеку…       — Зачем?       — Как «зачем»? А то незачем.       — Как хочешь, — устало бросил Бог Огня. — Я в душ.       — В душ? Локи…       Он развернул направившегося вглубь квартиры хиппи к себе. Сжав пальцы на напряженных плечах, Шульга легонько встряхнул его и прямо в лицо прочеканил:       — Только без глупостей, понял меня? Не смей ничего делать. Я вернусь, и мы будем тебе раны обрабатывать. Ты меня понял? Я вернусь. Куплю все необходимое и вернусь. Дожидайся меня.       Растерянный таким обращением Бог Огня только округлил глаза и приоткрыл рот.       — Ты меня услышал?       Хиппи нервно кивнул. С тяжелым вздохом Шульга отпустил его и вышел в подъезд.       На удивление, слежка приостановилась. Или так только показалось занятому новыми проблемами Шульге.       Аптека оказалась поблизости. Антисептик, зеленка, бинт, лейкопластырь, на всякий случай — антибиотик и обезбол. Кто знает, где сейчас барыги держат нерадивых свидетелей? Выйдя из аптеки, он быстро осмотрелся в поисках продуктового.       Бог Огня сидел под горячим душем, обхватив разбитые колени руками и спрятав лицо внутрь. За время пребывания на вписке раны успели затянуться, но ненадолго: хиппи решил как можно тщательнее отмыться от скопившейся грязи и произошедших событий, поэтому настраивался пройтись по ним мочалом. Горячая вода должна мало-мальски распарить корочки, чтобы не было так больно от них избавляться.       Вода быстро стекала по плечам, спине, волосам. Бог Огня украдкой взглянул на запястья.       — Вот дурачок… В суицидники меня записал…       Тех, кто не от мира сего, всегда гнали и систематически изживали со света. Хиппи исключением не являлись. Темные глаза пробежались по старым шрамам — напоминание о стычках и драках, когда тебя хватают за руки, браслеты рвутся, нитки и лески впиваются в кожу. Больнее, наверное, только когда хватают за волосы. Вырваться гораздо сложнее — дернут вниз и тащат. Потом ни голову повернуть, ни…       — Локи!..       Хиппи подскочил на месте и бросил взгляд на приоткрывшуюся в ванную дверь.       — Я гуд, мэн. Напугал…       — Почему сразу не отозвался? Я как зашел, звать начал.       — Не слышал. Задумался.       — Не засиживайся. Выходи уже.       Шульга прикрыл дверь в ванную и засучил рукава. Пройдя на пустую кухню, он порылся в поисках ножниц. Пусто. В ящике с приборами нашелся нож. Уже лучше. Подхватив к ножу еще доску и кружку, опер вышел в гостиную.       Из пакета на столик появилась бутылка кефира и сдоба. Затем — медикаменты. И, в завершение, чекушка беленькой. Оставалось дождаться появление «больного».       Бог Огня вышел спустя несколько минут — красный, в одних трусах и полотенцем на плечах. Вновь кровоточащие раны были не так уж страшны, как при первом взгляде — Шульга теперь видел масштаб повреждений и не додумывал страшные последствия.       — С легким паром.       Бог Огня улыбнулся.       — Сенкью, Подполковник… — голодные глаза быстро выцепили на столе съестное. — Это что, хлеб?       — Булочки.       — Булочки? — заинтересованный хиппи приблизился. — О, «майские».       Шульга безцеремонно стукнул по потянувшейся к пакету руке.       — Руки от Вьетнама! Сначала — раны, потом — еда. Но еще первее — вот, — он ловко открыл и протянул Богу Огня водку. — Пей.       Хиппи аж нервно хихикнул, глядя то на серьезное лицо опера, то на бутылку.       — Нет, мэн, ну ты и извращенец, конечно… Натощак — водку…       — Пей давай. Хоть глоток. Как анестезия и успокоительное.       — А нормальное успокоительное купить не мог? — хиппи взял бутылку, принюхался и скривился. — Честно, я бы даже деньги тебе вернул.       — Зубы не заговаривай.       Бросив на Шульгу недовольный взгляд, хиппи быстро отхлебнул пару хороших глотков и зашипел, пряча лицо в руку.       — Гадость!..       — Все, молодец, — Шульга забрал бутылку, полил себе на руки, размазал, завинтил крышку и отставил на столик. — Садись, сейчас руки тебе обработаю, и будешь свою «майскую» жевать.       Бог Огня послушно опустился на диван, продолжая кривиться от спиртного. Шульга поставил перед ним табурет и сел.       — Лапу давай…       — Сам ты лапа, а у меня… Ай-яй-яй, твою ж!..       — Не верещи.       — Больно!..       — Терпи.       — Легко ска… Да Костя, блять!..       Недовольный Шульга наклонился и подул на запястье.       — Теперь доволен?       Притихший Бог Огня внимательно глядел на то, как Шульга промакивает рану салфеткой с лекарством и дует, как маленькому ребенку, когда хиппи начинал недовольно шипеть.       — Ты со всеми свидетелями так заботлив?       Удержаться от вопроса было невозможно.       — Не в этом дело.       Пить на голодный желудок — всегда плохая идея. Сейчас надо было бы думать о том, как долго ему ходить перемотанным, а в голове Бога Огня было только стеснение и разочарование в своем внешнем виде. Если бы не было разбито лицо, да этот отходняк бы его не вымотал… Да он сейчас сидит перед человеком, который ему нравится, почти в чем мать родила, и даже не может воспользоваться этой возможностью. Аж скулить от досады хотелось.       — Все, — Шульга прижал лейкопластырь на последнем пальце. — Теперь можешь есть. А то замрешь.       Осмотрев забинтованные запястья и заклеенные пальцы, хиппи быстро выхватил из пакета булку и сунул в рот.       — Ты хоть припевай. Дай открою…       И Бог Огня начал наслаждаться в полной мере, с удовольствием разжевывая булку с повидлом и запевая ее кефиром прямо из горла.       — Нравится?       Черные глаза поднялись на внимательного Шульгу, но тут же снова опустились на бутылку.       — Настолько, что расцеловал бы тебя, мэн.       — Ты лучше дожевывай быстрей. Шея-то кровоточит потихоньку… Ладно.       Бог Огня поперхнулся, когда Шульга без зазрения совести схватил его за ногу и, поставив на угол табурета, принялся обрабатывать разбитое колено. Даже забылось, что надо шипеть от боли. Хиппи сверлил сосредоточенное лицо смущенным взглядом, пытаясь найти этому действию хоть какое-нибудь оправдание. Но лицо опера не выражали ничего, за что можно было ухватиться. С остервенением доев, Бог Огня вытер рот и хмуро уставился на манипуляции с его раной.       — Теперь вторая.       Хиппи сам, не дожидаясь «помощи», поменял ноги. В ответ на это Шульга поднял на него глаза — Бог Огня склонил голову на бок и задумчиво прищурился. Взгляд пробежал по поплывшему вниз кровоподтёку, небрежно сохнущим волосам, по груди, животу, и только когда внимание дошло то трусов, Шульга одернул себя и взялся за рану. Профессиональное непроницаемое лицо, но опер с ужасом почувствовал, как щеки загорели.       — Наклоняйся ближе. Последнее осталось…       Бог Огня послушно приблизился. Шульга снова смочил скрученную салфетку раствором и приблизился. Не успел раствор коснуться раны, как хиппи оскалился от боли.       — А-ай!.. Агх, подуй хоть!..       Шульга выполнил просьбу: склонившись к самой коже, он тихонько подул на раздраженную рану. Запах. Мужчина вновь вдохнул. Словно впервые он бегло оглядел изогнутую шею и льющиеся по плечам волосы.       — Подполковник, ты чего замер?       Шульга отпрянул, мимолетно пересекся взглядом с Богом огня и снова принялся за рану. Хиппи дернулся.       — Да сиди ты спокойно!..       — Да больно!..       — А дергаешься — не больно? А ну-ка сюда иди!..       Откинув с раненого участка волосы, Шульга, не задумываясь, заправил их за ухо. Шершавая от лейкопластыря рука. Бог Огня настойчиво стиснул руку подполковника пальцами. Шульга напрягся, но руку не отдернул. Он смотрел беспокойно, растерянно, хиппи же — серьезно и решительно. Разбитые губы медленно потянулись к ладони. Поцелуй. Вежливый, кроткий. Шульга пораженно открыл рот. Осмелевший Бог Огня вновь ласково коснулся ладони подполковника губами, после чего потерся об нее раненой щекой.       — Т-ты чего?       — А ты чего?       — Я-я?..       — Я же вижу, что тебе нравлюсь, — усмехнулся Бог Огня. — Ты бы на ровном месте так за меня не пекся бы…       — О чем ты? — нахмурился Шульга.       Он отдернул руку. Готовый к такому развитию событий Бог Огня подался вперед и стиснул пальцы на бедрах Шульги. Несильно, только чтобы временно удержать. С той же целью — удержаться — Шульга схватился за стоящий за спиной столик.       — Локи, блять…       — Ты мне нравишься, — признался хиппи, смотря в упор блестящими глазами. — Ты симпатичный. И внешне. И внутренне. Очень.       — С-совсем сторчался?       Бог Огня только смущенно улыбнулся и погладил напряженное бедро. Шульга нервно сглотнул, глаза предательски пробежали по голому телу.       — Ты смотришь так, словно я тебе точно нравлюсь, — не унимался хиппи. — Кость, если у тебя кто-то есть, это не проблема…       — «Не проблема»? — возмущенно округлил глаза Шульга. — «Не проблема»? Ты себя слышишь?       — Слышу. Это называется «фрилав». Если ты любишь еще кого-то — это твое право. Я не буду препятствовать. Как и ты — мне…       — Шлюху из меня сделать решил?       Шульга резко вскочил на ноги и отступил.       — Ты меня неправильно понял, Кость…       — Правильно! — огрызнулся опер, раздувая ноздри. — Решил себе найти шлюху, без обязательств и последствий!       — Шлюха — за деньги, — негодующе сдвинул брови Бог Огня. — А я тебе — про любовь говорю.       — Да какая это любовь?!       — Свободная!       Они смотрели друг на друга на грани ярости. Наконец, Бог Огня встал.       — Кость.       — Молчи. Я тебя услышал.       — А услышал ли?       Окинув настороженного хиппи взглядом, Шульга сложил руки на груди.       — Кость, я тебя люблю…       — На что ты надеялся? — тихо бросил опер, сверля взглядом пустую бутылку из-под кефира. — Что я согласился бы на вашу эту «свободную любовь»?       Он вернулся взглядом к избитому лицу.       — Да если бы я тебя, не дай бог, и полюбил, я бы не согласился на это.       Темные глаза даже не моргнули. Бог Огня продолжал смотреть на него, не сменяя настороженности. От этого было не по себе.       — Ладно… Засиделся тут…       В полной тишине опер тихо исчез из квартиры.       На улице выла бездомная собака. Ей вторила колли из квартиры сверху.       Шульга лежал на нерасплавленной постели, свернувшись клубочком. Окно было наглухо зашторено, в воздухе витал запах сигаретного дыма. Темнота настолько тихая, что слышно было, как за стенкой играют непослушные дети, которых мать уже несколько раз приходила укладывать.       Пальцы в который раз задумчиво перебирали крылатую феньку. Ладонь продолжало жечь от неожиданного поцелуя, в носу продолжал стоять запах распаренного тела Бога Огня. Шульга поджал губы, превратив их в тонкую нить.       Он перевернулся на спину и прикрыл глаза. Протяжно вздохнул. Нарисовал воображением Бога Огня — обнаженного, наглого. С распущенными по плечам волосами. Со стиснутыми на бедрах пальцами. Низ живота предательски напрягся.       Шульга отчаянно потер лицо ладонями.       Усталая улыбка. Шрамы на запястьях. Умные темные глаза, смотрящие в упор. Без укора и издевки.       — Гребанный Локи… Зря я с ним так...       Поднявшись с койки, опер подхватил с пола пачку сигарет и залез на подоконник.