Бесчувственно

Виолетта по-настоящему пугается, когда к ней к комнату заходит маленький мальчик, который протягивает игрушки и молча плачет, не издаёт ни звука. Она вздрагивает и встаёт на кровати, пятясь подальше от непонятного ребёнка: то ли тень, то ли очертание. Виолетта видит его ясно и чётко, прямо перед собой. Она не слышит его, не может что-то сказать от леденящего ужаса, но точно видит. Малышенко моргает несколько десятков раз подряд, чувствует, как похолодели руки, не может даже пошевелиться. Просто смотрит и видит. — Прикинь, как живой! — Виолетта делает короткую затяжку, не в силах передать свои эмоции в рассказе подруге. — Типа призрака увидела? — Захарова нагло отбирает сигарету, повыше задирая ногу на лавочку. — Я клянусь, он был, а я его видела. — Я сейчас обижусь, что ты что-то покурила без меня. И Виолетта замолкает. Естественно, Кристина просто пошутила, она же сама верит во всю эту чепуху. Только Виолетта не верила, пока собственными глазами не увидела полупрозрачного ребёнка, не пойми откуда взявшегося в её комнате. Мальчик больше не появлялся, а Захарова постоянно вспоминала эту историю, пару сотен раз пошутив про битву экстрасенсов, и про то, что обязательно отдаст туда Виолетту. Но теперь Кристина готова звонить в центр психического здоровья, потому что Виолетта пялится в стену уже полторы минуты, водит головой в разные стороны и практически плачет. — Да что такое? — Захарова машет рукой перед её глазами, а потом резко разворачивает голову на себя. — Вилка, ты меня вообще слышишь? — Тут стоит бабушка, — она показывает рукой на абсолютно пустую стену, Крис даже проверила несколько раз, закрывая и открывая глаза. — Ты меня правда пугаешь, может таблетки какие-нибудь попьёшь? — Да я нормальная! — Виолетта резко спрыгивает с кровати, заставляя усомниться в своих словах. Малышенко всю следующую неделю проводит в поиске хоть каких-нибудь ответов. Она действительно видит призраков? Или действительно сошла с ума? Виолетта вспоминает, как в младших классах вызывала пиковую даму с подружками, но на их зов никто, конечно же, не откликнулся. Может сейчас происходит что-то подобное? Только Виолетта никого не зовёт. Ни духов, ни душ, ни привидений. В её подростковый жизни-драме не хватает только видеть покойников, а потом лечь в психушку. Она уже всерьёз думает над тем, что стоит записаться на приём к какому-нибудь экстрасенсу, когда начинает видеть полупрозрачных людей и даже животных, просто идя по улице. Они медленно проходят мимо, иногда встречаются взглядами с Виолеттой и пытаются что-то сказать. А Виолетта будто с лиц читает их историю, может сказать от чего и как они умерли. Малышенко решает сходить на кладбище. Она никогда там не была, но уже устала от снующих туда-сюда мёртвых, которые чуть ли не под ноги ей лезут. Наверное, надо было решить сходить к психиатру или хотя бы неврологу. Всё из-за недосыпа. Виолетта аккуратно ходит мимо могил, но не видит вообще никого, кроме полупрозрачной, сука, чёрной кошки. Она наклоняется к ней, а огромные глаза смотрят с недоверием. Кошка пытается потереться об ноги, когтями схватиться за широкие джинсы, или хотя бы мяукнуть, а потом резко срывается с места, потому что сзади подходит девочка. Пялится на Виолетту, как на восьмое чудо света. Маленькая совсем, а Виолетта понимает, что она утонула пару лет назад. Она потерялась. Эта мысль тоже вспышкой промелькнула в голове и исчезла. Что же с ней происходит. Малышенко кивает ей и идёт по кладбищу, в глупой попытке найти захоронение. Кладбище огромное, но ноги будто сами поворачивают в нужную сторону, и Виолетта замирает у правильной могилы. — Красивое у тебя имя, — она смотрит на девочку, поворачивая голову на могильный камень, откуда смотрит такое же детское лицо. Призраки не растут, и это очень чётко остаётся в голове Виолетты. Она сама ещё ребёнок, не понимает, что происходит, действительно ли есть потусторонний мир, мертвецы, которых можно увидеть? Или это всё — плод её больной фантазии? Малышенко начинает пить ещё больше, чем раньше. Пропускает уроки в своём одиннадцатом классе, а Кристина всё не может понять, что с ней происходит. Сидит дома по несколько дней и ни с кем не разговаривает. В редкие моменты их прогулок наклоняется к земле и смотрит на пустой асфальт. Крис не знает, что она видит кошек и собак, которые смотрят грустными глазами. Их всегда хочется погладить. Виолетта молча курит в окно своей комнаты, не ставя на фон даже музыку. Думает. А потом выходит из дома и идёт в ближайшую кофейню. Хочется хоть чего-то простого, а не мёртвых людей вокруг. Малышенко возвращается и замирает, когда за ней в лифт заходит девушка, которая поправляет свои полупрозрачные волосы с грустным видом и совсем не обращает внимания на Виолетту. — Тебе какой-то нажать? — Малышенко рукой показывает на кнопки лифта, а блондинка поворачивается с искренним, кажется, удивлением в глазах. — Ты меня видишь? Виолетта аж подпрыгивает на месте. Она слышит голос. Рот не безмолвно открывается, а она чётко слышит голос. Не видит в своей голове причину смерти, а слышит голос. Она глупо таращится на девушку, лифт уже приезжает на её этаж. Блондинка больше ни слова не говоря выходит за ней и идёт до квартиры, пока Виолетта пару сотен раз оборачивается, пытаясь понять, тут ли всё ещё она. Её психическое расстройство прогрессирует, раз она начала их слышать? Малышенко специально держит дверь, хотя знает, что они могут проходить через такие слабые препятствия. — Ну заходи, чего встала, — Виолетта кивает ей. Девушка наконец-то проходит, неловко мнётся в коридоре, а потом видит, как Виолетта гладит свою призрачную кошку. Она сама не знает, что произошло, но почему-то одну конкретную серенькую кошку она может гладить, а та это чувствует. Эта кошка уже поселилась у Малышенко, постоянно приходит, а та искренне радуется, потому что практически чувствует мягкую шерсть. Эта кошка умерла от голода в соседнем подъезде у своих пьющих хозяев, и каждый раз, когда Виолетта их видит во дворе, она готова к драке. Девушка тоже наклоняется к кошке и просто смотрит на неё, а потом слышит мяуканье и всё-таки протягивает к ней руку. — Ты… — Виолетта слов не может подобрать. Она первый раз услышала кого-то из них, первый раз её слышат в ответ. — Кто ты? — Я не поняла ещё, — блондинка встаёт и закусывает губы. — Я умерла? — Да, — Малышенко спокойно проходит на кухню и заваривает себе пакетик чая. Не предложить новой знакомой, конечно, не прилично, но в таком случае, абсолютно нормально. — А ты кто? — Виолетта, — она садится за стол, отодвинул перед этим стул и для девушки. — Садись, расскажешь. — Я не знаю что рассказывать, ты первая, кто меня увидел за последние… время. Я не чувствую время, прям вообще. — А я не вижу как ты умерла, — Виолетта наклоняет голову из стороны в сторону, заглядывая в чужие тёмные глаза. Смотрит, пытается прочесть, но ничего совсем не идёт. — Я Кира. Кира уходит из квартиры так же внезапно, как появилась, а Виолетта так и не понимает, почему не видит её смерти. Зато прекрасно понимает, что не только слышит её, но ещё и видит гораздо отчётливее, чем остальных. Она — не они. Она другая, хоть и такая же невесомая. Кира пытается понять что-то, хотя обычно, они просто знают, что мертвы. А Кира, кажется, не понимает этого. Не осознала? Виолетта боится рассказывать кому-то об этой ситуации. Даже Кристине, которая и так считает её сумасшедшей. Малышенко искренне удивляется, когда по дороге из школы снова видит Киру, которая молча плетётся за ней до самой квартиры. — Почему на улице со мной не говорила? — Медведева гладит ту же самую кошку. — Боюсь, — Виолетта вздыхает и стаскивает с себя свитер, быстро переодеваясь в домашнюю футболку. — Подумают, что сумасшедшая. Только я вас вижу таких. Виолетта усмехается своим мыслям и накладывает себе поесть, пока Медведева стоит возле стола, практически не двигаясь. — Что такое, стул сама отодвинуть не в состоянии? А, точно. — Я не понимаю ничего, я где? — В Питере, — Виолетта садится, накалывая на вилку кусочек картошки. — Заметила, я тут живу, я не понимаю, что со мной произошло. — Я тебя вообще боюсь, а если кто-то увидит, как я разговариваю с тобой, меня сразу повезут в больницу, — Малышенко говорит совершенно спокойно, пережёвывая картошку, совсем не обращая внимания, как по щекам Киры текут слёзы, а кошка снова трётся о её ногу. И Кира это полностью чувствует, в отличии от Виолетты. — Я тоже вижу их, а ещё слышу, сегодня разговаривала с женщиной в парке, она сказала, что её застрелил собственный муж. — Ну вот за что мне это? — Виолетта бросает вилку на стол. — Почему только я вижу мёртвых, а остальные считают меня сумасшедшей? — Я ничего не понимаю, — Кира вытирает слёзы, которые Виолетте отчётливо видно, которые так выделяются на бледном лице, как настоящие. Малышенко не разрешает Кире остаться. Признаётся, что боится. Она никогда не разрешала им оставаться, потому что страшно жить в квартире, которая является для них чем-то вроде места силы. Только тут их видят люди, вернее, одна Виолетта. Только серой кошке можно оставаться тут всегда: Виолетта её искренне жалеет. Она чувствует холод на руке и когда разворачивается, встречается лицом с Кирой, которая сидит на её кровати, подогнув одну ногу под себя, и прикасается своей рукой. — Не трогай меня! — Виолетта подрывается с кровати, как ошпаренная. — Я же сказала, я боюсь! По лицу шатенки теперь катятся слёзы, и Кира бы хотела что-то сделать с напуганной Виолеттой, но она не знает что делать даже с самой собой. Виолетта всего лишь семнадцатилетняя девочка, загнанная в угол ими. Они обступают её со всех сторон и не дают шагу ступить без своего присутствия. И Кира это понимает. Прекрасно понимает чужой страх, но и сама ведь напугана не меньше. Она не может уйти от неё, потому что Виолетта единственная, кто может хотя бы услышать её. — Прости, пожалуйста, прости, — Кира встаёт и делает несколько шагов назад, показывает, что безопасна. — Не делай так никогда в жизни, — Виолетта поправляется. — В смерти! Вообще никогда! Малышенко теперь не может вычеркнуть Киру из своей жизни. Она приходит каждый день. Каждый день заходит в её квартиру, как к себе домой, или даже подходит на улице, молча идёт рядом. Идёт и ни слова не говорит, потому что знает, как это будет выглядеть. Кира сама пугается от количества этих полупрозрачных существ. Она не может считать их людьми, поэтому и не знает, как их правильно называть. Виолетта приходит со школы и видит в собственной комнате слишком интересную картину. Кира лежит на её кровати и гладит серую кошку, которая удобно устроилась у неё на животе. — Ты знаешь, что заходить в чужие комнаты без спроса не прилично? — Виолетта скидывает рюкзак и садится рядом на кровать. Она уже не боится настолько сильно. Привыкла. — Как дела в школе? — Виолетта поднимает глаза с кошки с полным непониманием во взгляде. — В школе? — Приподнимает брови и молчит пару секунд. — Да хорошо всё, к ЕГЭ готовлюсь типа. — Я сдала его четыре года назад, — Кира потягивается на кровати, а Малышенко думает, что сейчас она выглядит как человек. Они себя так не ведут. — Тебе было 21, когда ты умерла? — Я не помню как умерла, — Кира закатывает глаза. — Лучше спроси, что я делала, когда нормально жила. — Ну хорошо, — Виолетта встаёт с кровати, начиная уборку в комнате: распихивает все вещи по ящикам. — Чем ты занималась? — Я бармен, — Малышенко поворачивается с загоревшимися глазами. — Я никогда не наливала школьницам. — Скучная. — У меня есть собака, — Кира опускает глаза вниз, безумно скучает, не может найти. — Я даже не знаю, он жив или такой же как я. — Как зовут? — Виолетта начинает протирать пыль в комнате, передвигая за собой стул, чтобы хоть до шкафа достать. — Микки. Виолетта думает, что Кира была очень интересным человеком. И наверное, если бы она была обычной, Малышенко точно хотела бы с ней общаться. Возможно, они бы даже подружились, но есть слишком много «но». Киры нет в этом мире. Если бы она действительно была мертва, она бы знала, где её могила. Это как дом для обычного человека, только дети иногда теряются, остальные всегда знают, как вернуться домой. Только потом до Виолетты доходит простая истина. Кира всё-таки не они. На это всё указывает. Теперь прикосновения её ледяных рук, которые ощущаются, как будто кто-то дует на рану холодным воздухом, не пугают Виолетту. Она сама иногда пытается обнять её, но всё, что она чувствует — холод. — Неужели даже у вас остаются вредные привычки? — Виолетта снова курит в открытое окно, смотря на то, как Кира с каким-то наслаждением вдыхает запах табака. — Я не могу нормально покурить, меня это вообще раздражает, — она снова закатывает глаза, кажется, это её любимая привычка. — А ещё ты постоянно хрустишь пальцами и кусаешь губы, — Виолетта поворачивается на неё с улыбкой, поправляет рукав своей чёрной толстовки, которую купила исключительно потому, что Кира постоянно в ней, видимо, в ней и умерла. Она же не может переодеваться. — А ты слышишь, как я хрущу пальцами? — Да, меня это бесит, — Виолетта шутливо бьёт её кулаком в плечо и снова чувствует приятный холод, никого плеча под её рукой. — У меня никогда не было привычки кусать губы, — Кира опускает глаза, будто бы стыдится чего-то, а потом возвращает их на Виолетту. Если бы она могла придумать себе причину смерти, это однозначно было бы: «утонула в красивых зелёных глазах какой-то школьницы». Не просто утонула, а самостоятельно утопилась. И не просто какой-то школьницы. — Почему ты тогда постоянно кусаешь свои губы? — Виолетта выкидывает окурок и закрывает окно, полностью разворачиваясь к Кире. — Потому что мне хочется кусать твои. — Это невозможно. Виолетта быстро понимает, что влюбилась, но от этого становится только хуже. Всё хуже и хуже с каждым днём, потому что её не устраивают только холодные прикосновения. Она действительно влюбилась исключительно в характер Киры, а ведь думала, что такого не бывает. — Я бы очень хотела тебя обнять, — сердце Виолетты разбивается на маленькие-маленькие осколки, когда она слышит эту фразу, замерзая от того, насколько Кира близко. — Я тебя не чувствую, — и слёзы текут по щекам, только у Виолетты настоящие, а у Киры холодные, мёртвые. Мама Виолетты попадает в аварию. У Малышенко ужас в глазах, она несётся сломя голову прямо в больницу. Кира — за ней. Виолетта правда благодарна за это, но не может сказать вслух. Она быстро говорит что-то женщине за стойкой регистрации, а потом идёт за ней по коридорам, пытаясь привести в норму дыхание. Оборачивается и успокаивается, потому что Кира всё ещё рядом. Виолетта влетает в палату к матери и выдыхает, когда видит, что та в сознании. — Мам, ты меня так напугала, — Малышенко садится на стул, практически пододвигая второй, для Киры, но быстро вспоминает, что не дома. — Со мной практически всё в порядке. Мама улыбается несколько раз, но Виолетта чувствует, что ей невыносимо больно даже смотреть на неё. Они много говорят, пока врачи буквально не выпихивают её из палаты, потому что маме надо делать какие-то процедуры. Виолетта пытается найти Киру, но не видит её вокруг. Идёт по коридору одна, и это так непривычно, ведь они с Кирой очень давно не разлучались. Она видит её через прозрачное окошко, а когда заходит в чужую палату, где стоит Медведева, замирает как вкопанная. На больничной койке лежит Кира. Кира, подключённая к аппарату ИВЛ. Виолетте становится ещё страшнее. Она переводит глаза туда-сюда, пытаясь понять, что делать. Смотрит на Медведеву, а та на своё тело. На одной руке у неё бесчисленное количество ссадин и шрамов, на другой — татуировка. Виолетта слышит монотонный писк аппарата, и на пару мгновений в её мире существует только этот звук. — Я не понимаю, — Кира пальцами почти цепляется за свою же руку, но вспоминает, что не может ничего нормально трогать, а Виолетта молчит в ответ. Она не может говорить. — Я не умерла. Виолетта выбегает из палаты так быстро, как только может. — Я сегодня семь часов сидела в больнице, — Кира появляется в квартире, а Малышенко даже не дёргается от резкого голоса, разрезающего воздух. — Кир, ты должна уйти. — Что? — Медведева замирает. — Должна уйти, потому что я не понимаю, что с тобой делать, — шатенка поворачивается, а в глазах застывают слёзы. Не может. Не хочет. — Я подслушала врачей, — Кира садится рядом на кровати, пытаясь разгладить руками складки на одеяле. Не получается. — Если я за этот месяц не очнусь, они отключат меня от аппарата и… — И ты станешь такой, как они, — Виолетта хлопает в ладоши, поджимает ноги ближе к себе, замерзает. — Пожалуйста, можно я буду с тобой ещё месяц? — Нет, — Малышенко медленно качает головой и так отчаянно хочет вцепиться в чужую руку, что еле сдерживает себя. Встаёт и подходит к окну, чтобы покурить. Неделя проходит как один день. Кира не приходит, Виолетте буквально не с кем общаться. Она и не заметила, как начала всё время проводить с Медведевой. Виолетта приходит в больницу и сидит в палате. Смотрит на неё, вернее, на её тело, прекрасно знает, что Кира сейчас где-то ходит. Прикасается пальцами к руке. Не холодная, настоящая, обычная. И от этого так странно. Странно смотреть на Киру вот так, когда она не может ответить и даже пошевелиться. В палату заходит медсестра с искренним удивлением: сюда впервые кто-то пришёл. — Девушка, а вы кто? — Она смотрит на Виолетту, которая сжимает чужую руку в своей. — Родственница? — Нет, просто знакомая. — Что ж вы раньше не приходили? Пойдёмте. Виолетта послушно идёт за ней до какого-то кабинета. В кресле сидит мужчина, и медсестра протягивает ему какие-то бумаги, с которыми заходила в палату. — Кира Медведева? — Он удивлённо смотрит сначала на женщину, а потом переводит глаза на Виолетту. — Вы кем приходитесь? — Я просто знакомая, — Малышенко вздыхает, не понимая зачем вообще её сюда притащили. — Вы каких-нибудь родственников знаете? Любых. Виолетта готова сказать, что знает саму Киру, и несколько месяцев общалась с ней каждый день, пока не поняла, что её тело лежит здесь. — Нет. — Совсем никого? Братья, сёстры? — У неё никого нет, она в интернате росла, — Малышенко громко выдыхает. Они не могут посвятить её в какие-то подробности, поэтому мягко выгоняют из больницы, не позволяя даже в палате посидеть. Кире срочно нужно как-то вернуться в своё тело. — Ты хоть пыталась? — Виолетта снова курит, рассматривая Медведеву, которая снова сидит на кровати и гладит кошку. — Кира, хоть что-то! — Я не понимаю, как это работает, что мне, блять, сделать? — И ты готова просто позволить себе умереть? Если бы я была на твоём месте, я бы нашла способ! — Виолетт, я даже не понимаю где я нахожусь, — Кира медленно прикрывает глаза и делает глубокий вдох. — Я вспомнила, что меня сбила машина, это всё что я знаю. — Они просто вырубят аппарат, а ты будешь вечно ходить у меня по квартире. — Я уйду, если так случится, — Кира молчит пару секунд. — Когда. Виолетта готова умереть. Понимает же, что в этом мире её ничего не держит. Есть только Кира, которая за пару месяцев успела стать самым близким человеком. Пусть и не совсем человеком. Эта больная любовь убивает, заставляет всё внутри сжиматься, будто перед смертной казнью. И Малышенко действительно себя так чувствует. Чувствует приближение ухода Киры, которая послушно уже пару дней не появлялась в квартире. Единственное, что спасает — странное хорошее предчувствие. Виолетта полностью доверяет своим способностям, что бы это ни было, а работает всегда как надо. Чувствует, что должно случиться что-то хорошее, приятное, тёплое и совсем не мёртвое. — Виолетт, ты мне очень, — Кира замолкает на полуслове. Не может продолжить, не знает, что сказать. — Это бесполезные слова, ничего не передашь, — Малышенко только вздыхает и натягивает рукава чёрной толстовки сильнее. Замёрзла, потому что слишком близко сидит к Медведевой. — Я не хочу умирать, — Кира опускает глаза вниз, будто стыдится собственных слов. Лишнее. Виолетта знает, что сегодня последний день, когда она может пообщаться с Кирой. Вот так просто поговорить, как будто всё в порядке. Знает, потому что записала себе дату, хотя и записывать не надо, буквально дни считала, как до конца света, обещанного ей ещё в детстве. Крутит в руках кружку, на вкус чай ядовитый, а Киры рядом нет. Видимо, она сама решила не оставаться в этот последний день с ней. Легче никогда не станет. Кира открывает глаза, слышит невыносимый писк. Не понимает, где находится, но подносит свои руки к лицу, видит какие-то провода и абсолютно нормальную кожу. Неужели, все мёртвые видят себя настолько нормально? Нет, она не умерла. Она чувствует, понимает, что над глазами потолок больницы. Живая. Виолетта уже стала жалеть о своём решении отпустить Киру. Наверное, ей было бы легче, если бы она просто сидела рядом и молчала. Всю жизнь? Что за бред? Малышенко жить только начинает, а этой ненормальной влюблённостью она бы только испортила своё существование. Пару раз она серьёзно думала о том, чтобы умереть. Ещё несколько раз — сходить к психотерапевту. Только её самый лучший психотерапевт это обычный алкоголь. Она пытается проглотить свою потерю как таблетку, запив её дешёвым сидром. Постоянно представляет, как Кира выглядела за барной стойкой, когда смешивала посетителям бара коктейли, а в голове никакой картинки нет. Пусто. Виолетта снова пропускает школу, а когда раздаётся дверной звонок, она без сил встаёт с кровати и открывает дверь. Её буквально с ног сбивает огромный далматинец, и Виолетта готова поклясться, что её сердце остановилось от страха, что неадекватная собака разорвёт её на куски. Но собака оказывается вполне приветливой, облизывает её с ног до головы, пока Малышенко наконец-то поднимает глаза на стоящую в подъезде девушку. На Кире чёрная шапка, рукава серой толстовки подняты чуть выше локтей, а сама она поджимает губы и смотрит, готовая расплакаться. Виолетта готова закричать, но она просто молча кидается ей на шею, вдыхает запах, чувствует тепло. Медведева прижимается всем телом, чувствуя, как бешено бьётся сердце шатенки. Не хочет отпускать. — Ты живая? Или я окончательно сошла с ума? — Малышенко наконец закрывает дверь квартиры и снова тянется обнять. — Я просто открыла глаза, — у Киры дрожит голос и колени. Её всю пробивает мелкая дрожь, всю трясёт. — Они сказали, что собирались отключать меня через три часа, а все прогнозы были неутешительные. Виолетта отстраняется и смотрит на пса, который весь извертелся вокруг них. Гладит по голове. — Микки, хороший мальчик. Виолетта сидит с собакой в коридоре, не пытаясь сдержать льющихся слёз, пока Кира проходит в комнату, открывает окно и зажигает сигарету Малышенко, которую хватает со стола. — Я не курила три дня, — она с наслаждением выдыхает дым в открытое окно, чувствуя, что голова начинает немного кружиться. Ей этого не хватало. — Я пыталась найти твой дом, помнила, как он выглядит, а дорога будто стёрлась. — Я надеюсь, ты не забыла, как я выгляжу. Малышенко пробирается руками под толстовку, и её руки впервые холоднее, чем руки Киры. На самом деле, она такая горячая. Виолетта держит руки на талии, грея их о кожу. Проводит пальцами по рёбрам и приближается. Закрывает глаза и чувствует горячее дыхание на собственных губах. Сигарета Медведевой нагло тушится о подоконник и выбрасывается вниз. Они не двигаются. Виолетта слушает спокойное дыхание, а у самой оно сбивается всё больше и больше, пока она не чувствует горячие влажные губы на своих. Виолетта радуется, как ребёнок, когда сообщает маме о переезде к подруге в квартиру, потому что рядом с ней универ, в который Виолетта собирается поступать. Мама совершенно не против, потому что не знает, что подруга старше на четыре года, да и не подруга вовсе. Малышенко больше не видит никого. Скучает по серой кошке, но это абсолютно не печалит, потому что она наконец-то будто обрела спокойствие. До безумия влюбляется в Микки, с которым ходит по улицам и каждый раз дёргается, когда он лает в пустое место. Для неё теперь пустое место. Понимает, что искренне счастлива, когда Кира снова подходит обнять со спины. Медведева выносит ей плед на балкон, накрывает плечи и оставляет лёгкий поцелуй на губах, а Виолетта уже не боится замёрзнуть. Совсем не боится.