В океане страстей Версаля

Проснувшись посреди ночи в кресле, придвинутом к кровати, Мария-Терезия не сразу осознала, что же её разбудило. Дофин сладко посапывал рядом с кормилицей, его ладошка, смявшая край подушки, так и манила коснуться нежным материнским поцелуем. Но стук в дверь повторился — нетерпеливый и вместе с тем осторожный. — Кого это принесло в такой час? — пробормотала едва слышно королева, накидывая поверх сорочки из тонкого батиста халат, лежавший на кресле. Осторожно ступая по комнате, она отворила дверь, стараясь подавить зевок. И застыла на пороге, увидев того, кто потревожил её покой. Вернее, ту. Ибо перед ней стояла юная мадемуазель де Ноай. И тонкое кружево её ночной рубашки совершенно не скрывало аппетитных форм девушки. — Прошу прощения, Ваше Величество, — Рене склонила голову, словно сожалела о том, что пришла сюда. Но в следующее мгновение она уже смотрела на королеву. Без малейшего намека на смущение, дерзко и призывно, — но мне не спалось, и я подумала, что… — Вы вообразили себе, что королева Франции тоже не спит? — с напускной строгостью произнесла Мария-Терезия, хотя уголки губ так и норовили разъехаться в улыбке. — Что она, несомненно, захочет прогуляться с Вами в дворцовый сад, скрасить эту ночь? — Именно так я и подумала, моя королева, — в тон ей ответила Рене, игриво поводя плечами так, что Мария-Терезия сдавленно охнула, не отводя от неё взгляда. — Подождите здесь, — после недолгих раздумий проговорила королева. Она скользнула обратно, притворив дверь за собой. Взглянула на сына, что крепко спал, прижавшись к кормилице, покачала головой. Затем тихо шепнула служанке, вскочившей со своей кушетки в углу, что-то на испанском. Та попыталась было возразить, но королева дёрнула губами, и та сдалась, не желая спорить с ней. — Ваше платье, mi reina, — девушка помогла ей с завязками корсета, поправила складки платья и помогла обуть легкие домашние туфли. — Я скоро вернусь. И чтобы ни одна душа не узнала о моей отлучке. Особенно Его Величество. — Девушка торопливо кивнула, не решаясь поднять глаза на свою хозяйку. Королева длинно вздохнула и, помедлив пару секунд, вышла из покоев. Ожидавшая её Рене мягко улыбнулась, подходя ближе: — Я уже успела соскучиться, моя королева. — Я тоже, Рене, я тоже, — шепнула Мария-Терезия, когда теплая ладонь мадемуазель де Ноай коснулась её щеки. В оранжерее гулял ветер, и королева инстинктивно передернула плечами, когда его прохладные пальцы пробежались по коже, тревожа своими касаниями то самое, что до поры до времени дремало внутри. — Сегодня куда как прохладнее, чем в прошлый раз, — заметила она, вдыхая густой запах тубероз и ночных фиалок. — Это намек на то, что Вас нужно согреть, моя королева? — Рене, неторопливо шагавшая рядом, приблизилась, соблазнительно улыбнулась, повела плечом, позволяя ночной рубашке соскользнуть с него. — А Вы как сами думаете, моя милая? — Мария-Терезия охотно приняла правила этой игры, всё ещё новой для неё. Запретной, но такой желанной. И первая сократила расстояние между ними до опасного предела. — О, я думаю о том, как сладко будет целовать каждый сантиметр Вашего тела, даря наслаждение, о котором Вы так долго мечтали, — выдохнула Рене прямо в губы королевы, увлекая ту за собой под сень деревьев. — Продолжайте, молю, — млея от поцелуя, сладкого словно пирожное со взбитыми сливками, вздохнула королева, чувствуя, как Рене медленно ослабляет завязки корсета, давая свободу телу, истосковавшемуся по ласке и нежности. Теплые ладони мадемуазель де Ноай накрыли острые тёмные грудки, заставив Марию-Терезию сладко простонать её имя. — Слушаю и повинуюсь, моя королева, — в следующую секунду влажные губы девушки втянули в себя сосок цвета гречишного меда, напряженный и ноющий. Тогда как левая рука скользнула вдоль тела Марии-Терезии, под ворох ткани. Стремясь туда, где меж сведенных вместе бедер женщины ждала самая желанная часть тела. Рене не думала о собственном удовольствии, только о том, как доставить его королеве. И весьма преуспела в этом: каждое движение её пальцев и губ, прокладывающих путь по телу Марии-Терезии, срывало с губ последней неясные полустоны-полувсхлипы, которые вряд ли кто-то мог услышать за шумом крон деревьев над их головами. — Я… тоже хочу касаться Вас… здесь и там... Везде, — сдавленно прошептала королева, когда Рене позволила себе оторваться от изучения раскинувшегося под ней тела, разгоряченного той страстью, что скрывалась в умелых движениях мадемуазель де Ноай. Девушка озорно улыбнулась, стягивая с себя ночную рубашку, скользнувшую к ногам. Лунный свет скользнул по коже, усыпанной веснушками, заставив королеву тихо вздохнуть от восхищения. Рене ничуть не стеснялась своей наготы, наоборот, гордилась ею, предлагая всю себя той, которая пожертвовала собственным счастьем во имя Франции. Их тела слились воедино, двигаясь в унисон, и пальцы Рене, проникавшие в самые потаенные уголки, возносили королеву к пусть и греховным, но небесам. Ещё и ещё, до тех пор, пока не закончился воздух в легких. Пока губы Марии-Терезии не исторгли из себя хриплый, бесконечно долгий стон, затерявшийся в поцелуе, последовавшем за ним. Они долго лежали рядом, плечом к плечу. Ветер, игриво трепавший ветки деревьев, холодил разгоряченные тела и, как ни странно, согревал их души. Нашедшие друг друга в бушующем океане страстей Версаля.