Дорогой скорби: крушение Ордена

Цитадель ордена. Спустя три часа Азариэль добивает атакующего сектанта Мефалы. Он взмахнул клинком, который слабо сверкнул мрачным серебром, и разрубил грудь атакующему еретику. Поклонник заговоров и лжи пал, сбросив с лица маску. Из глубокой раны отступника хлынула алая кровь, залив грязную землю. Это действие происходило на автомате. Разум юноши уже практически отключился, а тело изнывает от дикой усталости. И убив еретика в руинах, парень сделал пару шагов назад и подставил своё испачканное лицо под непрекращающийся дождь, который спал практически до обычной мороси. В области затылка он ощутил боль, коснулся его, и голова запульсировала дикой болью, сглаживаемой ледяным воющим ветром. - А-а-а, - болезненно выдохнул парень. Азариэль оглядел поле боя. Его помутневшие от усталости глаза увидели лишь тысячи трупов, которые усеяли перепаханный и обращённый в осколки былого величия внутренний двор. Юноша, не в силах стоять, отчего его ноги подкашиваются, но меч не даёт упасть, и парень опёрся на кусок главной башни, который сейчас валялся в его ячейке. Да, всё что осталось от защитников, было разбито на оставшиеся ячейки сопротивления. Азариэль попытался расслабиться, но внезапно вновь напрягся всеми мышцами, чтобы не провалиться в сон. Разум трепещет где-то на грани отключения и мог мыслить только короткими фразами. Парень, дабы не провалиться в объятия сна, задумался, сколько идёт этот бой, и чего они добились. Его подсчёты сбились на первых моментах попытаться это сделать. «Пускай будет три часа» - говорит себе Азариэль. Страшенная и смертельная битва шла часа три, прежде чем враг отошёл на перегруппировку, заняв позиции за Цитаделью. Но хоть противник отступил, юноша понимал, что положение было катастрофическим, и, наверное, до утра никто из них не доживёт. От некогда прекрасной Цитадели не осталось и следа, ибо практически всё обратилось в прах, который лёг на могилу истории Ордена. Всюду, куда ни кинь взгляд, душу режут разбитые руины, из которых слабо и практически невидимо полыхает огонь. Стоять остался только юго-восточный Донжон, который продолжает находиться во владении сил защитников, став их последним прибежищем. У сил защиты Цитадели осталось очень мало воинов. Их в совокупности не больше пятидесяти воителей и магов, тех, кто способен был дать отпор противнику. Но вот противников, после того как к ним подошли свежие резервы сектантов и еретиков Даэдра, оказалось в двадцать раз больше. Сейчас враг отступил на перегруппировку, и новой атаки осталось ждать совсем не много. А силы обороняющихся защитников оказались рассеяны на ячейки, в которых оставались маленькие группки, оставшиеся после кровавого штурма. Азариэль понимал, что прежний штурм оказался отбит чудом героизма, который проявили защитники и смогли откинуть противников, прежде чем к ним подойдёт подкрепление. В голове его терзает боль и мучительные моменты бессознательного состояния, после которого он смог вырваться из Академиона и присоединиться к битве. Но сейчас силы защиты уже ничего не спасёт и последний недолгий бой за Донжон их просто добьёт. Усталость Азариэля настолько овладела им, что ему уже неважно – умрёт он или выживет. Он был просто горд, что сегодня прольёт кровь за Тамриэль и за его жизнь, лишь простоять ещё пару часов и унести как можно больше жизней врагов. Голова выглянула из укреплений, и Азариэль увидел, что немногие защитники ковыляют к Донжону, ставший прибежищем главы Ордена, который стоит на поле боя и с пустым взглядом осматривал его. Рыцарь тут же устремил свой уставший взгляд на него, пытаясь понять, что думает их командир, что он чувствует после смерти «брата». Его вид настолько удручающий, что Регент уподобился статуи печального воина или воплощению горести. - Мой лорд, - прозвучал через завывание ветра шёпот Азариэля, но его не услышали. Сам юноша через секунду забыл, что хотел сказать. В юго-восточной части внутреннего двора бродит Регент, а его пальцы сжимают какую-то тряпицу. Его лицо поглощено в тени ночи и только рой маленьких огоньков слабо освещает помятый доспех. Широкий регентский меч отброшен в сторону и валяется где-то посреди тел и кусков камня, лишённый зубов. Азариэль перевёл взгляд на внутренний двор. Местность завалена трупами от стены до стены. То, что раньше было огромным свободным пространством с роскошным фонтаном, стало перепаханным полем, где смешалось всё – руины и тела, люди, меры и дреморы. Стяги… множество флагов, средь которых вздымаются маленькие огоньки, растерзаны и слабо колышется под ветром. Ухмылка боли скривила губы эльфа, и он присел за укрытие, не в силах больше сражаться. Но ранения и усталость тела не идут, ни в какое сравнение со шрамами на душе, которые за последние часы получил Азариэль. Практически все кого он знал сегодня пали на поле брани, защищая жителей Тамриэля от скверны губительных сил. Сердце, успокоенное смирением и отсутствием сил, тлеет жаждой мести. - Война, - слышится умеренный шёпот. Всё что Азариэль видит, всё, что он потерял – результат войны. Но за что? Это не война за золото или территории, не за сказочную красавицу. Смотря на влажную от крови, гноя, липкого дождя и потустороннего ихора землю, ставшую жижей, Азариэль понимает. Тысячи лиц, уставленных к небесам, и их пустые глаза говорят о том, что есть воины страшнее других. Почерневшие руины эпохи былого могущества вопят о том, что нет страшнее войны, чем та, которая развязана за самое пьянящее. Власть и идея – вот предлог, под стягом которого Люций собрал под своим крылом тысячи нечестивцев, но сам он – пешка даэдрических сил, для которых власть над Тамриэлем – внутренняя убеждённость. По крайней мере, для некоторых из принцев. С самого момента объявления войны Азариэль надеялся, что всё обойдётся. Но когда они ступили на остров, он понял, что нечестивая идея как кислота – может въесться очень глубоко в души, разъедая их и со временем растворяя в себе. Внезапно парень уловил краем уха говоры, которые развернулись за разрушенными стенами, отвлекаясь от своих мыслей. Парень понял, что это разговоры врагов, доносившиеся до него гулким эхом. Отступники расположили ставку за разрушенной стеной и там решили формировать новые порядки, которыми снова пойдут в бой и сметут обескровленное сопротивление. Но временем, какой, то фанатик еретик или группа отступников пойдёт в атаку, под свои гнилые песнопения. Неизвестно, что вело их на прямую смерть, может желание получить благословение Даэдра, а может, они просто лишись разума, но как только еретики выходили на открытое пространство их сразу расстреливали из арбалетов и луков, оставляя лежать средь ковра из тел, но болтов, как и стрел оставалось катастрофически мало. Азариэль оторвался от переговоров отступников, ибо услышал звук приближающихся шагов, и как подошва мнётся об камень. Юноша тяжело оторвал голову от груди и сквозь пелену, повисшую на глазах, увидел, как к нему сквозь морось приближается размытый силуэт. Это был парень, похоже. Он подковылял к убежищу Азариэля и буквально рухнул рядом с ним, зазвенев металлом доспеха о руины. - Ох, Готфрид, - упал рядом с ним Азариэль. – Как я рад, что ты не умер. – Вот, держи, – буркнул подошедший и протянул небольшой флакон, в котором плескалась густая алая жидкость. – Это последние зелье. – Ох, Готфрид, – с некоторой радостью начал Азариэль. – Что это? – Это эликсир из капеллы, - немногословно отвечает норд. - Что с ней стало? - Её сожгли враги. Если был на Донжоне, углядел, как от неё только стены остались. – Что, совсем так плохо? – откупорив флакон, вопросил Азариэль, почувствовав бодрящие ароматы зелья. – Хуже, чем ты думаешь. Юноша хлебнул бардовой гутой жидкости из сосуда, обтянутого жёлтой тканью, и начал чувствовать, как волна тепла и энергии пробежалась по пищеводу, а через пару мгновений это ощущение лёгкости и внутреннего света начало проникать в мышцы, даруя неполное освобождение от усталости и боли. – Как думаешь, мы переживем эту ночь? – спросил Готфрид. Юноша не него бросил взгляд и увидел, что раньше белое лицо северного нордлинга покрылось толстым слоем чёрной смольной сажей. А голубых очах горит пламень безысходности, перемешанный с усталостью. – Я не знаю. Нас осталось слишком мало, а к тем ублюдкам подошли резервы. Брат мой, наверняка мы сейчас в последний раз с тобой разговариваем. – Надо крепиться и не падать духом, – вдохновлено и пытаясь поднять боевое состояние своего побратима, сказал Готфрид и выглянул из укрытия, устав взор на поле. – Один… три… четырнадцать. О, идут вроде двадцать еретиков, сейчас от них останется только месиво. – Желая отвлечь от положения, с задором говорил Готфрид, чем обратил внимание Азариэля. И через секунду в еретиков полетели последние зачарованные болты и наточенные стрелы, оставившие от них только шмотья мяса, оросившую и без того липкий двор кровью. То, что от сектантов не осталось даже памяти, порадовало Азариэля, ибо юноша считал, что этим тварям будут мягки кошмары Холодной Гавани. Что тем, кто отдал свои души тёмным силам, не нужно проявлять не единой толики милосердия и пощады, как бы тяжело это не было. Азариэль убрал горький взгляд очей и оторвался от созерцания того, как дождь полощет то, что осталось от еретиков, и обратил внимание на приближающегося мужчину в почерневших доспехах. По сердцу Азариэля пробежала волна облегчения и радости, ибо это оказался Ремиил, и только счастье могло родиться в уставшей душе от понимания, что старый друг выжил. И юноша узнал его даже с растрёпанными запотевшими и намокшими волосами, которые падали на изнеможённое лицо. Но то, что у него читалось в глазах тревога и беспокойство, совсем не радовало парней и Азариэль, опираясь на клинок, сквозь кряхтения и боль, смог подняться, чтобы поприветствовать друга, но старый рыцарь проигнорировал порыв юноши. - Господин Ремиил, - поднялся Готфрид. Рыцарь встал возле братьев. Его отяжелённый взгляд сверлит двух парней и прошло секунды две, прежде чем раздался голос грубый, сдержанный: – Крепитесь, братцы. Это конец. - Что случилось? – забеспокоился Азариэль и, опираясь на клинок, поднялся во весь рост. – Расскажи нам. - У нас ничего не осталось, да и поговаривают, что воинство врагов возглавит сам Дунхарт. – А баллиста? – безнадёжно вопросил Азариэль, предполагая, какой будет ответ. – Порвалась тетива, – холодно и без эмоций ответил старый рыцарь. – Но не это самое страшное, как вы поняли. Ни стрел, ни свитков, ни зелий… ничего. - Ты отчаялся? - Нет. Смирился. До завтра мне уже не дожить, - медленно говорит Ремиил. – От меня теперь завит, сколько я заберу с собой врагов. – Ты не видел Сафракса? – спросил Готфрид. – Он мёртв. Его убили. – Кто вообще остался из рыцарей? – отчаялся в вопросе Азариэль. – Кто в живых остался из командиров? – Только Регент, – речь Ремиила на удивление Азариэля спокойна и сдержана. – А остальные? Они либо потеряны, либо мертвы. Внезапно ночной сумрак со стороны врага сменился пленением десятков факелов. Звонкий гул боевого рога Регента, подобный грозному завыванию нордского орудия призыв, прервавший беседу трёх рыцарей. И Азариэль обернулся к источнику пронзительного звучания, подсчитывая последние минуты в своей жизни. - За Орден умрём! – кричит Ремиил, поднимая друзей. – Вставайте! Враги идут! – призывает во весь голос Регент, держа фальшион и жестикулируя им над собой и призывая всех на последний бой. Все оставшиеся члены Ордена встали как один, выйдя из рассеянных ячеек, постепенно обходя трупы и руины башни, с осколками перепаханного внутреннего двора, стали стекаться к тому месту, где готовится к бою глава Ордена. Никто не оставался в укрытиях, ибо их честь взывала к тому, чтобы сложить голову на последнем поле боя и унести на тот свет, как можно больше служителей губительных сил. Заковылял и Азариэль, опираясь на лезвие меча. Постепенно собравшись возле Регента, защитники образовали небольшую однолинейную шеренгу, численностью не более пятидесяти. И кого только среди выживших защитников не было, но сейчас они отбросили своё происхождение, свои ранги и статусы, ибо те, кто встал на защиту Тамриэля, сейчас едины. Изнеможённые, израненные и обессилившие духом стояли и смотрели в лицо приближающейся смерти. Некоторые из обороняющихся от усталости волочили своё оружие, но их честь настолько в них взывала к битве, что им было проще и приятней погибнуть, нежели отсиживаться в укреплении. И впереди всей шеренги стоял последний полуживой командир, готовившийся за собой повести в последний бой тех, кто оказался чист сердцем и отринул искушения Даэдра. Регент стоял как военачальник: гордая осанка несломленного бойца, прекрасное оружие в руках, завёрнутый стяг в другой руке. Он в этот же момент повернулся и осмотрел всех тех, кто остался под его командованием. В глазах главы Ордена промелькнуло понимание и сожаление, которыми он не поделился, Регент развернулся к шеренге и заговорил, стараясь поднять дух бойцов: – Вот и настал наш последний миг, друзья, но есть ли у нас повод бояться его? Сегодня мы заслужили того, чтобы быть благословлёнными на вечную жизнь славными богами. Сегодня они нас примут как своих детей. Сегодня мы храбро сражались за то, чтобы народ Тамриэля спал спокойно. Так давайте сделаем так, чтобы он смог проснуться в мире, в котором будет заря и рассвет, а не царство вечного мрака! Круши проклятых мразей! Уничтожим их! Вражеские орды, представленные набором выжившего отребья, от культистов до дремор, возглавляет рыцарь смерти, бывший Магистр Ордена. Его доспехи окутаны ночным мраком, пеленой хаоса, через которую расплываются черты доспеха. Он поднял руку, и армия за его спиной остановилась, встала как вкопанная. - Сложите оружие! – раздаются слова и каждое подобно рыку, рождённому в страшном голоде. – Я гарантирую вам пощаду. Вам не победить в этом сражении – вы обречены! – массивный двуручный меч Дунхарта описал дугу, обведя всё пространство. – Посмотрите, как вы жалки! Вы не смогли защитить Цитадель, и теперь она – пыль на теле свободы! Чувствуя лёгкими холод воздуха, ощущая, как он наполняет грудь, а зелье растворяет усталость, Азариэль поднял меч и сию секунду почувствовал взгляд Дунхарта на нём. - Никогда! – ответил Тилис. После ответа Регент распахнул старое знамя, зажатое доселе в руках. В этот же миг махровое бардовое полотно, на котором странным светом сияло геральдическое солнце, затрепетавшее на холодном ветру. И как только Азариэль увидел этот старый штандарт, его душу наполнила отвага и уверенность, а усталость испарилась из тела, и он снова был готов без устали разить отступников. – Победа или смерть! – закричал Регент. За ним повторили этот клич оставшиеся в живых воины, обратив клинки в сторону стены врагов, наступавших безумной волной. Путь в битву указало золотое сияющие геральдическое солнце на алом полотне и кажется, что зажглось маленькое светило. В бойцах от одного вида знамени появились силы биться дальше, и, смешавшись со святой решимостью защищать свой Орден и континент до последней капли крови, они в единый голос прокричали за Регентом боевой клич. - Победа или смерть! - Как пожелаете! – прорычал Дунхарт и резким движением указал на ряды лоялистов. – Принесите их головы! Отступники наступают. Азариэль увидел стройные ряды тысячи прислужников губительных сил. Их в последнюю битву ведут рыцари-предатели, облачённые в чёрные доспехи и с молотами из кузниц Обливиона. За ними прутся толпы выживших сектантов, дремор-офицеров, бандитов, предателей из Ордена и отступников всех мастей, что продались тёмным силам. - Приготовьтесь воины! – подбадривает Регент, – боги ждут нас в своих чертогах! А эти? Их столько мало, что Империя с ними разберётся, так сократим их число! Враг продолжает неумолимо напирать, обступая руины и осколки некогда прекрасной Цитадели, обходя и горы тел. Они идут медленно, будто смаковали жуткий момент, как маньяк предвкушает секунды расправы над жертвой. В окровавленных руках сектанты порой несли знамёна, отражающие принадлежность к культу или тёмному принцу. - Мы – свет Тамриэля, и мы не знаем страха! – Регент обхватил свой меч сильнее и нацелил его в ряды нечисти. – Так пусть познают они страх! - В последний бой! – поддержали рьяным многоголосьем выжившие, подняв оружие к небу. Шум копошения привлёк Азариэля и альтмер обернулся к последнему Донжону и увидел, как за их спинами на стенах замелькали фигуры в тени, занимавшие боевые порядки. Легковооружённые солдаты неведомым образом заняли позиции на стенах и разбредаются по ним, укрытые плащом сумрака и ночи. Другие же в доспехах потяжелее небольшой группой заходи позади регентской шеренги и Азариэлю кажется знакомым этот властно-сиродильский вид брони. - Ремиил, - одёрнул Азариэль рыцаря. – Посмотри назад. - Не сейчас! Оставались считанные метры перед отступниками, издававших молитвенный гул, сильно давящий на само сознание и песнопения, чей бредовый текст слышался всё чётче. Уже можно было узреть искажённые в гримасе злобы, ненависти и злобе лица отступников, что продолжают наступать неумолимой стеной. Азариэлю на секунду показалось всё кончено, но внезапно за спинами защитников прозвучала чёткая имперская команда и со стены, на которой расположились лучники легиона, полились волны стрел накрывших отступников: - Отделения, огонь! – ветер донёс армейский приказ вместе со шквалом стрел. Свист острых снарядов внезапно перебил молитвенные песнопения еретиков и сектантов, обозначив их кровавое завершение. Тепло и безнадёжная радость на секунду осветили душу Азариэля, а его угрюмое измаранное лицо расписала улыбка. - Легионеры! – за спинами шеренги отдал приказ имперец. – Наступайте! - Легион с нами! – устало зарадовались рыцари. Отступники не готовы тому, что император придёт на помощь Ордену и стоят в ошеломлении от того, что волна стали накрыла их. - Что встали псы!? – заревел Дунхарт. – Зарубим прихвостней тиранов! Гул бывшего Магистра был перебит вихрем нового свиста – имперские лучники скосили ещё один ряд врага, остановив его продвижение. Ненависть и предвкушение лёгкой победы сменились страхом. Это только начало столь славной операции по уничтожению противника и пришёл чред второго этапа, начало которого донесли ветра: - Легион, окружайте! Наступающие шеренги противников со всех сторон стали окружать, ринувшиеся из тени, имперские солдаты, ведомые теми самыми мистическими воителями в блестящих доспехах, которых юноша видел ранее. Со всех сторон стали доноситься торжественные и громогласные кличи легионеров, призывающие к торжеству правосудию императора: - За императора и Тамриэль! Азариэль почувствовал, как подул лёгкий и приятный восточный ветер, освежающий его лёгкие. Парень понял, что обстановка меняется и с помощью Ордена сейчас всё может решиться окончательно. Пока защитники цитадели Ордена и враги пребывают в ступоре и наблюдали за стратегическим мастерством воинов императора, легионеры в тяжёлых доспехах Империи, в полном вооружении, с дисциплинированностью достойной имперской муштры, пришли в активное наступление со всех сторон. Три сотни легионеров под шквальное прикрытие лучников взяли врага в щипцы. – «Молот императора» с нами! – торжественно крикнул Регент. – Сокрушим отступников! – И окончив призыв, глава Ордена с развивающимся штандартом ринулся в бой, одолеваемый желанием кровавого возмездья. В это время, войны Ордена, вдохновлённые примером Регента и преодолев усталость, с боевыми кличами и разными воинственными призывами ринулись в бой. Но враг так легко не собирался сдаваться, ибо численное превосходство было всё ещё на его стороне. Прислужники губительных сил с крайним рвением цеплялись за свою жизнь и продолжали разбредаться во все стороны, стараясь разорвать всех подряд. Во внутреннем дворе встал неистовый вопль, смешавшийся с командирами легионеров–командующих, рёвом отступников, воззваниями, свистом стрел и завываниями ветра, смешавшись в единую песнь войны. Внутренний двор снова обагрила горячая кровь, в которой все рискнули просто утонуть. Азариэль без жалости прорубал себе путь через еретиков и сектантов. Его стиль боя потерял всякую утончённость, превратившись просто в одну большую кровавую пляску, сподобившись дикарям-берсеркерам. Его разум застлал багровый туман, подчинивший и разум. Юноша просто купал свой клинок, в крови отступников разя всех подряд. Он потерял счёт времени и утратил чувство усталости. Всё, что его сейчас волновало – это сколько врагов ещё осталось и скольких он сможет утопить. Парень потерялся в вихре боя, став его кровавым воплощением. Азариэль разрубил шею еретику, сделал отскок и тут же пронзил грудь бандиту в области сердца. В этот момент он сделал отскок, взмахнул мечом и лишил головы пирата. Кувырок и клинок вновь упивается кровью некого наёмника. И в это же мгновение клинок уже потрошит сектанта Мерунеса Дагона. Двор превратился в кровавую баню: повсюду реками лилась кровь и доносились крики безумия и боли, рыцари-отступники уже не напоминали бывших братьев. Юноша в них видит только фанатиков, одержимых безрассудностью и беспристрастной верой в Даэдра. Их доспех осквернён, а лица исказила жуткая гримаса войны и умопомешательства. Их удары тяжелы, а скорость многократно возросла, ибо они получили благословение губительных сил, тем самым осквернив себя на всю жизнь. Битва продолжает свой безумный ход. Реки крови орошали обломки некогда могущественной Великой Цитадели. Две армии сейчас готовы были уничтожить друг друга в вихре войны, и требовалась какая–то развязка, чтобы склонить чашу весов на чью-нибудь сторону и покончить с битвой. - Во имя Даэдра и их освобождение! Во имя вольностей и распущенностей я покараю врага! – раздался дикий страшный рык на весь внутренний двор. Понимая тяжесть положения, в бой решается ввязаться чёрный лидер. В самое пекло, исторгая металлическим голосом проклятья, желая переломить ход боя, ворвался Дунхарт, скидывая пелену хаоса. Его доспехи напоминали чем-то экипировку западных рыцарей Хай Рока от ножных лат до шлема-барбюта. Однако вся его броня исписана нечестивыми литаниями и источает, сочащийся из порезов, едкий и зловонный гной, а оружие сияло странным ядовито–зелёным светом. - Сдохни, имперский пёс! – большим мечом Дунхарт разрубил легионера, переводя удар и разбивая доспех другого и мигом позже его меч расколол нагрудную пластину третьего легионера. Ворвавшись в смертельную битву, Дунхарт кромсал и рубил в разные стороны не щадя никого. За несколько секунд боя он перебил трёх стражников, рассёк пополам одного наёмника и обезглавил рыцаря Ордена. Его клинок окропила горячая кровь лоялистов, но он не собирается умирять смертельного шествия, продолжая прорубать себе путь сквозь шеренгу обороняющихся воинов. Азариэль окропил меч кровью еретика и, отшвыривая тело, взглянул на Дунхарта. Его взгляд тут же пал на древнего архиотступника, врага всех живых, который облачён в гноящиеся, старые доспехи. И парень метнулся к нему, зная, что если он отрубит голову проклятой змее, то удастся опрокинуть наступление или задержать его, но вряд ли этот зверь ему по зубам. На кровавом пути Дунхарта встал Туриил, преградив ему путь чёрной бронёй, и они без слов в это же мгновение сцепились в жестоком поединке. Азариэль, понимая, что рыцарь не выдержит один в смертельной дуэли, изо всех сил стал пробиваться к ним. Старый воин, пускай и рыцарь, не мог ничего противопоставить архиотступнику, чьё мастерство нельзя превзойти только сталью и умением. - Парень, - грузная рука легионера остановила Азариэля. – Отвлеки того монстра, а мои маги сделают всё остальное. - Что? – в недоумении спросил Азариэль. - Скорее, он сейчас одного из ваших убьёт. Первый удар рыцарь еле как отбил, но тут же второй взмах меча нанёс ему порез на щеке. После второго удара, мастерский обходя выставленную защиту последовал третий, разрубивший доспех. Четвёртый удар сломал ногу, а после пятого архиотступник выбил меч из рук рыцаря. Дунхарт пятью точными и быстрыми ударами пробил броню рыцаря и поставил Туриила на колени и, закончив биться, предатель остановился, вознеся при этом клинок для отсечения головы мужчине. - Умри, сторонник тирании! – взревел Дунхарт, занося меч. – Ты не ту сторону выбрал! - Плевать, - сплюнул Туриил. – Ты не больше гноящегося куска дерьма и гнить тебе ещё тысячу лет. - Сдохни! Азариэль не желает такого исхода для Туриила и из последних сил он пробился к брату-рыцарю, выходя в неумелый стремительный выпад. Его клинок умело проходит через броню отступника и прорубает локоть врагу – блестящее лезвие со звоном проходит сквозь руку, обогревшись не кровью, но вонючей бардовой жидкостью, от которой в нос ударил запах гноя. Сквозь разрез шлема на Азариэля посмотрели два светящихся, словно светлячки в ночи, кроваво-огненных ока. Парня сразу обдало могильным холодом, когда архиотступник повернулся и посмотрел прямо в душу Азариэлю. – А–а–а, - двояким грубым голосом обратился к альтмеру предатель в два с половиной метра ростом. – Узнаю этот клинок, как давно я его не видел… это же мой старый друг. Кажется, он не тебе принадлежит. - Ты его недостоин! – выпалил Азариэль. – Я отправлю им тебя в небытие. - Ты никто и не можешь мне противостать. Ты обычный зарвавшийся щенок, который пойдёт на корм адской мельнице Обливиона! Что ж, неважно кто ты, ибо сегодня я стану твоей смертью. – Ты всего лишь предатель, предавший своих братьев, – дерзко и с упрёком сказал Азариэль. – Ты никакая не смерть, скорее жалкий даэдрапоклонник. – Ха! Да они ничего не стоили. Могущество и власть, вот в чём суть. Ты не знаешь истинной природы силы, глупец, – с еле сдерживаемой злобой задрожал голос мятежника. – Изменись, как прежний владелец этого клинка или пади. - Посмотрим… оглянись, твои воины умирают, ещё немного и от твоего воинства останется лишь память. - Аргх! Сдохни, глупец! – В безумстве вскрикнул Дунхарт. После этих слов, в руке у Дунхарта засиял фиолетовый шар, который он направлял на Азариэля и никакой меч или щит не остановит это копьё тёмной энергии, но внезапно клинок Туриила, что поспешил спасти юношу, пробил нагрудник Дунхарта, облепленный гнилью острием выйдя из груди. - Я бессмертная тварь, идиот! Отступник даже не шелохнулся, как будто ничего не было, оттого, что вирус Сангванаре Вампирис вкупе с чернейшей магией сделал из него машину смерти. Клинок рыцаря не причинил урона гнилой плоти архиотступника, и враг неразличимым вихрем сумел развернуться и направить шар в Туриила. Копьё тёмной энергии пронзило душу рыцаря, расщепив её, и Туриил упал замертво, распластавшись на камнях и трупах, лишившись бессмертной души, которая отойдёт на суд Единого, как помыслил Азариэль, неожиданно для себя подумав о старом Боге, которому поклянись в Ордене некогда. - Ах-ах-хах! – расхохотался Дунхарт. – Я непобедим! Шары неистового тёплого света утопили в один момент, архиотступника и Азариэль отошёл назад. Маги, десяток чародеев легиона обступили Дунхарта, взяв в кольцо лидера тьмы. Заклинания, дар боевой магии, сила солнца – с таковой сущностью заволокли панцирь Дунхарта, и святая магия заставила кожу Ла’Фира обугливаться и гореть, сиять оттенками тлеющего угля. - Не теряй момента, парень! – орёт легионер в окружении имперских магов. – Руби его! Меч Азариэля, издавая мелодичное звучание ударил в нагрудник и рассёк его как опалённую бумагу, и новый удар, направленный в сердце со звоном пробил ржавый доспех и разорвал гнилую плоть великого предателя. Дунхарт отступил и массивным двуручным мечом попытался зарубить Азариэля, но вместо этого меч опустился на пустое место и раздробил камень. Светящееся, как начищенное серебро, лезвие меча прошло по забралу и заставило отойти Дунхарта, который прокрутившись старался срезать голову юноше. Враг накинулся всей массой, вонзив меч в землю и выдернув его, направил по дуге. Альтмер присел и меч со звоном рассёк воздух над головой, словно разрезав его, окропляя парня едким гноем из осквернённого клинка. Азариэль выпрямился и направил лезвие клинка подобно рапире – сверкающий кончик врезается в металл и с хрустом рассекает лицо. Дунхарт яростно взвыл и отступил, а парень, достав бумагу, пропитанную магической энергией, интуитивно выпрямляет руку и с его пальцев срывается ревущее и жаркое пламя волной жара ударившись о ржавый доспех нагрев его до красна и заставив шипеть металл под дождём. - Я! Убью тебя! – Беспомощно кричит Дунхарт, лишившись зрения и левой рукой пытаясь нащупать глаза, которые выжжены. Азариэль перешёл к методическому уничтожению древнего ренегата – отсёк ему ногу и Дунхарт встал на одно колено, став заносить руку для удара мечом. Но тут юноша отрубил руку и на землю полился смердящий до тошноты гной с кровью, обливая густым потоком, камни и отчего клинок с лязгом упал на липкую от крови и дождя поверхность, и нанёс удар по шее. Оттуда сразу же брызнул едкий ихор, попавший на броню Азариэля, и стал её разъедать, как кислота металл. Но парню всё равно. Меч Верховного Магистра кромсал бывшего хозяина, будто бы утоляя жажду древней мести, оставляя только изрубленное месиво. Азариэль остановился. Перед собой он видит разбитого и кряхтящего воителя. Долгие столетия он прожил в ожидании момента грядущей славы, великого возвращения, но этого не случится. Азариэль может только представлять, какое горе разъедает мёртвую душу Дунхарта. - Давай, - прошептал Дунхарт. – Закончи начатое. Я не боюсь умереть ради свободы и дела всей жизни. - Посмотри… твой дом, в который ты желал вернуться, твои последователи… всё мертво! И ради чего?! - Всё это прах перед смыслом нашего существования… ритуальная жертва, за которую шестнадцать нам воздадут щедро. - Как пожелаешь. И Азариэль свершил давнишнее правосудие, которое взывало несколько веков к исполнению. Клинок Азариэля пронзил предателя в области спины, и позвонки захрустели должным образом, не в силах удержать наточенное лезвие, разрубая броню и смягчённо-изжаренное заклятьями света тело надвое. Его тело безжизненно, отдав душу Молаг Балу, пало на мокрую от дождя и крови землю, тучными и искромсанными кусками мяса оставшись лежать. - Дунхарт мёртв! – это воззвание сломило хребет еретикам. Кровавая пляска во внутреннем дворе продолжалась до тех пор, пока юноша не увидел, что творится на море. За несколько минут битвы он добрался до осколков западной стены, разрубая и кромсая супостатов, орошая их кровью и без того багряную землю, и вскарабкавшись на них взглянул в морские пучины. То, что он там увидел, поразило его до глубины души и этим же вдохновило на дальнейшую бойню. Десятки кораблей сил имперского флота и наёмные эскадры окружили флотилию ренегатов и в одночасье готовы отправить её на дно. Всевозможные корабли: от тяжёлых имперских галеонов до ловких эльфийских яликов приготовились свершить имперское правосудие. Некоторые корабли имперского флота таранили отступников, отправляя их на дно, или брали на абордаж. Азариэль даже отсюда чувствует и слышит, как трещат мачты, рвётся парусина, хрустят щепки и кричат предатели-матросы. Эскадре губительных сил пришёл конец. Оглядевшись по полю битвы до мозга Азариэля дошла мысль, что победа за ними, но какой ценой? Юноша повернулся к пространству, на котором медленно утихает бой и увидел, что отточенные и отлаженные ударные действия легионеров, вкупе с яростью и гневом защитников Ордена проредили ряды отступников, всё больше оставляя их лежать на влажной от крови и противного дождя крови земле. Многие сторонники даэдрических сил, сохранивших разум, старались прорваться через окружение, но это оказывалось тщетно. Всё было кончено. Шум. Не стихающий гул агонии всё ещё стоит в ушах Азариэля, когда он спустился от обломков стены к центру внутреннего двора, точнее тому, что осталось от него. Вдалеке он видит, как происходит казнь над последним врагом, но не желает смотреть на это, отворачиваясь и ковыляя. В нём нарастает ощущение тьмы и всепоглощающей пустоты, а глаза налиты таким свинцом, что вот-вот закроются. И когда голова врага отделилась от тела, и долгий бой за Цитадель окончился, Азариэль выдохнул от облегчения и чуть ли не выронил свой клинок от усталости. Его разум практически не соображал и готов был отключиться в этот момент, но юноша находил силы контролировать себя. Он заметил, как делегация из имперских легионеров, воинов в сиятельных доспехах, которые только чудом не покрылись сажей, и имперского командира подошли к оставшимся в живых защитникам Цитадели. Увидев, сколько их осталось, Азариэль чуть не разрыдался, пав на землю от бессилия. Возле Регента стояли не более двадцати выживших защитников. Выжили только два десятка из четырёх тысяч вступивших в бой. От осознания этого факта юноша чуть не дал волю эмоциям и удержал себя от того, чтобы бесцельно закричать в небо. Вместо этого он подковылял и встал рядом с выжившими. Сгорбленные от усталости, утомлённые душами они гордо стоят и смотрят, как к ним идёт делегация. Двадцать перед тремя сотнями, а возле них, посреди них – поле трупов и осколков крепости, покрытых чернотой пепла и тёмным багрецом. Перед ними выстроились несколько легионеров в тяжёлых доспехах, все десять странных воителей и имперский командир, облачённый в красивые доспехи высших офицеров, который вёл делегацию. А за ними пытались выстроиться остальные солдаты Империи, образовав тридцать отделений и выставив их в шахматном порядке. – Рыцари-протекторы, разбейте легионеров на тактические группы и проведите зачистку острова. Уничтожьте любого, кто попадётся на вашем пути, – без эмоций скомандовал командир Империи и тут же десять воителей в прекрасных блестящих доспехах отправились к остальным войскам и стали отдавать команды. Из строя побитых и изнеможенных воинов вышел еле держащийся на ногах Регент. Его броня была черна от сажи и крови, местами пробита и помята так, что с неё буквально были содраны куски металла. - Почему… почему? – Взмолился глава Ордена едва не зарыдав. – Почему вы не пришли раньше? Мы… мир мог кануть во тьму. - А вы кто? – вопросил глава делегации. – Представьтесь. - Сначала вы. – Я Легат Гай, прибывший сюда для выполнения плана «молот». Я здесь, чтобы оказать дружественную и договорную поддержку, а также для выполнения задач, данных мне императором, Советом Старейшин и имперским правительством. Теперь вы, - сдержанно и вежливо предложил имперец, чьё лицо для Азариэля неразличимо из-за пляшущих теней и тьмы, окутавшей его глаза. – Я – Тилис из Садрит Мора – Регент Ордена. - Ах, - отмахнулся легат, - тактические трудности, проблемы с логистикой. - Что?! – почуяв неладно, не стерпел Тилис, но его голос сошёл на шероховатый упрёк. – Ты со своим императором, что ли совсем ополоумел? Мы могли тут погибнуть. Тамриэль мог пасть. - Это – дело императора и его прошу не оскорблять, Тилис из Садрит Мора. Движения его войск, приказы его – дело владыки-государя и не нам их обсуждать, - потирая рукоять меча, холодно говорит легионер и продолжает. – То, что сделано императором априори верно и в обсуждениях не нуждается. - Но… - Когда пришли – тогда пришли. Радуйтесь хотя бы этому, - оборвал Регента легат, подняв голову к чёрному небу. – Если сможете. Кажется, сейчас Азариэль ощутил второй укол. Их предали. Империя, преследуя свои алчные интересы, не пришла вовремя, а решила присоединиться лишь в конце. «Но почему?» - вопит в себе Азариэль. И в этом он находит ответ. Зачем вмешиваться в кровавую бойню, если всё можно разрешить руками Ордена? Зачем лить свою кровь, если пролить её готов Орден и Империи нет нужды в этом? Помимо всего прочего Империя избавила себя от свидетелей политических заказов и хранителей множества тайн порочных союзов и нечестивых соглашений. Но всё же имперским солдатам стоит сказать спасибо – если бы не они и оставшиеся двадцать воинов сейчас глотали пыль, а враг торжественно ликовал на окровавленных руинах. - Что вам нужно? – хрипло спросил Регент, опираясь на меч и древко флага, как на трость. После вопроса легат достал бумажку желтого оттенка, на которой в свете кострищ мелькнули чернильными буквами короткие записи. Он взглянул в бумажку, внимательно всё про себя зачитал, убрал бумагу и заговорил: – Во-первых, я должен изъять все артефакты, зачарованные предметы всех форм и классов и иные вещи, которые могут повысить личные качества, способности и атрибуты владельца. Регент с печалью осмотрел всё вокруг и его взгляд встретил только тотальное разрушение и горы трупов. Тяжело подняв руку и указав в сторону руин лидер павшего Ордена дал ещё более печальный ответ, в котором читалась вся глубина безнадёжности: – Всё что найдёте – всё ваше. – Хорошо. Мы так и поступим. Во-вторых, как вы оцениваете возможность восстановления Ордена, и в какую сумму золотых септимов? – Восстановление? – бессильно попытался воскликнуть Регент. – Здесь больше нечего восстанавливать…. Орден наш погиб... Нет, душа Ордена погибла…. Это всё. Это его конец, – с ещё большей болью дал свой ответ глава Ордена. – Если ваш Орден распущен, то мы поступим по инструкции: мы должны забрать всё, что представляет ценность для Империи и предоставить вам немного припасов для двух дней проживания и дать лично вам два документа на подпись. В первом вы подтвердите, что складываете полномочия главы Ордена и передаёте его имущество во владении Империи. А второй документ, который подтвердит конец соглашения между Империей и Орденом, и утвердит, что всё произошедшее сегодня останется тайной. После того, как легат холодно и бесстрастно произнёс эти слова, он вынул из сумки два пожелтевших пергамента и предоставил их главе Ордена, подав ему и перо. Лицо Регента очутилось безжизненно и отражает все глубины и уровни бессилия и отсутствия надежды. Он вынул меч из ножен, взглянул на него и кинул на обагренную кровью землю. После того как звон упавшего клинка спал, глава Ордена двумя росчерками пера поставил конец в долгой истории великого и славного Ордена. Теми и Азариэлю в том числе, кто стоит рядом, хочется упасть на землю и просто зарыдать от того, что славная история и гордость тому чему они служили, в этот момент попрана историей. Что сегодня они больше не служат чести, силе, вере и благородству, ибо теперь у них нет целей в жизни, а все их подвиги будут забыты. Они, сам Орден, оказался сегодня за гранью забвения и о нём более никто не узнает, а само его существование будет вычеркнуто из всех хроник или документов. Двумя росчерками пера был ознаменован конец целой эпохи, которая так и останется неизвестной всему Тамриэлю. И подписав документ, Регент без единого слова, и бездонной пустотой во взгляде, в этот же момент пошёл к развалинам юго-западного донжона, откуда и он командовал боем, когда стены пали, и башня обрушилась. Глава Ордена, собрал несколько вещей и переполненный печалью ушёл за пределы Цитадели, скрывшись в сумраке. Азариэль отвлёкся от Регента и посмотрел вокруг. Весь двор был усеян трупами с разных сторон конфликта вкупе с осколками и руинами некогда восхитительного творения. На лицах мёртвых застыли каскады эмоций, выражавшие, что чувствовали перед смертью: негодование и ярость, страх и ненависть. Юноша увидел, как на ветру слабо развивались падшие знамёна, ставшие призраками прошедшей битвы. В руинах Цитадели, выжившие защитники стали строить себе ночлег. Ничего замысловатого никто не старался придумывать: сымитированный и самодельный спальник, немного мешковины и куски тканей вместо подушки. И обессиливший, лишённый понимания юноша шёл устроить в руинах ночлег, как на его плечо упала тяжёлая ладонь. Обернувшись, юноша увидел потрёпанного Ремиила и израненного Рафаэля. – Пойдём, Азариэль, я знаю, что нам поможет. Я уже нашёл место для ночлега, – с тяжелой усталостью обратил речь старый рыцарь. И они вместе поковыляли в сторону руин Академиона, где и был приготовлен ночлег. Их шаг тяжёл и неуклюж. Ремиил вёл Азариэля, поддерживая его под подмышкой, чтобы юноша не рухнул раньше времени. И как только голова Азариэлю коснулась мягкой мешковины, то все чувства моментально перестали работу, и парень провалился в глубокий сон.