Seafoam and Ocean Winds

Этой ночью Сонхва не мог спать. Даже самую малость, что ему была необходима. События, люди, слова, эмоции. Он не понимал, как все это сопоставить, осознать, когда центром внимания был он. Обычно он держался подальше от групп людей, потому что так было безопасней. Ему было достаточно смотреть на них со стороны, а изнутри все оказалось куда сложнее. Он не знал мыслей ни капитана, ни квартирмейстера. Мог лишь догадываться, почему капитан разозлился, и надеяться, что Юнхо уговорит его оставить Сонхва на борту. Было сложно разочаровать их еще больше. Казалось, будто он просто закапывает себя все глубже. Как вообще в ком-то может вмещаться столько неудачи? Люди не доверяют, имея слишком мало информации, а его жизнь была слишком уж неудачливой, чтобы поверить. И ему не поможет ни правда о себе, ни дальнейшая ложь. Он все еще не понимал, что от него требовалось. Что ему делать? Какую роль он должен занять в этой команде, если вообще сможет стать ее частью? Он занял ближайшую к выходу койку — ее разделяла как минимум еще одна койка от ближайшего члена команды — и притворился спящим, дожидаясь пока все остальные погрузятся в сон, а после проскользнул на палубу. Он окунулся в гравитацию, как в плотное пальто, и прошел к носу корабля, огибая Есана, что контролировал штурвал. Тяжело избавиться от старых привычек. Он закинул голову наверх, всматриваясь в звезды. Луна была убывающей, а потому звезды сияли ярко. Не важно, бушевало ли море, был ли зол капитан, произошло ли что-то плохое, потерялись ли люди или земли были неизведаны, ночное небо всегда оставалось на своем месте. Звезды всегда сверкали, луна следовала своему циклу. Единственное, что никогда не менялось в этом мире. Начинало холодать. По ночам ветер пробирался сквозь тонкую ткань одежды. Но он уже мог найти явные различия в новой рубашке и какой-то изношенной вещи, что удалось отыскать, дабы заменить разошедшуюся по швам старую. Интересно, сможет ли он найти что-нибудь потеплее на этом корабле, если останется надолго? Если остальные меняют вещи чаще, чем та команда, то, может, ему и получится присвоить что-нибудь. Возможно даже, что у него будет достаточно вещей, чтобы менять их или совмещать в особенно холодные зимние дни. Позволяя себе наклониться вперед, он прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Что же принесет с собой рассвет? Некоторое время он наблюдал за Саном, что спокойно нес ночную вахту, делая мысленные пометки. Тот медленно ходил кругами от носа до кормы корабля и обратно. Он что-то напевал себе, рассматривая вдали темную гладь воды. Когда начало светать, Сонхва уже стоял посреди палубы с руками за спиной. Гематомы на плечах из-за этого болели, но он не обращал внимания. Корабельные офицеры любили подчинение и покорность, поэтому в его же интересах показаться таким. Ожидая, он рассматривал волны, бьющиеся о корабль, их всплески и пену. Следил за медленными облаками. Рядом прозвучали шаги, и он пришел в себя, внутренне приготавливаясь. Шаги прекратились где-то позади, но после продолжились, пока их обладатель наконец не встал рядом с ним. — Доброе утро, Квартирмейстер. — Ах, да, и тебе. Сонхва терпеливо ждал, пока Юнхо начнет говорить, и его сердце стучало все быстрее. Взгляд квартирмейстера опустился на его руки. — Что ж, очевидно, твои раны многое меняют. — Мышцы напряглись, а сердце почти остановилось. — Будешь помогать Уену в камбузе. Чонхо также понадобиться помощь в ремонте после вчерашнего сражения. Когда никому из них не нужна будет твоя помощь, можешь сосредоточиться на работах на палубе. Каждая мышца, каждая связка в теле расслабилась, и ему еле удалось сдержать большой выдох. Облегчение волной прошло по всему телу. Он мысленно поблагодарил Юнхо за то, что поверил, и капитана за возможность остаться. — Так точно, Квартирмейстер. Без дальнейших разъяснений, Сонхва занялся привычной уборкой и чисткой. На предыдущем корабле юнги приходили и уходили, большинство даже не хотели становиться пиратами. Единственной разницей между ними и Сонхва было то, что те были под гнетом собственных решений и ошибок. Его же по сути продали. Капитан никогда не спускал долги, и так как мальчишка был оплатой, то его не собирались никуда отпускать. Он был уверен, что даже если бы прошлый капитан умер до вчерашнего дня, то новый все равно не дал бы ему свободы. Юнги обычно все-таки получали или свободу, или повышение, либо же умирали, но у них не было неоплаченных долгов. Они просто жертвы обмана. Поэтому он был единственным постоянным чернорабочим на корабле, выполняющим поручения, до которых остальным не было дела. Экипаж знал, что у них есть он, а потому едва ли вообще думал о такой работе. За столько лет он выработал собственную систему, как сделать работу быстрее, легче или просто не такой неприятной. Только вчера он убирал свой прошлый корабль, потому было не так сложно переключиться на знакомую рутину. Он начал с середины палубы, пока та была пуста, настолько эффективно, насколько ему позволяли руки. К тому времени, как он закончил с этим участком, Капитан Хонджун сменил Есана у штурвала, а солнце взошло, ознаменовывая середину утра. Сонхва остановился, чтобы направиться к камбузу. Уен, как и любой кок, работал в своей собственной уникальной манере, но давал ясно понять, с чем конкретно ему требовалась помощь. С ним было легко работать. Мужчина, что научил его готовить, был добрым, но грубоватым и резким человеком, а пришедшие ему на смену отличались той еще жестокостью. Уен же был просто добрым. Громким и энергичным. На завтраке он сидел тихо, благодарный за то, что никто не задавал ему никаких вопросов о жизни и не пытался вовлечь в разговор больше, чем ему самому хотелось. Еды все еще не хватало, чтобы желудок наполнился, но он и не пытался взять больше, смотря за тем, как остальные разбирают оставшееся. Это все равно была, наверное, самая большая порция, которую он когда-либо ел. До того, как он успел поднять вопрос, Чонхо первым подошел к нему после еды, говоря о том, что ему и правда нужна была помощь с правым бортом корпуса на уровне трюма. Сонхва быстро помог Уену прибрать со стола и тихо направился к месту, где, по словам плотника, его уже ждали. Это были обычные ремонтные работы. Он никогда сам таким не занимался, но знал в теории, а потому в начале, как и ожидалось, был немного неловким. Судя по всему, Чонхо помнил о состоянии его рук, когда объяснял, что нужно делать, и следил за тем, чтобы ему не нужно было поднимать ничего тяжелого или нести куда-то в одиночку. Он укладывал нужные материалы на место, помогал Чонхо с определением направления, отпиливал доски и так далее. Он помогал и не мешал. Именно это имело значение. Он говорил, что не является мастером в чем-либо, поэтому вряд ли они ожидали полноценного плотника или штурмана. Время за ремонтом и разговорами прошло быстро: Чонхо делился многим, связанным с плотничным делом, а Сонхва был хорошим слушателем. Такие разговоры были получше многих, потому что пусть у него и была какая-то теория, и он много знал, но с пометками, замечаниями и наблюдениями Чонхо, его собственные знания закреплялись. Он был внимательным, вовлеченным, потому что так он сможет улучшить собственные навыки. Ему нравилось, но он не мог заставить себя заявить об этом это вслух. Он надеялся, что плотник и так поймет. Работа была закончена, и Сонхва вернулся на палубу, протер корму, а после и нос корабля. Сейчас было не так неважно, в какой последовательности он работал, но раньше он делал именно так, чтобы подольше оттянуть время взаимодействия с кем-либо из команды, особенно с капитаном. Уже сейчас он понимал, что прошлый и нынешний капитаны совершенно разные. Ему немного неловко и странно, потому что нигде не слышно ни криков, ни ругательств, ни грубых комментариев насчет его тела, никто не пытается схватить его за шкирку. Интересно, новая команда всегда такая, или они начнут вести себя по-другому, когда привыкнут к его присутствию? Он мог лишь надеяться. После заверения Чонхо, что дополнительная помощь больше не понадобится, — а до обеда оставалось еще пару часов — Сонхва устроился у края палубы, начиная восстанавливать протертые веревки. Занятый делом, он наблюдал за мельтешащей вокруг него командой. Они выполняли свои обязанности с трудолюбием и честно. Были вежливы и дружелюбны друг с другом. Смеялись и шутили. Неважно, был ли корабль действительно странным, сразу понятно, почему эта команда такая успешная: они были единой, слаженной, хорошо настроенной системой, скрепленной доверием и даже заботой. Пока он сидел, работая над веревками, тихо и почти неподвижно, они, судя по всему, забыли, что он был рядом, а потому вели себя, как обычно. Это странно и одновременно с тем приятно. Будет ли у него шанс стать частью команды? И сможет ли он? За произошедшее вчера вечером не было никакого наказания. Ни плети, ни дополнительных, унизительных поручений. К концу дня, уже лежа в своей постели, ему казалось, что он живет чужой жизнью.